Читать книгу Смута. История крещения Руси - Александр Петрович Золотов - Страница 3

Тают воском свечи, несмело освещая небольшую келью. У стены сидел инок Иоанн, он иногда отрывался от Божественного текста, чтобы пояснить некоторые строки писания:

– Гавриил был послан Богом в Назарет, к Деве Марии, чтобы возвестить ей благую весть, весть о воплощении Сына Божия. Ангел, войдя к Ней сказал: «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна ты между жёнами». Она же, увидев его, смутилась и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: «Не бойся, Мария, ибо Ты обрела у Бога. Зачнешь во чреве и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего…».

Подле Иоанна сидели князья Борис и Глеб, а чуть поодаль слушали инока:

юноши лет девятнадцати: Георгий и Торчин, которые были их слугами и оруженосцами. Георгий внимал каждому слову, сказанному Иоанном, а Торчин смотрел на свечу, его думы были далеко от рассказа инока. Пламя плавило воск, который собираясь в каплю, стекал вниз. Он никак не мог понять, каким образом твердый воск свечи становится текучим, как вода, а затем вновь становился твердым.

Увидев отсутствующее лицо отрока, Иоанн строго пригрозил: «О чем думаешь, Торчин? Внемли! Ан, нет! Высеку и поведаю князю!»

Торчин, пересилив страх, спросил:

– Прости, отче, я задумался о сотворении мира нашего. Разреши слово молвить, загадку разрешить….

– Сиди, внемли, придет время все откроется тебе, – сердито прервал отрока инок, – как учит Господь, имей терпение, впредь знай, что ты только слуга, сначала должны говорить князья. Понял!?

– Понял, понял, – отрок поспешно опустил лохматую голову.

– Пусть вопрос молвит, свою загадку, – милостиво заступился за своего слугу Глеб.

– Вопрошай, сын мой, – нехотя согласился Иоанн.

– Как Господь сделал так, что воск свечи тает будто лед, почему снег обращается в воду, зачем человек рождается и умирает?

– Эко, тебя понесло, много ведать хочешь.

Торчин, виновато опустив голову, но не сдержался, спросил:

– Отче, почему Господь не дал людям много золота? Все жили бы хорошо, все были бы богаты.

– Жаден ты, отрок Торчин! Если бы Господь дал людям много золота, то оно бы стало никому не нужно, как прибрежный песок.

– Как это? Это же золото!

Инок усмехнулся.

– Золото превратилось бы в песок.

Отроки крутили головами, в их глазах светилось недоверие, но перечить более не стали. Задали другой вопрос:

– Поведай нам, отче, как и почему в мире всё получается?

– Слушайте. Вначале, Бог сотворил мир, сотворил небо и землю. Помощники его ֫ – добрые Ангелы – бестелесные духи, бессмертные и разумные. Один из высших ангелов с некоторыми другими возгордился, перестал повиноваться Богу и сделался злым. Бог лишил непокорных ангелов блаженства и удалил от Себя. Они называются бесами. Бесы соблазняют людей на всё плохое. Они делают всё против Бога и людей.

Земля, которую сотворил Бог, была покрыта тьмой. За шесть дней Господь создал землю.

В первый день Бог пролил свет, Он сказал: «Да будет свет».

Во второй день Бог сотворил небо и звёзды.

В третий день Он создал Землю и Воду, повелел расти деревьям и траве.

В четвёртый день Бог сотворил солнце, Луну.

В пятый – рыб и птиц.

В шестой – земных животных и человека.

В седьмой день Бог не творил ничего. Он освятил этот день и назвал его субботой, что значит покой. Всё, что делается на Земле, – это промысел Божий.

Отроки, широко открыв глаза, впитывали все слова, сказанные Иоанном, а он, переведя дух, продолжил:

– Господь всемогущ, он милостиво относится к послушным чадам своим и сурово наказывает ослушников Веры.

– Почему Господь не убил бесов? – невольно вырвалось у Торчина, – тогда бы никогда не было беды, крови, властолюбия….

Инок на мгновение задумался, чтобы отыскать ответ на непростой вопрос.

– Добро не может жить без зла. Не будет зла, никогда не будет и добра. Бог создал человека, вдохнул в него жизнь и наделил разумом. Разум человека должен отличать добро от зла и творить добро. Если не будет зла, добро отнимет у человека разум.

– Как это? – не понял Борис.

