Читать книгу Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский - Страница 14

Пока под окнами Белого дома собирался народ и делались первые приготовления к его обороне, в 21.40 началось заседание Конституционного суда[692]. Около 24 часов открылась VII внеочередная сессия Верховного Совета[693].

Когда заседания Верховного Совета уже подходило к концу, утверждает Р. И. Хасбулатов, слово было предоставлено Валерию Зорькину. Он зачитал решение Конституционного суда, которое квалифицировало президентский указ № 1400 как антиконституционный. После этого Верховный Совет принял постановление о прекращении с 20.00 полномочий Б. Н. Ельцина как президента Российской Федерации и о передаче его полномочий А. В. Руцкому[694].

Подобным же образом описывает эти события и А. В. Руцкой[695].

Так все действительно должно было происходить.

На самом деле события развивались совершенно иначе.

Когда Верховный Совет заслушал краткую информацию спикера о произошедшем перевороте, сразу же было принято постановление об отрешении Б. Н. Ельцина от власти. Это произошло уже в 00.19. За проголосовали – 142, против – 3, воздержались – 3[696].

«После голосования по отрешению Ельцина от президентства, – пишет Р. И. Хасбулатов, – целая группа влиятельных членов Президиума – председателей комитетов и комиссий, которые многое сделали для обострения и осложнения обстановки в Верховном Совете, сложила свои полномочия председателей. Это: С. Степашин, председатель комитета по обороне и безопасности, Е. Амбарцумов, председатель комитета по международным делам; А. Починок, председатель бюджетной комиссии, С. Ковалев, председатель Комитета по правам человека. Сложил, наконец, полномочия заместитель Председателя Верховного Совета Н. Рябов»[697].

Затем 137-ю голосами Верховный совет принял решение возложить президентские обязанности на А. В. Руцкого. Уже в 00.25 его привели к присяге, после чего он огласил два указа: о своем вступлении в должность президента и об отмене указа № 1400[698].

Между тем Конституционный суд признал, что указ № 1400 является антиконституционным только в 00.45[699]. А на трибуну Верховного Совета Валерий Дмитриевич Зорькин поднялся в 2 часа 12 минут[700].

Если рассматривать дело по существу, данное обстоятельство не имело принципиального значения. Однако если встать на формальную точку зрения, следует признать, что Верховный Совет проявил ненужную поспешность. Хотя на основании Конституции с момента обнародования указа № 1400 Б. Н. Ельцин автоматически утратил президентские полномочия, для юридического оформления этого факта требовалось решение Конституционного суда.

Почему же Верховный Совет вынес свое постановление, не дождавшись его вердикта? Что давали ему эти два часа? Ничего. Зато проявленная «торопливость» позволяла Кремлю говорить о незаконности принятого Верховным Советом постановления об отстранении Б. Н. Ельцина от власти.

Точно также обстояло дело с А. В. Руцким. Поскольку, подписав указ № 1400, Б. Н. Ельцин автоматически утратил президентскую власть, с этого момента его полномочия автоматически переходили к вице-президенту. Но для юридического оформления этого факта и приведения исполняющего обязанности президента к присяге тоже требовалось решение Конституционного суда.

Преждевременное приведение А. В. Руцкого к присяге ничего не давало ему. Зато позволяло Кремлю характеризовать его как самозванца.

Имеем ли мы здесь дело с юридической небрежностью или же это было сделано сознательно, еще предстоит выяснить.

С вопросом о президентских полномочиях А. В. Руцкого самым тесным образом связан другой вопрос. Дело в том, что по конституции президент является верховным главнокомандующим. Это означает, что одновременно с изданием указа о вступлении в должность президента, А. В. Руцкой должен был издать указ о вступлении в должность верховного главнокомандующего. Однако среди первых его указов, опубликованных 23 сентября на страницах «Российской газеты», такого документа нет[701].

