Читать книгу Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский - Страница 11

«Начало сентября. – читаем мы в воспоминаниях Б. Н. Ельцина, – Я принял решение. О нем не знает никто. Даже сотрудники из моего ближайшего окружения не догадываются, что принципиальный выбор мною сделан. Больше такого парламента у России не будет»[539].

Вот вам и демократия.

Хочет президент, будет один парламент, не хочет – другой.

«В голове у меня, – пишет Борис Николаевич дальше, – была готова и модель дальнейших действий, и примерная схема указа»[540] Что они представляли собою, мы не знаем, но, как признается бывший президент, его мысль давно уже работала в этом направлении.

«Многое, – пишет он, – было запланировано заранее, еще в июне, июле, августе, что-то я перенес, от чего-то отказываться было нельзя, но и эти задолго намеченные мероприятия я использовал, чтобы лучше подготовиться к этим событиям»[541].

О том, что президент действительно давно уже готовился к силовому решению вопроса, свидетельствует то, что, по имеющимся сведениям, «еще в июне-июле 1993 года в секретном порядке из Дома Советов были вывезены стрелковое и противотанковое оружие и боеприпасы, которые хранились там с 1991 года»[542]. И, по крайней мере, начиная с июля в Москву стали свозить группы омоновцев по 10–15 человек из разных городов и формировать из них «сводную бригаду»[543].

Из «откровений» Д. О. Якубовского явствует, что его тайное пребывание в Кремле 23–29 июля было связано с поисками путей бескровного устранения Верховного Совета. Среди тех, с кем он обсуждал эту проблему, бывший «кремлевский затворник» называет М. И. Барсукова и А. В. Коржакова[544].

31 июля на страницах «Правды» появилась статья Г. Овчаренко «Готовится покушение». В ней утверждалось, что в ночь с 27 на 28 июля Политсовет «Демократической России» принял решение добиваться устранения от власти противников реформ. Далее в статье говорилось, что отставка В. П. Баранникова и А. Ф. Дунаева – это первый шаг на этом пути[545].

4 августа с опровержением от имени руководства «демороссов» выступил Михаил Яковлевич Шнейдер. Он заявил, что «Демократическую Россию» возглавляет не Полит совет, а Координационный совет, что он собирается по четвергам (между тем 27 июля приходилось на вторник) и что незаконных действий его партия не планирует[546].

Опровержение трудно назвать убедительным. Автор не опроверг главного – что руководство «Демократической России» собиралось в ночь с 27 на 28-е и рассматривало вопрос о необходимости перемен на вершине власти.

5 августа 1993 г. в печати появилась «Аналитическая записка по политической ситуации в России на август-сентябрь 1993 г.». В ней тоже упоминалось совещание в ночь с 27 на 28 июля и утвержалось, что оно решило дать старт подготовке к перевороту. С этой целью, говорилось в записке, предлагается начать обработку общественного мнения под знаменем борьбы с угрозой коммунистического реванша. Затем намечается использовать заседание Межведомственной комиссии по борьбе с организованной преступностью, огласить материалы о «заговоре» А. В. Руцкого и Р. И. Хасбулатова, после чего обнародовать указ Б. Н. Ельцина о проведении осенью новых выборов[547].

В эти самые дни в правительстве развернулась борьба вокруг вопроса о реформах. 20 июля, вскоре после токийской встречи «семерки», была создана комиссия, подготовившая под руководством О. И. Лобова «Проект программы неотложных мер выхода России из экономического кризиса». В основу этого проекта легла идея о необходимости усиления государственного вмешательства в экономику[548].

Вопрос о необходимости корректировки правительственного курса получил поддержку как со стороны парламента, так и и со стороны Российского союза промышленников и предпринимателей. Его лидеры А. П. Владиславлев и А. И. Вольский выступили на страницах печати с публикациями, названия которых говорят сами за себя «Пора менять вектор реформ» и «Весьма вероятный государственный переворот»[549].

