Читать книгу Селлтирианд. Прежде рассвета - Александр Петрашов - Страница 2

Повозка тряслась и подпрыгивала на ухабах, а магистр, сидя на жесткой скамье, подпрыгивал вместе с ней, каждый раз сжимая голову в плечи. Руки за его спиной были крепко стянуты, и он был не в силах помочь себе удержаться при подобных маневрах. Довольно часто его голова встречалась с чем-то твердым и угловатым, и тогда ему казалось, что в повозке помимо него и принца везут еще кучу дров или различных пиломатериалов. Проверить свои догадки ему, увы, не представлялось возможным с тех пор, как им водрузили мешки на голову, чтобы затем «любезно» затолкать в повозку. Побои все еще болезненно отзывались по всему телу, и магистр не вполне помнил, когда очнулся. Впрочем, возвращение сознания не принесло заметного различия от бессознательного состояния. Мешок по-прежнему застилал взгляд, пропуская сквозь себя скупое решето света и череду размазанных пятен. Вонял он не меньше положенного, но с этим запахом Лагранн уже понемногу свыкся. Звон в голове не прошел полностью, как и привкус крови во рту, но теперь он все же был в состоянии соображать, хоть это и давалось с трудом.

Для начала магистр попробовал восстановить цепочку событий от момента, когда на выезде из Старой Гавани его наградили мешком и крепкими побоями. Оказалось, что до этих событий он помнил все вполне сносно, но дальнейшее застилало туманом, вплоть до последнего часа, когда он очнулся и пребывал в некой прострации. Решив не обращать внимание на тряску и на болезненные встречи с всевозможными углами, Лагранн попробовал расставить основные приоритеты, даже сформировать подобие плана. Прежде всего его интересовала судьба наследника: был ли принц рядом, а если и был, то в каком состоянии? Для ответа на эти вопросы хватило бы просто подать голос. Это, конечно, был риск, ведь неизвестно, кто сопит рядом, и как он отреагирует на вопросы магистра. Вполне возможно, новыми зуботычинами.

Верховный магистр был не из робкого десятка. Да и потом, если его не убили сразу, то наверняка не станут делать этого и в повозке. А пару оплеух и пинков он уж как-нибудь перетерпит.

– Мой принц? – просипел Лагранн, на всякий случай втянув голову в плечи.

Ожидаемого удара на удивление не последовало, впрочем, как и угрожающей ругани. Зато послышалась неясная возня, и голос юноши прозвучал совсем близко, приглушенный, судя по всему, схожим с мешком.

– Наконец-то, учитель, вы очнулись! Это внушает здоровый оптимизм. Я уж думал, из вас всю душу выбили, когда слышал, как вас пинают!

– Поверь, мой мальчик, выглядело это еще больнее, – магистру хотелось придать своему голосу беспечности, но получалось неважно. – Не так-то просто из меня выбить остатки жизни…

– Но-но-но! – раздался ленивый окрик того, кто сидел рядом с магистром. – А то ведь и приложить могу! Почитай не тока жизня, а и усе дерьмо выскочит!

Магистр замолк, прекрасно понимая, что было бы неразумно злить нового собеседника. Судя по говору его соседа, тот не являлся самой изысканной личностью. Скорее всего, обыкновенный рубака, из разряда тех, кто бьет и не спрашивает – поскольку неинтересно. Сидел он рядом для видимости охраны и физического внушения, если в таковом оказывалась необходимость, и получал свою порцию тряски наравне с пленниками. Примерно такой вывод сделал для себя магистр за недолгий промежуток своего молчания. Взвесив полученный результат, он все же решился возобновить разговор. Если оплеух до сих пор не последовало, значит, приставленный к ним охранник не особо хотел их отвешивать. Оставался еще вариант, что он попросту дожидается удобного случая, например, когда перестанет трясти. Но тряска и не думала прекращаться, и потому магистр вновь заговорил:

– Если мы все еще целы, следовательно, мы нужны кому-то живыми?

– Вы правы, магистр. Нам повезло больше, чем несчастному Морику. Бедолагу зарезали, как только на нас набросили мешки. Мне до сих пор слышатся его предсмертные стоны.

– Не отчаивайся, мой мальчик. Морик с честью выполнил свой долг верного слуги. Будем надеяться, что он отдал свою жизнь не зря, и мы еще выберем…

Глухой звук удара, и у магистра перехватило дыхание. Ребра выдержали, но заломили так, будто побывали на наковальне. Лагранн закашлялся, давясь слюнями и вонью в душном мешке. Ну что ж, этот удар был заслуженный. Ему необходимо было понять, как далеко мог идти разговор безнаказанным. Выходило, что не слишком. Сквозь мешок донесся возмущенный голос Аллариана, требующий немедленно прекратить избивать связанных пленников, но судя по последовавшей возне, принца и самого не обделили порцией тумаков, и он вынужден был прекратить дальнейшее недовольство. Сидящий рядом с Лагранном шумно вздохнул, и в этом вздохе слышалась усталость и, в то же время, удовлетворение от проделанной работы. Наверное, на усердного охранника снизошло то самое чувство, которое испытывает всякий мастер, взирая на свой завершенный шедевр. Терпеливо позволив незнакомцу насладиться плодами своей нелегкой профессии, магистр попробовал зайти с иной стороны:

– Уважаемый, – начал он осторожно, – быть может, вы могли бы проявить великодушие и снять эти мешки? Право, толку от них немного, а дышать с каждым разом становится все сложнее.

– Молчать! – ответом был раздраженный возглас с оттенком презрения. – Не положено!

– Разумеется, – тут же согласился магистр. – Если не положено, то и не нужно… – Выдержав эффектную паузу, следом добавил: – Только, ведь так повелось, что каждая услуга вправе рассчитывать на достойную плату.

– Какую плату? – голос обрел живость и стал куда менее ленивым и презрительным. – Откуда у тебя деньги, старик? Если чего и было, так тебя давно обшмонали и все, что было, забрали!

Магистр пропустил мимо ушей «старика» и сосредоточился на главном из услышанного. Наживка была проглочена, оставалось умело подсечь:

– Забрали все. Почти все забрали… – вновь многозначительная пауза.

– Это как так, есть еще че забрать?

– Ну зачем забирать, если можно получить в благодарность за пустячную услугу…

– Забрать – это мне запросто, – нахально прервал охранник. – Никаких услуг и не надобно. Заберу и баста!

Магистр почувствовал, как завозился охранник в нетерпении, явно намереваясь обшарить его карманы. Несвежее дыхание, с примесью чеснока и сивухи, проникло даже сквозь толщу мешка, который, впрочем, и сам вонял ничуть не меньше. Отстранившись как можно дальше, Лагранн лихорадочно соображал, чем еще спасти ситуацию:

– Отчего же вы решили, что сможете найти то, что не вышло отыскать у ваших соратников?

– Моим засратникам много чегой не вышло… А бывает, что и целая куча выходит! – довольно заржал охранник над собственным остроумием. – А я, вот, возьму и сам отыщу!

Лагранн сдался. Ему стало ясно, что очередной обыск карманов неизбежен. Процесс унизительный и неприятный, но он был уверен, что не слишком расторопный конвоир ничего не отыщет. Так оно и вышло.

– Хер ты с заплешиной! Ты мне что, старик, башку пудрить вздумал? Говори, где монеты припрятал, или прямо по мешку тебе настучу, и скажу потом, что мол так и было!

– Эй ты, солдатня! – зашумел мешок, скрывающий наследного принца. – Ты ручонки свои придержи, тебя уважению к старшим учили?

– Это что за голосочек прорезался? – глухой звук пинка по чему-то мягкому, сдавленные стоны и проклятия. – Ты тут мне не балуй, Ваше Высочество! Я тебе не папаша, зад целовать не стану!

– Аллариан, пожалуйста! – голос магистра был уставший и слегка раздраженный. – Я признателен за твою заботу, но посиди, пожалуйста, смирно, пока старшие решают вопросы.

– Во-во, сиди и не вякай! А ты, старикашка, гони монеты, я и так на вас двоих уже сколько времени перевел! – Как раз в это самое время повозку сильно тряхнуло, и недовольный охранник, что есть мочи, приложился головой о деревянные реи, не успев ухватиться руками: – Ах сука! Еще и голову из-за вас, скотов, расшиб! Тут теперь хер, парой монет отделаться!