Может быть, А. В. Руцкой забыл об этом, и никто не напомнил ему о необходимости такого шага? Нет. Данный вопрос возник уже вечером 21-го, когда в «Белый дом» пришла целая группа генералов. По свидетельству генерал-полковника Леонида Григорьевича Ивашова, он не только инициировал это предложение, но и подготовил проект соответствующего указа[702].

Однако если указ № 1 о вступлении в должность президента А. В. Руцкой подписал в 0.25[703], то указ о вступлении в должность верховного главнокомандующего, имеющий № 8 и датированный 22 сентября[704], по всей видимости, был подписан только вечером этого дня, когда номер «Российской газеты», вышедший утром 23-го, уже сверстали[705].

В результате днем 22-го возникла противоречивая ситуация. С одной стороны, Б. Н. Ельцин утратил президентские полномочия, но юридически не был лишен полномочий верховного главнокомандующего. С другой стороны, А. В. Руцкой стал президентом, но не взял на себя полномочия верховного главнокомандующего. Это не могло не отразиться на взаимоотношениях «Белого дома» с армией, перед которой возник вопрос: кому подчиняться?

Планируя свои первые действия, Р. И. Хасбулатов наметил формирование Временного правительства. Был даже заготовлен проект указа № 3 об отставке В. С. Черномырдина[706]. Но эта идея спикера не получила поддержки. Перед заседанием Верховного совета Р. И. Хасбулатов и А. В. Руцкой решили создать Военный Совет, а правительство пока не трогать[707].

Состоявшиеся заседания фракций пришли к подобному же выводу, предложив ограничиться только отставкой В. Ф. Ерина, на котором лежала ответственность за разгон первомайской демонстрации. Об этом депутат Н. А. Павлов поставил в известность А. В. Руцкого. «А. В. Руцкой, – вспоминает Н. А. Павлов, – ответил, что он абсолютно с этим согласен… И каково же было наше изумление, когда примерно через 2–3 часа, под утро, Руцкой взошел на трибуну съезда и зачитал указы об освобождении Грачева и Голушко и о назначении на их должности Ачалова и Баранникова»[708]. Позднее вместо В. Ф. Ерина министром внутренних дел стал А. Ф. Дунаев[709].

По некоторым сведениям, перед этим, когда Верховный Совет сделал перерыв, А. В. Руцкой позвонил Н. М. Голушко и П. С. Грачеву и пригласил их в Дом советов. Оба отказались сделать это, продемонстрировав тем самым, что не признают его президентом[710].

Объясняя позицию П. С. Грачева, А. В. Руцкой через несколько дней зявил: «…у Грачева есть стимул защищать Ельцина. Как только Ельцина отстранят от власти, сразу встанет вопрос, как и кем распродавалось имущество армии. Но коррупция – это даже мелочь. Грачеву нужно будет ответить за тайные поставки оружия в Азербайджан и Армению, Абхазию и Грузию, в Молдову и Приднестровье и ответить, почему он вооружал… враждующие стороны»[711].

Если в ночь с 21-го на 22-е телефонный разговор А. В. Руцкого с военным министром и министром безопасности имел место, и они действительно отказались прибыть в «Белый дом», указ об их отставке являлся вполне логичным.

Видимо, после этого А. В. Руцкой остановил свой выбор на В. А. Ачалове и, опасаясь, что он может отказаться от министерского портфеля, подписал указ о его назначении, даже не переговори с ним[712]. «О своем назначении на должность министра обороны, – вспоминает В. А. Ачалов, – я узнал, находясь на тринадцатом этаже Дома Советов. Со мной по этому поводу никто не советовался»[713].

Как состоялось назначение В. П. Баранникова и А. Ф. Дунаева, остается пока неизвестным. В беседе со мной Андрей Федорович от ответа на данный вопрос почему-то уклонился, отметив лишь, что был приглашен в «Белый дом» Ю. М. Ворониным[714].

