Читать книгу Легион: Прыжок льва. Испанский поход. Смертельный удар - Александр Прозоров - Страница 12

Это утро Ларин встретил в своей палатке, установленной на берегу реки. Устал он что-то за последнее время спать на корабле. С тех пор как адмирал покинул Тернул и отправился вслед за войсками Аргима вверх по течению полноводного Истра, прошло уже немало времени. «Зачистив» Малую Скифию от остатков разбитой армии Палоксая и включив ее земли в состав Великой Скифии, Аргим повернул на запад. Правда, проделав небольшой устрашающий маневр вдоль границ ближайших владений греческих колоний. Это были Истр и Томы. Штурмовать их скифы не собирались. Особенно Томы, окруженные мощной оборонительной стеной. На взгляд Лехи, пожалуй, даже более мощной, чем стены Ольвии или Тиры. Тут можно было не один месяц потерять, если проводить осаду по всем правилам. А к осаде греки, наслышанные о передвижениях скифских орд, были готовы.

Однако Иллур ждал свои войска на западе, где геты никак не желали сдаваться на милость победителю. Поэтому пришлось ограничиться лишь демонстрацией силы. Аргим послал конный отряд сжечь для острастки несколько деревень на окраине греческих владений. А Леха, ненадолго вернувшись на побережье, вместе с отрядом квинкерем прошелся морем вдоль берега, подразнив греческих моряков. Однако на открытое сражение ни один из гарнизонов не пошел. То ли побоялись, то ли знали о том, что никто на них сейчас нападать не собирается.

«Наверняка где-то здесь скрывается эта сволочь», – подумал Леха, вспомнив о бежавшем Иседоне, когда рассматривал мощные оборонительные сооружения греческих Том с борта «Тамимасадаса». То, что он должен удалиться из этих мест, так и не отомстив за предательство, огорчало скифского адмирала. И Ларин поклялся, что вернется сюда и найдет старейшину, чего бы это ему не стоило.

А пока пришлось вернуться на захваченное побережье и вновь подняться по реке. Предчувствуя впереди сильное сопротивление местных племен, Леха вызвал из Тиры еще пять триер, немного оголив тылы. Но будущее, как он решил, того стоило.

Проплывая вновь мимо Тернула, где стоял теперь скифский гарнизон, Леха вспомнил отчет сотника, осмотревшего тюрьму сразу после захвата города. Среди пленников ни Гнура, ни кого бы то ни было из оставленных в тот раз людей, не оказалось. «Значит, казнили всех, – со злостью подумал адмирал, скрежетнув зубами, – ну, Иседон, я до тебя когда-нибудь доберусь. Пересекутся наши пути-дорожки, и тогда ты пожалеешь, что на свет родился».

Он даже погрозил невидимому беглецу кулаком, подняв его в воздух.

Дальнейший путь вверх по Истру был пока не очень трудным. Река оказалась полноводной и широкой, а местами даже очень. Едва закончилась болотистая дельта, в которой обитали покоренные «скифские родственники», как Истр распался на два параллельных русла, и Ларину тоже пришлось разделить свою флотилию на две части. Теперь во время недолгих стоянок его гонцы сновали от одного флота к другому через перешеек, часто даже захватывая ночное время, чтобы к утру сообщить адмиралу о положении дел. К счастью, это раздельное плавание закончилось через несколько дней, и оба рукава вновь слились в единое русло. Берега высокие и обрывистые в нижнем течении попадались не часто, все больше пологие, поросшие лесом плавни. На этих притопленных берегах, поросших кустарником, тростником и осокой, водилось просто несметное количество птиц.

– Эх, сейчас бы с ружьишко, да на охоту, – мечтательно бормотал себе под нос адмирал, глядя, как стайка уток, встрепенувшись, взмывала в небо над плавнями. Провожая беглянок взглядом, Леха вспоминал, как частенько в прошлой жизни ходил с отцом на уток и возвращался домой довольный и с добычей. Можно было, конечно, и здесь поохотится, с луком, да только времени не было на развлечения. Долг воина звал его вперед.

