Читать книгу Поющие люди - Александр Образцов - Страница 44

Мне кажется, что справедливость такая же точная наука, как геометрия.

Настоящая женщина встречается реже, чем гений.

Больше женщин в политике – меньше на панели.

Русские любят спать в братских могилах.

Редчайшее умение находить плохое и видеть хорошее одновременно.

Создание литературы без читателей – приключение с автомобилем без тормозов.

Когда ум не приносит выгод, люди с удовольствием становятся дураками.

Оказывается, человек не только конверт, но и письмо. Язык непонятен.

Русский живет только в двух состояниях – воодушевления и уныния.

Оголтелое человечество.

Зачем рождение, если есть смерть? Значит, зачем-то рождение и зачем-то смерть.

Умные дети – это утро страны.

Хотеть – значит, сметь. Сметь – негодовать. Негодовать – не знать. Значит, хотеть – это не знать.

В маленькой головке мысли быстрее бегают.

Красавице есть что терять.

Если уж хочешь отличаться от народа – отличайся в лучшую сторону.

Назови дурака дураком и тут же обласкай его.

Современники глуховаты. Они слышат гром вчерашней славы.

Пьеса – женщина, зритель – мужчина. Зритель приходит в театр для того, чтобы овладеть пьесой, получив при этом максимум наслаждений. Иногда мазохистского толка.

Колготки – 290 руб, лифчик – 590 руб, грудь – 3 рубля.

Глупость инфекционна, иначе многие события необъяснимы.

Корни мазохизма в безответной любви, в том числе и к Богу.

Китаец по ЦТ сказал: русская музыка «охорошает» мое сердце.

Компрессоры ночью о чем-то переговариваются за моей спиной и я испуганно оборачиваюсь.

Запускал муху между рамами и следил, как она подыхает. Этот тип людей встречается значительно чаще, чем о том говорят религия и проза.

Пустая тетрадь ничего не скажет руке. Если же в ней что-то написано, то осматриваешь ее до дыр – что-то еще должно быть! А там – образы, которые поселяются при написании, помимо букв.

В семье и в жизни есть первый и второй номера. Если два первых – шум, гам, бестолочь, но интересно. Женщина первая – болото, рутина, семья. Мужчина первый – работа, пьянка, мотор. Два вторых – уныние, скандалы, угасание.

Деревья моего поколения – это дети и внуки деревьев моих предков. Все мы неизменны.

Ученый проектирует, инженер производит, летчик летает, а всем командует двоечник.

Город такой большой: на севере подморозило, а на юге капает с крыш.

Москва чем богаче, тем дешевей.

Если ходить и ходить вокруг дома, можно встретить самого себя.

Что нас страшит в смерти? Труп. И только.

Богатые всегда бережливы, бедные всегда расточительны.

Народ не разбирается в людях.

Что возникло раньше – государство или воровской мир?

Я записываю состояния души, я – диагност, не художник. Художник лжет. Он видит то, что хочет видеть.

Бабушка Россия. И отношение к ней, как к бабушке: скорей бы сдохла. И только внуки-алкоголики, которых она вынянчила, плачут над нею.

Множество врагов России (в том числе русских) – по недоразумению, недомыслию и неинформированности.

Кажущаяся бессмысленность русской жизни: на самом деле только такая встряска приводит к результату, в том числе в личном творчестве.

Силы небесные – страшные и окончательные.

Только тогда, когда ужасаешься своему поступку, он может стать средним по своим меркам общественным скандалом.

Ко всему в России можно и нужно относиться двойственно. Кроме Романовых.

Ему нравится быть ненавидимым и презираемым. Это его бодрит.

Самое трудное – выбрать правильный угол зрения.

Нетерпение современников, мечтающих поговорить о ком-то, как о мертвом.

Более удобной минуты не будет.

Война – недоразумение для великих людей и народов. И постоянное состояние людей и народов мелких.

Всё бесценное – бесплатно.

Не все евреи такие.

– Хорошая новость, государь! Война окончена. Нас разбили.

Внезапно налетели облака, как будто Богу стало стыдно смотреть на дело рук своих.