Получив новое назначение, В. А. Ачалов остался в кабинете на 13-м этаже[715]. Своим заместителем он назначил генерала А. М. Макашова[716]. Обязанности начальника штаба возложил на полковника В. В. Кулясова[717]. Его советниками или помощниками стали А. П. Баркашов[718], М. М. Мусин[719], С. Н. Терехов[720].

В. П. Баранников обосновался на шестом этаже[721]. В его «команду» вошли 6–8 человек: 2–3 человека находились за стенами «Белого дома» и лишь иногда появлялись здесь; 3–4 человека были действующими офицерами Министерства безопасности, поэтому, хотя и состояли при В. П. Баранникове, но не афишировали это[722]. В результате некоторые даже достаточно осведомленные люди считали, что у Виктора Павловича был только один помощник – Николай Владимирович Андрианов[723].

А. Ф. Дунаев разместился на 4 этаже, в левом крыле здания[724]. По свидетельству А. М. Сабора, у А. Ф. Дунаева был один единственный помощник – Григорий Степанович Никулин, несколько человек технического персонала и около 20 человек охраны[725]. А. Ф. Дунаев полностью подтвердил эту информацию, уточнив лишь, что обязанности по руководству его охраной исполнял Олег Георгиевич Горбатюк[726]. Кроме того, в команду А. Ф. Дунаева входил бывший подполковник следственного комитета МВД Александр Алексеевич Родионов[727].

После того, как заседание Верховного Совета закончилось, А. В. Руцкой и Р. И. Хасбулатов встретились с назначенными министрами и предложили им направиться по своим рабочим местам[728].

«Мы, депутаты, – вспоминает С. Н. Бабурин, – были готовы ехать вместе с ними в министерства, чтобы они реально могли выполнять свои должностные функции. Я говорил им об этом неоднократно»[729].

Еще более решительно был настроен В. И. Анпилов. Он предложил построить колонну из сторонников парламента, поставить во главе колонны народных депутатов, а также А. В. Руцкого и Р. И. Хасбулатова и сопровождать назначенных министров «к тем зданиям, в которых они должны работать»[730].

По свидетельству С. А. Филатова, в ночь с 21-го на 22-е из «Белого дома» обзвонили всех командующих родами вой ск, флотами и военными округами, и все на поставленный им вопрос ответили, что будут верны Конституции. Но когда потребовалось от слов перейти к делу, обнаружилось, что армия и парламент эту верность понимают по-разному[731].

Почему так получилось – это предмет для спецального исследования.

По свидетельству В. А. Ачалова, получив новое назначение, он сразу же связался со штабом Воздушно-десантных войск (ВДВ). Поскольку их командующий генерал-полковник Евгений Николаевич Подколзин был болен, разговор состоялся с его первым заместителем Освальдосом Миколовичем Пикаускасом. Тот заявил, что поддерживает Верховный Совет и готов предоставить в распоряжение В. А. Ачалова штаб ВДВ[732].

Это значит, что уже утром 22 сентября парламент мог получить поддержку десантников! Имеются сведения, что тогда же о своей готовности перейти на сторону парламента заявили руководители двух спецгрупп «Альфы» и «Вымпел»[733].

Поддержка десантников и двух названных групп спецназа позволяла восстановить законную власть в столице уже днем 22-го. Однако «Белый дом» уклонился от использования этой возможности.

Если верить В. А. Ачалову, когда он заявил, что отправляется в штаб ВДВ, руководство «Белого дома» и все находившиеся в нем военные выступили против этого[734].

Может быть, они не хотели вовлекать армию в политическую борьбу?

Ничего подобного.

Отказавшись от поддержки десантников, А. В. Руцкой днем 22-го письменно обратился к командующим родами войск с призывом поддержать парламент. Было бы понятно, если бы Александр Владимирович облек свое обращение в форму приказа верховного главнокомандующего. Между тем оно представляло собою письмо от имени исполняющего обязанности президента и начиналось словами: «Я обращаюсь к вам как офицер»[735].