– Спокойно! – полным власти, зазвенел голос магистра. – Сними мешок, и мы все обсудим.

Неожиданно, но это подействовало. Вполне возможно, раболепное поведение настолько сильно впиталось в кровь привыкшего подчиняться охранника, что он немедленно отреагировал на властные интонации голоса. Не прекращая своего неразборчивого ворчания, охранник наклонился к магистру и рывком стащил мешок у него с головы. Лагранн зажмурился от непривычно яркого света, хотя в крытой повозке царил полумрак. Глаза все еще слезились, пока магистр разглядывал нависающую над ним тяжеловесную фигуру. Наглый охранник оказался старше, чем предполагал Лагранн, судя по голосу.

– Вот и славно, спасибо, так гораздо лучше. Мое имя Лагранн, – с достоинством произнес магистр. – Хотелось бы услышать твое, чтобы облегчить наше дальнейшее взаимопонимание.

– Геник… – неуверенно ответил здоровяк и почесал холеную морду, лишенную растительности. – Геником меня все кличут. Но ты это брось, старик, мне твое имя на хрен не сдалось! – воспрял он духом и сразу полез в наступление. – Зубы хорошо заговаривают, гони давай золото, а не то мешок назад нахлобучу, с парочкой оплеух вдобавок!

– Спокойно, – миролюбиво повторил Лагранн. – Зачем горячиться? Наград здесь, у меня, и никуда не денется. Вот только со связанными за спиной руками, достать ее вряд ли выйдет.

– За дурака держишь Геника? Может тебя еще из повозки вынести и на руках в Белое Крыло отнести?

– Это было бы очень кстати, – сухо заметил магистр. – За такую услугу награда была бы соответствующей…

– Я еще ни хрена за прошлую не получил! – хохотнул Геник. – Торгаш ты, а не магистр!

– Значит, и не получишь, – Лагранн оставался невозмутимым. – В таком положении я ничем не могу тебе помочь.

Охранник некоторое время молчал, и на его роже отчетливо проступали муки выбора. Было похоже, что больше всего он склонялся к желанию заграбастать заносчивого пленника в охапку, и швырнуть на пол, чтобы как следует обработать ногами. Но жажда к золоту взяла свое, и нацепив на лицо подобие жертвенности, Геник распустил веревку на руках магистра, с таким видом, будто преподносил к его ногам целый мир. Впрочем, Лагранн вполне был доволен и этим. Дело оставалось за малым – немедля дожать смотрителя, пока огонь алчности не прожег его насквозь, или же совсем не затух.

– Искренне благодарен, вот теперь можно и разговаривать. Только моему спутнику мешок явно не впрок…

– Да ты совсем охренел!

– Всегда можно договориться! – магистр картинным жестом полез за пазуху камзола и нащупал потайной карман в подкладке. – Держи, твоя заслуженная награда.

Золото у Лагранна действительно было. Только не монетами, как требовал не слишком сообразительный Геник, а парочкой тонких пластин, умело припрятанных на подобные случаи. Магистр протянул только одну, рассчитывая при помощи второй облегчить положение принца. Здоровяк жадно ухватился за протянутое золото и подозрительно принялся вертеть его в руках. Тщательно обнюхав, он, как и полагается, торопливо начал жевать его край. Наконец убедившись, что его не разыгрывают, горящими глазами уставился на довольного магистра.

– Еще давай! Или… или сам все вытрясу!

– Так ведь пытался уже, и не вышло, – лукаво улыбнулся Лагранн. – Видишь ли, верный подход не всегда требует насилия. Теперь понимаешь, что я человек слова и многого не прошу. Ты оказал мне небольшую услугу и был хорошо награжден. Прибыльное дело, разве ты не согласен? Если ты опять примешься шарить по карманам и давать волю рукам, то ничего не добьешься, только испортишь наши, вполне уже налаженные, отношения, и лишишься всех следующих вознаграждений.

– Да, я.…! – взвыл Геник и даже неуверенно замахнулся.

На лице Лагранна не дрогнул ни один мускул, когда тень от здоровенной лапищи заслонила ему свет. Он по-прежнему сидел ровно и, несмотря на изрядно потрепанный вид, сохранял властную осанку. Лагранн чувствовал, что уже взял верх над своим смотрителем, и проявить сейчас признаки слабости означало бы признать поражение. Верховный магистр никогда не проигрывал.

– Для начала убери мешок с головы принца, а затем получишь еще золото, мой друг. Не забывай, что тем самым ты окажешь услугу Верховному магистру Белого Крыла. А это, мой друг, многое значит!

Колеса повозки тарахтели, поскрипывая на своих осях. Лагранн старался не повышать голос, чтобы обрывки этого разговора не добрались до ушей возницы или кого-то другого снаружи. Но старая колымага издавала столько шуму, что об этом не стоило слишком переживать. Геник медлил, не опуская руки. Наконец, выдавив нечто нелицеприятное, он сделал вид, что все это время намеревался лишь почесать свою шею. Смерив магистра взглядом полным ненависти и раболепия, он развернулся к молчащему все это время принцу и сильным рывком сорвал у него мешок с головы. От столь резкого движения голова наследника, повинуясь инерции, мотнулась назад, сильно ударившись о деревянные рейки за его спиной. В глазах Аллариана полыхнул огонь ярости, но юноша тут же усмирил его, едва взглянув на своего учителя. Спокойно державшийся магистр всем своим видом говорил о том, что сейчас не время для истерии. Любая агрессия могла мгновенно разрушить столь хрупкие достижения.

– Премного благодарен! – Лагранн протянул вторую пластину. – Я рад, что мы прекрасно понимаем друг друга. Ты помог нам, мой друг Геник, и в придачу стал вполне обеспеченным человеком.

Довольный Геник не возражал. Его рожа прямо-таки сияла, когда он взвешивал в руках две золотые пластины. Но вскоре на довольную рожу набежали хмурые тучи сомнения, и здоровяк, быстро запихав за пазуху свое сокровище, визгливо воскликнул:

– Это все!? А может еще чего найдется для несчастного Геника? Который рискует своей шкурой стаскивая мешки с этих двоих!

– Ты лучше не визжи так, Геник, – резонно заметил магистр и растирая руки, приподнялся, чтобы помочь принцу избавиться от пут.

Перепуганный охранник воспринял этот жест совсем иначе и трусливо вжался в угол между ящиками. Куда только подевалась его прежнее нахальство и самоуверенность перед связанными пленниками? По-видимому, в его представлении богатство всегда ассоциировалось с властью, а власть вызывала в нем страх и желание преклоняться. Его пленник, с первого взгляда ничем не примечательный человек, сумел убедительно доказать, что несомненно богат, а лишившись унизительного мешка, только укрепил в недалеком Генике эту уверенность.

– Ты получил куда больше, чем мог рассчитывать, так что не жадничай. Жадность, рано или поздно, лишает последнего. Нам прежде всего нужно спокойно все обсудить, а твои крики могут привлечь лишнее внимание. Сам подумай, мой добрый друг, – магистр уселся обратно, скрестив руки на коленях. – Теперь ты богат, и у тебя есть золото. А у тех снаружи его нет. Твой шум привлечет их внимание. Тебе поручили стеречь нас, а мы сидим без оков и мешков… а карманы твои набиты золотом, – на последних словах, Лагранн сделал особое ударение. – Как думаешь, что из этого выйдет и кто окажется виноватым?

Обхватив голову руками, Геник застонал, оплакивая свою нелегкую долю и слишком уж доброе сердце. Вспомнив о золоте, он резко оборвал свои стенания и с ненавистью взглянул на дальний угол повозки.

– Да, эти могут! Служу не первый десяток, а все в нищете подыхаю. Похлебка и жалкие медяки – вот и вся благодарность! А еще Братство Шипа и Мести называется – тьфу, а не братство! Нет, свои кровные никому я никому не отдам!

– Вот и правильно, – кивком одобрил Лагранн. – Я вижу, Геник, что отношение с братством у тебя не заладилось, ни мне осуждать. Видимо, порядочность и верность в братстве давно не в почете, иначе тебя бы ценили, как ты того заслуживаешь.

