Читать книгу Поющие люди - Александр Образцов - Страница 43

Можно потерять миллионы людей – они снова родятся. Нельзя потерять ковчег.

Когда кормишь на подоконнике голубя десять лет, а потом голубь умирает и на подоконник прилетает его дочка с мужем – это так же сильно, как история цивилизации.

Робкий человек – привет от Бога.

Поучение – это бумеранг.

Горечь от прошлого отменяет не только дурное, но и хорошее без разбора.

Пушкин по другому – по ничтожному – случаю сказал основную русскую фразу:

– Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад…

Рукописи не горят. Они полыхают. Потому что их читает только Бог. А он не позволяет смотреть из-за его плеча.

На вагоне в Бологом написано мелом: «Пока Россия пьет, она непобедима».

В войне побеждают армии, в искусстве – единицы.

Если помогают своим, то это называется – по-дружески, если это делают где-то и кто-то, то это называется – мафия.

Главное свойство человека, объясняющее всё в истории – любопытство.

Если рябина, давая много плодов, знает, что осень будет дождливая, зима – морозная, а следующее лето – дождливое и холодное, то это говорит о том, что рябина в данном случае, как мыслящее существо, стоит выше человека. Это говорит также о том, что леса, климат и прочее – руководятся.

Умер с любопытством, интересуясь загробной жизнью.

Гордость нищего, непризнанного человека – единственная пища, доступная ему. Но это небесная пища.

Единственный секрет успеха – уверенность в успехе.

Ругань, споры – естественное состояние семейной жизни. Дети крепнут, родители не киснут.

Чувство меры – брать знания столько, сколько надо.

Большинство крови в истории было из-за того, что кто-то невнятно сказал, кто-то не расслышал, не так понял.

Недостаток честолюбия – это недостаток.

Все вопросы социальной справедливости упираются в конце концов в тот факт, что один сосед имеет машину и любовницу, а другой сосед – еврей.

Пьеса должна быть чрезвычайно проста на первый взгляд и необыкновенно запутанна на второй.

Пьеса должна быть так сильна, чтобы ее ни одно исполнение не сломало. Из неумелых рук она должна вырваться, из нечестных – выскользнуть.

Многое можно простить. Но не мелкую цель.

Эти времена настолько плоски, что вводить их в ткань художественных произведений неэкономично.

Лучшие специалисты – дилетанты, лучшие писатели – графоманы.

Когда цыпленок изнутри раскалывает яйцо, ему кажется, что он Бог.

Мы знаем, что с собой позволил сделать русский народ, но мы не знаем, чего он сделать не позволил.

Убийство человека – тот же акт каннибализма. Потому оно помимо воли вызывает рвоту.

Москва – существо женского рода, и она любит, когда ее берут.

Капкан в шутку не ставят.

4 ноября, когда иней и морозец превратят оставшиеся листья берез в зеркальца, надо встать на цыпочки и заглянуть в это зеркальце. И вся неказистость твоя исчезнет.

Так по русским приметам изумительной красоты.

Самое сложное – писать без отзвука, без эха. Надо напрягаться за весь мир, реконструируя этот отзвук.

Наш мир – инкубатор высших сил.

Искренность – не право и не обязанность. Это – условие.

Когда ты не нравишься себе, ты нравишься окружающим.

Не тот могильщик, кто громко кричит и грозит похоронить, а тот, кто приходит неслышно и делает это сразу.

Тот, кто много раз бросал курить, понимает, как человек труслив, жаден и лжив.

Почему-то проза от первого лица неубедительна.

На русский вопрос, что такое литература – исповедь или проповедь, в Европе знают третий ответ – ремесло. И русскому становится гнусно заниматься этим делом.

Как может быть культура автономна или не автономна? Если она не автономна, она не культура. Как может быть культура открыта или закрыта? Если она закрыта, она не культура.

Мне не интересно мое время. Мне оно любопытно.

Похоть и любовь не только не адекватны, но и противоположны по смыслу.

Обычные наблюдательность и память не имеют отношения к литературе. Здесь нужны другие инструменты.

Основное отличие пейзажа двадцатого века от предыдущих – громадные площади перевернутой земли. Возможно, в этом причина сумасшествия. В гумусе, в зелени – мощное стабилизирующее поле мысли.

Человек не может быть интересен своей старостью. Скорее, этим он как раз неинтересен.

Труднее всего доказать очевидное.

Невозможно переубедить отца.

Реже всего бываешь на соседней улице.

Меньше всех ценишь друзей.

Думая о замысле Бога, мы забываем ввести множественное число. Замыслы Бога. Их так много, что в понятие гуманизма они не вмещаются. Замыслы Бога веселы и ужасны, тоскливы и оптимистичны, мудры и дебильны. Но каждый раз, за новым замыслом, открывается более высокое гармоническое целое, которое затем становится неизбежно частью.

Ребенок вдруг становится ласковым. Тебе кажется, что в семье, наконец, мир. А он просто убедился в том, что ты окончательный осел.

