Читать книгу Последний воин Соколиной горы - Александр Никифоров - Страница 7

Когда в следующий раз он пришел себя, то услышал еще какой-то мужской хрипловатый голос. Этого человека все называли либо командир, либо «Кемир», и он ругался с «Реставратором».

– Чего все этих клоунов тянет на передовую? Сидели бы у себя в Подмосковье, и игрались в пушечки да танчики, а у них в попе детство играет, и они прут и прут на передовую. Ты, Петя, ладно еще – кандидат исторических наук, а этим-то соплякам, чего здесь делать? Еще колодки нацепил, сосунок.

– Знаешь, «Кемир», что удивительно в этом реконструкторе, что даже орденские планки у него по правилам исполнены прошивные, другой бы сделал на липучке или на цанге, – удивленно говорил Петр Николаевич, – а этот дотошный, даже размеры все соблюл.

– А вы хоть документы у него проверили? – спросил командир.

Из нагрудного кармана «Реставратор» вытащил удостоверение личности, вещевую и расчетную книжку, наградные удостоверения, а также комсомольский билет. Внимательно пролистав все эти документы, Петр Николаевич, как-то по особенному цокая языком, вынес вердикт:

– Вы только посмотрите, насколько качественно изготовлены документы. Соблюдены все шрифты того времени, особые отметки, гербовые печати, подписи, звездочки и спецчернила, со штемпельной мастикой. Но, самое интересное, в комсомольском билете уплата членских взносов. Вот смотрите: школа №327 г. Москвы, и все по годам и месяцам уплачено вплоть до июля 43 года. Я таких качественных документов никогда в руках не держал: что плотность бумаги, что обложки. А сейчас, как реконструкторы делают, на принтере распечатают и сами за всех распишутся, но здесь явно не халтура.

– Да, может педант какой-нибудь, сидит себе такой «ботаник» и сочиняет легенду о своем героической жизни, – недовольным голосом говорил «Кемир», разглядывая наградные книжки, – медаль «За боевые заслуги» при выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками. Медаль «За Отвагу» при освобождении Ростова. Орден Отечественной Войны II степени за уничтожение более пяти единиц бронетехники противника в составе орудийного расчёта. Странно еще, что орден не первой степени.

– Ну, первую степень тогда не очень-то и давали, хотя за пять единиц вполне могли бы. Главное, шельмец, все-то у него к месту, даже я бы так парится, не стал. Вот смотрите, в расчетной книжке отметки по выплатам: это за заем, вот удержание, а вот выплаты полевых и все по месяцам. В начале августа сделана последняя запись, – заметил «Реставратор».

– А может он того? – испуганным голосом спросил «Борода».

– Чего того, ты как то странно выражаешься, Степаныч, – рассматривая в лупу какие-то значки на документах, сказал кандидат исторических наук, – а «За отвагу» у него старого еще образца, до выхода указа от 19 июня 1943. Ну, очень уж любопытно.

– А того, что он может, как Юрка-юнкер, и Соколиная гора нам его отдала, – продолжал заговорческим тоном говорить бородач.

– Ты, Степаныч, часом не сбегал до дому сегодня, а то я смотрю, у нас в расположении яблочки откуда-то, может ты в честь праздничка и горилки хлебнул лиху? – полюбопытствовал командир.

– Господь с вами, ну я, конечно, маненько выпил, ну не так, чтобы заговариваться, – оправдывался он.

– Ладно, знаю я твое маненько, в тот раз у Валюши весь стратегический запас вылакал, хорошо, что ты еще нашатырный спирт не опростал, а то чем бы мы сейчас этого клоуна в себя приводили, – продолжал подтрунивать над ним «Кемир».

– Ты Сережа, хоть и командир, но грех над стариком смеяться, – бухтел «Борода» – Сам же был в Афгане и знаешь, что меня там контузило, я теперь, как слышу когда «Град» бьет, сам не свой становлюсь, вот с переляку-то и выпил.

