Читать книгу Рассказы - Александр Найдёнов - Страница 14

Старуха торопливо вышла на веранду из дома, поздоровалась, заприговаривала, обрадованная возможному квартиранту:

– У нас хорошо, уютно; тихо тут – словно дача. Не то, что в городе, в такую жару. И море близко.

– Близко?

– Два шага! – хором ответили старик со старухой.

Они провели и показали гостю хибарку – дощатый домик, где в единственной комнатке впритык помещались три железные кровати, холодильник и тумбочка. По половику у окошка бегали черные муравьи.

– Это что у вас тут мураши снуют? – недовольным голосом спросил сибиряк.

– Они не кусачие эти, не помешают. Только почуют, что здесь люди – и деру, – заговорил дед.

– Не помешают ни за что эти, они завтра уйдут, их не будет, – убежденно заговорила старуха.

Сибиряк был в раздумье. Он подвинул на окне занавеску, посмотрел на куст розы перед хибаркой, снова пошел к двери и нарочно наступил повторно ногой там, где доски на полу прогибались.

– Сколько вы берете за такое жилье?

– Так, известно – везде одинаковая цена: восемьдесят пять рублей в сутки, – ответила старуха.

Гость хотел возразить. Старик опередил его:

– У других-то за такие деньги поселят-напихают как сельдей в бочку – а вы один здесь.

– Ну, хорошо, – сказал гость, – я останусь, – и поставил свою тяжелую сумку на пружинную сетку кровати.

Познакомились. Сибиряк назвался Виктором, сообщил, что прилетел из Тюмени. Пока ему стелили постель, он с дедом вышел из хибарки курить в огород.

– Красотища здесь у вас, – выдохнув своим большим ртом облачко табачного дыма, произнес Виктор.– Это какое дерево?

– Это гранат, – охотно объяснил дед.– Тут у меня слива воткнута, черешня, груша; там – яблоня, виноград, абрикос…

– Обалдеть!

– Это ливанские кедры. Я их специально посадил, чтобы от ветров защищали, – указал старик на высокие, выше дома, деревья с изогнутыми стволами, растущие по ту сторону ограды.

– А что они какие-то…

– Что?

– Кривые.

– Я же говорю – ветры. Здесь зимой почти что – с ног валит: так дует с гор.

Горы, покрытые лесом – зеленые на солнце и серо-голубые в тени, молодые горы с остро-зазубренными, еще не обветренными краями, поднимались за городом, всего в нескольких километрах от дедова огорода.

– Все тут по-другому у вас. И земля какая-то белая, воздух мягкий, сырой. Горы. В другой мир попал, честное слово.

– Земля белая – от скалы, – сказал дед.– Здесь почти совсем земли нет: в глубину – всего-то на штык лопаты, а дальше все сплошь – скала. Не понятно, за что растительность держится. И скала эта прет и прет. Скоро нас совсем выдавит. Тут на самом деле – одна скала, больше ничего нету… – старик собирался еще долго говорить про скалу, но Виктор отвлекся: из дверей хибарки появилась Вера, Виктор, улыбаясь, спросил ее:

– Там готово? Уже не терпится к морю! Где оно у вас? Где?

Вера, стройная и высокая, с голыми плечами, в сарафане на тонких лямочках, глянула на Виктора искоса и замедлила шаг.

– Матери осталось подушку заправить в наволочку – можете заходить. Я сейчас на море пойду купаться – могу показать вам путь, – проговорила она без малейшей ответной улыбки.

Она подождала его за калиткой. От цикад звенело в ее ушах. Цикады гремели в полную мощь – это значит: не спадала жара, хотя уже близился вечер. Он вышел с банным полотенцем на шее, вместо брюк, он натянул шорты – и волосатые его, тонкие ноги вызывали смех, но она не подала виду.

