Читать книгу Селлтирианд. Прежде рассвета - Александр Петрашов - Страница 3

ПРЕЖДЕ РАССВЕТА
Селлтирианд

Оглавление

Эйстальд широко потянулся и с удовольствием почувствовал, как хрустнули плечевые суставы. В воздухе ощущался отчетливый привкус холода, и кругом уже вовсю властвовала зима. Эти родные, суровые тропы севера… Он успел заскучать за ними. Икларентид остался далеко позади, и несколько дней размеренного пути дали им возможность отдохнуть и почувствовать себя вновь отрешенными странниками. Эйстальд все еще терзался правильностью своего выбора: возможно, нужно было настоять на своем и забрать Айли с собой, пусть даже силой. Какая же глупость порой закрадывается в голову! Если не удастся наладить поставки до заморозков, то вдобавок ко всему пережитому, оставшимся бедолагам грозил голод…

Айелия решила остаться в Икларентиде и разгребать все эти горы нелегких последствий, и никакая сила не смогла бы повлиять на ее решение. Нужно было остаться вместе с ней – помочь, уберечь, ни на минуту не оставлять ее беззащитной… Все это возможно было в другом мире, где зло было окончательно уничтожено, и небеса не грозились в любой момент разверзнуться новыми ударами. А может, стоило послать все, в том числе и конец света, куда подальше? Вздохнув, скиталец покосился на Гелвина. Замечал ли старик его смятение? Он был готов поспорить, что замечал. Старый бальтор замечал немало, и все же хорошо, что он был рядом. В его уверенности и неунывающем взгляде, скиталец черпал новые силы. Немногим тешит мысль, что Икларентид им удалось спасти, если только это можно было назвать спасением.

– Как думаешь, она справится? Вдруг чертов туман вернется и…

Гелвин закатил свой единственный глаз, и если бы не повязка на втором, выражение его лица было бы более красноречивым.

– Старик, я не знаю ничего, с чем бы она была не в состоянии справиться! Айли пробыла в городе, переполненном ужасом, достаточно долго, и справлялась со всем куда лучше нас, а ведь сейчас там гораздо спокойнее.

Эйстальд одернул мешок на плече и мимолетно подумал о том, как давно он не бывал в седле. Увы, после того как туман оставил город в покое, в нем не нашлось ни единой живой лошади, впрочем, как и любой другой живности. Если не удастся наладить поставки до заморозков, то вдобавок ко всему пережитому, оставшимся бедолагам грозил голод…

– Ты правильно сделал, что решил не задерживаться, – убежденно сказал бальтор. – Мы, конечно, в травах достаточно «варим», и помощь наша была бы не лишней. Вот только зачем делать припасы, когда над башкой уже молот навис?

Скиталец вопросительно взглянул на Гелвина.

– Да, да, не смотри так удивленно, ты и сам понимаешь, к чему это я. Первые дни мы помогли всем, чем смогли, даже старого сумасброда Гвидена отыскать сумели. Жаль только времени не хватило, как следует вином его подлечиться, в башне, под звездами. – бальтор мечтательно облизнулся: – Эх, погуляли бы! И все же ты верно решил, пора было в путь. На кой нам мусолить последствия от тумана, если и так понятно, что его появление – дело рук Коронованных. Это как черпать воду ложкой, когда лодка идет ко дну! Нет, нам по-прежнему нужно в Селлтирианд, в этом ничего не изменилось; только там мы сможем найти помощь и совет.

– Помнится, мы собирались просить помощи едва ли не в каждом попутном городке, – невесело усмехнулся Эйстальд.

– Ты же видишь, как вышло? Куда ни сунься, везде похожая канитель. То ли, зараза, привязалась за нами, то ли мир на грани конца!

– Скорее всего, все вместе. Эх, если миру приходит конец, может не стоит и дергаться, а лучше всего встретить его с теми, кто еще дорог?

– Вот потому я рядом с тобой и можешь меня не благодарить! – хохотнул бальтор, наслаждаясь выражением на лице друга. – А если серьезно, то ты лучше не куксись, скиталец, не накручивай. Ты еще увидишь свою травницу, я это нутром чую… Неужели ты и впрямь захотел бы остаться, домишко в городе подыскать? Ведь пустующих теперь там хватает. А дальше оладушки на завтрак и засыпать с ней в обнимку?

– Нет! – ответ прозвучал слишком быстро, чтобы выглядеть убедительным, и они оба это понимали. – Сейчас нет… еще нет. Нужно покончить со всем этим, сами разворошили, сами исправляем. Больше некому. А потом, если нам сильно повезет, можно и оладьи…

– Эйстальд, ты слишком ответственен даже по моим меркам. Это радует и раздражает. Мне, конечно, спокойней, если не на одного меня ложится бремя всего мира. Вот только не нужно им хвастаться и таскать на плечах, будто шикарное манто! Поди лучше сюда, у меня есть то, что тебе точно поможет…

При этих словах Гелвин извлек свой неизменный бурдюк, раздутый от переполняющей его значимости. Только теперь Эйстальд понял, как давно пересохло у него в горле, и ощутил приятное тепло где-то в груди, у самого сердца. Запасливость старика могла стать притчей на все времена или же заезженной шуткой, но непременно с хорошим концом.

– Ты не переживай, – заверил его бальтор, глядя, как он скупо глотает из горлышка. – Я и твою наполнить успел, пока ты наверху нежно в кроватке посапывал! Вино – это хорошее, хоть и молодое… – скиталец поперхнулся, но ни пролил ни капли. Недоверчиво уставился на бальтора.

– Гелвин, ты опять все наши фляги пойлом наполнил!

– Что значит опять! – возмутился старик. – Чем же мне их, по-твоему, водой наполнять? Вода – это верное дело, когда кругом не сыщешь ни капли, а помирать неохота. Да ладно тебе дуться, есть у нас и вода! – выудил он из котомки довольно скромную флягу. – Не переживай, поутру на пару глоточков нам хватит!

– Хотел бы я высказать, – вздохнул Эйстальд, возвращая бурдюк. – Вот только вино и впрямь замечательное…

– Вот-вот, и нечего здесь кривиться, будто с рождения в завязке! Воду мы под каждым камнем отыщем, горы вон, совсем рядом, а там и до Селлтирианд рукой подать!

– Люблю я эти края, – скиталец перевел взгляд на горизонт, – Люблю возвращаться домой…

Ветер доносил запах моря, оно все еще было не так далеко, но с каждым шагом отставало от них все сильнее. Друзья решили уходить от прибрежья, направляясь к северо-востоку. Путь выбрали между отрогами, за относительно спокойные тракты некогда в этих местах. Хотя в спокойствие теперь никто и не верил. Икларентид лежал где-то по правую руку, и его уже закрыли хребты, растущие прямо на глазах, и все же не столь быстро, чтобы полностью укрыть собой море. Скиталец скучал по нему.

Почти у самого горизонта виднелись западные горы, которые протянулись к ленте реки у подножия Серого Убежища. Селлерион был знаком скитальцу с раннего детства. Его воды, быстрые и глубокие, были такими же родными, как и старый лес у подножия крепости. Ему хотелось еще раз нырнуть в темные глубины своенравной реки, проплыть как можно дальше, быть может, до противоположного берега. Совладать с бурным течением, доказать свою силу, как он не раз это проделывал в юности.

Скиталец улыбнулся своим воспоминаниям, простым и в тоже время живительным, того далекого и невозвратного времени. Ему казалось, он почти разучился принимать ту простоту, как-то незаметно повзрослев и увязнув в обилии серого. Его далекие предки основали великий орден, горделиво почитая себя наследниками лунного серебра, его истинным блеском. Как же случилось, что они растеряли всю ту уверенность, обесцветились и облачились в серое? Может быть, не смогли более верить чистым стремлениям юности, или зрелый цинизм умело сокрыл желание власти? Хотелось вернуться к реке и попробовать отыскать того мальчика. Хотелось вновь разглядеть не одно только серое.

– Ты еще помнишь ту корчму, где так аппетитно уплетал мои куриные рулеты?

– Ты о той очаровательной дыре, как называл ее… «Тролль и поэзия»? – бальтор поскреб бороду с таким рвением, будто искал в ней мышей. – Помню, помню. Надеюсь, она еще стоит, и крыша не прохудилась.

– Хорошее было время, – пробормотал скиталец, которого все еще не отпускал приступ нахлынувшей ностальгии.

– Ага, и рулеты были выше всяких похвал! И ты был тогда совсем зеленым, а сейчас, погляди на себя – да ежели эти лохмотья сорвать на хрен, то в лунном серебре ты, пожалуй, за принца древнего мира сойдешь. Какой стал… Свет полной луны прямо сочится из тебя, как мед из улья! Тут любому Коронованному дрожать впору будет…

– Гелвин, брось ты свои издевки! – скиталец поморщился, скрывая улыбку, но почувствовал, что похвала ему была приятна.

– А я чего? Сам видел, как ты Коронованных трепал.

– Потому и сам прекрасно знаешь, что мы были бы уже давно мертвы, если бы наши шкуры не спас чертов элнарит!

– Да, эта старая калоша Глендринт, дрался с размахом. Столько лет прошло, а он все еще может. Вот бы мне таким быть в его годы!

Скиталец, казалось, не заметил насмешки в словах друга, или он просто еще был не в силах так же легко шутить обо всем этом.

– Не стоит, Гелвин… Я и сейчас вижу тот день, вижу двор и ворота Убежища. Вижу, во что он тогда превратил мой дом… Ведь он убивал моих братьев без оглядки. Как мясник. Думаешь, это легко простить, даже после всего случившегося?

– Думаю, ты с удовольствием разрубил бы его от макушки до жопы, – Гелвин серьезно кивнул другу, понимая, что ему нужна эта поддержка. – Но все это не меняет тот факт, что он встал на нашу сторону. Хочешь не хочешь, а мы должны это принять.

Эйстальд скрипнул зубами и некоторое время молчал, разглядывая далекие снежные вершины. Может быть, там еще живут драконы?

– Ну и чудесно, если он убивает Коронованных, пусть этим и занимается. Пусть хоть на луну запрыгнет, Изначальные его раздери! Но если он хоть одним, всего одним косым взглядом посмотрит на тех, кто мне дорог, или же… – Эйстальд замолчал, играя желваками на скулах. – Тогда этот элнарит пожалеет, что вылез из своей портовой дыры!

– Вот и правильно! – подхватил бальтор. – Ученик давно превзошел учителя! Нечего страшиться воспоминаний прошлого. А ежели сомневаешься, знай, моя секира всегда к твоим услугам, и с радостью возьмется подправить одно смазливое личико.

– Спасибо, старина… Я рад, что на этом пути ты со мной рядом.

– Ну еще бы! Если бы я хоть на миг переложил весь этот груз только на твои плечи, тебя бы сразу распластало в лепешку!

Ничего не ответив, скиталец довольно сощурился и незаметно взглянул на друга. Он был благодарен миру хотя бы за то, что в нем могла существовать такая дружба. Он не был уверен, что заслужил ее, но это был весомый повод, чтобы не спешить отдать мир в руки Изначального, прямиком в пламя новых ударов.

