Читать книгу Present Continuous - Александр Николаевич Уров - Страница 15

Поздней осенью ранним утром за Гражданиновым пришёл долг.

– Вы кто? – открыв дверь, спросил Гражданинов.

– Я долг.

– Какой долг?

– Священный. Я твой священный долг. Ты должен меня отдать. Собирайся.

– Простите, – покачал головой Гражданинов, – но я не брал тебя. Как же я должен тебя отдать, если я не брал?

– Слушай, – устало начал долг, – может быть, ты меня и не брал, скорей всего, так и было, но отдать меня всё равно придётся! Не бойся, это всего на пару лет.

– Я не боюсь, – испугался Гражданинов, услышав «парулет», он вышел на лестничную площадку и осторожно прикрыл входную дверь. – Я просто не припомню, что я кому-то должен, и потом, я просто не понимаю…

– Не понимаешь, сука! – резкий профессиональный хук слева швырнул Гражданинова на пол, рот наполнился больной смесью крови и выбитых зубов, следующий удар, уже ногой, скрючил мычащего юношу, и началось обычное в таких случаях выбивание понимания.

Священный долг при этом трансформировался в мощного прапорщика Скарабея, который, закончив избиение, буднично спросил Гражданинова:

– Теперь понимаешь?

– Теперь понимаю, – прохрипел Гражданинов.

– Вот и хорошо. Завтра в 7 утра на площади. Не вздумай опаздывать.

Когда шаги поганого прапорщика затихли, и хлопнула подъездная дверь, Гражданинов с трудом вполз в коридор и заплакал от боли и понимания полного и безысходного бессилия перед священным долгом.

Возникшая вдруг Линга осторожно присела рядом, аккуратно впитала гражданиновскую кровь своей ночной рубашкой, бережно положила колени под разбитую голову и стала воздушно гладить и целовать любимое лицо.

– Не бойся, сейчас я пожалею тебя – и всё пройдёт. И не будет тебе больно. У собаки болит, у кошки болит, у мышки болит, – голос Линги обволакивал боль Гражданинова и уводил её прочь, – а у моего мальчика не болит. Теплота слов и нежность любимых рук живой водой возвращали Гражданинова к жизни.

– Он хочет забрать меня от тебя. На два года.

– Я знаю, любимый.

– Я не смогу без тебя, без вас. Это невозможно. Ты же знаешь. Я без тебя не могу…

Линга продолжала гладить его, глаза её постепенно наполнялись предвестием необыкновенной радости и светлости.

– Ты сможешь, любимый мой, – шептала она, – ты сможешь, ты сильный, ты даже не представляешь сам, какой ты у меня сильный. Я люблю тебя. Два года – это ерунда, ты сможешь… А мы будем тебя ждать… Все трое.

– Трое? – вздрогнул Гражданинов. – Ты сказала «трое»?

– Да, – выдохнула Линга, – теперь уже трое.

Потолок, стены, полы, чего там ещё – всё куда-то исчезло. Осталось только синее небо и летящие по нему

Линга и Гражданинов. Взявшись за руки, подсмотренные Шагалом, влюбленные летали весь день и всю ночь. И ровно в 7 утра приземлились на площади.

– Молодец, – сказал прапорщик Скарабей, – не опоздал, – и зачем-то быстро наголо побрил гражданиновскую голову.

Сотни мальчиков, пришедших в это утро на площадь Вохрима, таких разных, но непременно влюблённых, под звуки неизлечимого марша превращались в одинаковых лысых должников священного долга, отправлялись в далёкие края, чтобы уже никогда не вернуться прежними или навсегда остаться в этих дальних краях.

Гражданинову в армии дали ракету класса «земля – воздух» и поставили на сторожевую вышку. Здесь, на самом верху, голоса затихали, и можно было приступать к своим прямым уставным обязанностям. Собственно говоря, обязанность была одна: охранять вышку и территорию от многочисленных врагов, коварно выжидающих поблизости удобный момент для нападения. В бинокль юноша хорошо видел восточные карусели монгольской конницы. Вросшие в сёдла пыльные всадники хищно пожирали узкими взглядами деревянную вышку и силуэт Гражданинова на вечернем экране неба. На юге – и это тоже было заметно – янычарилось, ятаганилось коварство турецкое. На севере, в ароматных кустах можжевельника, затаился Альфредо Кюнинге с вооружёнными ватагами выносливых викингов. Ну а с запада, конечно же, – крестатые тигры с заглушёнными пока моторами. И всему вражьему воинству вышка – кость в горле, потому как почувствует стоящий на ней умысел злобный или движения непонятные, то сразу сигнал даст. А Сигналдаст – это очень опасная штука. Красная ракета в ночном небе может означать всё что угодно. Но, как показывает всемирная история поражений, для тех, кто сидит в кустах и хочет напасть, это не означает ничего хорошего, даже если это кусты ароматного можжевельника.

– Смотри туда, – махнул рукой в небо прапорщик Скарабей, – если увидишь врага – запускай ракету, понял?

Гражданинов хотел спросить, а как он узнает: враг это или не враг? – но вовремя спохватился и сказал:

– Понял.

– Только перед пуском обязательно крикни: «Стойстрелятьбуду», – а потом уже руби всех! Понял?

– Понял, – ответил опытный уже Гражданинов.

Когда прапорщик ушёл, Гражданинов попытался найти в небе вражеские самолёты, но сверху во всё небо на него смотрела Линга, и по её губам он прочитал:

– Ты сильный. Я жду тебя. Я тебя люблю.

Гражданинов бросил дурацкую ракету в угол, достал

спрятанные листы бумаги, карандаш и стал писать письмо.