Геник зарделся от удовольствия неожиданных комплиментов, в которых более внимательные уши уловили бы скрытую насмешку. Аллариан, все еще хранивший молчание все это время, наконец свободно вздохнул. Избавленный от вонючего мешка, он с благодарностью глядел на магистра.

– Спасибо, учитель! Так намного лучше… Как вы себя чувствуете? Я вижу вам здорово досталось! – с тревогой спросил он, вглядываясь в помятое лицо Лагранна.

– Пустяки, мой принц, – магистр небрежно отмахнулся. – Будь я помладше, я бы и вовсе не заметил этих синяков, хоть они все еще и горят, но это сейчас неважно. Важно только то, что ждет нас впереди.

При этих словах магистр легко поднялся и потянувшись, размял спину. Повозку трясло, но его руки были свободны, и потому пересчитывать ухабы под колесами, своей головой, магистру теперь не приходилось.

– Послушай, Геник, поскольку мы теперь друзья и можно сказать единомышленники, может быть, ты поведаешь, где мы и куда направляемся?

– Много я не знаю и сказать не могу, магистр, – Геник нацепил елейное выражение, не желая больше ссориться с пленниками. Вполне возможно, он в тайне надеялся на золотую прибавку в свои карманы или рассчитывал еще немного поторговаться. Он явно примирился со своим предательством и нисколько не испытывал каких-либо угрызений совести.

– Ты это брось, Геник, нечего здесь придуриваться. Или ты рассчитываешь на обоих стульях усидеть? Знаешь, мы ведь и без тебя вполне справимся, а вот справишься ли ты без нас…?

– Магистр, магистр, – залепетал перепуганный охранник. – Расскажу все, что знаю! Вот только несчастный Геник и впрямь мало что знает. Его приставили сторожить пленников, он это и делал. А куда и зачем – не его ума дело!

– Ну, ты хоть знаешь, куда нас везут? – раздраженно спросил магистр, не слишком надеясь на успех.

– Это знаю. Это все знают. В убежище наше везут, сокрытое, возле западной гряды.

Не дожидаясь приглашения, принц поднялся и, дотянувшись до края плотного тента, едва раздвинул его рукой. В духоту и полумрак повозки ворвался деловой лучик света, принеся с собой несколько глотков свежего воздуха. Аллариан осторожно выглянул за края и увидел ленту проселочной дороги. Холмы по краям подпрыгивали в такт движению, их облезлые склоны – бурые, лишенные зелени – готовились к долгой зиме. Принц совсем не узнавал этой местности; его опыт путешествий был весьма скромным и распространялся не далее, чем пара часов пути в окрестностях Дорниана. Принц поймал себя на мысли, что ему даже нравится происходящее. Он был молод, и, ощущая в сердце уверенность юности, мечтал о приключениях и собственных подвигах. Клетка, воздвигнутая вокруг него его собственным отцом, была с тонкими прутьями, и все же это была клетка. Потому юноша, разумно полагая, что похитители не станут с ним церемониться, не унывал, поневоле испытывая трепет неожиданного путешествия. Обернув свое счастливое лицо, он встретился со взглядом магистра.

– Я так полагаю, что ты наконец дождался своего приключения? – тон магистра оставался спокойным и взвешенным, но в глазах плясали веселые чертики.

– Ума не приложу, куда нас могло занести, учитель!

– Наш друг, Геник, поведал нам, что мы направляемся к западным горам. А как я могу припомнить – гор в этом направлении не так уж и много. Либо мы прибудем к подножию Икларентида, либо наш путь будет несколько дальше. Быть может, к Ярым Землям и острому пику одинокого хребта.

– Так далеко, – пробормотал принц. – Ведь и Селлтирианд где-то в той стороне…

– Верно, Серое Убежище в тех самых краях. Если, конечно, знать, как его отыскать среди нагромождения скал и диких лесов. На картах крепость, конечно, отмечена, но вот ее точное расположение знают немногие. Серые скитальцы не любят гостей и ревностно берегут свои тайны.

Лагранн замолчал, видимо погрузившись в нелегкие размышления о Сером Убежище. Последнее пристанище скитальцев, потомков некогда великого ордена, не давали ему покоя, и Аллараин с грустью отметил, что навязчивая мысль его учителя похоже превращается в одержимость.

– Серое Убежище – это все выдумки для детишек, – встрял Геник, нагло влезая в разговор. – Чтобы на ночь пужать, да за кружкой-другой байки травить… – При мысли о кружке глаза его мечтательно замаслились, и не сдерживаясь, Геник смачно причмокнул.

– Кому сказки, а кому головная боль, – рассеянно ответил Лагранн и вдруг встрепенувшись, с интересом спросил: – Разве Братство не верит в Серых скитальцев или вам никогда не доводилось с ними встречаться?

– А мне почем знать, во что верит Братство? – буркнул нахмурившийся охранник. – Меня к столу, языком потрепать со старшими, не зовут. А с мужиками мы эти россказни слушаем, ежели тока глотку хорошенько зальем. Вот тогда и сказочки к месту будут. Что до встреч всяких, немало я оборванцев повидал по трактирам: и серых, и бурых, и просто дерьмовых. Все они скитались, за кого не возьмись, все как один спасители, а ежели дармовую кружку поставить…

– Спасибо, Геник, – прервал его разглагольствования магистр. – Твоих познаний о таинствах ордена более чем достаточно. Если тебе не известно конкретное место нашего прибытия, тогда я попросил бы тебя помолчать, нам с принцем нужно кое-что обсудить.

Подозвав к себе юношу, Лагранн деловито что-то зашептал ему у самого уха. Геник неодобрительно поглядывал на подобное своеволие, не проронив ни звука. Он сидел обиженный тем, что его личное мнение было высмеяно и выброшено, за ненадобностью, его же собственными пленниками. Но он утешал себя тем, что здесь ничего нельзя было поделать – владыки, пускай даже связанные, оставались владыками. В таком направлении ворочались его нехитрые мысли, находя в нем нужное утешение. Власть, знаешь ли, не связать! Размышляя, поглядывал он глазами побитого, но преданного пса. Пускай насмехаются, ежели платят золотом можно и потерпеть…

– С направлением, более-менее, мы определились, – сказал магистр и задумчиво оглядел всю повозку. – Осталось понять, как нам теперь выбираться?

– Можно прыгнуть – с юношеской беспечностью предложил принц, еще раз выглядывая за край мешковины. – Это не составит труда, повозка едва тащится, и лесок неподалеку.

– Разве ты сумел разглядеть все сопровождение? Кто знает, сколько верховых окружают повозку… Кто знает, – повторил магистр, обращаясь будто к себе, но при этом не сводя глаз с охранника.

Поежившись под его пристальным взглядом, Геник тяжело вздохнул. Его обиду пропустили мимо ушей, будто и совсем не заметив, а теперь еще надумали доставать мутными вопросами.

– Сколько верховых, да уж явно не полтора… Отряд будет, не меньше, – заметив, как недовольно сверкнули глаза магистра, Геник поспешил дополнить: – Пятеро верховых и перед нами еще телега, там поболее сидит… Дюжина наберется.

– А ты и точного счета своим не ведаешь? – ехидно усмехнулся принц. – Ничего не видел, ничего не знаешь…

– Да уж как есть, точного и не ведаю, – развел руками покрасневший охранник. – Меня сразу в повозку отрядили, покуда вас двоих паковали. А скольких еще приставили, я уж не знаю, коль вы важные птицы так, поди, поболее обычного будет.

– А обычно это сколько, – магистр продолжал давить, все сильнее напирая на обмякшего Геника.

– Обычно четверых хватает по бокам обоза. Может еще пара попереду, может позади.

– Все у тебя может! – огрызнулся принц. – Может тебя из повозки вышвырнуть, чтобы получше смог разглядеть?

– Не можна старого Геника из повозки выбрасывать, я же для вас здеся стараюсь! Мне теперь за всю мою доброту только две дорожки остались: или с вами, или на ближайшее дерево, как увидят, чего натворил… А я богатым теперь себя чую, не чета наемной жизни паршивой. Помирать мне теперь никак вот не можна!