– Если будем шагать такими темпами, стены Убежища увидим ко второму закату.

– Без привалов и отдыха идти не стоит. Все-таки силы нам еще могут понадобиться. Эх, хорошо бы разжиться лошадьми…

Тихонько насвистывая рядом, Гелвин вновь полез в котомку, осторожно нащупав пробку бурдюка. Заметив, что скиталец не скрывает улыбки, он шумно вздохнул:

– Ну ладно, ладно! Потерплю до привала. Придется идти с пересохшим горлом, словно сена нажрался!

– Я только хотел сказать, что и сам не против глотнуть…

Бальтор сразу оживился, и через мгновение бурдюк щедро плескал вино в его пересохшее горло.

– Вот это родник у нас с собой! Освежает лучше всяких колодезей! Только никак не насытится, – поспешно протянул он бурдюк скитальцу. – Что до лошадей: ты, как я погляжу, обленился подле юбчонки, и потом, где их взять-то?

– Никогда не видел Айли в юбке, старый ты пьянчуга. Лошадей, допустим, можно и отыскать, возле первой встречной корчмы. Главное, денег бы хватило, – возразил скиталец.

– Возраст нужно уважать, – назидательно ответил Гелвин. – Только с возрастом понимаешь то, чего молодым невдомек. Вот когда попадется корчма, хотя бы с дверью на месте, да окнами целыми, тогда и за лошадей спрашивать будем. Сколько мы уже прошли, а кругом почитай ни души, одна разруха.

Скиталец довольно долго молчал, чтобы нехотя признать:

– Да, не таким я оставлял свой родной край. Места эти всегда были дикими, но чтобы вот так: несколько дней кряду и никого на встречу… даже скитальцев.

– Халупы пустые, корчма, как после пожара, – принялся старательно перечислять Гелвин. – Выходит, что ничего хорошего за время пути от Икларентида мы не увидели, на лицо все признаки бедствия, войны или какой-другой напасти. Может туман и сюда добрался?

– Непохоже. Все это больше смахивает на бегство, причем поспешное. Побросали что было и драпали без оглядки.

– Еще недавно скитальцы в этих краях частенько мелькали, уж корчму бы они наверняка отстояли. Ведь где еще им у огня-то погреться?

– Может не успели, может не знали, может… – Эйстальд прервался, судорожно сглотнув ком в горле. – Нас ведь мало, сам знаешь, слишком мало. Если крепость осадили…

– Ладно, ладно, – бальтор взмахнул рукой. – Ты давай, не нагнетай раньше времени. Чтобы Убежище осадить, нужно еще знать где оно находится. Среди сплошных скал отыскать единственную тропу, весьма непросто.

– И все же возможно…

– Значит совсем скоро мы это и выясним. А пока не мешало бы о ночлеге задуматься. Можно, не мудрствуя, как и вчера, у ближайшего дерева костерок развести, вот только… – Мысль старый бальтор не закончил, но его молчание было не менее красноречивым.

– Только не хочется, – помог другу Эйстальд. – Холодать нынче стало, и с каждым днем все сильнее. Мне и самому кости ломит от ночевок на стылой земле.

– Если по дороге никуда не сворачивать, наткнемся на корчму неказистую, как раз в паре часов ходьбы будет…

– Наверняка опустевшая и холодная, – закончил за бальтора скиталец.

– Да ведь мы и согреть можем, руки еще на месте!

– Гелвин, ты как будто забыл, чем заканчиваются наши ночевки в заброшенных хижинах?

– Ты чего уперся? Ничего я не забыл. Вот только зад морозить мне охота еще меньше. Посидим под крышей, отогреемся, а ежели напасть какая, так она нас и полях отыщет.

Скиталец вынужден был принять резонность замечания. Ему не нравились заброшенные халупы, где теснота пространства не давала возможности для маневра, зато поддерживать огонь под крышей было гораздо легче – хорошее подспорье для слишком темных ночей. И разумеется, в них было куда теплее, чем на стылом ветру вдоль обочины.

– Значит, поглядывай хворост под ногами, когда доберемся, уже будет темень, и времени на поиск дров не останется.

– Не переживай, если корчма все же пустует, в ней поди остался солидный запас дров на зиму. Никто бы в спешке не стал тянуть вязанки дров за собой.

Скептически хмыкнув, скиталец представил себе телегу, которую корчмарь нагрузил всем, чем можно, оставив в покинутой харчевне разве что крошечный огарок. В голове всплыла и другая картина, где дрова остались на своих местах, вместе с самим корчмарем, растерзанным под прилавком. Обе мысли не слишком обнадеживали, а последняя, пожалуй, настраивала на мрачный лад. Он отмахнулся от этих мыслей, как от назойливых мух, хотя реальность могла оказаться куда более удручающей.

– У огня в камине и брага плещется, как янтарь… с переливами! – старый бальтор мечтательно причмокнул. – Еще бы жратвы, чутка краще редиски. Эх, и пир бы мы закатили!

– Мне казалось, что у нас в бурдюках одно только вино молодое?

– Оно самое, в бурдюках-то. А во фляги я брагу набрал. Забористой и достойной!

Эйстальд схватился за голову в притворном негодовании:

– Ярость Изначального! Гелвин, ты хоть что-то еще взял, помимо пойла!? Воды бы побольше, к примеру!

– Эх, молодость… – бальтор демонстративно повозился в своей бездонной котомке и извлек на свет нечто, напоминающее склянку для духов. В ней плескалась прозрачная жидкость и, если это была вода, ее могло хватить лишь на пару куцых глотков.

Заметив выражение на лице друга, Гелвин расхохотался:

– Ты бы видел свою рожу, будто пряник в лужу упустил! Конечно, я запасся водой вдоволь. У тебя вот в котомке еще одна бутылочка есть, даже поболее этой. Да и к чему нам столько воды…

– Мы что, окуни воду глушить? – улыбаясь, закончил за друга скиталец.

Солнце стремительно клонилось к горизонту, не дожидаясь, пока друзья прекратят свою веселую перебранку и ускорят шаг. Может, оно желало поскорее укрыться за горы и освободить путь для восходящей луны. Когда замерцали первые звезды, путники, наконец, увидели светлое пятнышко у края дороги – той самой корчмы, где им и предстояло провести ночь. Надеждам о теплом вечере у камина видимо не суждено было сбыться, ведь одинокая постройка встречала их в тишине, приветствуя их молчанием, которое будто сочилось из окон и приоткрытой двери. Не шибко уютное зрелище, но, друзьям, не приходилось перебирать – холод крепчал, и ветер подталкивал их в спины прямиком к дверному проему.

Первым, тихо как кошка, в безмолвную корчму проник бальтор, чтобы окончательно разведать, насколько она, казалось, опустевшая. Его спину прикрывал Эйстальд, то и дело подглядывающий на входную дверь, в которую вполне могли вломиться разного рода неприятности. Все было тихо. Корчма, погруженная в сон, казалось, и не заметила появление друзей. Обследовав каждый уголок небольшой хижины, друзья, к своему сожалению, не обнаружили заготовленных на зиму припасов, если не считать таковыми пару сморщенных картофелин и кусок заплесневелого сыра. Зато отыскались дрова вязанкой, лежавшие у печи, забытые в спешке или же оставленные с умыслом для таких вот бродяг, как они.

– Все бегут прочь с севера, а мы, по обычаю, поступаем наоборот! – Гелвин споро накидал мелких щепок, и печь лизнули первые языки пламени.

Скиталец закрыл дверь на щеколду и прикрыл ставни, чтобы отсвет огня не слишком бросался из окон. Ни возводить баррикады, ни заколачивать ставни он не собирался. Здесь, в этих краях, так близко от родных стен, он чувствовал себя дома. Не в безопасности, без иллюзий и уверенности в дальнейшем. Лишь глубокое чувство удовлетворения, которое, как течение реки, наконец вынесло его к искомым берегам.

– Бежать некуда больше, мгла наползает с Болот. Север, в лучшем случае, ожидает полнейшее запустение. А если судить по тому, что мы пережили в Икларентиде – безопасных мест больше не сыщется. Туман может накрыть всюду.

– Это мы с тобой знаем. И еще те немногие, которым посчастливилось пережить страшные метаморфозы целого города. Остальные бегут без оглядки к большим городам, за высокие стены, где в окружении таких же испуганных становится не так тоскливо от неизвестности. А такие вот одинокие лачуги и небольшие селения в глуши, да на окраинах трактов – обречены. Потому и бегут, нутром чуют, что тьма им дышит в затылок…

Бальтор вздохнул и оглядел унылое помещение. Огню из печи не хватало сил, чтобы как следует осветить корчму и вернуть ей прежний уют.

– Непростые времена настали, скиталец. Да и когда они были простыми? Думаешь, Серое Убежище еще стоит, или нас ждут только камни и ветер?

– Стоит, – убежденно кивнул скиталец, выкладывая из своего мешка скудный ужин. – Его стены крепки и выдержат многое, пока остается хотя бы горстка защитников.

– Нам ведь не осаду переждать, – бальтор отряхнул пару картофелин и бросил их на решетку печи. Возиться с похлебкой он не планировал. – Нам помощь нужна. Воинство, которое смогло бы… Эх, да что я в самом-то деле? Хорошо, если десяток скитальцев отыщется!

– Это меня тоже тревожит, – признался Эйстальд. – Мы так близко к Убежищу, а все еще никаких признаков дозора или разведчиков. Нас уже должны были встретить…

– Ты когда уходил, не слишком ли громко хлопнул дверью? Может быть, нам просто не рады?

– Гелвин, Хранители, пусть и не всегда согласны с моим мнением или поступками, но все же не лопаются от обиды. Старый Гранбурн ворчун, но не истеричка. Для мелочных склок они слишком многое повидали. Нет, здесь что-то другое.

– Ты когда отправился в путь, еще до начала осени? И вестей от тебя совсем ничего с той поры было. А потом Великий Клык пробудился и понеслось… Тебя все нет, а дерьмо вычерпывать нужно. Готов побиться об заклад, что все, кто смог, к Болотам отправились. А те, кто остались: старики, да может пара совсем сопливых, из крепости носа не высунут, добро стерегут.

– Звучит разумно. Вполне может быть, что мы мало кого застанем, – согласился Эйстальд.

Развернув свой плащ, он уже потихоньку примерялся ко сну. Бальтор видя, как устало выглядит друг, не донимал его лишними разговорами. Приложившись пару раз к бурдюку и скромно поужинав, они устроились на ночь с тем удобством, которое только было возможно в покинутой корчме. Насытив огонь оставшимися дровами, друзья закутались в свои плащи, радуясь, что хотя бы колючий ветер не пробирает их до костей. Бальтор все же, перед тем как улечься, соорудил некое подобие преграды у двери из стоявших неподалеку лавок и столов. Особо не усердствуя, он и не надеялся этим завалом остановить кого-либо; он только рассчитывал, что грохот падения успеет их вовремя разбудить. Сидеть на страже и караулить всю ночь у него попросту не было сил и желания. Если скиталец отнесся к этой ночевке столь легко и беспечно, то почему было и не доверять его интуиции? Они ведь и в самом деле были так близки к дому.