Призыв по меньшей мере странный. И не удивительно, что он остался без ответа.

В тот же день Р. И. Хасбулатов приказал направить к «Белому дому» несколько воинских частей[736].

23-го Р. И. Хасбулатов обратился к «военным – членам коллегии, заместителям министра обороны, отдельным командирам, начальникам военных училищ» «с просьбой выполнить требования Конституции и Закона об обороне: выступить на защиту своей же присяги – о верности Конституции». Ответа не последовало, но в Министерстве обороны на всякий случай отключили городские телефоны[737].

Для привлечения воинских частей на сторону парламента в них были направлены некоторые генералы и офицеры, находившиеся в Доме Советов: например, Б. В. Тарасов и М. Г. Титов[738].

Стоило ли обращаться с подобными приказами и призывами к командирам, чья позиция не была известна, если имелась возможность опереться на поддержку десантников?

Это свидетельствует, что руководство «Белого дома» с первого же дня переворота начало вести какую-то странную игру.

О том, как в «Белом доме» начался новый день, мы можем судить по «рабочему дневнику» Р. И. Хасбулатова: «8.00. – Непрерывно идут депутаты, председатели областных, краевых советов, предприниматели, ученые, деятели культуры, огромное количество телеграмм в поддержку Верховного Совета»[739].

Первые действия Р. И. Хасбулатова выглядят довольно логично. Он распорядился начать «работу с общественными организациями» и предпринимателями, предложил помочь «военным организовать сопротивление в регионах», провел в Министерстве связи селекторное совещание с местными советами, в 16.30 открыл совещание председателей Верховных Советов республик, областных и краевых советов, на котором была достигнута договоренность о совместных действиях и на А. Тулеева возложена обязанность координатора. Весь вечер до 24.00 Руслан Имранович провел в других подобных же совещаниях и встречах, стремясь объединить вокруг парламента самые разные общественные силы[740].

М. М. Мусин утверждает, что в тот же день, «в первые сутки Председатель ВС четыре раза разговаривал по спутниковому телефону с Вашингтоном и представителями Государственного департамента»[741]. Действия спикера можно было бы понять, как попытку найти выход из возникшего кризиса на самом высшем политическом уровне. Но, если подобные переговоры действительно имели место, почему Руслан Имранович предпочел сохранить их в тайне от всех?

С утра к «Белому дому» начали стекаться люди. ГУВД Москвы информировало, что к 10 часам здесь собралось около 900 человек, вечером не более 5 тысяч[742]. По другим данным, вечером 22-го у стен Белого дома находилось около 20 тысяч человек[743]. Р. И. Хасбулатов утверждает, что, когда около 19.00 он выступал на митинге с балкона у 14-го подъезда, на площади было примерно 40 тысяч человек[744].

Поскольку с получением официальных должностей в Министерстве обороны А. М. Макашов и С. Н. Терехов сложили с себя обязанности руководителей созданных накануне центров ФНС, оба центра объединили в один «штаб», а его руководителем назначили лидера РПК, члена Политсовета ФНС Анатолия Викторовича Крючкова[745].

А. В. Крючков (1944–2005) начинал свой трудовой путь простым рабочим. Закончив Всесоюзный юридический заочный институт, он с 1983 г. работал во ВНИИ МВД СССР, защитил кандидатскую диссертацию, стал подполковником милиции. В 1992 г. ушел в отставку и полностью посвятил себя политической деятельности[746].

«Мы, – вспоминал позднее А. Пригарин, – одновременно в 1988 г. буквально день в день пришли в политику, начав с партийного клуба «Коммунисты за перестройку». И через пару месяцев создали в нем Коммунистическую платформу, противопоставив ее группе В. Лысенко, В. Шахновского и А. Чубайса»[747]. Затем Коммунистическая платформа трансформировалась в Марксистскую[748]. На ее основе возникла Российская партия коммунистов, лидером которой – председателем Политсовета ЦИК и стал А. В. Крючков[749].