– Ты не помрешь, если будешь предельно откровенен с нами и вдобавок полезен, – магистр поднялся и подойдя к краю повозки, мельком глянул в просвет между тканью.

Кроме промерзлой серой дороги и чахлой растительности, которая никогда не ведала буйства цветения и все же была куда живучей самых ярких цветов, он ничего толком не разглядел. Сквозь узкую щель едва пробивался тоненький луч света, и невозможно было понять направление движения, или хотя бы приблизительный час и расположение солнца. Магистр пожалел о том, что у него нет с собой карты и компаса, сейчас бы они пригодились.

Размышления магистра о том, не прыгнуть ли самому и попытаться укрыться в ближайшем лесу, были прерваны внезапным толчком остановки. Необходимость в действенном плане наступила гораздо быстрее, чем им хотелось. Повозка замерла, еще поскрипывая от нагрузки, а снаружи уже послышались невнятные голоса. Магистр резко подался назад:

– Геник, наши клинки! А, ярость Изначального, давай хоть что-нибудь, хоть палку!

– Дык нетуть у меня ничего, господин! Вы же пленники здесь, а не гости!

– Тесак свой давай, хоть что-то… Или обратно мешки, будь оно неладно!

Тем временем что-то яростно просвистело. Продырявило плотную ткань и застряло в ящике у самого уха принца. Что-то, оказавшееся стрелой, выпущенной из добротного лука, еще дрожащей, когда вокруг вразнобой засвистели ее товарки. Магистр рухнул на загаженный пол, подминая под себя принца. Геник судорожно дернулся, захрипел, и остался сидеть, крепко пригвожденный к лавке. Выпучив глаза, он умирал богатым человеком.

Снаружи поднялись крики, ржание коней и лязг оружия. Смерть обрушилась на этот обоз, и магистр гадал, не пришла ли она за ними. Не поднимая головы, он подполз к мертвому охраннику, которому еще пару минут назад обещал свое покровительство и долгую жизнь. Ухватившись за рукоять его неуклюжего меча, магистр рванул вниз. Ножны заскрипели и поддались, их бывший хозяин накренился, угрожая завалиться своим телом на пленников. Магистр вжал голову в плечи, ожидая удара, но Геник, удерживаемый стрелой, не сверзился, и в руках у Лагранна оказалось хоть что-то напоминающее оружие.

Он с неприязнью оглядел топорную работу, которая ни в какие подметки не годилась клинку из гроденоргской стали. Выбор был невелик, и даже это кусок железа, с пятнами ржавчины и засаленный рукоятью, был куда лучше собственных кулаков. У магистра промелькнула мысль, что их прекрасные клинки, быть может, спрятаны в той же повозке, но он отбросил ее как нелепую выдумку. Приподняв голову, он оглядел тело несчастного Геника, которому золото явно пошло не на пользу. Споро отыскал нож у него за поясом, который приметил еще в самом начале. Оружие в такой ситуации совсем никудышное, и все же оружие. Во всяком случае, принц теперь был не с пустыми руками.

Между тем звуки битвы снаружи затихли, больше было не слышно и зловещего свиста стрел. Пребывая в сомнениях, Лагранн размышлял о том, что стрелы, быть может, предназначались не конкретно ему или принцу и залетели в повозку без намеренных целей, ну разве что забрать парочку жизней. И это им почти удалось.

– Кажется, все стихло, учитель, – принц, до того лежавший с испариной на лбу, пошевелился и поднял голову. – Я могу подползти и осторожно выглянуть.

– Стихло, – шепотом согласился Лагранн. – Следует обождать еще пару минут, как бы наша возня не переполошила особо нервных, тех, что с луками…

– Бедный Геник, – вздохнул юноша с жалостью взглянув вверх. – Он был в принципе не так уж и плох, я начинал проникаться к нему некоторой симпатией.

– Кто знает, была ли в его сердце тьма или, быть может, за маской жадности и невежества скрывалось мягкое и ранимое сердце? – магистр выглядел задумчивым и серьезным, и юноша подумал, что если это и была насмешка, то уж слишком жестокая.

– Пожалуй, поползу я, – помолчав, прошептал Лагранн. – Я еще не совсем уверен, чья жизнь более ценная – моя или твоя, и все же я старше, а старшим по традиции уступают.

Аллариану несложно было догадаться, что за пренебрежением и сарказмом магистр пытался скрыть волнение, не столько за себя, сколько за своего воспитанника.

Брешь в замусоленной занавеси, что скрывала от пленников свет желанной свободы, по-прежнему их манила, хоть уже и не столь сильно. Через нее ощутимо сквозило опасностью и риском неизвестности. Но не могли же они пролежать на грязном полу всю оставшуюся жизнь? Лагранн вздохнул и осторожно приподнял край навеса. Свет уже не слепил, склонившись к самому горизонту, он лишь одаривал мягким прикосновением сумерек. Однако после полумрака пыльной телеги, магистру все равно приходилось прикрывать глаза. Вскоре он разглядел целый отряд у дороги, пожалуй, многовато для ржавого клинка. Привыкая к закатному освещению, магистр внимательно изучал увиденное, не желая пороть горячку.

Черными плащами была устлана земля, многие из них были утыканы стрелами. Все еще оставшихся на ногах окружал всякий сброд, совсем не миролюбивого вида, вооруженный с ног до головы. Среди всей этой разномастной компании магистр сразу приметил ключевые фигуры. Они разительно выделялись на общем фоне и казались не имеющими ничего общего с остальными. Серый плащ – любимые лохмотья скитальцев, уверенные и ловкие движения. Сомнений почти не осталось… Вот только, что могло связывать Серого скитальца с этими головорезами? Магистр не исключал банальную жажду наживы или же случайное распитие пары бутылок в ближайшей корчме.

«Не все ли равно?» – решил для себя он. Серые проходимцы лишний раз показали, чего они стоят, и ему уже не казалось столь странным видеть скитальца среди всех этих сомнительных личностей. Гораздо крепче приковал взгляд магистра другой, похожий на всех остальных и в тоже время иной, по виду опустившийся аристократ, угодивший на самое дно разгула. Голтена Вик’Дерн он знал слишком хорошо, чтобы не признать его даже в затертых обносках.

«Это становится все интереснее» – подумал магистр, скрипя зубами, с усилием подавив в себе нарастающий гнев. – «Неужели старый лис, напоследок, задумал сменить полушубок на серый? На него это непохоже». Слишком давно магистр знал этого расчетливого сукиного сына. Никакие идеалы Серых не могли бы затмить его истинную цель и желания. Давно пора было принять в расчет его нарастающее своеволие… Вот только Лагранн всегда считал, что наделил своего поверенного достаточной полнотой власти. Сейчас это звучало наивно даже в его собственной голове, и магистр поневоле улыбнулся. Власть – несомненно, только это могло бы подтолкнуть преданного слугу к открытому неповиновению и предательству.

Взяв себя в руки, магистр заставил себя успокоиться, отчасти это помогло. Ему сразу пришла в голову мысль, что именно присутствие Голтена могло помочь изменить их незавидное положение. С этим человеком вполне возможно было договориться, разумеется, если опираться на разумные доводы. Омрачало лишь осознание того, что в предстоящем общении он – магистр, теперь был не в силах опираться на свое высокое положение, к которому так сильно привык. Это могло обернуться серьезным препятствием, но Лагранн верил в силу своей харизмы, и все еще рассчитывал на долю уважения от бывшего поверенного. В самом деле, не мог ли этот человек ненавидеть его все долгие годы, в точности выполняя непростые поручения и ничем не выказывая признаков будущего предательства? Сейчас это и предстояло выяснить.

Принц тихонько подполз к магистру, и некоторое время с интересом изучал все то, что погрузило последнего в молчаливое созерцание.

– Старые знакомые? – кивнул юноша, довольно быстро признав Голтена среди прочих. – Мне казалось, он ваш человек, учитель?

– Долгое время мне так тоже казалось… Быть может, это все еще так, но я не стал бы хвататься за столь тонкую соломинку.

– В нашем положении любая соломинка идет в счет, – рассудительно заметил принц. – Кривой нож и ржавая железяка в умелых руках способны наделать шума. Вот только тех парней впятеро больше нашего.