Ночь шла своим чередом, рука об руку со стужей, подгоняемая порывами ветра. Сон уставших путников не обеспокоило ничего, и ночные тени обходили их временное пристанище стороной. Изредка, где-то у кромки леса, тоскливо подвывал дикий зверь, или же это был одинокий гурлук, который не мог отыскать свою стаю. Луна с холодным безразличием освещала окрестности со своей недосягаемой высоты. Под ее бледным светом, проникающим сквозь щели в прохудившейся крыше и покосившихся ставнях, скитальцу спалось особенно хорошо. Вот только сны у него были сумбурные и неясные. Единственное, что смутно припомнилось ему поутру, так это грозный силуэт Великого Клыка. Старая крепость вновь рвалась в его сновидения, и это вселяло смутную тревогу.

Утренние сборы не затянулись. Обошлись без раздувания огня и долгого завтрака. Рассвет застал друзей на ногах, и первые зарницы протянулись от горизонта, когда они уже вовсю вышагивали по обледеневшим камням старой дороги. Густые Серые Леса были все еще впереди, а западные отроги, скрывающие Ярые Земли, опускались по левую руку. Где-то у самой реки ждал перевал – рассеченный надвое стремительным потоком и не слишком гостеприимный, если не знать верных троп. Эйстальд их знал. А на другом берегу среди нагромождения острых скал, притаился скрытый проход. При тщательном поиске его мог обнаружить любой, но желающих плутать в тех краях было немного, а тщательные поиски нередко разбивались о камни на дне ущелья, или уносились бурным потоком. Но только лишь зоркий взгляд мог разглядеть вершины Селлтирианда издали, при ясной погоде и определенных углах зрения, и отличить его башню от окружающих скал.

Друзья много раз возвращались к разговору о Таркеле. Каждый шаг наполнял их предвкушением близкого дома, и все сильнее уменьшая надежду повстречать писаря в этих окрестностях. Никто из них не верил, что они больше не увидят своего чудаковатого друга, но эта мысль, хоть и не озвучиваемая вслух, витала в воздухе рядом с ними, омрачая дальнейшие мысли. По пути им не повстречался ни один Искаженный, среди камней не мелькали быстрые тени, и над головой не возникали порталы. Это было столь непривычно, что бальтор даже подумывал, не приснилась ли ему вся эта дорога. Эйстальд пребывал в неизменном спокойствие, почти позабытом за прошедшее время. Он знал, что они вошли под сень Серого Убежища и твердо верил в его незримую защиту. Истинное серебро никогда не тускнело полностью.

После полудня был сделан привал под живописной сосной. Огонь разожгли скромный, больше для того, чтобы отогреть продрогшие руки; жарить на нем все равно было нечего. К ночи скиталец рассчитывал попасть в крепость, и они оба надеялись на куда более сытный ужин, чем ломтик солонины и парочка мерзлых яблок. Отдохнув и выкурив трубки, заметали следы своей стоянки – дым от костра вполне мог привлечь ненужное внимание, и им не хотелось оставлять за собой даже прогоревшие угли. Еще несколько часов пути по изломанным камням перевала, и друзья уже отчетливо различали шум бегущей воды. Встречные деревья были редки и суровы в своей решимости прорастать среди камня, но свежесть близкой реки придавала им силу, быть может, напоминая о родичах на том берегу, сплотившихся в обширный и непроглядный лес.

Эйстальд надеялся отыскать лодку в одном из знакомых ему схронов, скрытую среди зарослей от случайного взгляда. Когда же воды Селлериона открылись перед ними свою грудь, вздымающуюся в неустанном волнении, скиталец на время забылся, настолько его захватил краевед родных берегов. Вдыхая шумно и глубоко, бальтор щурился от удовольствия с таким видом, будто собирался немедля и с разбегу нырнуть в ледяную воду. Взглянув на друга, Эйстальд поторопился напомнить, что им следовало отыскать лодку. Купание в ледяной воде он решил отложить до лучших времен. Вдоволь надышавшись, они неспешно побрели в ту сторону, где по мнению скитальца дожидалась их лодка. По заведенному обычаю ее прятали среди зарослей, и порой даже стерегли самые юные из скитальцев – одно из множества рутинных обязанностей, которое, само собой, ни у кого не вызывало восторга. Потому он и не особо рассчитывал, застать хоть кого-то в укромном тайнике за камнями. По правде сказать, он не слишком рассчитывал застать там и лодку. Каково же было его удивление, когда, продираясь сквозь облезлые заросли кустарника по незаметной тропинке, он вышел прямиком на знакомую и видавшие виды лоханку, вдобавок окруженную личностями довольно сомнительного содержания.

– Во те на, ты гляди, Буба! А сидел, причитал, что никто не явится, что затея наша дерьмо, что толку с нее, говна воротник!

Один из них, при появлении скитальца, подскочил и радостно хлопнул себя по колену. Не выглядевший опрятно и с подобающим запахом, он явно входил в число тех бродяг и авантюристов, что нередко встречаются на большаке.

– Ну и че, пущай и явились? – откликнулся тот, которого именовали Бубой. – На хрена мы здесь торчали, Стрыка, ты не забыл? Ты чего нам наплел, что за лодочкой купцы нарисуются, да сундуки свои на тот берег попрут, в сокровищницу сокрытую! А эти, кто, шваль с виду какая, почище нашего будет!

С поросшего мхом валуна нехотя, с видом ленивой надменности, поднялся третий. Одетый в грязное рванье, но в неполных латах и кольчуге. Заняв картинную позу у лодки, он оперся о нее ногой:

– Погодите, мужики, шваль – не шваль, а мечом-то опоясан! Может и не купец, но клиночек сразу видно, хороший. Мешок монет за него, стало быть, поимеем. Зимушку протянут поди хватит!

Окинув оценивающим взглядом всех троих, Эйстальд быстро оправился от неожиданного удивления. Сделав шаг в сторону, он дал дорогу бальтору, который нетерпеливо пыхтел за спиной с проснувшимся любопытством.

– Верно, мы не купцы и ничем не торгуем, – пожал плечами скиталец. – Да и кустах ярмарки никто не устраивает.

– Ты гляди, какой острослов! Слышь, жердь, мы тебе че, на хозяюшек с крынками сильно похожи? Нам такой товар и на хрен не сдался, ты лучше кошель доставай. Да смотри, чтоб о ножичек свой впопыхах не пораниться!

Все трое громко заржали над столь хлесткими словечками. Вот только страх, скрывавшийся за показной наглостью, по меньшей мере у Стрыка, перестал быть скрытым, как пена у пива.

– Это чего за балаган? – с интересом спросил Гелвин, не обращаясь ни к кому конкретно. Невозмутимо он ткнул пальцем на верхушку дерева: – Откуда здесь эти птенчики взялись, неужто из гнезда выпали?

Все трое как зачарованные задрали головы вверх, и не отыскав там ни гнезда, ни птенцов, вконец обозлились:

– Ты, сука дед, не шелуди, а не то мы не только кошель обрежем, а еще и уши на которых твоя борода повисла!

– Слушай, да откуда им взяться-то? – по-прежнему не обращая внимание на этих троих, повернулся бальтор к скитальцу. – Места эти дикие, до большака далековато придется…

– Сам не пойму, как они сюда заплутали! От ближайшей корчмы день пути и то, если знать нужные тропы. Еще и про купцов что-то буровят, похоже и впрямь промышляют разбоем…

– Не нужно тут рожами крутить, будто нас здесь нету! – взвизгнул тот, который в кольчуге не по размеру, и притопнул ногой с такой силой, что Эйстальд всерьез встревожился за старую лодку. – Мы тут вам не мелочь трактирная! Сведения у нас точные, что здесь, – топнул он ногой еще раз, – тайный путь к скарбу проходит! Купцы отседова, прямиком через реку, мешками серебро в свои загашники тянут!

– Чего только не выдумывают! – вздохнул Эйстальд. – Неймется очередным пронырам куш свой урвать.

– Так эти вон, какие настырные, далеченько забрались! А по рожам ихним сразу понятно – по-хорошему лодку не отдадут.

Эйстальд задумчиво изучал эти рожи: красные от напускного гнева, приправленные доброй порцией страха. Что-то было не так в их словах, занозой цеплялось в памяти.

– Сведения значит… Кто-то вам эти сведения выдал, раз вы здесь очутились.

Стрыка подбоченился и с хрюканьем, собрав содержимое носоглотки, смачно сплюнул. Плевок не улетел далеко и, повиснув на длинной нити слюны, размазался ему по штанине. От столь явной неудачи, в демонстрации собственной дерзости, холуй побагровел как свекла. Его близко посаженные глазки с ненавистью буравили скитальца.

– Ты чего на хрен тут себе возомнил, сведений, видите ли, он хочет?! Да мы тебе ща башку, к сведению, проломим!

– Спокойно, Стрыка! – поднял руку третий в латной перчатке, явно не намеренный убирать свою ногу с потрескивающей лодки. – Мы за просто так башки не проламываем. Сначала просим повежливей, а ежели не хотят, вот тогда-то и беремся за дело!

Решив придать себе еще большей значимости, рассудительный оратор полез на лодку обеими ногами. Само собой, ничего хорошего из того не вышло. Поскользнувшись, он свалился на Бубу, и тот едва поймал растяпу у самой земли. Еще какое-то время длилась бестолковая возня, прежде чем эти двое сумели вернуть себя в вертикальное положение и, отряхнувшись, с вызовом уставились на друзей.

– Я погляжу вам и без нас здесь не скучно! – хмыкнул бальтор. – Вот как поступим: лодка останется здесь, она все равно не ваша, а вы трое прихватите свои тощие задницы и быстренько испаритель, пока мы еще улыбаемся.

Стрыка сделал угрожающий шаг вперед, но бальтор даже не шелохнулся, с насмешливым прищуром разглядывая высокую фигуру.

– Кто вам дал эти сведения? – еще раз повторил скиталец тихо, но таким нехорошим голосом, что задрожали даже окружающие заросли.

– Тебе дело какое, прощелыга? – решил не идти на попятную Стрыка. Сделав еще один шаг вперед, он вдруг осознал, что слишком уж отдалился от своих, и теперь мелко подрагивал от страха. – Повстречался нам один хмырь в корчме по дороге. Налакался как студень, все подчистую и выложил…

– Стрыка, ты чего варежку раззявил! – поморщился который в кольчуге. – На хрена эти вдруг откровения? Мы обчистить их собираемся или же в долю взять?

– Так, а я ничего, просто жаль стало мне приблуд энтих. Подумалось, коли уж так выпрашивают, можно и сказать, не обломится!

– Обломится. Нехер им знать, кто и че нам рассказывает. Или ты уже запамятовал, на кой хрен мы в кусты вдруг забрались?

– Какой хмырь? – скиталец по-прежнему был непреклонен. Недобро прищурив глаза, он чувствовал во всем этом какой-то подвох.