Революционный демократ тогда человека пожалеет, когда он уже корчиться будет. Вот тогда – да, тогда своей жизни не жалко для спасения. А если мало страдает или не из-за того, из-за чего следует, то – пусть. Даже презирает за мелкость.

Самое приятное средство для постоянно бодрого и приветливого состояния – это способность забывать обманы и предательства.

Люди потеряли страх, а злоба осталось.

Рассказ как голубь: рвет и рвет крылья из рук. Но ты обжимай и обжимай его – тем ослепительней, неожиданней будет бросок ввысь.

Что такое сюжет? Это когда к свободному герою начинает цепляться посторонняя жизнь. Или он от нее отбивается, в конце концов, или она его задавливает. Без вариантов.

Мифологизация дурака. Надо относиться к нему, как к обычному человеку, он не всемогущ и не вечен.

Семья – это место, где хороший человек проявляет свои дурные наклонности.

Боюсь людей, у которых нет зазора между желанием и поступком.

Вопрос не в том, есть ли объяснение всему, что было, есть и будет. Вопрос в том, способен ли кто-то хоть какое-то объяснение воспринимать?

Любовь к мертвым в России имеет тот же градус, что и ненависть к живым.

Самые родовые русские черты: 1. Сделаю назло себе. 2. Все равно кто-то обо мне позаботится.

Россия, как всякая женщина, обожает силу, любит безрассудство, терпима к глупости, не любит ничего решать и ненавидит неудачников.

Сейчас время ликующей глупости. Всемирной.

Восхищение вызывают не просто точные движения. Восхищение вызывают быстрые и точные движения.

Суворов – выдающийся русский чань-буддист из школы Линьцзы.

Литература, как и дзэн-буддизм, делается без усилий, но с гигантской подготовительной работой.

Когда говорят о том, что культура в России сконцентрирована в театрах, журналах, союзах – небольших островках в океане варварства, то это неправда. Ее давно уже не было бы. Культура здесь рассыпана, как бисер, и она неуловима.

Человек стареет в 25 лет. Тот, кто проскочит этот возраст налегке, будет до конца весел и прыгуч.

Есть добрые: сделает добро, много, нерасчетливо, а потом упивается ответной неблагодарностью и бессердечием. Если получает добро в ответ – сатанеет.

Многие убеждены в том, что знание жизни – это умение ориентироваться в канализационных коммуникациях.

Разутые всегда бьют обутых. Так что, обутые, – обуйте разутых.

Человеку нужно меньше того, что ему нужно.

Зачем удивляться слепоте мира? Надо удивляться тому, что он хоть что-то видит.

Когда ты решаешь, что надо быть сильным, ты уже слаб.

Жизнь – это канонизация случайностей.

А ведь у меня были предки, жившие в одно время с Цезарем.

Мы удивляемся, глядя на океанские корабли, но почему-то не удивляемся, глядя на океан.

Все мы негодяи. Вопрос лишь в том, кто из нас тяготится этим обстоятельством.

На горе, где живет лев, шакалы любят льва с другой горы.

Ты можешь быть богоборцем, но у тебя заболел зуб и ты – говно.

Чем меньше пишешь про себя, тем больше получается о себе.

Сейчас мы участвуем в одном из колоссальных исторических экспериментов – может ли у народа отрасти отрезанная голова?

Почему карты предпочитают шахматам? Потому что они больше похожи на жизнь.

Можно наширяться, накиряться на всю жизнь. Но всегда наступает время разговора с возницей.

Может быть, какое-то говно и напоминает розу, но как быть с запахом?

Полная наивность подозрительна.

Излишняя опытность омерзительна.

Руки должны начать работать раньше, чем прикажет голова. Голова прикажет не работать.

Надо уважать любую бумагу и писать на ней вкрадчиво, ласково.

Если бы некоторые люди знали, как они смешны, они тут же умерли бы от огорчения.

Бумага должна быть не так плоха, чтобы ею пренебречь. И не так хороша, чтобы пожалеть испачкать ее чернилами.

Голодание учит труду.

Можно, конечно, оттянуться, можно расслабиться, но не до такой же степени, чтобы прийти без приглашения на переночевать, а потом дрыхнуть в проходной комнате до трех часов на глазах ненавидящих за это, шипящих и неслышных хозяев.

Всем хороша ранняя весна, только в зеркало страшно посмотреть.

Обычно эпоха не признает писателя, а потом эпоху изучают по его книгам. Но иногда писатель бывает зол на эпоху.

Как приятно смотреть на ржавые крыши и как омерзителен грязный двор.

Ничего в жизни не знаешь подробней, чем свои руки.

Мы тоскуем не из-за грубости, а из-за глупости мира.

Россия – страна последнего шанса, последнего патрона.

Почему-то считается, что к правде надо идти с гордо поднятой головой и с факелом в руке. А зло в это время будет якобы исчезать и разбегаться. На самом деле добро и зло ведут друг с другом позиционную войну с глубокими фланговыми обходами, с неожиданными жертвами, с умом, наконец!