– Если будет только добро и у человека будет всё, что ему потребно, то ни князю, ни рабу, не надо ни о чем думать. Разум оскудеет без работы, оскудеет. Зло заставляет думать, как добыть пропитание, спастись.

– Что такое зло? – ещё совсем юный Глеб пытливо смотрел в глаза Иоанна, ждал ответа.

Иоанн погасил взор, задумался.

– Зло – это когда один человек заставляет страдать другого, это когда один человек убивает другого.

– Убивая ворога, мы будем творить зло? – усомнился Борис.

– Зло многолико и едино с добром, зло нельзя отделить от добра, ибо оно может быть сразу и одним и другим.

Инок сделал паузу и продолжил:

– Печенеги делают набеги на земли Руси, убивают людей и забирают у них богатства. Они делают себе добро, землям Руси зло. Мы будем убивать ворога, делаем добро для себя, для печенегов зло.

– Как различить, где зло, а где добро, когда нет врагов, когда рядом простые люди, но они тоже убивают, отнимают богатства? – не сдавался Торчин.

– Неразумные они ещё, не ведают, что творят, не знают ничего о Троице и о Господе нашем, которые говорит нам: «Не убий и возлюби врага своего».

– Тогда почему на Руси идёт междоусобица, Русь уже познала Бога нашего? – Глеб подался вперед, ожидая ответ на свой вопрос.

Инок Иоанн смутился, но быстро овладел собой.

– Великий князь и отец ваш Владимир только начал крестить Русь и потому многие верят в старых Богов, которые еще владеют душами людей.

– Но наш отец истребил сих идолов, изрубив их, а Перуна низверг в пучину Днепра, почти хором выкрикнули отроки.

– Старых Богов можно истребить, но они продолжают жить в сердцах людей. Их не изрубишь и не утопишь в Днепре. Потребно, чтобы наш Господь завладел душами всех людей, чтобы люди поверили в него, тогда и зла станет меньше, но и добра тоже.

– Всевышний всемогущ, почему он не сделает так, чтобы все сразу поверили в него, – впервые отозвался слуга Бориса Георгий.

– Бог наделил людей разумом и позволил им поступать по жизни так, как они хотят. Если Господь заставил бы всех поверить в себя, то разум стал бы сопротивляться и люди начали бы поступать против Веры, они лишились бы возможности думать и превращались бы в зверей.

Отроки молчали, они не могли сразу понять мудрость Веры и ее противоречий. Иоанн смотрел в растерянные глаза, в которых отпечаталось непонимание и даже некое недоверие. Он засомневался, не много ли он поведал этим еще не окрепшим душам и потому назидательно добавил:

– Чтобы понять все то, о чем я сказал, надо верить в Бога, в Святую Троицу, поступать так, как нас учит Сын Божий Иисус Христос, ибо только Бог укажет вам верный путь.

– Что будет с чернецом, боярином или князем, которые не принявшими новую Веру?

– Перед Богом все равны, любой человек, погрязший в грехах, и после кончины своей предстанет перед Всевышним. Ему воздастся по заслугам, а за грехи, гореть душе его в геенне огненной.

– Властолюбие – это грех? – Торчин смотрел на инока, не мигая. Что ответит служитель Бога, ибо ответом своим он может навлечь грозу княжескую.

– Власть манит многих, желанием повелевать, вершить судьбы людей, своим богатством, но об этом и о многом другом, если это будет угодно Богу, поведаю потом.

***

Перед князем Владимиром стоял инок Иоанн, который повествовал о том, как продвигается обучение сыновей: Бориса и Глеба грамоте и слову Божьему.

– Сыновья твои, княже, проявляют большое прилежание в постижении Веры нашей. Много ведать хотят, много вопрошают меня: о жизни, о грехе и зле, о жизни дальнейшей и самой смерти.

– Слышу я от тебя такую похвалу отроков моих с великим радением. Я доволен тобой, но хочу знать, что они еще вопрошают, и чему ты ещё будешь их обучать?

– Спаси тебя Христос, княже, за похвалу великую. Рад услужить тебе и впредь старание моё не оскудеет, но я хочу испросить тебя.

– Вопрошай, – кивнул князь.

– Отроки уже испрашивали у меня о жизни Великих князей, кто они и откуда, о распрях меж братьями за престол.