Поравнявшись со своим приятелем, Буба потер щетину и выдохнув кислым перегаром, сказал:

– Такой же оборванец, как и ты, прям один в один, будто братья. Нажрался за наш счет и давай байки травить: о величие, о каком-то там Селддрапанде, который в горах, серебре якобы лунном… За серебро, ясное дело, мы все как следует разузнали: где искать и как добраться. А потом как следует мордочку ему подрумянили, чтобы пургу не гнал и водяру жрать научился!

– Че ты, сука…! – совсем отчаявшись, замахал руками кольчужный, но скиталец оборвал его грубым жестом.

– Такой значит, как я, один в один бродяга? А звать его как, бродягу того, не спросили?

– А как же! – шмыгнул носом Буба и положил руку на плечо кольчужного. – Ты погодь, дергаться, Габор, вишь, им языками молоть охота. Сам же распинался: мол, мы не зверье, если просят, так ответим… Спросили мы его, а он отвечал: то ли Рейк, то ли Рук, это вот я запамятовал…

– Послушай, Эйстальд, это они не о нашем Рейге говорят, весельчаке? – бальтор поднял голову и охнул. Выражение на лице друга взволновало его не на шутку.

– Точняк, – радостно хлопнул в ладоши Буба. – Так того хмыря и звали! Языком еле ворочал и что-то там про серых братьев плел, пока мы ему харю не расквасили…

Договорить он уже не успел. Кулак скитальца метнулся из-под накидки со скоростью камня, выпущенного из пращи. Он ударил так внезапно, что никто из этой троицы ничего толком не понял. Бубу крутануло через плечо и отшвырнуло в сторону. Можно было не сомневаться, что сам он уже не поднимется. Без дальнейших предисловий из зарослей вылетел топор и, просвистев у самого уха Стрыки, наверняка вошел бы в грудь Эйстальда, если бы не отменная реакция последнего. Он успел выхватить меч и отразить железяку в полете. Позади друзей затрещали ветви, и что-то шумно сопя выскочило за их спинами.

– Ни хрена себе! – только и успел воскликнуть бальтор, как это нечто смяло его в охапку и со всей дури приложило о землю, да так, что в воздух взметнулись клочья пыли.

Развернувшись широкой дугой, Эйстальд полоснул клинком, не задев почти никого. Никого, кроме Стрыка. Рана была не смертельной, но тот завопил во всю глотку и, прижимая руки к груди, ринулся куда-то, не глядя. Вся эта суматоха помогла скитальцу успеть разглядеть подарок из зарослей. Им оказался бугай, здоровый как полутролль, с явной примесью крови зверодрагуров. Его рожа, разве что в темноте, смогла отдаленно сойти за человеческую, да и то лишь с приличного расстояния. На большее созерцание времени не хватило. Из тех же зарослей прожужжала стрела и звонко щелкнула Эйстальда в спину. Скитальца повело, и он едва устоял на ногах. Как вспышка промелькнула мысль, что, если бы не селлестил под плащом, выстрел, наверное, оказался бы для него смертельным. После столь яркого озарения в нем закипела ярость.

– Да ведь это бляха засада! – с восторгом захрипел бальтор, когда перестал отплевываться от пыли. Он нелепо дергал ногами, пытаясь освободиться от веса огромной руки, впрочем, без особого успеха. Когда наконец старик изловчился, сумел повернуть голову и взглянуть на обладателя этой лапищи, его глаз широко раскрылся от изумления.

– Ты это, не дури, голубчик, лучше бы тебе не злить! – слова были обращены непосредственно бугаю, который, пропустив их мимо ушей, с невозмутимым спокойствием примерялся жуткой палицей к взлохмаченной голове старика. Это непростое занятие отнимало почти все внимание бугая, который не мог решить, как же получше вмазать дубиной, чтобы раздавить изворотливого клопа, и не раздробить собственную руку. Столь глубокий мыслительный процесс требовал времени, и только это спасало бальтора от неминуемой гибели.

Видя, что уговорами к этому мыслителю не достучаться, бальтор заерзал по земле, прикладывая все свои силы, тем самым вызвав хмурое недовольство на роже полутролля. Булава взметнулась, готовая ринуться вниз. Похоже, решение было найдено.

– Чего ты там возишься, хер китовый! – завопил Стрыка, укрывшийся за лодкой и осознавший, что пока не умирает. – Нам помощь нужна, не видишь, что ли – убивают!

Бугай удивленно обернулся, отрешенно взирая на происходящее. Он не совсем понимал, чего от него требуют и почему вдруг отрывают от столь важного дела. Воспользовавшись заминкой, Гелвин, будто огромная гусеница, принялся ползти между пальцами. Скиталец видел незавидное положение друга и старался пробиться в его сторону. А еще он видел, насколько обманчивым бывает первое впечатление. Несмотря на свой нелепый вид и тягу к театральным жестам, Гобур оказался умелым бойцом. Его было не застать врасплох, как Стрыка, и не вырубить кулаком, как Бубу. Ухватившись за свой клинок почти так же быстро, как и скиталец, он, конечно, не мог похвастаться тем совершенством, что и Серебряный Шторм, и все же орудовал своим палашом он весьма ловко. Все выпады Эйстальда были отражены, и теперь Габор понемногу теснил скитальца. Приходилось непросто. Эйстальд вынужден был все время поглядывать на треклятые заросли, ведь там все еще скрывался таинственный стрелок. Не хотелось подставлять ему спину. Стрелу, пущенную в затылок, не остановил бы никакой селлестил. Пора было заканчивать всю эту возню. Скиталец не хотел никого убивать, ему лишь нужны были ответы на оставшиеся вопросы.

Внезапно ускорившийся далеко за возможности своего противника, Эйстальд поднырнул под его выпад и, ударив набалдашником своей рукояти, выбил клинок у того из рук. Ловким полуоборотом ушел в сторону от удара стальной перчатки, пнул Гобура под коленку и, заломив ему руку, встал за спиной, опустив Серебряный Шторм на шею побежденному.

– Хватит! Эй, ты, здоровяк, слезай с моего друга, а не то я пущу кровь вашему приятелю, фонтаном, прямо из шеи! И если засвистит еще хоть одна стрела, он успеет умереть первым.

Бугай, все еще восседающий на Гелвине, что-то промычал. На его роже легко было прочесть недоумение и даже обиду. Палица в его руке неуверенно застыла в воздухе, и бальтор, пользуясь затишьем, тихонько шуршал по земле, почти выбравшись из-под тяжелой ручищи.

– Ты там как, Гелвин, живой?

– А что мне будет? – отозвался старик, откатившись в сторону и проворно схватив секиру. – Ща, вот только хребет из штанов достану и полетят тут чьи-то лапища, как перелетные гуси!

Крепко прижатый в руках Эйстальда вояка на время лишился дара речи и только глотал воздух, будто свежевыловленная рыба. Наверняка он не ожидал такого поворота событий. Наконец совладав с паникой, Гобур завопил:

– Сучье семя! Что вы колом встали, рты раззявив! А ты, Луга, стрелок херов, вылезай из кустов, пока мне из-за вас башку не отрезали!

Кустарник зашуршал, и на свет показался тот самый стрелок, со взглядом убийцы и до упора натянутой тетивой.

– Шеф, если хошь, я ему прямо в глаз залеплю!

Скиталец двигался плавно, подстраиваясь под шаги лучника и умело прикрываясь Гобуром: – Ты можешь попробовать, – спокойно ответил он, и меч у горла плененного угрожающе сверкнул острием.

– Да ты совсем одурел?! Опусти чертов лук, у меня уже из горла кровит!

Луга нехотя ослабил натяжение, и по его виду несложно было понять, что он с удовольствием бы рискнул чужим горлом.

– Эйстальд, шинковать этих чудиков на ветчину не слишком приятно, но уж если сильно горит! – бальтор поигрывал секирой, кровожадно обводя всех взглядом. Флегматичный бугай, взирающий на него, как на потерянную игрушку, выводил старика из себя. – Ты за меня не волнуйся, если нужно башку оторвать, не тяни! С остальным я и сам совладаю. Работы тут много, но чем раньше возьмусь…

– Мы не будем никому ничего отрывать, – твердо сказал скиталец. – Мне нужны ответы, а не горы обезглавленных трупов, и сейчас, как мне кажется, для откровенности самое подходящее время.

– Ну а мы чего? – жалобно запричитал Стрыка, все еще не решаясь показаться на глаза. – Мы и сами за разговор были, да и кулаками махать не мы первыми начали!

– Закрой рот, трусливая псина! – Гобур хотел сплюнуть, но клинок у горла сильно мешал этому. – Ты, сучий сын, должен был помогать, а не за лодкой отлеживаться!

– Какой из меня боец? Я ведь только языком трепать и умею! Клеонар должен был всех булавой своей раскидать, а он чего?

Бугай, в полумраке не отличимый от зверодрагура, да и в плечах размером со скального тролля, удивленно повернулся на звук своего имени. Было похоже, что все вокруг приводило его в искреннее изумление.

– Залюбовался я, – голос у него оказался глубокий и бархатистый, а на роже обозначилось подобие легкого смущения. – Махонький такой, с бородой… Проворный как мышь! Жалко было взять и прихлопнуть вот так, он же вон какой оказался, забавный!

При звуках его голоса Эйстальд изумленно обернулся, не в силах совладать с любопытством. Но он по-прежнему не сводил взгляда с лучника.

– Епт! Да у нас тут пещерный поэт, не иначе! – Гелвин был потрясен не меньше скитальца, и его гнев понемногу утихал. – А чего бы и нет, ведь даже у троллей бывают поэты. Нам ли этого не знать, а, скиталец?

– Никакой я не тролль! – обиженно пробурчал бугай и покраснел: – У меня просто кость широкая!

– Похоже, маманя твоя к зверодрагурам частенько наведывалась, пока по грибочки ходила, – съехидничал Гелвин, который уже и не злился, но все еще не мог простить недавнее обращение.

Полузвериную рожу заволокла печаль, а в узких и широко расставленных глазах проступили слезы: – Не знал я ни родни своей, ни матери, подкидышем рос… Ох, сука! – вздохнул Гобур, которому прижатый клинок у самой шеи все еще доставлял заметные неудобства. – Что же ты мелешь, Клеонар? Ты, хрен собачий, палицей орудовать должен был, а не языком! Видишь же, сука, что не по плану все обернулось!

– Значит план все-таки был? Интересно… – скиталец расчетливо сокращал дистанцию к лучнику, но тот никак не хотел оставаться на месте.

Бальтор внимательно оглядел бугая, который пребывал в чувственной прострации воспоминания о своем нелегком детстве, и не найдя в нем признаков явной агрессии, решительно направился к Луге. Заметив приближающегося старика, Луга занервничал и решил было вновь натянуть тетиву, но Гелвин в два прыжка сократил разделяющую их дистанцию. Выхватив лук, он отшвырнул его далеко в сторону, а затем отвесил лучнику такую оплеуху, что тот побежал следом за своим оружием.

– С этим мы, кажется, разобрались, – деловито заметил Гелвин. – Можешь расслабиться, скиталец…

– Рано пока расслабляться. Вдруг в кустах все еще кто-то сидит?