Лермонтов так же отличается от Пушкина, как горная или морская прохлада от кондиционера.

Ленинградские похороны – некому гроб поднять.

Будущее накатывает сразу, сию секунду. Обваливается в мемориал настоящее, став прошлым, и тут же наступает будущее. Настоящего в общем-то, говоря объективно, и не существует. Оно не успевает наступить. В будущем надо жить по-другому, не надо ждать утра или следующего года. Вот оно, будущее – вот! вот! вот!.. Нет, уже прошлое.

Экономичнее сделать один небольшой, но верный шаг, чем десяток нелепых скачков. Их нелепость ясна сразу, тут же, но затеняется воодушевлением. Самообман действия.

Сумасшедшие иногда оказываются гениями, ротозеи – поэтами, и только дураки всегда остаются дураками.

Русская трагедия в 20 веке, может быть, из той же серии, что и самоубийство китов.

Всякий немец – Германия в миниатюре, всякий русский – часть России.

Очень неточно выразился Чехов: надо не раба из себя выдавливать, а расчищать в себе чувство собственного достоинства – принципиальная, мировоззренческая разница! В этом – весь девятнадцатый и двадцатый века: выдавливать, резать, насиловать. Тогда как надо: расчищать, освобождать, не терять.

Русские дураки и дороги озадачивают и бесят только недалеких людей. Дурость – спасение от ответственности, а дороги – от централизации.

Временное прерывание беременности.

Жизнь в Петербурге можно определить одним словом – бесплодная.

Народы как дети: каждый считает, что обижают только его.

Даже не желая того, причиняешь окружающим боль и мучения, а что если желая?..

Народ подустал от собственного ничтожества.

Мало того, что лысый – еще и волосы топорщатся во все стороны.

Презрение к современникам помогает выжить, но очень мешает жить.

Чрезмерная лесть портит человека, даже если этот человек-женщина.

Внизу места всем хватит.

Бывают грибы ранние, бывают поздние. А еще бывают поганки.

Наше время – переход из состояния идиотизма в состояние депрессии.

Литература, как и всякое другое дело, имеет бесконечные возможности для самовыражения. Всем места хватит. Но Господь этого не допустит.

Вежливость – выражение крайнего презрения со стороны интеллигента.

Дурак в России больше, чем дурак.

Западная цивилизация живет ответом на вопрос: «На что живем?», восточная – «Для чего живем?»

Сегодня нужна не литература, а производство идей. Литература слишком чугуннозада. Идея еще стремительней, чем стихи.

В афише концерта: «Непристойности для тонких ценителей».

Люди не плохие, но их портит стремление к справедливости.

Есть самое высокое человеческое качество, и оно не требует никаких талантов. Это – верность.

Главное отличие женщины от мужчины то, что она – товар.

Людей с безупречным логическим мышлением немного. Все они рано или поздно кончают с собой.

В старости в тебя бумерангом летит то, что ты всю жизнь кидал в других.

Суеверный страх перед женщиной в макияже. Как перед шаманом или сатаной.

Не горы, а предгорья. Не груди, а предгрудья. Не счастье, а предощущение счастья. Не жизнь, а предчувствие жизни.

Жестокие люди сентиментальны.

Дураком быть обидно. Но приходится.

Не все богачи глупы. Не все бедные несчастны. Не все красавицы эгоистки. Не все чиновники воры. Не все родители старше детей.

Любимая московская забава – подкинуть человека повыше, а потом не поймать. Бывает, что и полетит.

Важно понять, в каком соревновании и на какой дистанции ты бежишь.

Секрет красоты: работа мысли откладывает на лице неизгладимый след.

Скупой бедняк скучен. Скупой богач загадочен. Расточительный бедняк ужасен. Расточительный богач красив.

При изготовлении современной литературы пропал элемент наслаждения. Осталось только «надо». И отвалился весь читатель. Читают писатели друг друга, сатанея.

Когда сидишь долго один и в темноте, начинают расступаться во все стороны горизонты внутри тебя.

Всегда было много желающих учить. И мало желающих учиться.

Не надо, чтобы люди умнели. Тем более что это невозможно. Пусть они станут чуть пристальнее.

Меня не устраивает ни исполняемая музыка, ни состав исполнителей.

«И хохлов, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове».

В русском искусстве ситуация отмененного урока: учитель не пришел, класс бесится, дети прыгают по партам, визжат, вопят, но уже слышны шаги в коридоре – директор.

Три вида зрителей: желудки, головастики и гармонисты.

Способности человека к мышлению сильно преувеличены.

Некоторые падают в обморок от слова «сортир». А некоторые с удовольствием обмазываются нечистотами. И те, и другие называются женщинами.

Существуют ложные ассоциативные ряды: бедный-добрый-несчастный, богатый-жадный-счастливый, молодой-глупый-эгоист, старый-умный-альтруист.

Когда пожилой влюбляется – это называется похоть, когда молодой – страсть. Хотя по существу строго наоборот.

Надо делать не то, что принято, а то, что нравится и необходимо.

Король рассказа – смех. Королева романа – скука.