Читать книгу Тетради 2015 года - Александр Петрушкин - Страница 10

Посеребренная речь местности нашей.

Кажется, нечисть обходит берег с ночною стражей

вся заодно, и тонкий пятак рублёвый

летает над ней, и латает свои оковы

речка, стоящая посередине кайфа —

типа сто первый спартанец – вот от такого драйва

я прихожу в себя и смотрю за небо,

тоску испытуя по тем местам, где пока что не был

и вероятно не буду – поскольку хруста

снега кыштымского ангельского мне не хватает – пусто

в – бренной там – речи, а смотришь в низы и тоскуешь

посеребренной речью, во тьмах пируешь.

Как в кирпиче кержацком надписи Белтшацара

берег стоит, где-то меж левых и правых

сирый с убогим – смотрят и ищут место,

но ошибутся – поскольку всегда здесь тесно

нам остается сплошной и в прорехах воздух,

спрятанный подо льдом, как завета лоскут.

Нечисть исчислена – шелест кошачий вздорный

в рукопожатье земли и воды утоплен,

взвешен, как третий рим и гудит в собачьем

лае, гоготе селезня в проруби и в чебачьем

немом открыванье зева, в Кроносе с анашою

вот и царапаешь их порванною губою.

Сорвавшись с поклёвки, вставши один, без стаи,

ты понимаешь, что снег уже не растает,

не растворишься небу, пока не порушишь ставни —

сколько бы нас не делили тени – Уран остаётся главным,

даже если уткнешься лбом, что в зелёнке, в грунт, и

зреешь в себе, как зренье, и гвоздь погнутый

гемоглобином своим раздражает почву,

и разрывает – как сотню лет – сухой ивы почку,

требует водных весов или снега стражу,

плавая, как чебак, через мглы и сажу

в посеребрённой трудной местности или

в том, что из огней неживых пошили

в ста километрах от ямы (читай – Челябы)

шубу волчью вросшую в плечи древесные, дабы

в чёрной долине буквы текли из снега —

словно нефть, покидающая человека —

в просфоре фотонов, гамма-лучей и света,

что плачет сквозь нас, как вероятность побега.