– Пробиваться с боем, за славой и смертью, мы не станем. И количество стрел над нашими головами, прямо указывает на то, что мы не успеем сделать и пары шагов, как нас пригвоздят обратно к повозке.

– Остается еще способ договориться, – Аллариан обвел взглядом пыльное нутро телеги, в надежде отыскать весомый довод для переговоров. Не найдя ничего стоящего, разочарованно вздохнул: – Наверняка никто из них не догадывается, кто скрывается в этой повозке. Судя по их лицам, они не спешат, полагая, что добыча от них уже никуда не денется.

– Был бы внутри кто живой, он непременно бы выскочил на подмогу своим собратьям, если, конечно, до него не добрались стрелы. Это написано на их лицах. Самое простое суждение зачастую самое верное. Хорошо, мой мальчик, время поприветствовать наших освободителей. Не стоит медлить, я вижу факелы. Кто знает, не хотят ли они просто-напросто спалить ненужные для себя трофеи… Как и решили, я пойду первым, вид принца, утыканного стрелами, может вызвать во мне дурноту.

Аллариан усмехнулся, но настаивать не стал. Для себя он твердо решил, что не отстанет от учителя ни на шаг. – Добрые люди! – магистр, приподняв ткань как можно выше, старательно прятал голову за бортом телеги. – Прошу вас повременить со стрелами, мы всего лишь несчастные пленники и не представляем угрозы…

Словно и не расслышав просьбы, заскрипела тетива, и затрещали механизмы арбалетов. Засуетились факела, и удивленные лица обернулись к телеге. Магистр уже решил, что слишком поспешил со своим приветствием, и теперь знакомства с арбалетными болтами им наверняка не избежать. Но следом прозвучал звонкий окрик: не слишком властный, но достаточно твердый:

– Опустить арбалеты! Мечи из ножен! Окружайте телегу!

Голос принадлежал человеку в сером. Скиталец явно был здесь за главного. – Ты, кто бы ты ни был, можешь показаться из телеги. Мы не тронем тебя, даю слово. Но помни, без глупостей. Не нужно давать повода, разрядить в тебя арбалеты.

Легко перемахнув через борт, Лагранн изящно спрыгнул на землю. Ржавый тесак он предусмотрительно оставил среди ящиков. Надобность в нем отпала, и весомым доводом в переговорах служить он не мог, разве что разозлить пуще прежнего окружавших молодчиков, которые и без того не отличались покладистым нравом. Принц бесшумно выскочил следом. Нож он спрятал за поясом, прикрыв его плащом. Мало ли что. Вдруг красноречие магистра и умение убеждать, на сей раз, оказалось бы недостаточным. Нож вряд ли исправил бы ситуацию, но его присутствие вселяло чуть больше уверенности.

– Ваше Высочество, Магистр! – Голтен сдержанно поклонился, молодой скиталец, с интересом глядел на подошедших. – Не ожидал встретить вас в этой глуши. Братство Шипа и Мести частенько промышляет контрабандой и краденным, но столь дивный груз в его обозах повстречаешь нечасто…

– И я рад тебя видеть, Голтен, – магистр ответил одним небрежным кивком всем присутствующим. – Мне интересна твоя, несомненно, захватывающая история о любви и предательстве, но соблюдая манеры, пожалуй, для начала представимся.

– Лейн, Серый скиталец, к вашим услугам, – поклонился молодой скиталец, с интересом взирая на подошедших. – Голтен прав, это и впрямь неожиданная встреча. Возьму на себя смелость представить остальных: Бугарт, Лорин, Кельин, Фаран, Туркен, Кварон, Херд… – обводил рукой он разношерстную компанию, каждый из которых, несомненно, представлял интерес, если бы Лагранн удосужился, хотя бы взглянуть на представленных. Впрочем, магистру явно было безразлично, кто из них Кельин, а кто Херд; все его внимание занимали лишь те двое, что стояли перед ним. Принц из вежливости кивнул каждому, но, как и магистр, он быстро смекнул, что все эти разудалые забияки всего лишь наемные клинки, и они совсем не торопились вступать в разговор. Решения принимали здесь только двое.

– Очень необычная компания, – откровенно признался магистр. – Даже затрудняюсь сказать: радоваться нам или печалиться…

– Что вы, магистр! – скиталец выглядел откровенно удивленным. – Мы и не подозревали, что скрывают в себе эти телеги. Вам опасаться нечего. Скитальцы не враждуют с Белым Крылом и не убивают королевских наследников.

– Спасибо и на этом. Хотя мне всегда казалось, что отношения между нашими организациями, несколько кхм… натянутые. Особо после того, как стало известно, что скитальцы убивают моих лучших людей.

Лейн поджал губы и решительно мотнул головой: – Мне ничего об этом неизвестно. Когда я покидал стены Убежища, все досточтимые адепты были живы, и никто из моих братьев не был очернен подобными обвинениями…

– Ах, если бы все оставалось так, как вы и говорите, мой дорогой Лейн. Видимо, немало времени прошло с тех пор, как вы покинули стены Убежища. Уж очень многое изменилось с тех пор…

Голтен, казалось отстраненно наблюдавший с видимым безразличием, неожиданно вмешался:

– Послушайте, Лагран…

– Магистр! Я все еще Верховный магистр!

Устало потерев лоб, поверенный поморщился.

– Для меня это уже не имеет никакого значения, магистр вы или нет.

– Ах вот как? Забавные метаморфозы происходят там, где меньше всего их ожидаешь. Позволь спросить, что же тогда все еще имеет для тебя значение, Вик’Дерн? Быть может, я попробую осмыслить значимость тобою сказанного?

– Если отбросить издевки, слишком наглые, как для найденыша среди бочек, я отвечу. Имеет значения небывалое расползание тьмы на востоке. Орды искаженных во главе с Коронованными, время до новых ударов… которое почти истекло. Все остальное уже не имеет значения.

– Свет серебра! Голтен, неужели ты поверил во всю эту чушь? Я бы не удивился, услышав подобное от Лейна, – магистр едва кивнул в сторону скитальца, – или еще от какого-то серого. Несомненно, подобные байки вполне соответствуют им по духу, тем самым, они хоть немного скрашивают бессмысленность своего существования. Но чтобы ты, мой старый друг, поверил в это так просто!

– Когда я лежал в грязном трактире на отшибе цивилизации, распоротый до самого подбородка, ни одна живая душа не поинтересовалась о моей участи. Мой старый друг…

– Не думал, что тертый и закаленный солдат может быть настолько ранимым…

– А вот у меня было достаточно времени, чтобы подумать! – на сей раз поверенный прервал магистра нагло, как само собой разумеющееся. – Подумать о том, что рассказал мне Эйстальд, о том, какова моя роль в этих надвигающихся событиях.

– Эйстальд – прохвост и убийца!

– А разве мы – нет, Лагранн?

Магистр не то, чтобы смутился, но вскоре перевел взгляд на принца, словно ища поддержки. Аллариану еще не совсем была ясна суть разговора, он просто чувствовал, что обвинения, сыпавшиеся на учителя, не были беспочвенными.

– Я вижу, что упреков к друг другу у нас всех накопилось немало, – Аллариан старался казаться взрослее и опытнее, у него это неплохо получалось. – Почему бы нам не оставить все разногласия ровно на то время, что потребуется для поездки к ближайшей корчме или постоялому двору, дабы за кружкой чего-нибудь крепкого продолжить препираться в тепле и уюте.

– Мальчишка дело говорит, – сказал Голтен, окинув взглядом дорогу, на которую почти опустилась ночь.