В ответ на это член Президентского Совета Александр Яковлевич Лившиц выступил на страницах «Известий» со статьей «Министерский план «спасения экономики» может поставить крест на реформах»[550]. Проекту программы О. И. Лобова была противопоставлена программа экономических реформ, подготовленная под руководством известного экономиста Евгения Григорьевича Ясина[551].

6 августа состоялось заседание правительства[552]. Программа Е. Г. Ясина получила одобрение. Однако в созданную для ее доработки комиссию В. С. Черномырдин включил не только А. Б. Чубайса, но и О. И. Лобова[553]. Это означало продолжение борьбы, хотя и на другом поле.

На следующий день, 7 августа, когда А. Ильюшенко и А. Котенков привезли из-за границы «траст А. В. Руцкого», в России появился директор ЦРУ Д. Вулси. Е. М. Примаков хотя и упоминает в своих мемуарах об этом визите, но не раскрывает его целей[554]. Между тем возникли подозрения, будто бы несколько сопровождавших Д. Вулси офицеров ЦРУ остались в Москве для разработки «плана операции» по смене власти в России[555].

Имели ли эти слухи основание, мы не знаем. Но любопытно, что именно 10 августа 1993 г., в день отлета директора ЦРУ из Москвы, состоялось заседание Президентского Совета, на котором присутствовали Д. А. Волкогонов, Е. Т. Гайдар, В. Илюшин, С. А. Караганов, В. В. Костиков, О. Р. Лацис, Г. А. Сатаров, Л. Смирнягин. Рассматривался вопрос о разгона парламента. Сославшись на телефонный разговор с Б. Клинтоном, Б. Н. Ельцин заявил, что Запад «обеспокоен судьбой приватизации» в России и сообщил, что в сентябре он намерен перейти в «политическое наступление» на парламент, а август использовать для «артподготовки»[556].

Через день эту мысль президент уже открыто озвучил на встрече с работниками средств массовой информации[557]. Отметив, что «выборы в новый парламент обязательно должны состояться осенью этого года», Борис Николаевич подчеркнул: «Если… парламент не примет решения…. за него примет решение президент»[558].

«С середины августа – пишет И. Амвросов, – из президентских структур начали просачиваться данные о завершении подготовки пакета указов и других документов о роспуске Верховного Совета и съезда, введении в стране президентского правления и проч. Источники утверждали, что объявления о принятии президентом соответствующих мер можно ожидать в любой день, начиная с конца первой декады сентября»[559].

13 августа с участием Б. Н. Ельцина в Петрозаводске состоялось заседание Совета глав республик. На нем было решено создать Совет Федерации, состоящий из глав субъектов Федерации. Объясняя этот шаг, Борис Николаевич заявил: «Через него мы могли бы выйти на новые выборы и тем самым решить ситуацию двоевластия, пока она не парализовала всю страну»[560].

Выступая через несколько дней в Георгиевском зале на вручении наград, Б. Н. Ельцин заявил, что видит выход в созыве Конституционного совещания, которое примет «главу из новой конституции о Федеральных органах власти. Она и станет законодательной базой для досрочных выборов»[561].

12 августа, в Верховном Совете появилась записка, автор которой прогнозировал приостановку деятельности парламента в самом ближайшем будущем[562].

Не исключено, что именно эту записку имеет в виду Ю. М. Воронин.

«В середине августа, – вспоминает он, – на мой рабочий стол лег доклад одного из ведущих институтов о политической ситуации в стране… В нем прогнозировалась попытка введения прямого президентского правления в ночь с 19 на 20 августа 1993 г.»[563]. О том, что на 20 августа готовится какая-то «крупная провокация» 14 августа сообщила «Советская Россия»[564]. 17 августа о возможности чрезвычайного развития событий 20 августа поведали «Известия»[565].

18-го были обнародованы материалы о так называемом «трастовом договоре» А. В. Руцкого. По всей видимости, это и было начало обещанной «артподготовки».