– А это мы сейчас и проверим, – ответил бальтор и ломанулся прямиком в заросли.

– Да нет там никого больше! – услышал он окрик за спиной. – Все здесь, никого в кустах не осталось!

– Обжегся раз, дуй во второй! – изрек старик из кустарников, не обнаружив в них ничего подозрительного.

– Значит, теперь мы сможем спокойно беседовать, – заключил скиталец и толкнул Гобура в сторону лодки. – Давай, располагайся, и, пожалуй, больше без глупостей!

Ватажек всей этой нелепой банды уселся на лодку, которая еще недавно служила ему пьедесталом, и принялся хмуро растирать шею. Мельком испуганно взглянул на свою руку, ожидая увидеть ее по локоть в крови. Но ладонь оказалась сухой, хоть и грязной, впрочем, как и его шея. Рядом примостился Луга, держась за свое ухо, которое торчало между пальцами, как раздавленный помидор. Стрыка все еще не решался отлипнуть от лодки, но на всякий случай придвинулся поближе к своим. Кровь у него на груди запеклась, и неглубокая царапина вполне могла служить поводом для будущей гордости. Чуть поодаль от лодки грациозно застыл Клеонар. Оперев свое массивное тело на булаву, он меланхолично созерцал небосклон. Было похоже, будто все происходящее его совершенно не касалось. Один Буба оставался лежать там, куда его отправил крепкий кулак скитальца. Потому и участие в предстоящей беседе он принимать был не в состоянии. Глядя на бесчувственное тело, скиталец пожалел, что ударил слишком сильно. Но он не забыл, что вызвало в нем такой гнев, и собирался выведать у них все до мельчайших подробностей.

– Мы прервались на рассказе о Рейге и о том, что вы с ним сделали…

– Да ничего мы с ним не сделали, – буркнул Гобур, все еще потирая покрасневшую шею. – Монет только на него целую кучу извели. Хлещет как прорва!

– Ага, это точно про нашего Рейга! – радостно заулыбался бальтор. – Помнится, этот малый хвалился, что и меня перепить сможет!

– Не отвлекаемся! – прервал Эйстальд, подняв руку. – Значит, вы его избили до полусмерти, перед тем вытянув из него все, что хотели?

– Да такого попробуй избить! – завопил Стрыка. – Он, шутя Гобура на локтях уложил, да еще заявил, что и с Клеонаром одной левой справится!

Бугай, услышав свое имя, вздохнул и, переведя взгляд от перистых облаков на компанию перед ним, улыбнулся звериным оскалом: – Может и сдюжил бы. Я в нем силу учуял: сокрытую и немалую, прямо как в нем, – кивнул он головой в сторону скитальца.

– Только тайного оракула нам здесь не хватало! – сплюнул бальтор и покачал головой.

– А он и впрямь забавный, эдакая кроха с бородою! – взглянул на старика Клеонар с интересом и явным теплом.

– Ща, сука, получишь ты кроху! Ты смотри, какой взрослый здесь выискался. Чем больше шкаф, тем больше дров из него получится!

– Гелвин, не заводись! Мне кажется, наш новый приятель слегка блаженный. Нам нужно выяснить, что они сделали с Рейгом.

Бальтор вздохнул и, опершись на секиру, недовольно взглянул исподлобья.

– Да ни хрена от них не добиться! Похоже, вся компашка у них такая вот – недалекая. Окромя кулака, ни черта больше не понимают.

– Попрошу без оскорблений! – гордо вскинул голову краснолицый предводитель. – Все нам понятно стало еще с первого раза. Ошиблись мы маленько, не с теми связались. И дружка вашего мы не трогали. Только кошель его срезали, пока он дрых мордой в стол. Да ведь только потому, что выдул он за наш счет в два раза больше!

– Это же сколько выпить должен был наш малый, чтобы мордой в стол? – бальтор недоверчиво разглядывал возмущенного Гобура, явно не слишком поверив в услышанное.

– Да почти все запасы в корчме выдул, притом не слишком тревожась, хватило ли остальным, – уже более спокойно сказал Гобур. – Мы поначалу лишь одним кошельком и приценивались. Вот только пьянел ваш приятель все более и плел всякий вздор без остановки. Крепость мол в горах есть – великая и сокрытая, о братстве каком-то, о сундуках серебром доверху набитых. Да не простым серебром, а лунным! Вот искушение нас и взяло, мы отродясь разбоем не промышляли, но что само в руки плывет, то не отбрасывают! Я настороже был, пил только для виду и все больше расспрашивал, что да как? Клеонар за нас всех отдувался, в него-то и влезет почти как в бочонок. Тем паче, он дружку вашему сразу полюбился. Понемногу и выведали: где дорогу искать, и где лодка припрятана. Правда, хрен понять уже было, для чего нам та лодка далась и как с ней быть дальше… Нажрался ваш Рейг просто вдрызг. Ясно одно стало, для начала лодку ту отыскать нужно. А затем уж засаду состряпать и ждать, кто за нею объявится, или же самим плыть. Пока отыскали на реку успели налюбоваться, и желание плыть, незнамо куда, у нас поубавилось. Вот и решили в кущах дожидаться, пока какие-то братья с полными сундуками, в свою крепость сами не соберутся.

– Долго бы вам ждать пришлось, сундуков-то, – хмыкнул скиталец. – Здесь редко кто появляется, окромя Серых скитальцев, а у них не то что сундуков, в карманах зачастую и монеты не сыщешь.

– Какие еще такие Серые скитальцы?

– Такие парни вроде меня…

– Такие же с каменной шкурой? – зло уставился на скитальца Луга. – Которых и стрелы не берут.

– Они самые, – скиталец был сама невозмутимость. – Стрелы не берут и мечи о них ломаются. Такие вот удальцы-умельцы.

– А ты, стало быть, один из них? – Гобур с сомнением глядел на скитальца, но в его глазах поблескивало плохо скрываемое любопытство. – Мечом-то ты прытко орудуешь.

– Мы называем себя Серыми скитальцами, и Рейг один из нас. Вам повезло, что вы его напоили до отключки; как правило, он любитель шумного застолья и последующей потасовки.

– Как же напоили… – хмыкнул Стрыка. – Он и не шибко-то возражал. Пил за троих, да только отрыгивал от удовольствия… А что взаправду горы серебра у вас там имеются, еще и какого-то лунного?

– Нет, не имеются, – отрезал Эйстальд. – А что у нас имеется, вас не касается. Скажите спасибо, что я не слишком злопамятный, и за попытку убийства не стану оплачивать тем же.

– Хотя руки-то чешутся, – вставил бальтор и выразительно взглянул на Клеонара.

Бугай поежился и, шумно вздохнув, отвернулся с обиженным видом:

– Зря я с вами связался, сидел бы сейчас в мастерской среди гвоздей да ботинок. Хоть какая-то польза была от меня…

– Да не убийцы мы никакие! – запротестовал Гобур, замахав руками. – Дальше кошелька и горсти монет мы и не думали заходить! Сам не пойму, как же все так обосралось…

– Может и не убийцы, – согласился Эйстальд, – вот только не все. По глазам вижу, что этот малый убивать умеет и любит.

– Да что ты там знаешь? – сплюнул Луга и скривился в презрительной гримасе. – Да ты обо мне ни черта не знаешь! Если бы не кольчуга под твоим плащом, лежал бы ты уже жопой кверху, стрелами утыканный, на манер ежа засратого!

– Знаю, что мне гораздо ближе до твоей шеи, чем тебе до своего лука, – холодно ответил скиталец. – Не вынуждай меня показывать это на деле.

Лучник сплюнул еще раз и отвел взгляд. Весь его вид излучал чистую, ничем незамутненную ненависть, но он прекрасно понимал, что скиталец был прав, и шансов в этой схватке у него было немного.

– Сложно представить, что за случай свел вместе убийцу, сапожника и бывалого мечника, и в другой раз я, несомненно, послушал бы этот рассказ, вот только сейчас у нас на это нет времени.

– Еще и стряпуна, – кивнул Гобур на неподвижного Бубу. – Превосходный ужин состряпать умеет из чего не придется. Вернее умел. Теперь и не сказать, очухается ли? Жаль, что ему так досталось.

– Ничего, очухается, – заверил скиталец. – Даже стряпать после этого сможет. А вам я советую всю эту дурь из головы выкинуть. Никаких сокровищ за рекой нет, и свои сундуки по ней купцы не сплавляют. Да и к лодке вам этой лучше не возвращаться, она принадлежит Серым скитальцам, а вы уже поняли, что с ними лучше не связываться.

– И на бальторов из кустов лучше не прыгать, – проворчал Гелвин. – А не то, в другой раз, можно и на секиру наткнуться!

– Последний вопрос, и мы больше вас не задерживаем. В какой корчме вы оставили Рейга?

– Тут неподалеку, – ответил Гобур, – не более дня пути будет. В «Осетровом брюхе», та, что на перепутье между Раздолом и…

– Мы знаем где это, – оборвал его скиталец, – искать все равно не пойдем. Нам в другую сторону. Но если ты все же солгал и с Рейгом вы обошлись скверно… Тогда я отыщу вас, где бы вы не скрывались…

– Даю слово, что мы пальцем не тронули твоего друга, – побледнел Гобур, под пронизывающим взглядом Эйстальда.

Хмыкнув презрительно и с вызовом, Луга отвел взгляд, но не сказал ничего, и скиталец понял, что запал у него весь вышел. Некоторое время они все сидели молча, а скиталец, тем временем, ухватил лодку и поволок ее к берегу. Бальтор, повесив секиру у пояса, взялся помогать с другой стороны. Видя, что на них больше не обращают внимание, члены неудавшейся банды потихоньку принялись зализывать свои раны и синяки. Уже почти скрывшись в зарослях, Гелвин неожиданно обернулся:

– А ты, здоровяк, похоже не так глуп, как кажешься. Бросай-ка ты этих неудачников. Займись лучше тем делом, что тебе по душе, хоть бы и сапогами. Особо же того проныру остерегайся, – махнул старик рукой в сторону лучника. – Однажды он вас всех погубит.

Не дожидаясь ответа, бальтор навалился на лодку, подталкивая скитальца. Ответ прилетел немногим позже, стрелой просвистев около уха, и встрял в ближайшее дерево. Скиталец выругался и потянулся за клинком, Гелвин мягко остановил друга.

– Это все от бессилия. Чего ему еще остается, как не кулаками после драки махать?

– Такой кулак и навылет пробить может, – проворчал Эйстальд. – Нужно было ему куда более тщательно зубы пересчитать.

– Да и хрен с ними! – махнул рукой бальтор, опустив корму у самой воды. Навалившись, они столкнули ее в течение. – Время сейчас такое, скиталец, что даже хорошие люди поступают не всегда хорошо.

– Клеонара ихнего и человеком назвать непросто…

– А кто его разберет, там всего понемногу намешано. Вот только человечности в нем поболее остальных будет.

– Как думаешь, о Рейге они правду сказали? Может стоит все же вернуться и попробовать отыскать его?