Князь Владимир опустил голову, он помнил, как поступил с Ярополком, как утвердился на престоле. Молчание затягивалось, и инок уже собирался откланяться, но Владимир его остановил:

– Не спеши, отче, я отвечу на твой вопрос.

Инок Иоанн склонив, голову слушал.

– Я принял Святую Троицу, я принял Веру в Отца и сына и Святого духа, ибо только она способна направить раба Божьего по правильному пути. Многое свершилось не по заповедям Божьим, много пролито крови невинной. Я жалею о многом, но вернуть ничего нельзя. Остается молиться о прощении грехов своих. Ты спрашиваешь, открывать ли отрокам о злодеяниях предков наших, да и нас самих. Мнится мне, что они уже все знают, людская молва им обо всем поведала, к тому же поведала о том, чего и не было. Ты рассказывай всю правду, ибо надо отсечь всю кривду. Мои сыновья молоды, их ждет жестокая жизнь, где они могут стать Великими князьями или пасть от рук злых и братских. Сыновья мои получили уделы, где княжат на землях, мною завоеванных и дарованных им, но каждый из них зрит себя князем Великим, чтобы стяжать славу и богатство.

Владимир сделал горестную паузу, чем воспользовался инок.

– Но сыновья твои приняли Христианство, и Бог воздержит их от злодеяний, – Иоанн торопливо говорил, будто боялся, что князь прервёт его, – они не посмеют ослушаться.

– Да, я принял Христианство и делаю всё, чтобы Русь последовала моему примеру. Низверг в пучину Днепра Перуна, а на том месте, где он стоял, построена церковь святому Василию. Я сказал: «Кто не пойдёт за истинным Богом, тот враг мне». Многие и многие не понимают и не принимают христианство, бегут края далекие, холопы и смерды, не страшась смерти, бегут в лес, там рубят идолов и поклоняются им. Сыновья, хотя покрестились, но души их раздвоены, и потому как они поступят после моей кончины, я не знаю. Может возникнуть распря великая, может разделиться Русь на отдельные земли, ибо брат брату не станет кланяться. Я надеюсь, что Вера остановит их, и они прислушаются к Богу. Если нет, то все, что добыл мечом, может пойти прахом.

Князь махнул рукой, встал, прошёлся по горнице, переживая сказанное.

– Прости, княже, как поступишь, чтобы не случилось братоубийство?

Князь остановился, помолчал, затем с надеждой изрек:

– На десятую часть дани, которую мне платят земли, во имя Пресвятой Богородицы, строится церковь. Я вызвал многих и хороших строителей храмов, чтобы построить в Киеве и других городах много церквей, чтобы народ понял и принял нашу Веру. Кирилл и Мефодий перевели многие божественные книги. Я завел в Киеве и многих землях Руси училища, где юнцы изучают слово Божье. Надежда есть у меня, что Русь станет святой, и жить будет она по справедливости.

– Позволь совет, Великий князь.

– Молви.

– Выбери средь сыновей своих одного, который примет власть твою и наречется он Великим князем после твоей кончины. Господь Бог удержит остальных от клятвопреступничества.

– Я уже выбрал, но сие надобно держать в тайне.

– Боишься, что междоусобица начнется до того, как предстанешь перед Богом?

Князь не успел удостоить инока ответом, вошла княгиня Анна и митрополиты Михаил и Иоаким Корсунянин.

– Доброго здоровья тебе, князь Владимир.

– И вам здоровья и долгих лет жизни, я закончу разговор и послушаю о делах ваших.

– Я доволен, как идет обучение сыновей, но помни, что они должны знать не только слово Божье, но уметь владеть мечом и разить им врагов.

Княгиня Анна неожиданно вмешалась в разговор:

– Инок Иоанн может только отбить охоту к оружию, для него закон Божий «Не убий» прежде всего.

Владимир, не любивший, когда его прерывают, гневно сверкнул очами, но быстро овладел собой, ответил:

– Княгиня Анна, инок Иоанн пусть учит слову Божьему, но не делает из них монахов.

– Он как раз и сделает из них монахов, которые не смогут себя защитить мечом, – Анна говорила убедительно, и стало ясно, что она с этой позиции не отступит.

– Чтобы этого не случилось, приставим к Глебу и Борису настоящих бойцов, которые научат сыновей владеть мечом.

– Если инок Иоанн продолжит обучение сыновей, то никакие мастера не помогут, – еще более убеждающее говорила она.