Отряд братства Шипа и Мести перестал существовать. Раненые больше не стонали, сами или при помощи стали, отправившись вслед за убитыми еще в самом начале. Фаран и Херд споро работали лопатами, скиталец настоял на том, что они не оставляют мертвых под открытым небом. Лейн один выглядел недовольным и был категорически против убийств. Голтен недоуменно пожимал плечами. Как он вообще планировал раздобыть золото и наемников без каких-либо убийств? Кто поймет этих скитальцев… Впрочем план, умело посеянный им самим и давший плоды в голове у скитальца, был не так уж и плох. Раздобыть золото, набрать как можно больше толковых людей: отряд, а лучше уж скромную армию… Отправится к Селлтирианду и уже на месте попробовать разобраться, с чем предстоит иметь дело на востоке. Лейн полагал, что мудрости Хранителей и количества свитков вполне хватит для этого. Он был молод и еще не оброс недоверием, Голтен это сразу подметил. Сам он не верил в Хранителей и уж тем более в свитки, и вполне допускал, что наемники могут пригодиться, если Серые окажутся не слишком сговорчивыми и откажут им в радушном приеме. Зимовать в сугробе, за обочиной очередного тракта Голтен не хотел.

– Мы здесь и так задержались, как бы не нарваться на подкрепление, – поверенный повернулся к скитальцу. – Пора уходить. Собираем людей, пусть не выпрягают телеги, все это добро еще может нам пригодиться.

– Что с ними двумя? – кивнул Лейн в сторону магистра и принца. – Не оставлять же их здесь посреди дороги?

– Не оставим. Возьмем с собой, вполне пригодятся… хотя бы для выкупа. За магистра адепты возможно и не шибко отвалят, если он им вообще еще нужен. Что до принца, то папаша в нем души не чает. Торговаться долго не станет.

– Мне противно это слышать. – Аллараин брезгливо поморщился. – Я был о вас лучшего мнения, Голтен. Сколько раз мне доводилось слышать, как высоко отзывался о вас магистр. Он не раз повторял, что на вас можно положиться.

– Почему же нельзя? – удивился поверенный. Он уже не стоял праздно на месте, а не теряя времени, помогал своим людям со сборами в дальнейший путь. – На службе у магистра я оставался карьеристом и исполнял обязанности беспрекословно, жаждая однажды заполучить всю полную власти… Чего уж скрывать, я и сейчас ее жажду. Вот только путь выбрал иной, более прямой и свободный… Тебе невдомек, принц, как сильно можно утомиться от службы. От очень долгой службы.

Аллариан с сомнением глядел на поверенного: – Мне казалось, что мы можем стать союзниками, а не торговать свободой другого в угоду своих интересов.

– Оставь это, мой мальчик, – мягко ответил Лагранн. – Нас просто пытаются выставить на посмешище, нам нужно быть выше этого.

– Да бросьте, магистр. Мне попросту наплевать на ваше величие, впрочем, как и всем остальным здесь присутствующим. Ваша бесславная гибель в ближайшей канаве, никому здесь не принесет выгоды. Просить вас о помощи в пару сотен клинков магистрата – бесполезное дело. Быть может нам удастся получить от вас хотя бы пригоршню золота.

Лагранн хмыкнул и не сказал ничего, потирая пуки у себя за спиной. Его лицо скривилось в насмешке, а следы от недавних побоев зудели не переставая. Торговаться он не привык, а уж торговаться за собственную свободу для него было в новинку.

– Зачем же тебе клинки Белых Плащей, Голтен? Или ты уже успел убедить своего нового друга, что идешь к порогу его дома с пожеланием мира?

– Вы правы, Лагранн, я направляюсь к дому Серых скитальцев и в отличие от некоторых, я иду туда с миром, поскольку был приглашен. И вы отправитесь с нами. Мы постараемся извлечь из вашего освобождения, хоть какую-то выгоду.

– Если пойдет слух, что Серое Убежище удерживает нас силой, – Лагранн многозначительно оглядел присутствующих. – Все вы понимаете, что наследный принц и Верховный магистр – это не пара пьянчуг с позабытой деревни. Нас будут искать и нас отыщут. И никакие стены не удержат воинство Магистрата и королевскую гвардию. Даже стены Селлтирианда.

Голтен усмехнулся и повернулся к Лейну с видом, а я же тебе говорил. Скиталец кивнул и видя, что все готово, велел седлать остальным коней. Телеги нашли себе новых владельцев, поскольку прошлые теперь кучно лежали в земле. Нескольких взяли в плен, и скиталец понимал, что сделано это было только ради него. Лейну претила пролитая кровь и спешно закопанные тела, в легкой доступности для Искаженных. Но что было делать, на костер времени не оставалось. Братство Шипа и Мести не захотело так просто сдавать свой скраб, очутившись в засаде. Они предпочли бой. Лейну нужны были эти припасы и золото, нужны были как никогда. Ведь все, что рассказал ему Голтен внушало больше, чем просто тревогу. Поначалу он не доверял этому человеку, но события памятной ночи заставили скитальца взглянуть по-иному на бывшего магистратского пса. Под прочной скорлупой цинизма, Лейн разглядел в нем честь и амбиции, а еще разглядел страх. Вик’Дерн не лгал: он действительно отыскал Эйстальда, получил от него важные сведения и борозду через всю грудь, которая едва не стоила ему жизни.

Теперь все было иначе. Они еще не стали друзьями, но взаимную выгоду от совместного пути получали оба. Вместе с поверенным ему удалось довольно быстро набрать весомый отряд, прожженных рубак и воителей. Голтен умел убеждать и со скромным количеством золота. Они потратили все свои запасы, даже те, что скиталец намеревался отвезти в Серое Убежище. И пускай. Вложения оказались крайне прибыльными, и за неделю пути им удалось отбить затраты с лихвой.

Грабежи для скитальцев были не в новинку, вот только подобное не поощрялось, совсем наоборот – разбой презирали. Поэтому Лейн каждый раз чувствовал себя довольно паршиво, когда планировался очередной налет. Цели он выбирал на пару с Голтеном, не раздумывая, отметал торговые обозы или сельские телеги. Как не старался убедить его поверенный в том, что это вынужденная необходимость, скиталец был непреклонен. Грабить он позволял лишь посты Магистрата, которых, с последнего времени, сильно прибавилось, или же королевские обозы. Поскольку и то и другое хорошо охранялось, им приходилось мириться с потерями, но и улов был куда лучше, нежели из мужицкого возка.

Конечно, все это ни магистру, ни принцу знать было необязательно. Путь домой теперь предстоял не с пустыми руками и хотя Лейн сомневался, что Хранители оценят его появление с отрядом головорезов, да еще и магистратским псом в придачу, он намеревался идти до конца. Пожалуй, убедить стариков будет непросто, но помимо столь необходимой им сейчас силы, он принесет сведения об Эйстальде и о Великом Клыке, а это многого стоит.

В целом план был достаточно шаткий и держался на одних только предположениях, именно поэтому должен был сработать. Ведь не станет же Селлтирианд отвергать помощь, в тот самый час, когда она так необходима? Или же станет… Лейн тяжело вздохнул и взялся за поводья.

Магистр еще не решил, было ли лучше ехать безоружным верхом, в окружении до зубов вооруженных и не слишком приветливых личностей, или же ехать среди ящиков в телеге. Взвесив все за и против, он смог признать, что несмотря на кажущуюся безопасность, повозка осточертела ему изрядно. А поскольку им предоставили лошадей, могло статься так, что их держали за равных. Или же, возможно, так было проще их зарубить. Обозначив точку соприкасания обоих вариантов где-то посередине, Лагранн взглянул на принца. Его Светлость держался в седле легко и непринужденно, и вовсе не выглядел пленником. Следы долгой ночи и отметины от щедрых побоев братства его почти миновали, и принц не был похож на завсегдатая подворотен. Магистр осторожно ощупал свое лицо. Отеки понемногу спадали, но до возвращения в привычную форму было еще далеко. Даже будь у него с собой зеркало, он все равно не хотел бы в него взглянуть, не таким привык видеть Лагранн свое отражение.

Конь под магистром не был породистым, да и норовистым назвать его было нельзя. Он определил это сразу и быть может, в другое время, такое обстоятельство пришлось ему не по вкусу. А сейчас он даже рад был столь умному и покладистому животному. Его измученное побоями и не слишком комфортным путешествием тело ныло и болело в седле, но магистр почти убедил себя не обращать на это внимание. Избавившись от плена, они, скорее всего, очутились в новом, пускай и ощутимо улучшив свое положение. Со свободными руками и без вонючего мешка на голове. Магистр принялся даже осторожно загадывать в будущее, раздумывая, куда подевались его и принца клинки. Достались они головорезам-спасителям, или члены братства избавились от них по пути? Он тешил себя мыслью, что еще почувствуют знакомый хват рукояти и полюбуются слепящим блеском отточенной кромки, хоть и в глубине понимал, насколько эфемерны эти надежды. Если ему суждено было лишиться своего лучшего клинка, магистр твердо решил, что следующий он раздобудет себе не хуже. Серебряный Шторм вполне мог стать достойной заменой.