Знавшие его отмечают, что он имел организаторские способности[750] и был уверен, что даже небольшая, но сплоченная организация может оказывать решающее влияние на ход событий[751]. Действительно, хотя возглавляемая им партия в 1993 г. насчитывала всего лишь около 500 человек[752], а в Москве – около сотни[753], осенью 1993 г. она оказалась одной из самых активных организаций.

С 22 сентября А. В. Крючков становится одним из главных руководителей многодневного митинга под стенами «Белого дома»[754].

В первой половине этого дня (между 11.00 и 14.00) группа сторонников парламента в составе 10–15 человек, среди которых были депутат И. А. Шашвиашвили и С. Н. Терехов, на «Икарусе» отправилась в Останкино требовать эфира для парламента, но получила отказ[755].

Когда С. Н. Терехов еще был в Останкино, к А. М. Макашову привели «подполковника», который «назвался офицером гражданской обороны». Он заявил, что «на одном из запасных командных пунктов Г[ражданской] о[обороны] в Кунцеве», там, где когда-то находилась дача И. В. Сталина, можно получить «рабочую связь» с воинскими частями. Обсудив это предложение и получив согласие В. А. Ачалова, А. М. Макашов стал готовиться к поездке[756].

Была собрана группа из 8 человек, в состав которой вошли руководители Союза офицеров Геннадий Федорович Кирюшин, Владимир Михайлович Усов, Владимир Викторович Федосеенков[757].

На двух «Волгах» они добрались до Кунцева. На территорию воинской части генерала А. М. Макашова и сопровождающих его пропустили без задержки. Однако расположенный здесь Центр связи бездействовал[758]. В печати отмечается, что связь «была отключена на плановый осмотр»[759]. В. В. Федосеенков считает, что ее отключили, когда они появились на территории части[760].

Поездка туда и обратно заняла около трех часов, поэтому в «Белый дом» А. М. Макашов вернулся не ранее 18.00[761].

К этому времени, Аналитический центр Верховного Совета подвел первые итоги. Они были неутешительными. Парламентские аналитики констатировали, что коллегии силовых министерств на стороне Кремля, а, следовательно, на стороне Кремля госбезопасность, армия и милиция. Из этого был сделан вывод, что парламент может переломить ситуацию в свою пользу только при поддержке населения. Между тем главный инструмент идеологического влияния – телевидение – тоже находился в руках заговорщиков. Аналитический центр предложил лишить Кремль этого инструмента, не останавливаясь перед самыми крайними средствами вплоть до нарушения электроснабжения Останкино[762].

В тот же вечер 22-го, по свидетельству С. Н. Терехова, у А. В. Руцкого состоялось совещание. Речь шла речь о необходимости занятия зданий Министерства безопасности, Министерства внутренних дел, Министерства обороны и Генштаба, иначе говоря, о взятии власти в свои руки[763].

По все видимости, именно это совещание упоминается в воспоминаниях А. М. Макашова. Он пишет, что «в первые дни осады» А. В. Руцкой собрал «тех, кто носит погоны» и разразился эмоциональной речью. Причем, признается отставной генерал, «такого мата, как от Руцкого тогда, нигде больше, кроме как в армейской курилке, не слышал». «Руцкой даже не ругался, а сыпал этими словами вперемешку с приказами: «взять», «блокировать», «разогнать». Что же предлагалось военным? К сожалению, Альберт Михайлович не дает на этот вопрос полного ответа. Но из его воспоминаний мы узнаем, что ему лично было приказано «взять почту, телеграф, вокзалы». Кроме того, прозвучал приказ «занять» «МВД», «Генштаб», «Останкино»[764].

Чем закончилось это совещание, мы не знаем. Можно лишь отметить, что ни одно распоряжение исполняющего обязанности президента выполнено не было.