Князь опять погасил гнев и, стараясь не сорваться, говорил спокойно:

– Иди, Иоанн, и продолжай учить отроков. Иди.

Иоанн поклонился князю, смиренно сказал:

– Спаси Христос тебя, Великий князь, и тебя, Великая княгиня Анна, я буду служить Господу Богу и отдам все силы в становлении Веры Христианской на Руси.

– Иди, Иоанн, иди.

Инок Иоанн, поклонившись Владимиру и Анне, вышел.

Князь помолчал некоторое время, чтобы переключиться на разговор с митрополитами, указал, куда гостям присесть, спросил:

– Я слушаю вас. С чем пришли?

Митрополит Михаил, кряхтя, усевшись на скамью, начал разговор.

– Прости, что вторгаемся к тебе не в урочный час, но пришла такая необходимость, что терпеть больше нельзя.

– Что случилось с почтенными отцами? – ироническую улыбку князя скрыли борода и усы, но глаза выдали его.

– Напрасно ты князь относишься к нашим заботам с усмешкой.

– Это я подумал о предыдущем разговоре и чуть отвлекся. Я выслушаю вас, и мы не будем делать затяжек времени, решим все вопросы.

– Великий Новгород так осмелел, что не услышал твои слова; «Кто не христианин, тот недруг мне» и отверг твою волю. Верховный волхв Богомил созвал Вече и призвал не пускать наши миссии в город. Тысяцкий новгородский Угоняй, ездил всюду, кричал: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». И это еще не все. Они отослали послов в другие города, чтобы снискать там поддержку.

– Ведаю я об этом и более скажу, что послы отправлены не только по городам и весям, но к варягам.

– Готовьтесь, мы снаряжаем поход на Новгород, – твёрдо сказал князь и встал, давая понять, что разговор закончен.

***

Величавый Днепр в тихую, летнюю погоду особенно красив. По его пологому склону к самой реке спускаются деревья и густой кустарник. В некоторых местах раскидистые вербы шагнули в воду, опустили ветви свои к глади воды. Лёгкое дуновение ветра едва заметно, листва их тихо перешёптывается с ленивой волной, делясь тайнами бытия. Набежавшие на солнце облака, дарят прохладу. Казалось, тишина дышит покоем и ничто и никогда не нарушит спокойного течения жизни.

Веснянка бежала по мягкой траве к любимому месту, где она могла никого не стесняясь раздеться до наготы, войти в теплую, ласковую воду и ощутить себя счастливой.

Вот и берег, девушка сбрасывает сарафан и рубашку бросается в воду. Ощущение свободы и наготы рождают томительное желание, чтобы он был рядом. Она ударила руками по воде, взметнув множество брызг, в которых видела своё счастье, но тут же устыдившись своих желаний, притихла, отдавая свое тело неспешному течению реки. Сознание Веснянки рисовало уже другую картину. Он спасает её от неведомых врагов, защищая своим телом, а потом, вылечив его раны, они уходят в далекие и счастливые края, где нет стука мечей, стонов и хрипов умирающих. Там они будут жить, он и она, и счастье будет вечным.

Грусть, вдруг заполнившая её сердце, позвала к берегу, и юная красавица медленно стала выходить из ласковой воды. Ещё шажок, и она оказалась на берегу. Отыскивая место, где можно полежать на солнышке, Веснянка увидела его, его любимого и желанного. Перед ней стоял Георгий – любимец и друг князя Бориса. Одежда девушки лежала рядом, но она, смущённая наготой, не видела её, металась в поисках. Наконец, она смогла прикрыть свое тело, прижав сарафан к груди.

Георгий остолбенел от неожиданного видения, его глаза широко раскрылись, он не в силах отвести взгляда. Лошадь, которую он привел к водопою, потянулась к воде, тем самым привела его в чувство. Он отвернулся, давая возможность девушке одеться, но желание продолжить видение заставило оглянуться. Несколько мгновений они смотрели глаза в глаза. Нет, не сдержать порыва, не унять желание, нет никаких запретов, которые смогли бы остановить любовь. Страстный поцелуй, и жаркие объятия отняли силы и опустили их на мягкое ложе травы. Он и она, на пороге таинства, на пороге новой жизни, новых ощущений.