19 августа, Б. Н. Ельцин дал пресс-конференцию, на которой заявил, что им «намечается» «план действий», который «охватывает примерно два с половиной месяца». Повторив, что планирует на август – «артподготовку», Борис Николаевич далее сказал, что «главным месяцем» будет сентябрь. А в октябре – в начале ноября должны состояться новые выборы в парламент[566].

И обнародование фальшивого «трастового договора», и выступление Б. Н. Ельцина в Георгиевском зале дали руководителям парламента основание думать, что 19–20 августа в Москве действительно могут произойти важные события. В связи с этим 19-го в «Белом доме» был создан специальный штаб во главе с Владимиром Олеговичем Исправниковым[567].

По свидетельству заместителя председателя Исполкома ФНС Валерия Марксовича Смирнова, существовавший в окружении Б. Н. Ельцина сценарий сводился к следующему:

«К 20 августа 1993 г. в Москву на правительственные средства были свезены около 5 тысяч демактивистов со всей страны, как бы на празднование второй годовщины „августовской революции“… Они должны были пройти коротким маршем по Москве (публика должна видеть, что это народ, а не переодетые „спортсмены“) и начать митинг в 18.00 на площади Свободной России перед Белым Домом… Далее по ходу митинга демроссийские ораторы типа Новодворской и Якунина должны были возопить: „Да доколе ж терпеть нам этот Верховный Совет!..Кстати, вот он, тут рядом“. И собравшаяся толпа должна была побить стекла, ворваться в здание, в общем, разыграть его захват „рассерженным народом“… Называлась вся эта операция „Живое кольцо“. А на 20.00 уже было запланировано выступление „гаранта“. Нетрудно догадаться, что он должен был сказать. Мол, я сам не мог, но раз уж, понимаешь, народ так решил… И далее по тексту: распускается Съезд, отменяется Конституция и т. д.»[568].

Подобные сведения нашли отражение и в воспоминаниях члена Союза офицеров полковника А. А. Маркова: «По тем данным, которые к нам поступали, – писал он, – Ельцин тогда планировал сделать все то, что в итоге он сделал в сентябре. 20 августа противник планировал организовать государственный переворот, разогнать советы и ввести новую конституцию. В общих чертах замысел ельцинистов заключался в том, чтобы организовать массовую демонстрацию „демократически“ настроенных людей к Дому Советов в честь годовщины разгрома ГКЧП и СССР. В толпе должны были идти профессиональные боевики, провокаторы. Они должны были закидать камнями и бутылками окна „Белого дома“ и спровоцировать вооруженное столкновение с охраной Верховного Совета, ворваться в здание и устроить погром. Тогда отряды спецназа, верные Ельцину, под видом наведения порядка взяли бы штурмом „Белый дом“, а МВД провело бы аресты в оппозиции»[569].

«Возможно, – пишет В. М. Смирнов, – так бы все и произошло, если бы мы не узнали об этом сценарии заранее»[570].

В связи с этим следует отметить, что еще 20 марта, когда в телеэфире прозвучало известное нам обращение Б. Н. Ельцина, Союз офицеров создал для организации возможной обороны парламента специальную «группу офицеров» под руководством Александра Алексеевича Маркова. После мартовских событий эта группа превратилась в своеобразный штаб, который стал готовиться к возможному столкновению парламента с президентом[571].

«Наша разведка, – вспоминал А. А. Марков август 1993 г., – фиксировала прибытие в Москву накануне целых групп боевиков из разных регионов бывшего Союза. Внутри демонстрации „демократов“ работали мои разведчики, которые отслеживали действия этих боевиков, фиксировали подвоз к месту провокации фур с водкой, которую планировалось раздавать для разогрева толпы, там же было оружие». «Добровольцы из числа действующих офицеров были собраны нами накануне. Мы заблаговременно и скрытно разместились в спортзале Дома Советов. Если бы толпа пошла на штурм, мы выдвинулись бы в здание Верховного Совета через подземный ход и обеспечили бы сопротивление»[572].