Касаясь этого эпизода, Н. Андрианов пишет: «Один из вариантов занятия Баранниковым своего законного места в служебном кабинете на Лубянке предусматривал привлечение примерно двадцати действующих ответственных работников министерства, которые должны были блокировать охрану и ввести нового министра в хорошо знакомый ему кабинет. Баранникова готово было признать большинство сотрудников МБ». Но «предлагавшие не гарантировали, что дело обойдется без кровопролития, поэтому Баранников отказался»[765].

Показательно, что выступавший тогда же на митинге у Белого дома В. И. Анпилов не только призвал сторонников парламента к активным действиям, но и предложил организовать марш на Останкино[766].

Объясняя свою позицию, В. И. Анпилов позднее заявил: «Моя тактика была направлена на то, чтобы радикализировать руководство Верховного Совета, в частности, Хасбулатова и Руцкого. Тогда, как мне представлялось, надо было добиться, чтобы народная масса толкнула их в направлении занятия ключевых пунктов власти: Моссовета, Генштаба, КГБ и так далее»[767].

Получается, что В. И. Анпилов озвучивал те же самые идеи, которые излагал на совещании с военными А. В. Руцкой.

Чтобы не возвращаться к этому вопросу, необходимо отметить, поскольку А. В. Руцкой исполнял обязанности президента, его распоряжения имели совершенно законный характер. Речь шла о подчинении вышедших за рамки закона государственных органов. Криминальный характер имели не приказы исполнявшего обязанности президента, а нежелание названных учреждений подчиняться ему.

Но в отличие от законной власти заговорщики располагали реальной силой. В таких условиях ничем не подкрепленные распоряжения А. В. Руцкого имели если не провокационный, то авантюристический характер.

Прежде чем вернуть власть в законные руки, следовало обеспечить ее соответствующей силой. Аналитический центр был совершенно прав: судьба парламента целиком и полностью зависела от того, поддержит ли его народ или нет.

Понимая, что для столицы те несколько тысяч человек, что 22-го пришли к «Белому дому», значили немного, Р. И. Хасбулатов записал в тот день в своем «рабочем дневнике»: «Нужны – сотни тысяч людей. Или – приход Армии. Других средств у нас нет»[768].

Привлечение на сторону парламента «сотен тысяч людей» во многом зависело от КПРФ, ФНС, ФНПР и других общественных организаций.

Самой массовой политической партией в то время была КПРФ. По некоторым данным, тогда в ней насчитывалось более 500 тыс. членов[769].

Возглавляемый Г. А. Зюгановым ЦИК КПРФ сразу же осудил указ № 1400 и призвал население к поддержке парламента[770]. По некоторым сведениям, Г. А. Зюганов обещал поднять провинцию[771].

21 сентября с заявлением «Против государственного переворота, совершенного Ельциным 21 сентября» выступил Политсовет ФНС. Он призвал население страны участвовать в «акциях гражданского неповиновения президенту», «блокировать пропрезидентские структуры, милицейские и воинские формирования, если они будут выполнять незаконные распоряжения», «провести массовые митинги и демонстрации протеста», «начать политические забастовки на предприятиях и в учреждениях»[772].

По свидетельству И. Е. Клочкова, руководство ФНПР давно ожидало подобного развития событий. В связи с этим в 1993 г. он почти восемь месяцев провел в командировках по стране, встречаясь с рабочими и профсоюзными лидерами. Пытался выходить и на директоров. Но они, как правило, от встреч уклонялись. В результате этих поездок была достигнута договоренность с руководителями профсоюзов примерно ста крупнейших предприятий России, что в случае необходимости они по призыву ФНПР поднимут рабочих на защиту парламента[773].