Пока Лагранн неспешно трусил, предаваясь своим мыслям и выстраивая новые планы, рядом с ним поравнялся Лейн. Глядя на него, магистр понял, что ему не избежать разговора.

– Магистр, если даже на мгновение, скажем, как бредовую фантазию, предположить, что произойдет возвращение Изначального… Какую сторону займет Магистрат, какую займете лично вы, магистр?

Насмешливо глядя на этого молодого скитальца, Лагранн точно не мог определить, где в нем скрывалось столько глупости.

– Если отдаться столь бурной фантазии и предположить, что такое и впрямь возможно, вопрос все равно остается бессмысленным. Магистрат основан людьми и служит он во благо людям. Мы всегда будем на стороне человечества… Я всегда буду на стороне обыкновенного труженика…

– Ой, магистр, ну что вы? – Лейн улыбнулся. – Неужели вы хотите завербовать меня в свои ряды, к чему тогда вся эта бравада? Я рассчитывал на несколько большее откровение. Хотя бы, как признательность за ваше спасение.

– Так это все же спасение?

– А разве вы не считаете его таковым?

– Признаться, выглядит довольно похоже. Тогда я бы хотел, чтобы нам вернули наши мечи и позволили ехать своей дорогой.

Молодой скиталец некоторое время молчал, то ли разглядывая столь интересный пейзаж вокруг них, то ли обдумывая предложение.

– Вы знаете, Лагранн… Я ведь могу вас так называть? Я уже успел приглядеться к принцу, и послушать некоторые его мысли. Несмотря на раздражение, вызванное в нем бесцеремонным поведением Голтена, мальчик явно симпатизирует скитальцам, и мне кажется, дорога к Селлтирианду вполне может стать и его дорогой, по личному выбору. Он видит в нас то, что упорно отрицаете вы, магистр. Возможно, единственный верный путь. Путь к миру.

– Мальчишка еще слишком юн и в силу этого обстоятельства немного наивен. В его возрасте простительно грезить о приключениях, и видеть героев в тех, кто ими не является. Пройдет немного времени, и он поймет, что порядок и благополучие невозможны без твердой руки в железной перчатке. Магистрат – это прежде всего опора, и если его вынуждают сжимать руку в кулак, он становится силой, с которой стоит считаться. Вы же, скитальцы… – Переведя дух от столь длинной тирады, магистр замолчал, раздумывая, не слишком ли он поддался красноречию. Однако ехавший рядом с ним Лейн молчал, с интересом дожидаясь продолжения, и магистр решил закончить начатую мысль, – Сборище бродяг и дешевых романтиков! Вы не способны хранить мир не то, что на всем континенте, даже собственный дом вам не удержать от забвения!

– Нас слишком мало, магистр, и с каждым годом становится все меньше…

– Ха! Вас было вполне достаточно, еще не забылись те времена. А каков результат? Кучка отшельников прозябает среди камней на краю севера! Но вы все еще колобродите воду. Разводите муть, сеете смуту, подрываете порядок. Убиваете тех, кто превзошел вас во всем, кто становится для вас опасным. И вы все еще считаете себя силой, способной остановить Изначального?

– Все еще не можете отпустить призрак Керрика?

– А вот здесь, я попросил бы быть предельно аккуратным! – Лагранн сжал губы в тонкую линию, и в его глазах в открытую полыхнул огонь. – Ты ничего не знаешь о моих призраках, и можешь не тратить мое время, пытаясь убедить меня в том, на чьих руках кровь моего воспитанника!

– И в мыслях не было. Мы все здесь знаем, что Эйстальд в бою сразил Керрика. А еще я знаю Эйстальда достаточно давно, чтобы поручиться за него. Он не убийца и, наверняка, честно защищал свою жизнь.

– Какие мы все тут благородные и честные! – Лагранн горько усмехнулся, с трудом сдерживая боль. – Получается, никто не виноват, все только хотели как лучше, а по итогу именно Магистрат лишился лучшего из лучших.

– Да ведь мальчишка просто не оставил ему выбора, – подъехав сбоку, Голтен уже давно прислушивался к разговору. – Он не оставлял его никому. Самоуверенный, наглый, беспринципный…

Лагранн силой дернул коня, отчего бедное животное, с недоумением, принялось разворачиваться на месте.

– Довольно! Я не потерплю оскорблений от такого, как ты – лакея и предателя, жаждущего одной лишь наживы!

– Тогда, быть может, разрубите меня своим гневом? Клинка-то у вас не видать… Или состряпаете прямо здесь указ о моем колесование? – Вик’Дерн неприятно улыбался, но его взгляд оставался холодным, не отступая от бушующего пламени магистра. – Бросьте вы это, Лагранн. Вы здесь не на правах Верховного магистра, и нечего разбрасываться угрозами и оскорблениями. Да всему Эллрадану было известно, что Керрик неуравновешенный садист. Только для вас он все еще оставался любимцем и какой-то там надеждой. Попади ему в руки вся полнота власти Белого Крыла, он, несомненно, утопил бы королевство в крови! Мы прекрасно знали, на какие выходки он способен, и многие из них мне приходилось за ним исправлять. Лучший из лучших…

Дорога вилась при свете факелов и монотонном постукивании копыт. Лагранн совладав с гневом, смотрел поверх отсветов огня куда-то во тьму. Казалось, он искал совета у далекого прошлого или глотал горечь услышанного, которое пятнало память о нем.

– Ведь он был Сребророжденным – редкая удача. Можно сказать, реликт ушедших эпох. Он нужен был Белому Крылу, как никто другой. Но что тебе до наших нужд или до лунного серебра? – магистр покачал головой, без особой злобы взглянув на поверенного. – Тебя ведь всегда интересовала только власть и золото, Голтен, ты умел это скрывать, но что-то все равно просачивалось наружу. А когда при тебе упоминали селлестил, почти неуловимо, но ты менялся в лице. Я, бывало, гадал, что это могло означать? Гадал, но никогда не принимал это слишком серьезно. Как видимо, зря…

– Керрика уже нет больше с нами, и нужно жить с этим дальше, – Вик Дерн сказал это как можно мягче, он ни разу не видел магистра столь старым и обделенным. – Но вы, Лагранн, еще можете попробовать спасти этот мир. Можете помочь своему народу.

Глядя на Голтена, Верховный магистр беззвучно шевелил губами, выискивая в себе толику оставшихся сил:

– И что же вы от меня ждете? Что я ринусь целовать руки убийце моего воспитанника? Отдам ключ от Магистрата в руки дряхлых безумцев из промерзших пещер? Нет! – Лагранн решительно тряхнул головой. – Вы правы, я еще в силах остановить все это. В силах спасти мир, удержав его от падения!

– Учитель, мне кажется, Голтен не совсем это имел в виду. Он не призывает вас ни перед кем преклоняться…

– Да, да, да… Он всего-навсего хочет, чтобы я отдал ему Белые Плащи и королевскую гвардию в придачу! – Резко обернувшись к принцу, магистр с трудом сдерживал раздражение. – Быстро же тебе задурили голову, мой мальчик! Всего-то парочка слов с одним из скитальцев, и ты уже готов давать мне советы, как поступать с заклятыми врагами Эллрадана!

Аллариан вспыхнул от незаслуженного укора и неловко заерзал в седле.

– Нет ничего плохого в советах, если они искренни и исходят от сердца! Пусть даже если эти советы исходят от младших. Послушайте, учитель, мы ведь сейчас не в том положении, чтобы не глядя, отвергать предложенную помощь. Быть может, нам все нужно с чем-то примириться и попробовать совместно найти решение?