Одновременно ФНС решил собрать возле «Белого дома» свой параллельный митинг. «Надо сказать, – отмечает В. М. Смирнов, – что мне как его руководителю не доводилось ни до, ни после сталкиваться с таким количеством мэрских, милицейских и прочих чиновников, которые уламывали меня вначале отказаться от митинга в этот день, а затем закончить его строго в 18.00. Дошло даже до подписания при телекамерах официального протокола на сей счет в стенах Верховного Совета, с участием одного из замов Хасбулатова. Мои оппоненты усердно делали вид, что озабочены лишь тем, как бы два митинга не соприкоснулись, и как бы из этого чего не вышло»[573].

Тем временем появилось «Обращение к Политсовету ФНС, общественным и политическим организациям России и Верховному Совету» с призывом отказаться от митинга, намечнного 20 августа у «Белого дома». Под «Обращением» значилось: «Принято на совещании общественных объединений 16 августа 1993 г. Российский общенародный союз, Трудовая Москва, КПРФ, Партия «Возрождение», ФНС (Московская область, Москва)». Между тем ни одна из этих организаций не принимала подобного решения. Как выяснилось тогда же, «документ» изготовил некий Георгий Георгиевич Гусев[574]. 17 августа он вынужден был признаться в этом на заседании Политсовета ФНС[575].

Сорвать митинг оппозиции не удалось. По свидетельству В. М. Смирнова, он продолжался «несмотря на все запреты, 5 или 6 часов – пока не рассосалось «Живое кольцо»[576].

По некоторыим данным, и на одном, и на другом митинге было по 3–5 тысяч человек. «На одном Зюганов, Астафьев и им подобные, – пишет В. Л. Шейнис, – клеймили «оккупационный режим» и «монархическую Конституцию». На другом скандировали «Ельцин! Ельцин!» и «Съезд – в отставку»[577].

В. М. Смирнов считает, что благодаря действиям, предпринятым 19–20 августа 1993 г., удалось не допустить разгона парламента. Насколько это соответствует истине, мы не знаем. Не исключено, однако, что Кремль рассматривал эти события лишь как объявленную им «артподготовку», которая должна была предшествовать поездке главы правительства за океан, где он находился с 29 августа по 2 сентября[578].

Одной из тем его переговоров в Вашингтоне была «урановая сделка». Сюда В. С. Черномырдин ехал не с пустыми руками.

Как сообщалось в печати, еще 25 марта 1993 г. он распорядился сосредоточить «практически все российские запасы оружейного урана и плутония в создаваемом едином федеральном складе на Производственном объединении „Маяк“ в Челябинской области». Для строительства этого «беспрецедентного хранилища» в качестве партнера был выбран… Пентагон![579]

25 августа Совет Министров-Правительства Российской Федерации утвердил «базовый контракт» о поставке в США 500 тонн высокообогащенного урана (ВОУ), переработанного в низкообогащенный уран (НОУ)[580], а таже постановление «О подписании Меморандума о договоренности между правительством РФ и правительством США относительно мер гласности и дополнительных мероприятий в связи с Соглашением между правительством РФ и правительством США об использовании высокобогащенного урана, извлеченного из ядерного оружия»[581].

2 сентября в США было подписано несколько документов, которые были направлены на реализацию данного соглашения. Кроме упомянутого «Меморандума», это – «Соглашение относительно обеспечения материалов, обучения и услуг в связи со строительством безопасного, защищенного и экологически надежного хранилища для расщепляющихся материалов, полученных в результате уничтожения ядерного оружия» и «Соглашение относительно учета, контроля и физической защиты ядерных материалов»[582].

Ни один из этих документов обнаружить в печати не удалось[583].

Если соглашение 18 февраля можно рассматривать как договор о намерениях, то документы, подписанные 2 сентября, означали, что российская сторона в данном вопросе переходит от слов к делу.

С этого момента «урановая сделка» стала приобретать характер государственного преступления.