Гелвин вставил весло в уключину и протянул его скитальцу:

– Ты ему разве нянька? Как-то же до того без тебя он справлялся? Рейг молод, но далеко не беспомощен. Готов спорить, что он уже добрался к Убежищу раньше нас или же вот-вот там объявится.

– Что-то я не заметил его возле лодки, – скептически хмыкнул Эйстальд, может в зарослях прятался?

– Может и прятался, – бальтор был сама невозмутимость, – а может и нет. Разве в Селлтирианд можно попасть только на этой лодке?

– Ну вообще-то и на любой другой можно, – сконфузился скиталец. – Да и путей, если знать, куда, больше, чем один.

– А наш Рейг их поди знает. Он ведь и сам Серый скиталец, пускай и не самый опытный. Так что давай хватайся за весла, а не то нас за этой светской беседой прямиком в море унесет!

– Ты значит командуешь, а мне веслами махать?

– Какой ты догадливый! – бальтор разлегся на носу свесив руку за борт. – Ты еще молодой, тебе еще рано командовать. И потом, лиричный бугай меня все же здорово приложил. Мне теперь только покой и хорошее питание полагается.

Эйстальд усмехнулся и кивнул в сторону котомки.

– Доставай свой бурдюк, в самом деле, пора бы нам подкрепиться!

Реку пресекли они быстро и без особых сложностей. Когда острые скалы и коварные ущелья наконец вывели друзей к цели, даже на отдых уже не оставалось сил. Не зная верной дороги, в этом лабиринте камня и сырости, было довольно просто свернуть не туда. Что наверняка происходило не раз с теми, кто осмеливался сунуться в эти края без необходимого опыта. В лучшем случае таких смельчаков ждали объятия Серого Леса, не слишком приятные, но куда более теплые, чем бездонные пропасти в горах. Древняя крепость была сокрыта среди камней, укрыв свои могучие корни одеялом лесов.

Скиталец устал за этот день будто был на ногах уже несколько суток. Но сердце его оставалось спокойным. Он знал здесь каждый камешек, и каждая капля воды звучала для него как родная. Он был дома. Гелвин утер пот и уселся на камень, задрав голову вверх он разглядывал башню Галлара – высочайший пик Селлтирианда. С этого расстояния ее ни с чем невозможно было спутать, кроме как с творением искуснейших рук. Она была прекрасна в едва брезжащем рассвете, покуда ее грациозный силуэт еще не вспыхнул серебром и жемчужными бликами. Скиталец тихо пристроился рядом, и они оба долго молчали. Усталость уходила куда-то в землю, тем глубже, чем выше разгоралась заря, окрашивая шпиль теплом и надеждой нового дня.

– Хороша, чертовка! – вздохнул бальтор. – Видимо не все элнариты только языком горазды были трепать, на манер одного нашего знакомого.

– Брось, Гелвин, ты ведь знаешь, что Галлар не был таким как Глендринт. Он был великим творцом и селлестил пел в его руках так, что это можно было услышать! Но жажда творения не извратила его как Изначального.

– Знаю, знаю… Я теперь знаю, что толком ничего и не знаю. Да ты и сам, скиталец, знаешь не так уж и много. Только то, что записано в ваших свитках. Быть может, Галлар и не был первым из ордена, быть может все было совсем иначе? Ведь всего-то пару месяцев назад мы и знать не знали, что какой-то там цикл невозможно прервать, а Изначальный, оказывается, и не изначальный вовсе.

– Да… – протянул скиталец. – Все довольно сильно запуталось. Но глядя на эту башню я не верю, что все наше наследие – это ложь. Глядя на нее, я вижу мастерство и знания того, кто несоизмеримо величественнее меня самого. Мы обмельчали, мой старый друг. Глендринт, несомненно, силен и могуч, но его наследие не стремится к звездам, оно копошится в грязи портовых закоулков.

– Зато наследие Изначального махнула так высоко, что даже башня Галлара, в сравнении, кажется чем-то незначительным. И меньше всего мне хочется думать, каким может стать твое…

– Я не предам то, во что верю, – убежденно сказал Эйстальд. – Этому миру не нужны новые Изначальные, ему нужны те, кто из обломков сумеет выстроить новый дом. И жить в нем в мире.

– Но это будем не мы, скиталец? Нам уже поздновато для домов с ватрушками и уютом.

– От нас никто и не требует ничего, мы сами выбираем свой путь. Если даже нам в нем и не место, мы попробуем отыскать его…

– Не слишком ли много пессимизма от того, кто всегда любил вольность полей куда больше стен города? – бальтор с грустной усмешкой глядел на друга, пока его руки шарили в котомке и скиталец догадывался для чего.

– Многовато, ты и сам это знаешь. Вспомни, как часто бродили мы никому не нужные и никем не замеченные. Куда подевались те времена?

– Канули, куда-то за горизонт… Да, забрались мы с тобой в такой переплет, что даже могучие стены Убежища надолго нас не укроют.

Скиталец молчал, глядя как бальтор с хмурым лицом мнет бурдюк в руках, в котором оставалось не так уж и много. Дождался, когда друг сделает полный глоток, и протянул руку.

– Я вас во все это втянул, я и постараюсь вытянуть. Никакой показной жертвенности, я просто привык заканчивать начатое… – Глоток был долгим и освежающим. Вино умело смывало тяжелые мысли вниз по пищеводу, оставляя на их месте легкое послевкусие. – Только мне нужна будет ваша помощь.


Ворота на их пути выросли почти неожиданно среди нагромождения камней. Вписанные с высоким искусством в горный проход, они казались его неотъемлемой частью. Так оно и было. Мощные стены, опоясывающие крепость, были вырублены прямо в скале, сохранив свою высоту и неприступность. В ущелье они смыкались высокими вратами, надежной конструкции. Столь узкий проход, если его все же удалось отыскать в лабиринте скал, делал почти невозможной любую осаду, ведь многочисленное воинство с трудом бы протиснулось в ущелье, не более десятка человек в один ряд. Все это сильно осложняло попытки взять крепость штурмом, и тем не менее, сквозь внешние врата довольно быстро могло выступить внушительное войско Серебряного ордена. Врата стояли готовые ко всему и поныне, хоть за ними давно не скрывалась грозная армия Серебряных Стражей, впрочем, и никакая другая.

– Я смотрю, подступы стерегут в оба глаза! – насмешливо хмыкнул бальтор, разглядывая скальные выступы над головами, на которых он наблюдал один только чахлый кустарник.

– Не нравится мне все это, – скиталец выглядел немного растерянным. – Хотя бы за воротами ведь должен кто-то приглядывать!

– Вижу, пока мы отсутствовали, без нас совсем распоясались, а может случилось чего?

Эйстальд не стал отвечать, только что-то неуверенно промычал. Ворота, испещренные наклонными полосами, напоминавшие камень Великого Клыка, но лишь отчасти, были статичны, и в них не ощущалось угрозы. Скиталец подошел к ним вплотную и взялся за клинок. Селлтирианд не требовал крови, как плату за вход, но и свои двери не спешил открывать каждому встречному. Навершие на рукояти идеально вошло в нишу, незаметную среди бесчисленных линий, и провернув ее полным кругом, Эйстальд услышал знакомый щелчок где-то в глубине камня. Полосы с легким скрипом поползли вверх, и на гладкой поверхности камня проявилась тонкая щель. Со скрежетом и гулом огромная створка отошла в сторону, ее толщина составляла добрых три фута скальной породы. Ни один таран не способен был пробиться сквозь этот камень.

– Вы чего их не смазываете совсем, так и заклинить ведь могут! – Бальтор каждый раз с интересом наблюдал за процессом открытия и каждый раз терялся в догадках, как именно все это было устроено. Гелвину за свою немалую жизнь приходилось бывать и зодчим, но до мастерства великого Галлара ему было далеко.

– А когда и мне такой ключик дадут? А то, знаешь ли: стынуть на ветру, ожидая, когда тебе наконец запустят – занятие утомительное. Я даже своим набалдашником готов пожертвовать! – с готовностью сунул бальтор рукоять секиры прямо под нос Эйстальду.

– Гелвин, ты же знаешь порядки ордена. С ними всегда непросто…

– Да, да, да… Никаких чужаков, никаких простаков. Только истинное серебро, только Сребророжденные! Погляди, к чему ваша гордыня привела!

– Если бы мое мнение было решающим, у тебя давно был бы с десяток ключей!

– Постой, – Гелвин остановился перед горящим факелом на стене, задумчиво разглядывая пламя. – Ведь я уже, оказывается, не просто какой-то никчемный бальтор, меня вон как в той пещере селлестилом обмыло!

– Чего ты надулся, как пузырь, хочешь мой, забирай… – скиталец не закончил фразы, его внимание привлекло пламя того же факела, на который взирал и бальтор. Было от чего удивиться. Такого огня скиталец не видел никогда в жизни, и судя по выражению на лице друга, подобное и ему встречалось нечасто.

На первый взгляд пламя жило и пылало, подрагивая своими изменчивыми языками, по обыкновению. Но чем больше скиталец всматривался в него, тем яснее ему становилось, что с ним что-то не так. Не хватало плавности в его движениях, яркое пламя трепетало и внезапно обрывалось, чтобы вспыхнуть через мгновение вновь уже чуть поодаль. Будто огонь горел сразу в нескольких местах накладываясь слоями. Или в нескольких временных сплетениях.

– Вот те на, ты смотри, как отжигает! – бальтор поскреб макушку и поднял взгляд на Эйстальда. – По-моему, раньше он так не умел…

– По-моему, тоже. Не нравится мне все это.

– Согласен, – Гелвин медленно потянулся за секирой, зорко посматривая по сторонам. – Вокруг никого, пламя дергается, будто припадочное. Только Коронованные так способны чудить!

– Невозможно, – Эйстальд покачал головой, но его голос прозвучал не слишком уверенно. – Мы в Селлтирианде, и в его стенах дремлют силы, заложенные еще самим Галларом. Коронованным закрыт вход в эту крепость. Даже Изначальный не смог бы так просто пройти через эти врата.

– Ну то, что было невозможно еще вчера, сегодня происходит на наших глазах. – изрек Гелвин, подвязывая котомку так, чтобы она не мешала движению. – Времена сам видишь какие, теперь нигде нет уверенности. Даже дома.

Освободив Серебряный Шторм, скиталец перебросил его из руки в руку и очертив дугу, с вызовом взглянул на пламя:

– Значит, сейчас мы это и проверим!

– Двигались они бесшумными тенями, сливаясь со стенами и избегая света от факелов и светильников. Пламя во всех них горело яркое, ничем не хуже привычного огня, вот только все так же странно, урывками. Друзьям удавалось пробираться быстро и незаметно, они знали здесь каждый угол. Заранее оговоренный путь держали к центральной зале, используемой для трапезы и совещаний. Нередко именно там по вечерам собирались все обитатели замка. Главные ворота, хоть и были надежно закрыты, однако поблизости не обнаружилось никого, кто бы за ними приглядывал. Эйстальд все больше мрачнел, гадая о том, что все это значит.

