Читать книгу Жужжание - Александр Про - Страница 3

– Ну-ну, осторожнее, чай, не куль с отрубями валохаете!

Этот голос нельзя было спутать ни с чем. Звонкий и чистый, классический пионерский, он принадлежал Агриппине Львовне, их соседке по лестничной площадке, грузной даме далеко за семьдесят. Алеша толкнул дверь подъезда и увидел, как двое мужчин в синих спецовках помогают ей выбраться из застрявшей кабины лифта. В подъезде пахло машинной смазкой и духами. Похоже, соседка не на шутку испугалась. Но, Алеша, как профессиональный фотограф, оценил, что при этом свою кудрявую головку она держала гордо и даже изящно, словно позируя.

– Здравствуйте, Алеша! Вот не было печали, черти накачали, в кои-то веки решила на лифте спуститься, так на тебе, встал, скотина.

– Это называется невезуха местного значения, Агриппина Львовна, со всяким может случится. Не переживайте. Слава богу, что сами целы.

День, видимо, сегодня выдался какой-то необычный. Как только Алеша поднялся на свой четвертый и вошел в квартиру, он услышал сбивающийся на тенор басок Надежды. Ей осенью предстояло идти в первый класс, и она с удовольствием входила в роль деловой женщины.

– Ой, папочка, ты очень кстати. Мы тут решили провести небольшую модернизацию, и возник один щекотливый вопрос.

– Ну давай, милый! Только ты же знаешь, я не боюсь щекотки.

– Пап, а что у нас за чемоданчик с желтыми уголками заткнут между шкафом и стеной в прихожей? Я маму спросила, она говорит, что это твой личный, секретный. А что в нем лежит?

У Алексея Ветрова не было обычного набора детских воспоминаний. Никто категорически не запрещал ему прикасаться к бабушкиной швейной машинке, потому что не было ни машинки, ни бабушки. Папа не наряжался Дедом Морозом потому что считал, что ребенок должен расти без иллюзий, а если бы и захотел, в коммунальной квартире просто не нашлось бы было места для перевоплощения. Его первой учительницей был старик Иван Гаврилович с большим сизым носом и красными прожилками на нем. А про фонарик для чтения ночью под одеялом Алеша только слышал от одноклассников. Они с отцом и матерью жили в городе, которого не было на карте, и родители работали на заводе, который не выпускал никакой продукции. Это был секретный город с секретным экспериментальным заводом, и туда ходил автобус.

В этом городе запрещено было фотографировать, а все фото, что публиковались в местной газете, проходили строгую цензуру. Поэтому у Алеши не было семейного альбома, а была только подшивка местной газеты.

В тот день, когда на заводе произошла авария, и он только что вернулся из школы, как позвонила мама и сказала, чтобы он не ждал их с папой, ужинал и ложился спать. На другой день утром пришел автобус и его вместе с другими детьми отвезли на аэродром. Самолет сел в Свердловске, и они все поехали в военную часть, переночевали там, а потом на самолете в Москву. Родителей он больше так и не увидел.

В газетах, которые остались у Алеши от того времени, были заметки, написанные мамой, она работала там по совместительству. И еще остались четыре почетных грамоты, которые получил папа, и фото, где его можно было разглядеть среди большой группы награжденных. И еще икона Николая Угодника, которая хранилась в память о бабушке, да дедушкин морской кортик со сломанным лезвием. Все это лежало на дне небольшого чемоданчика под сменой белья, двумя рубашками и свитером. Того самого чемоданчика, который в тот день он взял с собой в автобус. И который возил с собой с тех пор повсюду, где приходилось жить. Уже в Москве, в интернате для детей, родители которых пострадали при катастрофе в секретном городе, он познакомился с юным Осей Гроссманом, будущим профессором Осипом Вольдемаровичем, тот в те годы вел у них кружок по экономике. Они подружились и многие годы поддерживали эти отношения.