Хороший актер не спасет бездарного театра. А вот бездарный театр хорошего актера погубит.

Росло дерево, росло и превратилось в столб.

Каждое время плохо по-своему.

Самые неинтересные создания Божие – ученые.

Нет ничего сильнее, умнее и деловитее бригады русских мужиков. Так же как нет ничего слабее, глупее и ленивее.

Бог значительно старше религий. И умней.

Американцы не правы. Мы не империя зла. Мы – империя лжи. Это они – империя зла.

Культура, религия, наука ЭТОГО общества, ЭТОЙ цивилизации ранне детские.

Люди способны принять сложные тексты, написанные незнакомыми словами, но сложные тексты, написанные просто, вызывают у них бешенство.

Охотнее всего человек покупает бесполезные вещи.

Невозможно за мгновение окончить жизнь, длящуюся вечно.

Невозможно за одну минуту решить все свои проблемы.

Невозможно за один час стать подлецом.

Невозможно заболеть за один день.

Невозможно за один месяц завоевать мир.

Невозможно за один год стать опытным.

Невозможно изменить характер народа за тысячу лет.

Но полчаса достаточны для любого крупного дела.

Мгновение – и ты в раю.

Минута решает судьбы мира.

За сутки проживаешь всю жизнь.

За неделю человечество совершает полный цикл своей жизни.

Год – самое большое время, которое способен оценить человек.

Время жизни цивилизации – 500 лет.

Каждое тысячелетие рождается совсем другое человечество.

Бог вечен и неподвижен. Время – его сила и движение. Пространство – его прихоть.

Девственная почва родит здоровые плоды.

Отличие еврея от русского в том, что еврей один не может. А русский – может. И здесь вся история человечества.

ЦУСИМА.

Адмирал обмирал.

Евреи всё сделали для того, чтобы Россия снова стала великой: они попытались ее украсть.

История мира с 17 века – история английской дипломатии.

Правд много, а неправда – одна. Потому она и неистребима, что всё черное – у своего знамени.

Обмылок никак не кончится.

Загадка женщин в том, что они гораздо умнее, чем кажутся.

Спичка должна догореть до конца.

Москва – еще живой мозг, в котором кишат черви.

Русско-еврейское побоище.

Есть, пить, жить нужно только тогда, когда невозможно иначе.

История евреев: чего может добиться коза ностра, если ее не преследовать в уголовном порядке.

Знания не противоречат вере. Они ее питают. Но когда вера питается не знанием, а верой, она не вера.

Надо писать не истории людей, а истории вещей. Тогда люди будут интересны.

Религия – это закон стаи, как бы красиво эта стая не рядилась.

Грамотного обмануть легко.

Все мы не красавцы, а особенно некоторые.

– Здравствуй, племя молодое, незнакомое!

– Пошел на хер.

Единственным украшением спектакля должен быть текст пьесы, всё остальное – необходимость.

Порядок создания порядка.

Накануне гибели голос звенит.

Хрен-то хрен, а ты сам не хрен ли?

Бык стоит бастионом.

Сверху женская грудь слаще, снизу безумней.

Друг – это другой.

Женщина, определившая себе цену, стоит копейку.

Мститель долго не живет.

Смотри на север, иди на юг.

Целка целебна, блядь благодатна.

Зола сохраняет форму до утреннего ветерка.

Шаг больше жизни.

Юбка труда, платье разврата.

Плюнь в ослепительное.

Оборотень во власти – условие власти.

Жалкое милостыню не соберет.

Дерево ломает неожиданный порыв ветра.

Отец не помнит, мать не забывает.

О харакири думать и осуществлять.

Опять ничтожен. Снова велик.

Имей совесть – пиши кратко.

Мир убог. Для чего?

Бесконечность не интересна: безвозвратность рвет сердца.

След остается.

Без пальца ты другой.

Видеть затылком – не метафора.

Чем больше тишины, тем больше звуков.

Сидеть быстрее, чем летать.

Лень это мудрость. Мудрость это круговая оборона. Круговая оборона это ожидание штурма. Ожидание штурма это стресс. Лень это стресс.

