Читать книгу 365 рассказов на 2007 год - Александр Образцов - Страница 68

Скандинавиум

Маленький узбек Рахматуллаев и золотисто-голубой закат между Майори и Дубулты на плотном октябрьском пляже Рижского взморья долго шли друг около друга. Потом маленький узбек пошёл в Дом творчества.

Грустный лег спать.

Закат зашагал в Европу, сильно озадаченный грустью Рахматуллаева.

Ходили по песку невозмутимые евреи, свирепые литовцы, прокуренные русские, колеблющиеся татары, но грустных узбеков пока не бывало. Желание бури в душе Рахматуллаева так подействовало на закат, что утром следующего дня стёкла в Доме творчества гнулись (Рахматуллаев пальцем это проверил), а чайки, отброшенные к соснам, тщетно пытались вернуться к беснующейся стихии.

Надвигался какой-то берег.

Рахматуллаев довольно тупо смотрел на шведское селенье.

Наконец, шведские валуны уткнулись в латышский песок, ветер начал утихать. Вместо моря остались некоторые озёра и протоки там, где очертания побережий не вписывались друг в друга.

Шведские иммиграционные власти окружили Латвию флажками, потому что именно от Латвии Швеция пострадала особенно сильно.

Финляндия приняла на себя удар Эстонии и Петербурга.

Польша проглотила наконец-то Литву и Восточную Пруссию, но сама оказалась в пасти Германии.

Даже Копенгаген каким-то непостижимым образом приземлился на пустырь севернее Беловежской пущи.

Озадаченное Европейское сообщество не могло понять, где тут свои, где чужие.

Наконец-то петербургские жители дорвались до магазинов Тампере. Наконец-то шведы перестали бояться опасности с востока, потому что Восточная Европа вся оказалась западнее их.

И т. д., и т. п.

Рахматуллаев летел в Ташкент весёлый-весёлый! Он хитро улыбался и уже не грустил.

Потому что грусть его была связана с мыслями о разобщённости человечества.