Всю дорогу Виктор пялился по сторонам – на одно- и двухэтажные кирпичные домики за низенькими заборами, на диковинные ему деревья: на одних среди сочной зелени виднелись плоды, другие еще красовались забавными, с пушистой бахромой, розовыми цветами. Ей хотелось расспросить его про Тюмень, он же восхищался и говорил лишь о том, что ей было неинтересно – об юге.

– Какие вы счастливые здесь! Вот повезло вам! Курорт, субтропики! Пальма! Я вижу пальму!

Вера взглядывала на него искоса и коротко отвечала. Она знала – никакого особого счастья здесь нет.

Море появилось внезапно – они обогнули забор чьего-то особняка – и тут оно было. На узкой полоске пляжа лежали под солнцем люди. Берег уходил излучиной влево и вправо, образовывал огромную бухту. Вдалеке, между оконечными мысами бухты: левым, толстым и правым, тонким скользили яхты по спокойной воде. Клиновидные паруса их белели на блестящем голубом фоне моря и на фоне неба, голубом, матовом.

– Видите рекламный щит? Идите туда. Это пляж санатория, там лежаки, дно получше, – указала Вера влево по берегу.

– А вы? – спросил Виктор.

– Я тут привыкла, под ивами.

– Если можно, я с вами.

– Как хотите. Мне все равно.

Они раскинули свои полотенца под ивами, на песке, метрах в двух друг от друга. Прозрачные волны докатывали к ним почти до самых ступней. Виктор первым разделся и рванул к морю. Вера мельком глянула, как он, бледный, костлявый торопится добраться по пологому дну до глубины, где можно нырнуть.

После купанья, она давно загорала, когда он, озябший, мокрый вылез из воды и прошел, оставляя на песке большие следы, к своему полотенцу. Он замерз до того, что у него посинели губы, выступила «гусиная кожа». Вздрагивая, он растирал себя полотенцем и восторженно улыбался.

– Бр-р-р… дрожу, как пацан!.. Я не к морю прилетел, а точно в детство свое вернулся!

Он подставил себя вечернему солнцу – долгоногий и длиннорукий, стоял зажмурясь, растопыривал свои пятерни.

– Каким счастливым было у меня детство! – отогревшись, начал говорить он.– И казалось, так и будет продолжаться всегда: это раньше, до меня, существовали преступления, войны – но во мне же нет этой злобы, и в моих знакомых, этого нет: все мы очень добрые, славные люди, – значит, и жизнь у нас будет получаться такая же, хорошая, ясная. Вот теперь, из исходной точки, словно бы из детства, издалека, взглядываешь на жизнь – думаешь, как мы заплутали все, боже! Я вижу теперь, я вижу…

– Кукуруза горяченькая, – произнесла возле них рябая девчонка, продала им два соленых початка и продолжила обход пляжа. Тихонько поскрипывал бидон с кукурузой, который она уносила.

– Вера, послушайте, вот она, тишина, – сказал Виктор.

Они выкусывали желтые пахучие зерна, ужасно вкусные натощак, смотрели, как парит дельтаплан над бухтой, как уплывают яхты под парусами за тонкий и толстый мыс.

В сумерках они вернулись домой. На туристическом примусе возле роз у хибарки Виктор принялся варить себе ужин. В алюминиевом котелке закипели макароны с тушенкой, разнесся по огороду мясной аппетитный запах. Матрос прибежал и, подрагивая хвостом, то и дело вспрыгивая на задние лапки, семенил кругами, скулил, смотрел на гостя преданными глазами, был уверен, что вот-вот от него перепадет счастье.

Стемнело как всегда на юге – в момент. В доме и в хибарке уснули. Среди ночи Вера будто бы отправилась в туалет – а сама свернула с тропинки, проскользнула крадучись под черной паутиной ветвей и скрылась в хибарке.

Спустя некоторое время вышел на крыльцо дед, смотрел долго в сторону хибарки, потом – на луну, прежде чем опять уйти в дом.