Жизнь должна помещаться в чемодан. А еще лучше – в горсть.

Оять эх фа журкан, фа щекан. Ёё аа. Ээээх. Бьоф. Соловьевск.

Только детство принадлежит человеку.

Никто не скажет: эксперимент окончен, всем спасибо.

Погрузись и разбегайся внутри себя.

То, чем живешь, не видимо ни при жизни, ни после смерти. Оно даже не проявимо. Оно выше понимания. Оно общее.

Лес корнями в небо.

Только синева выпьет очи.

Уголок между шеей и началом грудей есть начало мира.

Любая тьма ждет звезду.

Оса пьет нектар, червяк ест капусту, летит утка, валяется пьяный мужик. Где здесь место для еврея?

Ждать некого.

Жизнь окажется очень длинной, если тебе хочется, чтобы она шла быстрее.

Любая литература не больше, чем реклама. Но и не меньше.

Холод приучает к труду даже жабу.

Тепло приучает к оттенкам.

Дожди приучают к вдумчивости.

Горы приучают к одиночеству.

Море приучает к мужеству.

Поле приучает к накоплению.

Лес приучает к чуткости.

Город приучает к недоверчивости.

Евреи и англичане приучают к беззаконию.

До десяти утра богатеешь, после – транжиришь.

Старик вприпрыжку – жизнь кувырком.

Над Сталиным смеются из-за того, что он назвал вещь Горького «сильнее Фауста Гете». А кто-то из смеющихся читал Фауста Гете? И так ли он велик – второй вопрос.

Высоковольтные линии – шаги великана, переносящего жизнь.

Вся эта лживая жизнь держится только благодаря первым семи годам. Никакая демократия, цивилизация, технология не заменят восхищенного смеха родителей над младенцем.

Только младенец помнит вечную жизнь.

Гениальность моих текстов не подвергается сомнению даже мною. Это не моя прихоть, а историческая необходимость.

Женщина должна понимать, что намеренно возбуждая мужчину, она унижает его. Потому она обязана тут же его удовлетворить, если не хочет подвергнуться надругательству.

Ум женщины другой. В нем нет баланса, потому что ей доступна любовь. Потому женщина, участвующая в изобретениях мужчин под свой баланс силы: искусства, науки и прочая, обречена на горе. Величайший резерв человечества – изобретение женщинами дел, основанных не на балансе, а на любви.

Ты должен защищать свои тексты, как защищают детей – с оружием в руках. Если надо – погибни ради этого.

Ждать угрызений совести у волка.

Ждать гостеприимства у обезьян.

Ждать чести у крокодила.

Ждать равноправия у свиньи.

Ждать уважения у англичан.

Ждать бескорыстия у французов.

Ждать глубины у американцев.

Ждать пощады у евреев.

Ждать добра в ответ на добро.

Ждать молодости в старости.

Ждать вечером утра.

Ждать чтобы жить.

Земля это такая дыра, такая скучная и тупая провинция.

Насколько нежелание наводить порядок есть ностальгия по ускользающей жизни?

Ницше так молод и горяч, Христос так озабочен собственной персоной, Сталин такой фаталист, что очевидна высота Васи Шукшина.

Умение разбить свои тексты на вкусные и съедобные куски. Прочтут Казаков, а не Воскресение. Прочтут Луку Мудищева, а не Евгения Онегина. Прочтут Остров сокровищ, а не Чевенгур.

Эх-ма! – понятно ли японцам?

Природа работает не только пением птиц, но и стуком молотка и визгом электропилы. Ей неприятна лишь периодическая повторяемость звуков.

Вся мировая литература до меня никуда не годится. За редкими исключениями. О них – ни слова.

Похоже, что мракобесы, захватившие Землю 500 лет назад, не обладали никакими знаниями вообще. Вначале всё выжгли беспорядочно, а затем набросали оставшееся бессистемно. Поэтому такая чепуха в мире. Поэтому загробная жизнь идиотична, происхождение начально, Земля единственна и проч. А то, что ничто в природе не управляется человеком за исключением разрушения – так это божьи дела. Что ж ты, христианин, не считаешь божьим то, что рушишь? Что ж ты бога своего обмануть пытаешься, скрывая мысли и поступки?