22 сентября состоялось заседание Исполкома Совета ФНПР. Рассмотрев сложившееся положение, он выступил с заявлением, в котором не только осудил указ № 1400 как грубое нарушение конституции, не только выдвинул так называемый «нулевой вариант», т. е. потребовал «немедленной отмены неконституционных ограничений деятельности законодательной власти и проведения одновременных свободных выборов Президента и Верховного Совета», но и призвал членов федерации «всеми доступными средствами, включая забастовку, выразить решительный протест антиконституционным действиям, от кого бы они ни исходили»[774].

С очень осторожным заявлением выступил возглавляемый А. И. Вольским «Гражданский союз». Он призвал парламент и «президента» «найти демократический и легитимный выход из кризиса» на пути одновременных досрочных выборов парламента и президента. В тот же день, 22 сентября, идею одновременных досрочных выборов поддержал Конституционный суд[775].

Как на все это реагировал Кремль?

«При Филатове, – пишет В. Л. Шейнис, – по инициативе Сатарова была наскоро сформирована группа, в которую вошли доверенные лица президента: Скоков, Шахрай, Ковалев, Федотов, Андрей Макаров и другие – всего человек 20. Группа, которую возглавил Красавченко, ежедневно заседала по нескольку часов всю последнюю неделю сентября в одном из кремлевских кабинетов, обсуждала поступавшую информацию и генерировала рекомендации, которые оформлялись в виде, как их назвал Сатаров, «записочек», которые направлялись через Филатова Ельцину. Группа была нацелена на поиск мирного выхода из цугцванга»[776].

Эти поиски явно не соответсвовали стремлениям Б. Н. Ельцина. 23 сентября он подписал два указа «О досрочных выборах президента РФ» – 12 июня 1994 года[777] и «Положение о перевыборах депутатов в Государственную думу», назначенных на 12 декабря 1993 г., а также «Положение о федеральных органах власти на переходный период»[778], которые находились в полном противоречии с идеей «нулевого варианта».

В тот же день, 23-го, появился указ «О социальных гарантиях для депутатов Российской Федерации созыва 1990–1995 гг.[779].

Депутатам предлагалось незамедлительно сложить свои полномочия и подать заявления в Комиссию по передаче дел Верховного Совета Российской Федерации по следующей форме:

«1. Согласен получить единовременное денежное пособие в размере годовой заработной платы.

2. Прошу трудоустроить меня в:

а) аппарат Федерального Собрания Российской Федерации…,

б) Рабочую группу Конституционной Комиссии…,

в) Комиссию законодательных предположений…,

г) Аппарат Правительства Российской Федерации…,

д) Другие варианты…,

е) Прошу назначить мне пенсию в размере 75 % заработной платы…,

3. Прошу закрепить за мной занимаемую служебную площадь по адресу…

4. Прошу сохранить до 30 июня 1995 г. право на медицинское обслуживание и санаторно-курортное лечение для меня и членов семьи… Народный депутат… (ФИО)»[780].

Это была неприкрытая попытка подкупа народных депутатов, после чего началась их закулисная обработка.

«Нам, – пишет В. А. Ачалов, – стало известно, что среди тех, кто находился в Беломдоме, были люди, работавшие на окружение Ельцина. Мне несколько раз назначались тайные встречи… Я от таких встреч уклонялся»[781].

В разговоре со мною, В. А. Ачалов сказал, что ему не только назначались «тайные встречи», но и предлагались различные должности в правительственном аппарате. Однако все эти предложения он отклонил[782].

Кто же составлял в Доме Советов эту «пятую колонну»?

На сегодняшний день известно, что переговоры с народными депутатами о переходе на сторону Кремля вели помощники А. В. Руцкого Н. Косов и А. Федоров, а также руководитель его Секретарита В. Краснов, назначенный 22 сентября главой Администрации исполняющего обязанности президента[783]. И. И. Андронов утверждает, что подобную же роль в «Белом доме» играли один из лидеров КПРФ И. П. Рыбкин и заместитель спикера В. О. Исправников[784]. Если верить народному депутату С. А. Осминину, стороников Кремля искал в стенах «Белого дома» и В. П. Баранников[785].