Во внутренних помещениях было по-своему уютно, особенно для того, кто уже не раз бывал в этих стенах и успел привыкнуть к необычному убранству. Всех остальных увиденное бы не оставило равнодушными. Повсюду преобладали диагональные линии, стремительным росчерком уходящие к потолку. Наклонные грани и срезы ровных поверхностей, шероховатые и необъяснимо теплые на ощупь. Все это было выполнено из темного камня, преимущественно серых оттенков. Строгость и симметрию разбавлял теплый свет от живого огня, а холодные отблески пульсирующих линий придавали завершенности общему образу. В жилых помещениях использовалось немало деревянного антуража, своей фактурой смягчающего камень и придающего заметный комфорт. Везде чувствовалась спокойная уверенность и даже некоторая аскетичность, будто все эти залы и коридоры ненавязчиво напоминали о том, что мирская суета не властна над камнем. Здесь не было подавляющего величия замысла, возложенного в стены Великого Клыка, и не ощущалось той пропасти непонимания, простирающейся между зодчим и наблюдателем. Но что-то неуловимо общее прослеживалось между двумя столь различными крепостями. Это мог ощутить только тот, кто сумел побывать в каждой. И Эйстальд был один из немногих, ощущающих эту связь, и она его тяготила.

– Интересно, кто у кого подглядывал? – заговорщически прошептал бальтор, когда они миновали очередной поворот и вышли к широкой лестнице. – Был ли Галлар, настолько талантливым, что даже Изначальный вдохновлялся его работой…

– Великий Клык старше Селлтирианда, – сухо возразил скиталец. – И потом, откуда тебе знать, кто у кого подсмотрел, если ты мешком висел у меня за спиной все, то время, пока мы плутали в лабиринте Клыка?

– Может и висел, только ведь я все запомнил, каждую щелочку! Ты и сам знаешь, какая цепкая у меня память.

– Я только помню, как ты цепко повис на моем плече, и не припомню, чтобы при этом успевал картографировать.

– Умничать ты умеешь! Однако, к чему эти споры, ты и сам согласишься, что есть нечто общее между Селлтириандом и Великим Клыком. Нечто, что не замечали мы ранее, пока нам самим не довелось побывать в старой крепости у Болот.

Скиталец долго молчал, и все же нехотя кивнул:

– Что-то есть, и восторга у меня это не вызывает…

Коротая время за бормотанием и полушепотом, друзья наконец добрались до дверей в общую залу. По пути они так и не встретили никого, но, по правде сказать, это и не было слишком уж необычно. Огромный замок мог вместить очень многих, и для скитальцев давно был слишком велик. Пару раз друзья пробовали двери, ведущие в боковое крыло, но те либо были закрыты, либо встречали их пустотой и полумраком. В воздухе зависло ощущение того, будто замок, подобравшись, затаился, ожидая удара. Тревога не покидала друзей даже здесь, в этих стенах, к которым они так долго стремились. Не повстречав ни врагов, ни братьев, скиталец все больше хмурился, и бальтор уже и не пытался подбодрить его очередной шуткой. Старику и самому было не до смеха. Каждый из них втайне надеялся застать обитателей замка в главной зале. Туда их могла согнать или нужда, или сила. Или все сразу.

Тяжелые двери предательски скрипнули, и скиталец поморщился – сколько раз ему приходилось смазывать эти старые петли – и в следующий миг у него отлегло на сердце. Зал был полон света и людей. Уютно пылал камин, и горели по-домашнему свечи. Все те, кого он так давно знал, сидели за огромным столом и трапезничали, ужин был в самом разгаре. Облегчение, как волна, омыла его изнутри, а затем вновь отступило, обнажив острые камни тревоги. Взгляд не обманывал: огонь все также необъяснимо мерцал, и все эти люди, его друзья и боевые соратники, сидели поглощенные застольем, совсем не замечая вошедших. Да, они и не могли заметить, поскольку и сами дрожали, совсем, как и пламя свечей, мерцая: то растворяясь, то вновь набирая плотности. Кто-то тянул полную кружку ко рту так медленно, что казалось, пройдут годы, прежде чем он сделает свой глоток. Некоторые нависали над столом, потянувшись к блюдам или кувшинам. Сложно было представить, что в такой позе удалось простоять хотя бы минуту. Гранбурн открыто смеялся, с застывшим лицом, похожим на маску, и его кулак, повиснув в воздухе, должен был вот-вот грохнуться об столешницу, но опускался почти незаметно для взгляда. Все они, Хранители и скитальцы за огромным столом, жили, пировали и смеялись, но казалось, что происходило это не здесь, не в этой реальности, где молча стояли двое изумленных друзей.

Однако в зале находился еще тот, кто заметил их появление. Он не мерцал, как пламя свечи, хоть и был давно мертвым. Керрик высоко поднял кубок и, улыбнувшись улыбкой, лишенной тепла, как и ненависти, приветствовал друзей:

– Эйстальд, я ждал тебя!

Скиталец еще раз с горечью оглядел всех присутствующих. Тяжело было смириться с мыслью, что сейчас он не существовал для них, как и они для него. Спрятав клинок в ножны, он подошел к столу, где у самого края сидел Редван, и взяв его кружку, сделал долгий глоток. Кружка была твердой и шероховатой, как и положено глине, и вино в ней было хорошее, давно знакомое скитальцу по бутылям из погребов Убежища. Поставив кружку, Эйстальд некоторое время рассматривал высокий свод потолка, и только затем опустил взгляд на Керрика.

– Это все твоя работа?

Керрик глотнул из своего кубка, так и не дождавшись ответного приветствия. Поморщился, будто отведав кислятины, и отошел от стола.

– Вот так ты приветствуешь старых знакомых, скиталец, без всякого уважения. Мне пришлось потратить изрядное количество сил, чтобы этот разговор мог состояться.

– Он же, как будто, окочурился, когда мы его последний раз видели! – бальтор пораженно ткнул секирой в сторону адепта, не спеша прятать ее за пояс. – Чего это выходит, он и помереть не может по-человечески?

– Видимо не может, – сухо отметил Эйстальд. – Хотя я был уверен, что никогда его больше не увижу.

– Досадно, что эта малорослая пьянь лезет в чужой разговор. Несмотря на все, через что я прошел, бальтор по-прежнему вызывает во мне явное раздражение!

– Я еще и не то могу вызвать! – заверил старик Керрика, потрясая секирой. – Тебе, твое раздражение сладкой истомой покажется!

Адепт отвернулся от бальтора, делая вид, что он ему совершенно неинтересен, но напряжение в его осанке говорило об обратном.

– Эйстальд, не для того я устроил эту встречу, чтобы препираться со всяким отребьем. Мне нужно с тобой многое обсудить.

– Это можно обернуть вспять, вернуть все, как и было? – деловито поинтересовался скиталец. – Сделай это, и мы сможем поговорить.

Керрик опять поморщился, на этот раз немного иначе, как, бывало, хмурится Верховный магистр, недовольный глупостью своего ученика.

– Это не нужно поворачивать вспять. Все идет своим чередом, я ускорил восприятие времени для нас двоих. Только восприятие, временной туннель остался прежним. И события текут сквозь него неизменно.

Скиталец кивнул, будто соглашаясь, затем взглянул на бальтора.

– Если для нас двоих, почему тогда Гелвин вне временного туннеля, почему не так, как и остальные?

– Побочные флуктуации… досадные осложнения. Ты все время таскал двоих недоумков за собой, и вместо того, чтобы стать тем, кто ты есть, принять неизмеримо большее, ты умудрился все изгадить! Впрочем, для меня это оказалось даже полезным. Проникнув в Великий Клык и протащив за собой тех, кому там не место, ты связался с силами, которые тебе не уразуметь. Ты отверг дар Великого Клыка будто какую-то безделушку, позволил жалкому писарю пробудить древний механизм защиты… И все же сумел улизнуть от стражей. Это был я, кто первым пробудил Кхфаара, и я рассчитывал на то, что Клык призовет меня, откроет предо мной путь Изначального. Но ты заявился не вовремя, и мне недостало сил остановить тебя! – Керрик издал нервный смешок и с вызовом взглянул на скитальца. – Однако этого уже больше не повторится…

– Чем ты расплатился с Клыком за свое возвращение? – тихо спросил Эйстальд. Его слова попали прямо в цель. Первый адепт молчал, сохраняя лицо, которое застыло в холодном презрении.

– Плата не понадобилась, скиталец. Великий Клык увидел во мне то, чего не отыскалось в тебе. Он выбрал меня, и теперь я управляю Циклом!

– Слушай ты, заместитель главного управленца, извини, что бутылки и монет с собой не прихватили, чтобы ты наверху за нас словечко замолвил! – хохотнул Гелвин, всем своим видом показывая, какого остался он мнения об адепте. – А ежели по делу, то раз ты теперь такой важный и нарядный, отчего тогда Клык бедолагу Таркеля все разыскивает и своих псов костлявых на него напустил?

Вымученно улыбнувшись, Керрик глотнул вина, одарив бальтора взглядом, от которого треснуло бы стекло.

– Я бы мог движением пальцев раздавить тебя, как клопа, но, к сожалению, после этого Эйстальд будет не в состоянии выслушать меня, и только потому я все еще терплю твое назойливое присутствие! И все же зачаток мысли где-то брезжит, среди этих спутанных косм! Как вы уже сами догадались – выходка скитальца спутала планы не только мне. Да, Великий Клык избрал меня новым Творцом, но кровь слабоумного Таркеля, каким-то образом пробудила его защитные механизмы. Это стало досадным осложнением, у крепости не может быть нескольких избранников.

– Так значит наш Таркель может этим всем заправлять! Эйстальд, дружище, чего мы тогда здесь церемонимся? Наверняка, с такой силой, наш писарь где-то бродит живой и здоровый! Все, что нам нужно, это его отыскать и помочь ему распинать всех оставшихся доморощенных творцов!

– Все у тебя просто, старик, и неудивительно, ведь ты, несмотря на все твои остроты, совсем ничего не смыслишь в вопросах Творения. Для этого ты слишком глуп. Ваш Таркель, связался с тем, что никогда не будет ему по силам, он не сможет обуздать такую мощь, он лишь будет страдать. Вечно преследуемый Коронованными, как загнанный зверь, пока наконец не попадет в их когти и не останется навеки у них в услужении. Только так он расплатился за свою глупую выходку, став еще одним из множества слуг Великого Клыка.

– Это вряд ли, – покачал головой Эйстальд. – Коронованных становится все меньше, и вполне возможно, мы успеем разделаться со всеми, прежде чем они доберутся до нашего друга.

– Слыхал я, что Бархаур потерпел поражение. Вот только какой ценой? Сможет ли Икларентид оправиться от такого удара, сможет ли однажды засиять жемчужиной вновь?

– Ты и Хагрэнда не забывай, – поднял палец бальтор, выразительно глядя на Керрика. – Он хоть и пыжился, но по черепушки мы ему здорово настучали!

– Даже та малая часть истока, которая прошла сквозь тебя, старик, наделила тебя силой. Ничтожной, в сравнении с твоей наглостью, и все же силой. Сила, которую ты не заслужил – украденная сила. Ты скалишься на меня с вызовом, но твои силы несоизмеримы с моими, даже если пропустить сквозь тебя с десяток истоков…

– А наглость?

