Читать книгу Akladok - Александр Попов - Страница 20

Кто-то лежал ничком на небольшой поляне. Которая спускалась к воде. И в этой воде отражалась. Отчего, в получившейся картине настоящий и отраженный лес оказывались на ее краях, а поляна, на которой этот «кто-то» лежал, выглядела неким центром, из которого росли деревья. Росли вверх, к пасмурному осеннему небу, и вниз – в воду, в тот немного размытый колеблющийся мир, который отражала ее поверхность.

Но пошел дождь. И колеблющийся мир покрылся кружками от падающих капель, рассыпался на мелкие разрозненные блики и исчез. Как когда-нибудь исчезнет, если верить Платону, этот реальный – мокрый и холодный. Тот мир, в котором он, Алекс имел счастье или несчастье появиться и жить.

Это было давно. Тогда этот мир, был отчасти другим. Он состоял из вонючий комнаты в общежитии, скучных и не очень скучных лекций, разбавленного пива в забегаловке напротив института, портвейна на репетициях. И, притягивающих взгляд, линий женских тел. И музыки. Много-много музыки, без которой этот мир терял объемность и краски. И, может быть, смысл.

И был день, в который Алекс понял, что этому миру на него наплевать.

Вероятно, он долго смотрел на открывшуюся картину, поскольку куртка, волосы и джинсы на коленях стали мокрыми. Затем взялся за скользкие весла и начал медленно подгребать к берегу.

– Эй, дед, – проговорил он, вылезая из лодки, и подтягивая ее нос повыше в траву. Затем подошел и потряс лежащего за плечо. У него была необъяснимая уверенность, что тот жив.

– Эй, дед, поднимайся. Дождь идет.

Прошло какое-то время. Алекс повторил свои действия.

– Уже пришел…

Под седыми спутанными волосами появился глаз. Который смотрел откуда-то из космической дали. И, судя по всему, видел его, Алекса, грязные ботинки и забрызганные джинсы.

– Пришел…, – повторил старик и начал медленно подниматься.

А, поднявшись, долго пристально смотрел на Алекса, словно пытался найти в нем что-то знакомое.

– Где твоя лодка, дед?

Старик мотнул головой и посмотрел куда-то вдаль. Где между берегов, вода, ставшая снова зеркальной, уходила куда-то в туман.

Дождь кончился.

– Сперли? – предположил Алекс. – Садись в мою. Отвезу в деревню. Это остров.

Тогда ему не показалось странным, что старик все время молчал. И в лодке, и когда поднимались от причала, и когда вышли к полю. И то, что около причала действительно стояла лодка, притянутая к берегу могучей цепью, скрепленной замком. Тропинка была скользкой от раскисших листьев, а ботинки – промокшими. Они шли вдоль склона оврага, поросшего лесом. Иногда, тропинка спускалась вниз, к протекавшему там ручью, иногда поднималась выше и выходила в поле. Сейчас там темно и холодный ветер несет невидимый снег. А тогда во влажном воздухе покорно стояли голые деревья, темнели ели. И, следуя за стариком, Алекс почему-то думал, что скоро зима. И что в кармане у него полная бутылка вермута. Он переночует у этого деда, выспится, искупается в утренней осенней воде и поедет обратно. И, возможно, там, завтра – все будет не так плохо. Милиция найдет украденную у их группы аппаратуру, и ребята перестанут ныть. Тогда он сможет вернуть деньги этому бандиту Валерику. А в деканате, возможно, найдется кто-нибудь вменяемый, и приказ об его отчислении не будет подписан. И тогда все станет настолько замечательно, что Ленка станет нормально реагировать на его звонки…

Почему он стал думать, что все пропало? Ничего ужасного еще не случилось. А если и случиться… Решить ужасно этот или нет, может только он сам. Нужно просто осознать ситуацию, и понять, что следует делать. И действовать. Смотя на все это немного со стороны, словно это не он, Алекс, а некто очень умный и мудрый, который просто очень любит ту совокупность тела души и духа, которая называется Александр Бродбаум. А эти проблемы… – просто ситуация. Это тот самый, так любимый им мир. Который всего лишь живет по своим законам: волк задирает зайца, вор – ворует, а советский ВУЗ отчисляет такого студента с такой фамилией как у него. Все нормально. Такова природа этих явлений. И нужно действовать, а не дуться на эту природу. Вот только сегодня он чуть-чуть отдохнет…

Кретин… Он шел, булькая неудобной бутылкой в кармане, и ни о чем не подозревал. И потом не помнил многие годы. И даже догадавшись и вспомнив, предпочитал не думать об этом. Не думать совсем. Как, пройдя через ельник, старик остановился, и с видом человека, завершающего какую-то очень важную и сложную работу, выдохнул «Вот!»

И простер руку.

Сущее зыбко и ненадежно. Старик, который простер руку и сказал «Вот!» давно мертв, юноша, во все глаза смотревший, куда он ее простер, метаморфизировал в заурядного и скучного предпринимателя, а дом, про который и было сказано «Вот!» – небольшой, но удивительно красивый и сказочный дом – сожгли какие-то балбесы. Но, может быть, самое удивительное в этом постоянно уничтожающим самого себя мире, это то, что все происходит не зря. И через многие годы выяснится, что тот дед не зря простер руку, и его «Вот!» не кануло в Лету. Ибо нечто незримое, но очень важное, что существовало и в том доме, и в старике, – оно не исчезло. Оно – есть. Есть, другой дом, который построил на этом месте Алекс, есть картина, которую написал тот дед, и которая теперь снова висит на стене этого дома. В конце концов, есть он сам, иногда живущий в этом доме, и в этих местах. Который многие годы делал вид, что ничего этого не было, но это, как выяснилось, ничего не меняет.

Облако пара, возникшее перед лицом Алекса, отлетело вверх и растаяло. Впереди было темно. И, каждому, кто будет пристально вглядываться в эту темноту, будет казаться, что мрак наступает. Тысячами черных лиц в остроконечных шлемах, тысячами непробиваемых щитов, тысячами длинных и прочных копий.

Почему он это делает?

Алекс вынул концы палок из снега и начал медленно двигаться вперед. Чувствуя, как вокруг него сжимается темное морозное пространство. Тогда он представил себя большим. Очень большим. Всем тем, что было вокруг него. Поляной, которая ждала его за той большой елью, полем, сереющим вдоль оврага, большой заснеженной гладью водохранилища, которое там, за лесом. И, не отрывая внимания от всего этого, плавно пошел дальше.

…. Двигаясь прочь от дома сквозь голубые пространства полян, и темные стены деревьев

Примерно через пятнадцать минут он остановился. Темневший впереди лес спускался к водохранилищу. Сзади бледнело поле. И за ним, где-то на краю леса мерцал огонек. Фонарь на его крыльце. Крыльце дома, в котором теперь все уже по-видимому спят.

– Вот и славно, – проговорил Алекс темным деревьям впереди. И тронулся дальше. – Только бы их ничто не разбудило.