Стук копыт и голоса насторожили влюбленных. К Днепру подъехало четыре дружинника, в них Георгий узнал: Путша, Талеца, Еловича и Ляшко. Они осадили лошадей неподалёку, спешились. Путша вел себя, как главный, он осмотрелся. Что-то его напрягало, вселяло тревогу.

– Телец, осмотри кусты, нельзя допустить, чтобы нас услышали.

– Кто нас может услышать?

– Ты видел, что лошадь пошла к избам?

– Видел, чем она тебе не по нраву?

– Был бы ты разумный, узрел бы, что лошадь с поводом, а это значит, что её кто-то сюда привёл.

– Омоем мощи свои в Днепре, а потом посмотрю.

– Мы приехали не для купаний, иди и смотри.

– А если кого найду?

– Утопить! Никто не должен видеть нас вместе.

Георгий приложил палец к губам, давая знать Веснянке, чтобы она молчала.

– Если найдут нас, – говорил он одними губами, – убьют.

Захватив одежду, потянул девушку в гущу кустов.

Телец, вынув меч из ножен, стал осматривать кусты, на месте где только что располагались влюбленные, на примятой траве он нашел женский гребень. Нашел гребень не простой, серебряный. Такой он видел на княгине Анне. «Гребень надо утаить, иначе Путша отнимет для своих наложниц, моей ладе пригодится», – с этой мыслью Талец проворно спрятал гребень. Для виду он еще некоторое время раздвигал мечом кусты, но скоро ему это наскучило, и он раздраженно подумал:

– Спит и видит себя князем, командует. Броди по кустам в жару, а он улегся в холодке…».

Телец вернулся к товарищам, устало опустился на траву, вытер пот с лица.

– Что молчишь? – не выдержал Путша.

– Нет там никого, пойди сам проверь, – недовольно буркнул Талец.

– Лошадь ушла одна, значит, кто-то остался купаться, – не унимался Путша.

– Есть там примятая трава, а лошадь могла сбежать и пастись. Нет там никого.

– Что ты взъелся на него, – раздраженно сказал Ляшко, – о деле давай говорить.

Георгий слабо различал слова говоривших дружинников. Он переполз на другое место, с которого он ясно различал слова.

Путша еще раз осмотрелся.

– Смотрите в оба, если вскроется то, о чем замышляем, валяться нашим головушкам на густо политой кровушкой траве.

– Не будем ничего замышлять, – с надеждой прогнусавил Елович, – если в сече не зарубили, так тут головушку отнимут.

Путша грозно посмотрел на Еловича.

– Помни, если у нас ничего не получится, то убежим в другое княжество, если ты не с нами, то точно твоя голова будет в кустах.

– Что ты кидаешься на всех, ровно пёс цепной. Остепенись! – Ляшко принял сторону товарищей. Излагай, зачем позвал.

Путша некоторое время молчал, будто не решаясь перейти невиданную черту, после которой хода назад нет.

– Пошто молчишь или сам уже передумал? – Ляшко вопросительно взглянул на Путшу.

– Не передумал я, думаю, с чего начать.

– Говори, что задумал?

– Князь Владимир крестит народ, дает новые имена. Был он Владимир, стал Василий.

Многие недовольны, кто смирился, кто затаился, а некоторые бегут в леса и там молятся старым богам. Там где стояли боги во главе с Перуном, построил деревянную церковь. Ходят слухи, что начинает строить десятинную церковь из камня, в угоду матери Бога Иисуса. Мы с Вами много сделали славных дел, свергали князей и сажали на престол. И

Владимира низвергнем, как он низвергнул Бога нашего Перуна.

– А по Сеньке ли шапка? – усомнился Ляшко.

– В самый раз! – почти крикнул Путша.

– Дальше то что?

– Через три дня настанет день Перуна, надо собрать народ и потребовать от Владимира жертвоприношения. Пусть будет так: кто хочет верить во Христа, пусть верит, а мы верны богам своим.

Путша обвел взглядом сообщников, они молчали.

– Будете делать то, что скажу, и все будет хорошо.

– Тебе будет хорошо, но что будем иметь мы? – жестко спросил Ляшко. Владимир не Ярополк, которому, по указке Свенельда*, (Примечание автора: Свнельд – воевода (варяг) князя Ярополка. Он склонил Ярополка к войне с его братом Олегом – князем древлян) распускали кривду о князе Олеге. Ярополк пошёл войной на брата Олега войной и погубил его. А где же плата, за ту небыль про князя Олега, которую знал в Киеве каждый холоп.