Степаныч на самом деле попал в Афганистан в июле 1979 года, уже на втором году службы. Осенью он должен был демобилизоваться, но их минометную батарею, в составе мотострелкового полка, забросили в помощь братскому народу. Через месяц с тяжелой контузией старший сержант Федор Степанович Даниленко был отправлен в госпиталь в Ташкент, и там его комиссовали. «Кемир» же попал в Афган в 1988 году и прослужил там до вывода советских войск с территории Афганистана. И хотя Степаныч был старше командира всего на двенадцать лет, все в отряде его считали стариком. Так его окрестил «Кемир», а потом уже поддержали и остальные. Теперь вот «афганец» первого призыва оправдывался, за свою слабость к спиртному, перед «афганцем» последнего призыва.

– Я ведь, как понял с ваших слов, что у парня документы 43-им годом заканчиваются, а на этом месте в августе 43 года страшный бой был. Нам еще в школе на уроках истории рассказывали, что немцы на этом рубеже на смерть стояли. Сам Сталин дал приказ освободить сегодняшний Донецк до 1 августа 43. Ну, наши маршалы говорят, взяли под козырек, не разобравшись сколько здесь немца, и какие у него укрепления, и решили с наскока фрица выбить с Донбасса. За проваленную Миусскую операцию, проведенную с июля до начала августа, такие головы полетели. Но, если маршалов просто поснимали, то сколько хлопцев здесь полегло – одному богу известно. Про Саур-Могилу, думаю, все слышали.

А с середины августа началось второе наступление: уже более подготовленное, сам Рокоссовский здесь был, и бои тут шибко горячие были, я вам так скажу – «второй Сталинград», недаром область тогда Сталинской называлась. Вот здесь у Соколиной горы, считай больше полусотни танков «Мертвой головы» ухлопали наши ребятки. У нашего учителя истории тут брат героически погиб, кстати, тезка твой «Кемир» – тоже Серегой звали. Вот я и думаю, не из тех ли краев этот старлей, на «ботаника» он совсем не похож. Ты на ладони, на его посмотри, все в мозолях.

– Да мы сейчас и проверим, – сказал «Реставратор», копаясь в своем планшете, – вот нашел, был на самом деле здесь такой бой, и старший лейтенант Литвинов командовал батареей, за что посмертно, и получил звание капитана и орден Отечественной войны I степени. Что тут о нем еще пишут: вроде, как пропавший без вести, но тут их, говорят, всю батарею танки гусеницами отутюжили, так что не удивительно, что тело не нашли.

Егор, в бессознательном состоянии, слушая эти разговоры, не во всем разбирался, но про свою батарею и про танки он все понял. И даже попытался улыбнуться, радуясь количеству уничтоженных «Тигров».

– Вон лыбится наш горе-герой. Давай, Валюш, вколи ему что-нибудь, пора бы с ним побеседовать, – попросил медсестру командир.

Валя набрала в шприц промедола и сделала внутримышечную инъекцию. Егор почувствовал прилив сил и через пару минут окончательно пришел в себя.

Он огляделся вокруг, все было очень странно, на стене висел не понятный прямоугольный предмет, на котором в цветном изображении двигались люди. Это было как в кинотеатре, но проектора он нигде не увидел. Зато в руках у «Реставратора» усмотрел плоский светящийся предмет, где под движениями пальца мелькали картинки и текстовые записи. Люди, вообще, все были одеты как-то чудно, даже военная форма на мужчинах была необычной, и только Валя оставалась той же, какой он видел ее последний раз на тамбовском вокзале.

– Валя, а мы где? – спросил Литвинов.

Но «Кемир» не дал ответить медсестре и задал вопрос сам:

– Ты, что за птица и что делаешь на нашей боевой позиции?

– А это, что допрос или вопрос? Если вопрос, то почему не по уставу задан? И представьтесь сами, как я уже вижу, мои документы вы проверили, – возмутился Егор.