Керрик заскрежетал зубами и подавил вспышку ярости, мелькнувшую у него в глазах. Решив не удостаивать последнюю колкость ответом, он повернулся к скитальцу.

– Другое дело, ты, Эйстальд. Ты получил силу, которая твоя по праву. Ты отыскал истоки в башнях Изменения и почти сумел приоткрыть древние врата. У тебя, конечно, ничего не вышло, но врата наградили тебя с лихвой. Знай ты, то, что ведомо мне, прислушайся ты к шепоту башен, и возможно, они избрали бы тебя новым Творцом, достойным того, чтобы оспаривать первенство Великого Клыка. Но ты действовал грубо и неосмотрительно, отвергая дары, которые сами шли тебе в руки. Ты поглотил почти весь исток, но отверг голос башен, тем самым разрушив портал. Ты не можешь занять место Творца, и потому твое положение теперь гораздо ниже моего!

– Суть я уловил, – усмехнулся скиталец, переглянувшись с бальтором. – Хоть я и криворукий до ужаса, но потенциал во мне есть, и ты будешь настолько великодушным, что возьмешь меня под свое крылышко, чтобы обучить жалкого птенчика тайнам великих полетов!

– Суть ты уловил, – холодно подтвердил адепт. – Быть может, ты никогда и не научишься полетам, но уж крыльями махать я тебя научу.

– Спасибо за столь милостивую опеку, но я вынужден отказаться. Я всего лишь Серый скиталец, и мне не нужна полнота власти творения. Я лишь пытаюсь исправить свои ошибки и не желаю позволить Изначальному ввергнуть мир во тьму вновь, впрочем, как и любому другому.

– Тогда у нас схожие цели, – поднял Керрик кубок и улыбнулся ледяным оскалом. – Я хочу для этого мира того же. Покончить с Изначальным и его жалкими творениями, избавить всех нас от его козней, чтобы затем вновь, с чистого лица, продолжить Цикл и создать нечто поистине превосходное!

– Наверняка так и рассуждал Изначальный, прежде чем жажда власти поглотила его рассудок. Наверняка он верил, что создает нечто превосходное, неописуемую благость для всех. Тьму, которая засияет ярче света!

– Эйстальд, не вынуждай убивать тебя. Поверь, мне бы доставило это удовольствие, но я не могу так рисковать. Если я убью тебя, то сила истока развеется понапрасну, а она нужна нам. Нужна мне. Великий Клык вдохнул в меня великую силу, но нам нужна вся мощь, до последней крохи, если мы хотим остановить Изначального. И потом мне нужен тот, кто поможет мне запустить новый Цикл. Моя правая рука, мой наместник, защитник Творца!

– Красиво звучит, наверное, уже репетировал? По мне так, шило на мыло, не слишком стоящий обмен. Ты бы лучше для начала моих друзей оставил в покое, а потом бы уже брататься напрашивался.

– Твои друзья в полном порядке, они даже не будут знать об этом разговоре, ведь временной туннель я удерживаю только для нас двоих… и этого недоразумения. И столь немалые силы я надеюсь трачу не понапрасну. Мне нужно, Эйстальд, чтобы ты понял меня. Понял, наконец, то, чего я от тебя хочу!

– Ты хочешь власти, Керрик, это не трудно понять.

– Власть – это всего лишь инструмент, без нее не может быть порядка. Так или иначе есть те, кому дано властвовать, и те, кому подчиняться. Таков порядок, и я не хочу его низвергать. Я собираюсь довести его до совершенства! От тебя зависит, Эйстальд, кому ты пойдешь навстречу: безумному Изначальному, что жаждет своего возвращения, жаждет восстановить свое царство, поднять из небытия свои легионы, или же ты примкнешь ко мне и вместе, мы восстановим спокойствие и порядок в Эллрадане! Тебе дана возможность выбора, скиталец, смотри же не ошибись!

– Мне не нравится ни один из твоих вариантов. Я предпочитаю не выбирать.

Керрик со злостью отшвырнул кубок и выпрямился во весь рост. Казалось, будто он навис над друзьями черной тучей, или же это была только игра света и тени.

– Ты уже сделал выбор, когда пролил мою кровь у подножия Великого Клыка, когда вошел в его врата так гордо и самонадеянно. Не выбирая ничего, ты всего лишь отсрочишь начатый тобой выбор!

– Ты безумен, Керрик, и всегда таким был. Не знаю, какой силой наделила тебя старая крепость, но она явно не облегчила бремя твоего безумия.

– Быть может ты прав, – неожиданно легко согласился адепт. – Но разве твой разговор с Изначальным не был частью твоего собственного безумия? Ты думаешь, как я об этом узнал? Быть может, голос селлестила, что звучит сквозь всех Сребророжденных, не одно лишь безумие?

– Чего ты хочешь, Керрик, – устало облокотился на стол скиталец. – Хочешь, чтобы я стал твоим слугой, инструментом для достижения твоих целей?

– Я хочу, чтобы ты стал мне равным! – заметив мимолетное удивление в глазах Эйстальда, адепт поспешил продолжить. – Ты, наверняка, уже сам догадался, что Селлтирианд, как и Великий Клык, как и Башни Изменения, был возведен на месте Первых ударов? Там, где сосредоточение селлестила особенно велико. И где-то здесь, под нашими ногами, сокрыт исток, не уступающий по силе Великому Клыку.

– Я догадывался. Однако Галлар не был похож на Изначального.

– Конечно. Славный элнарит был первым из немногих, кто не склонился перед ним. Но не только за это нам следует чтить его память. Могущество Селлтирианда велико, и оно дремлет в его недрах, дожидаясь нового Творца. Того, кто достоин!

– Пафосных речей тебе не занимать, – Эйстальд пожал плечами, он не выглядел убежденным. – Сразу видна школа Лагранна. Ему бы следовало уделять больше внимания твоим тренировкам с клинком.

Гелвин радостно фыркнул и одобрительно покачал головой. Первый адепт сжал губы в тонкую линию и молча пропустил очередную колкость мимо ушей. Он уже не казался грозной тучей и, скромно наливая себе еще один кубок, видимо понимал, что этих двоих запугать не так просто:

– Я приду к воротам Селлтирианда совсем скоро, и я буду не один. – выразительно взглянул он на скитальца. – Великий Клык дал мне силу управлять тварями Изначального и, как бы омерзительны не были мне они, я использую их ради достижения своей цели.

– Видал, – воскликнул бальтор, – собственноручное признание! А еще заливает здесь, что не такой как все, что мол добрый и пушистый!

Даже не удостоив старика взглядом, Керрик взмахнул рукой, и бальтора отбросило далеко назад, протянув по полу к самым дверям. Разъяренной молнией сверкнул Серебряный Шторм. Пронзив грудь Первого адепта, он разрезал лишь воздух.

– Не утруждайся понапрасну, – спокойно сказал Керрик, будто и не заметив, как клинок прошел сквозь его грудь. – Я же говорил тебе, что здесь меня нет. Перед тобой лишь мгновение в нескончаемом потоке времени. Ты видишь меня и слышишь, и этого достаточно. Когда я приду, ты откроешь мне врата. Только Серому скитальцу дано право привести Творца к истоку Селлтирианда. Я хочу, чтобы им был ты.

– Не слишком ли ты многого хочешь, Керрик? – скиталец спрятал клинок и с беспокойством оглянулся на друга. – Ты заявляешь, что придешь к моему порогу с армией Изначального и ждешь, чтобы я с радостью распахнул тебе дверь?

– Так ты и сделаешь. Твоя участь куда выше простого скитальца. Может быть, ты и не годишься в Творцы, но твоих сил достаточно, чтобы помочь в становлении нового. Я выбираю тебя своим наместником, и когда Селлтирианд откроет мне свои тайны, ты будешь властвовать в нем от моего имени!

– Ты слишком привык повелевать, Первый адепт, а я не привык подчиняться. Я не сделаю ни того, ни другого. Приходи и Серые скитальцы встретят тебя со всем радушием своих острых клинков. И я буду первый в этих рядах.

– Мы скоро увидимся, Эйстальд, – ядовито улыбнулся Керрик, и его фигура начала подрагивать, понемногу теряя в четкости. – Запомни, что только от твоего выбора будет зависеть жизнь твоих ненаглядных друзей. Ты подчинишься мне, или же взвалишь на себя бремя многих смертей…

– Еще встретимся, – прошептал Эйстальд, чувствуя, как последние слова адепта оседают в его груди тяжким грузом.

В общую залу ворвался резкий порыв ветра, который разметал пламя факелов и свечей, и унесся в открытые окна. Где только что стоял Керрик, уже не было никого, а шум и гвалт веселого застолья обрушился на скитальца стремительным водопадом. Эйстальд обводил взглядом зал, где огонь весело потрескивал в огромном камине, совсем так, как ему и было положено. Со всех сторон на него устремились удивленные взгляды, а следом за ними полетели изумленные возгласы.

– Ба! Да это же наш Эйстальд! Ничего себе, ты как здесь очутился?

– Всегда знал, что Эйстальд полон сюрпризов, но, чтобы так, возникнуть из ниоткуда, прямиком посреди зала!

– Чего ты несешь, Редван, прямо-таки из ниоткуда, да я сам видел прекрасно, как он крался в тени того дальнего угла!

– Да это у тебя в голове кто-то крался, от беспробудного пьянства! Ты уже сколько не просыхаешь, наверное, с месяц…

– А ведь и впрямь Эйстальд! Едва моргнуть и успел, а тут такое! Вот, что значит Серый скиталец, прошмыгнет тише мыши!

Из-за стола первым поднялся крепкий и невысокий старик и протянул руки навстречу скитальцу:

– Эйстальд, мой мальчик, прости наше сумбурное гостеприимство, но ты и впрямь появился столь неожиданно! Чего расселись, ротозеи?! Несите еще стул, и ты, Рейг, наливай вино в чистый кубок, а не в глотку свою!

– Рад видеть тебя, Келлонир, в добром здравии! – скиталец порывисто и крепко обнял старика. – Рад видеть всех вас, братья! Рейг, наливай сразу два кубка, ведь я пришел не один!

Гомон усиливался, почти все повскакивали со своих мест, все еще изумленно взирая на Эйстальда. За старым Келлониром образовалась небольшая толпа, желающих обнять прибывшего друга, или хотя бы, по-братски похлопать его по плечу. Вокруг него светились радостные лица, и отовсюду сыпались вопросы и восклицания.

– Глядите, а у меня под стулом бальтор очутился! – радостно завопил один из присутствующих. – Живой, кажись, хоть и помятый маленько!

– Да не голоси ты, как потаскушка на ярмарке! – бальтор кряхтя поднялся на ноги, морщась и потирая локти. – Пол здесь у вас мягкий такой, что твоя перина! Вот и лежал, думал вздремнуть, так нет же, только глаза сомкнул, как все разом давай мне в самое ухо орать!

Селлтирианд. Прежде рассвета

Подняться наверх