– Свенельд заплатил и отдал вам вашу часть.

– Ты считаешь жалкие медяшки за плату? Может ты оставил себе золото?

– Кто тебе даст золото за болтовню? Золото дают за голову того, кто мешает сесть на престол.

– Что получим за то, что будем подговаривать холопов народ бунтовать?

– Ничего! Мы должны защищать своих богов. Если этого не сделать, Перун низвергнет молнии на наш народ, нашлет полчища печенегов.

При последних словах Путша, Елович втянул голову в плечи, будто ожидал молнии и грома небесного.

Ляшко насмешливо смотрел на Путша, а когда тот закончил, язвительно закончил:

– Хочешь весь куш себе забрать? Не жирно будет?

– Я Перуном клянусь, что ни одной гривны мне не достанется.

– Ладно, что дальше? – Ляшко сделал вид, будто поверил.

– Мы верим в своих богов и хотим в них верить. Чтобы покаяться перед Перуном, надо добиться жертвоприношения, – Путша даже сделал жест рукой, будто он мечом убивал кого-то.

Еловича трясло, он лихорадочно искал выход, понимая, что уйти из этого дела ему не удастся. Ему казалось, что к его груди приставлен меч. Наконец в его голову пришла спасительная мысль.

– Жертвоприношение делать нельзя. Это взъярит князя! Пройдутся дружинники мечами по нашим головушкам и вся недолга.

– Я мыслил, что у тебя ума палата, а ты дурак, – рассмеялся над Еловичем Талец. Пусть князь машет мечом, но только мы туда не пойдем, будем сидеть в горнице и мед пить.

Елович резко повернул голову к обидчику.

– Это я дурак? А у тебя ума палата. Но зачем?! Только что молвилось о том, что поведем народ против князя и будем требовать жертву, а сами сбежим? Люди поверят нам и поплатятся своими головами. Нет идти так всем. Князь снимет голову или нет, а народ найдёт и удавит.

– Не бунтуй раньше времени, я пошутил, – миролюбиво склонил голову Талец.

– Шутки, могут стать горем для кого-то из нас! – вскричал Елович.

– Какое горе? – Талец уже не рад, что вступил в разговор.

– А такое горе! Человека для жертвы выбирают по жребию. А если жертвой станет кто-то из наших детей?

Среди заговорщиков воцарилось молчание. Первым опомнился Талец.

– Надо придумать что-то, чтобы были и волки сыты и овцы целы.

– Ты у нас был всегда хитрецом, вот и придумай, – зло бросил Путша.

– Какой из него хитрец! Он мастер украсть, да и то по мелочи, – махнул рукой Ляшко.

– Если у тебя ума больше, придумай ты, – огрызнулся Талец.

– Я, кажется, придумал, – Елович изобразил загадочное лицо, – надо сшить большую куклу и убить её. Тогда князь меньше гневаться станет и живы все будут.

– Ну, ты придумал! Ну, и умник же ты! Перун, что дурак, не поймет, что это подмена! – почти разом крикнули сообщники.

– Перун поймет и простит, а у князя суд короткий – голова с плеч.

– А ведь Елович верно говорит, так риску меньше и народ будет смелее идти на жертвоприношение. Не так страшно.

– Через три дня, на новолуние будет молитва Перуну.

Георгий дал знак Веснянке, что уходят, придержав указательный палец к устам. Когда они оказались на опушке кустарника, Веснянка оступилась и громко вскрикнула. Георгий понял, что они раскрыты, спросил:

– Можешь идти?

– Веснянка через боль закивала головой.

– Дд-а.

– Бежим, бежим скорее! Убьют!

Георгий схватил девушку за руку, потащил за собой. Она, превозмогая боль, спешила за ним. Из-за кустов выскочили всадники, расстояние между ними и беглецами быстро сокращалось. Осталось всего несколько саженей, когда поведение преследователей резко изменилось.

Георгий уже творил молитву, прося Бога принять его душу, как услышал, что стук копыт лошадей стих. Он оглянулся и увидел, что всадники, которые гнались за ними перешли на шаг. Отыскивая причины столь разительной перемены, он взглянул на ворота города.

Из них выезжали дружинники, а во главе сам Великий князь Владимир.

– Веснянка, лада моя, мы спасены! Господь заступился за нас! Мы спасены!