– Ну, допустим, я командир отдельного батальона армии ДНР. Если ты думаешь, я поверю твоим липовым документам, то ты глубоко ошибаешься. Так что давай, мальчик, колись по-взрослому. Кто ты и откуда?

В этот момент в помещение забежал еще один боец, и его вид еще больше смутил Литвинова. Черный берет на голове. Жилет, защитного цвета с множеством карманов, под ним черная майка с коротким рукавом, на которой изображен Андреевский крест на красном фоне, не закрывавшая цветных татуировок. Создавалось впечатление, что у солдата на руках пестрые тонкие перчатки, и на левой руке была надпись на латинице «Veni-Vidi-Vici». Вбежав, он пробасил:

– «Кемир», тебя срочно Донецк вызывает, – и протянул командиру небольшую черную коробочку, похожую на электрический фонарик.

Егор сначала и принял этот предмет за фонарь, но тот слабо светил голубоватым неярким светом, и оттуда доносилась прерывистая речь. «Кемир» произнес приветствие в это странное устройство. Потом попросил, вошедшего бойца, назвав его «Оранжем», провести допрос, непонятно откуда взявшегося старлея. После чего он, возмущаясь, что не будет смены, вышел за дверь.

Если в голосе командира слышалось требование, то в голосе «Оранжа» прослеживалось нетерпение. Он в разговоре с Литвиновым «брал быка за рога».

– Кто такой? Кем послан? Твое задание? – сыпал он вопросами на Егора.

Но старлей, помня наставления особиста, как вести себя в плену, старался ничего лишнего не говорить этим странным людям. А когда в углу, который заслонял вышедший «Кемир», увидел висящие три флага, то у него и вовсе пропало желание говорить. Первый флаг был триколор – белого, синего и красного цвета. Второй триколор составляли черный, синий и красный цвета и на нем был изображен двуглавый орел и, наконец, третий флаг был, как на майке у «Оранжа» – Андреевский крест. Особист, проводя работу с комсоставом, рассказывал о «власовцах» и об их армии РОА. Она состояла преимущественно из белоэмигрантов и пленных советских солдат. Так вот на шевронах её бойцов как раз и красовался Андреевский флаг.

«Так все-таки я попал в плен к этим предателям Родины, уж лучше бы к немцам – не так было бы обидно», – думал Егор, – «но почему среди них Валя?» Это обстоятельство его сильно смущало.

– Во-первых, что это за армия – ДНР, это что, одно из подразделений Русской Освободительной Армии? Во-вторых, вы видели все из моих документов и, в-третьих, я не собираюсь отвечать предателям, – заявил Литвинов.

В этом момент «Реставратор», развернул сложенное в треугольник, письмо Алексея Ткаченко к своему тренеру, и зачитал:

– Семен Петрович, если вы читаете это письмо, то меня, скорее всего, нет в живых. Прошу простите меня, если чем вас обидел, но вы для меня всегда были, как родной отец. Вы всегда учили меня быть беспощадным к врагам и любить Родину – я так и жил. Скоро уже бой, и я не буду много расписывать, но человек, который принесет вам это письмо, все расскажет, как я жил и как нещадно бил врага. Егор, думаю, отомстит за меня. Ваш ученик Алеша.

Адрес: Киев, Героев Стратосферы, 25, кв. 8

– Так ты – «укроп» киевский? – взвился «Оранж», ухватившись за ворот гимнастерки. – А ну, выкладывай, чего здесь шпионил?

Не понимая, про какой «укроп» говорит этот боец в берете, Егор резким движением сбросил его руку со своей шеи, и выдал фразу, после которой опять потерял сознание:

– Я давал присягу и если я ее нарушу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся, а ты, ублюдок, давая эту присягу, нарушил все, что можно, и все вы здесь – предатели Родины.

В этот момент резкий удар в голову, остановил его патетическую речь.