Целебные травы это большее чудо, чем благодатный огонь и мироточивая икона.

Прекрасные горы, долины, лучи, облака и другие свидетельства прекрасного и беспредельно гармоничного неизмеримо сильнее и доказательней Библии.

Существование глупых и злых придает жизни движение. Иначе человек сгниет заживо. В его программе стремление к абсолютной лени, обломовской.

Школа это гильотина.

С годами нарушается фокусировка, но растет четкость.

Откуда у женщин такие задницы?

Хуй управлял Толстым и Лениным, а Христос его полностью игнорировал. Это неспортивно.

Если бы листья и трава были синими?

Маугли доказывает возможность полного одичания человека. Но он еще доказывает и его беспредельную гибкость. То есть, способности остаются, а навыки улетучиваются. Вопрос: был ли Маугли мудрейшим из волков? Еще вопрос: почему собака не говорит? Где кошачий бог?

В абсолютном большинстве литература это сплетня.

Не занимай того, чего не отдашь. Даже у родителей. Даже у воздуха. Это основной закон. Он особенно строг в зоне: там понимают законы.

Есть закон естественной тесноты. Для Расеи он перестал работать, когда рядом появились мегаполисы Европы. Стиснутые в толпы отбросы произвели крепкий спирт. Спирт бросился на Восток. Через три сотни лет Расея изобрела коммуналки и отбилась. Сейчас стискиваются тропики. Страшное дело.

Будущее рождается в трущобах.

Двое, стоящие спина к спине, сильнее десятерых.

Трое, стоящие треугольником, сильнее пятидесяти.

Четверо, стоящие квадратом, сильнее пятисот.

Пятеро, стоящие звездой, сильнее десяти тысяч.

Один, стоящий спиной к свету, сильнее тьмы.

Шавка, не жмись хвостом, тявкай.

Есть предел всему. В том числе терпению.

Бабушка, не прячь сахар.

Щедрый может стать могучим, если раздаст всё.

Даже ура пожиже мата.

Европа знает, что стоит ей чуть склонить голову на восток, как она тут же рухнет.

Босфор и Дарданеллы притягательны как женские гениталии, с двух сторон. А достались этим евнухам.

Тявкай, шавка, тявкай. Никто не заметит, что ты уже рычишь.

Как я люблю высыхающий ручей.

Будь ласков: бей за дело.

Японцы, не шалите.

Выбирать мудрое, как галстуки.

Старик должен насмехаться над молодыми, возбуждая в них соперничество.

Старик должен поклониться сильнейшему из них.

Но лучшая женщина должна быть отдана по жребию.

Вождь не должен избираться. Вождь бесспорен.

Ночь нежна, сказал Фитцджеральд. И этого достаточно.

Забава руки. Забава очей. Забава брюха. Долг ума.

Сравни звучание – француз, англичанин, еврей, испанец, итальянец, грек: стихотворение. И – русский! Приказ.

Манда Ивановна.

Шагать вдоль строя воинов.

Найти золотую монету там, где мимо прошли миллионы.

Спрячь и никому не показывай, а лучше – умри.

Воинственный вид говорит о крайней нервозности и внутренней порче: батальоны геев, вермахт, войска НАТО, различные коммандос. Разрозненные шеренги оборванных русских или толпы безоружных палестинцев, их тихие песни и белозубые пляски – никто не хотел бы оказаться их врагом.

– Кто сказал?

Молчание, насыщенное страхом.

– Я… – самый хилый решился на жертву ради общества.

– Молодец.

Чудо законопослушания.

Хвали хоть до небес. Тот, кто хвалит, выше хвалимого, а ругающий никогда не дотянется до адресата.

Река образует дельту перед исчезновением в море.

Хиджаб чрезмерно открыт. Место женщины – в мешке.

Только тюрьма рождает будущее.

Унижение – начало оси координат.

Царь вздрагивает от порыва ветра.

Только одно дело в день.

Великая мысль – подзатыльник человечеству.

Единственная вера это весы, где каждая песчинка решает баланс.