– Принц, несмотря на свою молодость, говорит на редкость разумно, – первым подхватил Лейн. – Мы не будем никого удерживать силой, по крайней мере, до первого постоялого двора или селения. Отпускать же вас сейчас одного во тьму, магистр, или на пару с принцем, будет поистине медвежьей услугой. На трактах процветает разбой, да и кое-что похуже отыщется…

– Если бы мне вернули мой меч, я, пожалуй, справился бы с кучкой пропитых дегенератов, и потом, если вы вдруг не намерены отсыпать монет в мои пустые карманы, у меня все равно нечего грабить.

– А со стаей свирепых гурлуков-потрошителей, вы тоже в состоянии справиться? Ведь им не нужны будут ваши монеты, только ваша кровь и кишки. И если даже предположить, что вы справитесь, – поднял руку скиталец, дав понять магистру, что еще не окончил, – вполне вероятно, такая резня привлечет внимание Коронованных. Слух о том, что они появляются все чаще и кого-то неустанно разыскивают, давно уже перестал быть просто слухом. Такова на сегодняшний день реальность. Быть может, они ищут вас, магистр?

– Скорее уж Сребророжденных, на черта им обыкновенный старик? – отмахнулся Лагранн. – Если даже на секунду представить, что все это правда, мы сумели бы о себе позаботиться!

– Вы так считаете? Мне бы вашу уверенность, магистр. Похоже на то, что вы сильно недооцениваете всей угрозы, которая расползлась от Болот. Наш общий враг был и всегда остается Изначальный, как и его наследие.

– Изначальный не убивал моих учеников, – скептически заметил Лагранн. – Да и вообще, если бы не его влияние, быть может, линия Сребророжденных так никогда и не проявилась. Мы с вами, отчасти, его потомки.

Молодой скиталец поморщился, будто впервые как следует рассмотрев магистра. Такая точка зрения была ему неприятна.

– Очень спорная мысль. С таким же успехом можно считать, что камни небес, принесшие в мир огненный хаос, подарили нам новое будущее.

– А разве нет? Разве селлестил не был даром свыше? Разве не эти удары, породившие хаос, принесли с собой лунное серебро?

– Полемика, – пожал плечами Лейн. – Хаос, быть может, и есть спасение от пустоты, но в его недрах сгорают. Изначальный не был изначальным злом, но он захотел им стать. Он выбрал дорогу зла.

– Быть может, его слишком рано остановили, и все эти жуткие твари, выводки его руки, нечто промежуточное, а главное свое творение он просто не успел закончить?

– Интересные мысли бродят в коридорах Белого Крыла. Недаром многие его адепты так охотно склоняются к темным знаниям.

– Мы сейчас всего лишь рассуждаем, а не обмениваемся идеологиями. Мыслить не как все – это еще не преступление, – магистр разочарованно глядел на скитальца. – Ваши устаревшие догматы слишком беспомощны, чтобы без оглядки следовать им. Я не утверждаю, что Изначальный был спасителем или же абсолютным злом, в мире полно оттенков, которые не разглядеть даже под пристальным взглядом. Я только говорю о том, что мы не смогли постичь всех его замыслов, нам даже было неведомо, как сильно изменил его селлестил и сколько в нем еще оставалось от человека.

– Хотите сказать, зря мы ему помешали? – покачал головой Лейн. – Нужно было дать Изначальному больше времени. Подумаешь – тысяча одна, другая. Что они эти жизни, в руках великих…

– Это всего лишь мысли, молодой человек, – сухо заметил Лагранн. – Рассуждения уставшего старика. Стоит заметить, что ничего подобного я не вкладывал в умы юных адептов, не подталкивал в поисках истины. Некоторые приходили к подобным измышлениям самостоятельно…

– В том числе и Керрик?

– Само собой. Недаром он стал Первым адептом. Керрик был слишком умен, чтобы на веру принять байки о тирании Изначального и великих освободителях Серебряного ордена. Все мы знаем, что история пишется теми, кто последними устоял на ногах.

– Выходит, Серебряный орден только всем навредил? Не противиться нам нужно было, не сражаться, а помогать? Пятеро Коронованных – все еще слишком мало, особенно для вас, Лагранн. Жаль, что Изначальный не успел исказить еще десяток этих милых созданий.

– Брось это, мальчик. Ты хотя бы знаешь, откуда они взялись?

– У нас в Сером Убежище мнения бытуют разные на этот счет. Будто были они однажды людьми: могучими и великими, вроде вас, магистр… Великими гордецами. Изначальный благосклонно принял их, ведь они, как и вы, считали, что он не абсолютное зло, и замыслы его еще не открытая книга. Они пришли к нему на поклон, за силой и властью, и были забыты, до самой поры, пока они не вернулись вновь… его беспрекословными слугами. Кхфаар, Бархаур, Грокхан, Дурхур, Хагрэнд… Изначальный дал им силы, огромной силы, вот только не той, которой они так возжелали.

Лагранн ехал, слегка покачиваясь и прикрыв глаза, казалось, он был слишком утомлен этим разговором:

– Занимательный урок истории, несомненно, в тебе есть задатки хорошего учителя. Быть может, Хранителям не стоило гнать тебя в поле, а более тщательно готовить из тебя следующего приемника?

– Спасибо, магистр, – Лейн признательно кивнул, не скрывая улыбки. – Вы мне льстите. На самом деле у нас никого никуда не гонят и ни к чему не принуждают. Каждый вносит вклад по своим силам и каждый выбирает свой путь и, если путь этот длится достаточно долго, вероятно, он приведет в круг Хранителей. Разумеется, своенравие и нежелание слушать советы, зачастую, укорачивают и без того этот нелегкий путь. Я привык доверять своим братьям и внимательно слушать Хранителей, поскольку между моими знаниями и мудростью старейшин пролегает пропасть.

– Интересно, какую мудрость поведают они, когда увидят весь этот сброд, который ты ведешь к их дверям.

– Их двери – это и мои двери, – отрезал скиталец. – Я надеюсь, что смогу объяснить, как нам это необходимо. Что в надвигающейся буре каждый клинок на счету…

– Не знал, что бурю можно остановить острием клинка, – язвительно заметил Лагранн. – Стихия свирепа и неконтролируема.

– И все же мы попробуем. Разве не для того был основан Серебряный орден в давние века? Разве наше истинное предназначение не в том, чтобы остановить тьму, которая остальным не под силу? Разве Белое Крыло не давало клятву хранить мир и сражаться со злом?

– Да что вы все, в самом-то деле!? – почти сорвался на крик Лагранн, напугав понурых лошадей. – Какое еще абсолютное зло? Отчего вам везде мерещатся монстры, предвестники тьмы? Я скажу вам, скиталец то, чего вы видеть не желаете! Зло оно ведь в каждом свое: хлебнул мужик больше водки, в корчме вечерком, озверел, и бабу свою кулаком приложил. Вот где зло! Или же от праздности и безделья собралась толпа, и вместо работы положенной, да пользы какой, подавай им погром и насилие. Вот какое оно зло – от праздности, безделья, мыслей ненужных и вредных. Когда же мужик при деле и дела у него не кончаются, тогда и зло в нем не успевает прорасти. Вот как нужно со злом бороться: контролировать, направлять, да вовремя сорняки выпалывать. Отара, лишившись пастуха забредет в такие дебри, где одно зло и растет…

Голтен громко выругался несколько раз, так, что у принца покраснел затылок.

– Выходит, по-вашему, Лагран, пьяный мужик – корень всех бед. А уж если он домой хмельным завалится, то куда тягаться с ним всем Коронованным вместе взятым? Он же на месте халупы своей, такую цитадель воздвигнет, что сам Изначальный от страха портки обосрет!

– Я считал тебя умнее, Голтен, или ты слишком хорошо прикидывался. Как же мне надоели все эти байки о темных башнях, живых мертвецах и ужасных монстрах…

Окончить фразу магистр не успел, ведь его презрительные насмешки заглушил звук, прорезающий тьму, как бумагу. Клекот, переходящий в пронзительный визг и мерзкое бульканье, будто лопались пузыри из размоченной плоти. Немногие в отряде знали, что означают эти звуки, но каждый почувствовал своим нутром, что где-то во тьме, куда не дотягивался свет факелов, дорогу загородило нечто жуткое, вполне возможно, то самое, настоящее зло. В чем теперь и предстояло убедиться магистру лично.