Настоящий герой не должен дождаться награды.

Вывих приобретается сразу, а выправляется постепенно.

Если мысль красива, ищи где она верна.

Красивая мысль не бывает длинной.

Убей лень, но сохрани покой.

В подземелье солнце не приходит.

Доска и камень – друзья человека.

Спаситель и убийца в одном лице.

Гром не бывает фальшив.

Посмотри на дерево и пойми всё.

Почему поедание празднично, а выделение постыдно? Ведь очищение естественно и непроизвольно, а загрузка всегда неестественна и даже неразумна.

Стыд не сыграть.

А ведь и стыд стал постыден.

Начальник обязан быть стыдлив.

Стыд – великий подарок мамы и папы. Но его можно удавить.

Убивая стыд, лишаешь себя вечности. Потому патриарх или папа римский в конце очереди. Но там нет очередей, зря стоят.

Не толпись.

Единобожие это величайший порок, ему нет оправдания. Помни о матерях матери и отцах отца.

В конце июня бывают вечера, когда слишком красиво. Невозможно оценить и присвоить. Слишком красиво, но совсем не приторно. Боюсь, что в следующей реальности всё будет слишком красиво. Не для меня.

Глобус убил Веды. Убив глобус, вернем Веды. Дело в том, что Земля – живая. Об этом прямо говорили русские сказки.

Сказки объявили выдумкой лентяев. А в них все коды. Ключ известен и прост: ситуация только для запоминания сложного кода. Несколько повторяющихся основных фигур – основные ценности жизни. Найди и выучи темы.

В театр ходят не ради спектакля, а погулять. И на футбол ходят покричать. Спектакли дают дети и родители: вот это драмы. Но иногда и в театре и на футболе что-то происходит.

С обидой всегда наедине.

Смерть не страшна, повторяю. Она даже не событие. Это как выйти из комнаты. А есть еще улица, лес, небо. Много всего, хватит навсегда. Только не гадь.

Чем больше наслаждение, тем оно гаже.

Старик, впервые полюбивший, велик.

Бывает ключ от квартиры, а бывает от смерти.

О чем-то оживленно говорят. Тебе обидно в одиночестве. А как им обидно не слышать твоих мыслей.

Китайские завитушки – издержки тщательности.

В центре современного мира – Голландия, а Петербург уже с обратной стороны.

Верхушка картофельного листа на серой безжизненной пашне.

Русские – остепенитесь.

Можешь взять на себя ответственность приговорить к смерти?.. То-то же.

Убери Пушкина – всё рухнет. Разве так строят?

Имеющий крыльцо постоянно в беседе с Богом.

Мудрые таджики.

Детям нельзя давать спички, а взрослым перо.

Можете смеяться, но моя единственная цель – спасение человечества от самоистребления.

Можно видеть в жизни травы войну на уничтожение, а можно – торжество сотрудничества.

Тысячи диких пчел тучей придвинулись, сели двумя рукавами на облепиху, сомкнулись в один качающийся мешок. Повисели так с полчаса. Истаяли той же тучей в сторону соседей. Если знать, что они не для агрессии или обороны собираются, а ради труда и продолжения рода, то становятся понятны некоторые человеческие общие дела, дикие на взгляд индивидуума.

Разве? Уже вечер? И утро не состоится?

Каждый как утес. А ты мелкая рыбешка. Но ты один плывешь куда-то.

На волнах родной речи.

На восток, в прошлое. В Америку.

Сон, мучительный и благодатный.

Одна птица из тех, кто деловито посвистывают в моем саду, в жизни нигде не бывала кроме моего сада, а другая регулярно бывает в Австралии. Они поют на дереве, которое я посадил. И всё это – случайно?

Как я хочу быть чистым!

Да, я потею, воняю, гажу, думаю низменно, жадно, но всё это – удобрения.

Люди публичные покрыты слоем человеческих испражнений.

Ты – фокусное расстояние и в данную секунду линза установлена безупречно. Сохранение нескольких фокусных расстояний в разных местах – геодезический маршрут для масс. Как бы они не шарахались.

Чем чище оденешься, тем грязней работа.

Нет оружия убийственней взгляда.

Ученые-дарвинисты говорят о происхождении человека из обезьяны, но надо полагать, что сегодня идет обратный процесс и он переходит из арифметической прогрессии в геометрическую.

Когда преимущества в уме и таланте перестают работать, работает дубина.

Когда темнеет, становится плохо видно.

Когда есть все ответы, то вопросы отсутствуют.

Религии признали священными все виды неравенства, оправдали любые выгодные для себя войны и захваты, обогатились лично и корпоративно, не обладая даже тайным знанием, и смеют рассуждать о морали?

Комар раздражает больше, чем НАТО.

Куда ни глянь – всюду эти женские задницы. Не скучно.

Существует ли всемирный баланс страданий и наслаждений?

Поговорить бы с умной женщиной наяву, а не в стихах.

То, чем жил десятилетиями, вызывает легкую усмешку: какая безумная любовь? Зачем? К кому, к тем тетерям? Но без тех тетерь ты бы сегодня гнил. Слава вам, мои прошедшие тетери: Галя Гордейко, Милица Корьюз, Галя Осипова. И вечная память.

Я не встречал и не встречу более смелой женщины, чем моя жена: она живет со мной больше тридцати лет.

Надежнее, чем Родина, нет ничего. Даже если она лягается. Отлежись и снова бросайся под копыта.

Автор должен быть неуловим, как шпион, могуч, как Левиафан и легок, как бабочка. Но главное – нежен, как мама.

Кто у кого путается под ногами выяснится не сейчас.

Секунда жизни так же соотносится с ее продолжительностью, как человеческая жизнь с жизнью Земли.

Существует ли загробная жизнь? В любом случае это выяснится довольно скоро.

Для Москвы любое обвинение как похвала, кроме обвинения в провинциальности. И только со стороны Петербурга.

Я летал через Атлантический океан. Нью-Йорк и Париж были у моих ног.

1953 год был для меня сегодня. И пять тысяч лет назад? И миллион? Надо только покопаться в памяти.

Всенародным горем можно отметить всего несколько событий: введение христианства, введение крепостного права, смерть Сталина, гибель Гагарина, смерти Шукшина и Высоцкого. Всенародным ликованием отмечены 9 мая 1945 года и день победы над Голландией в июне 2008 года. Это вдохновляет.

В подземелье всякий свет – таинственный.

Мы пытались ненавидеть Запад, но у нас не получалось. Зато его ненависть к нам неугасима. За что? Самая большая загадка современности.

Часть наследия должна быть утеряна. Лев Толстой в этом смысле не умён.

Уснуть в грозу, проснуться в воскресенье.

Уснуть в гробу, проснуться в воскресенье.

Восхищение – это миг. Восторг – навсегда.

А ведь им действительно не нужна литература. Но я еще застану момент, когда они станут задыхаться без слов.

Бесспорный признак дальновидности, т. е. ума, т. е. благородства, это уважение к проигравшему.

Уступая, знай, где остановишься.

Убивая комаров, не думай, что они неисчислимы.

Жизнь: слишком много совпадений и полное отсутствие смысловых разрывов.

Смерть: подозрительно мало информации об энергии, ускользающей попутно.

Загробная жизнь: пошлые представления вялого ума. Буквально: знать не положено.

Политика: только жулики.

Культура: исключительно лицемеры.

Семья: вне семьи нет будущего, не надейся.

Южный ветер вдруг становится ледяным.

Правильно – «как» и «зачем»? «О чем» – не правильно.

Не яблочный год во всем мире разрушает все современные представления обо всем мире.

Люди без воображения любят ужас.

Нет разницы между временами: они отличаются только степенью общественного безумия.

Когда человек власти показывает своим поведением то, что он обычный человек, его тут же обоготворяют. Или убивают. На выбор.

Нет ничего более низменного, чем толпа и ничего более священного, чем народ. Разница между ними неразличима.

Любая земля у твоих ног – не любая.

У тли есть хотя бы всепоглощающая цель.

Почему циник похож на умного? Ведь у него всего лишь свалка мусора. А потому что умный тоже имеет дело с мусором, но он у него правильно расположен – ничего лишнего.

Талант должен страдать от несправедливости, иначе из него ничего не выдавишь.

Отношение Расеи к Западу – брезгливое презрение. Отношение Запада к Расее – испуганное презрение.

Не забывай Бога внутри себя.

Омерзительнее христианства один иудаизм.

Если бог явился дважды за 2 тысячи лет Христу и Магомету – чем он занимался в свободное время?

Жемчуг образуется вокруг грязи.

Капля воды совершенна.

В 37 году вдруг начали бить. А до 37 года? Так, может быть, продолжили бить, но тех, кто бил до 37 года?

Еврей не имеет права говорить плохо о стране, которая его вскормила. Как Гейне или Алексей Герман.

Начни говорить о том, какой ты дурной и слабый – и уже не остановишь торжествующие крики окружающих.

Чем выше стена крепости, тем скорее враг окажется внутри.

Сон – репетиция смерти.

На моей территории любой человек – дурак.

Тысячи лет богами были не те и не тот. А потом появился тот. И никому это не кажется странным. Странно.

В общении человек как человек. В телевизоре – монстр. Редакторы телевидения это естественные враги человечества. Плетей!

Да, конечно, 5 миллионов татар и 50 тысяч монголов держали в рабстве 300 лет 200-миллионный народ. Конечно. Не стыдно повторять? Или еще: тысячи лет жили – не тужили, потом послали делегацию к соседним пиратам: придите и владейте нами. И даже не покраснеют, повторяя. Смерды.

Если будет доказано, что кровь, раса служат только для создания порядка и не имеют отношения к способностям, исчезнут все причины для войн и вражды. Но никто этого доказать не может.

Сталин принял страну в начале 30-х годов страной третьего сорта. Через 20 лет погиб, оставив победоносную державу, имеющую подавляющее влияние на 80 процентов населения мира. И это – позор и неудача? Смерды.

Всю жизнь вздрагивать от чужих голосов.

Стаи либералов, косяки единокровных, полчища гуманитариев.

Вы кричали о страданиях народа. Народ прислушался и передал вам власть. И содрогнулся от ужаса. Но было поздно.

Были времена страшнее. Гаже – не было.

Безупречное, совершенное человеку не интересно. Это одна из причин его отношения к природе. Потому и Моцарт умер безвестным, и Бах, и все остальные. Человеку интересно куцее, перекошенное, чтобы высказать суждение о том. Да что уж там! Человеку интересен только он сам, как безупречное и совершенное. А то, что напоминает истинно совершенное – ему ненавистно.

Кто-то всю жизнь поджигает – не горит.

Кто-то всю жизнь вожделеет – не стоит.

Кто-то всю жизнь бережется – рано умирает.

Кто-то всю жизнь дарит себя – не берут.

Кто-то всю жизнь не в той жизни. Не туда попал. Брак сортировщика.

Опасность общения не в том, что люди коварны, циничны, мстительны. Даже не в их глупости, чисто детской. Опасность общения только в том, что они – сомнамбулы и поступают иногда вопреки логике и собственной выгоде. И с этим бороться бессмысленно. Надо соблюдать предельную осторожность.

Пристрастность всегда прикидывается беспристрастностью.

Каждый народ хочет жить в своем доме. Чеченцы или буряты не пускают в свой дом русских, например. Еврей же устраивает из чужой квартиры коммунальную. Ты сталкиваешься с ним в ванной, у плиты, в спальне. И везде в этих местах он строит свои чужие углы. В один прекрасный день оказывается, что ты – гость, а он – хозяин. Путем самой нелепой – а потому не опровергаемой – демагогии он доказывает, что ты всегда ненавидел его и только притворялся другом. Если бы в природе не было аналогов в виде кукушек, внутренних паразитов, рыб-прилипал, то можно было бы объявить евреев биороботами. Это не так. Евреи – не народ, а сообщество, выдающее себя за сверхнарод. И государство Израиль можно сравнить со спектаклем на тему «мы и так можем». Можете, можете. А ваш творец мудро не вложил в вас совести, потому что совесть мгновенно утащит вас на дно.