Бывали, правда, на реке и теснины, где приходилось проводить суда очень осторожно. Но, слава богам, непроходимых порогов пока не встречалось. Разведка Аргима доносила, что основные горные цепи далеко впереди, где, по прикидкам не очень дружного с географией адмирала, находились Южные Карпаты и ущелье «Железные ворота», сквозь которое Истр в глубокой древности пробил себе русло. Об этом Ларин как-то прочел в путеводителе по Балканам. Впрочем, это была почти вся информация, которой он владел.

Конница Аргима, разделившись на две части, продвигалась вверх по обоим берегам реки. Где, с одной стороны начались земли северных фракийцев, а с другой – за прибрежными холмами, простирались бесконечные гетские степи. Благодаря присутствию конницы Аргима, рассылавшего во все стороны разведчиков, первое время они продвигались вверх по Истру без особых проблем, с ходу занимая все встречные города и деревни, которых по берегам было пока не так уж много. Геты предпочитали, подобно скифам, жить в степи. Там где происходили регулярные стычки с их конницей, так до сих пор и не уничтоженной Иллуром.

Стоя на палубе «Ойтосира», адмирал с интересом поглядывал в сторону фракийских нагорий, поднимавшихся на горизонте, не понимая, стоит ли ждать оттуда нападения. Земли с этой стороны великой реки скифы пока тоже не беспокоили, ограничившись прибрежной зоной. Вся их военная активность сейчас происходила в глубине гетских земель, а это была обширная территория.

Следуя тайной договоренности с Ганнибалом, скифские войска проделали уже больше половины пути до побережья Адриатики. Строго говоря, даже Леха, не большой знаток географии, знал, что владения новых союзников – македонцев находятся уже недалеко. Где-то за теми горами, что угадывались на горизонте, по левому борту его триеры. Однако македонцы пока никак себя не проявили.

На одной из стоянок за едой Ларин поинтересовался у Аргима насчет македонцев, но тот ответил расплывчато. Мол, македонцы сами ведут войну с одним из приграничных племен и пока еще между ними немало воинственных народов, которые надо «устранить», чтобы войска обоих держав объединились.

– Что же они, эти хваленые македонцы, с одним племенем справиться не могут? – усмехнулся Леха. – Мы-то вон уже сколько земель покорили.

– Не знаю, – ответил Аргим, – может, не могут, а может, и не хотят своих солдат губить.

– Интересно, – возмутился Леха, от обиды позабыв, что этот план был привезен в ставку Иллура его собственным другом, – что же это за союзники такие? Мы тут должны своих солдат тысячами класть, чтобы вперед продвинутся, а они, видите ли, не хотят… О чем там Иллур думает?

– Не наше с тобой дело, Ал-лэк-сей, за Иллура думать, – строго напомнил Аргим. – Нам приказано захватить эти земли, и мы захватим.

– Да уж, – кивнул Ларин в сторону своих кораблей, вытащенных на берег для очередной ночевки, – у меня народу вон уже на треть убавилось. Хорошо еще, что до Тиры не так далеко было, смог подкрепление вызвать. А у тебя от корпуса едва половина осталась. Пора бы уже выйти на соединение с союзниками. Долго еще македонцы собираются нашими руками жар загребать?

– Не переживай, Ал-лэк-сей, – сказал Аргим, поднимаясь, – воинов у нас хватит. Зато все эти земли теперь наши. Когда война закончится, богатым будешь. Иллур тебя наградит.

– Ну да, тоже верно – нехотя согласился Леха, повеселев. – Хотя когда она еще закончится. К южному морю выйти это еще только полбеды.

– Разведчики сообщили мне, что завтра на рассвете мы войдем в земли трибаллов[6], – заявил начальник скифской конницы, – на пути стоит несколько их городов. Это племя раньше было очень грозным, но сейчас ослабело. Думаю, мы с ним легко справимся.

– Они, вообще, за кого? За гетов? – уточнил Леха и предложил ловкий дипломатический ход, – Может, они так сдадутся, после переговоров? Добровольно войдут в состав Великой Скифии. Им хорошо, и мы солдат сохраним.

– Нет, – отмахнулся Аргим, положив ладонь на рукоять висевшего на поясе меча, – я слышал, что многих из них убили македонцы, царь Александр, когда мстил за своего отца, так что сами они не сдадутся. Тем более их союзникам.

– Вот как, значит, сам Александр Македонский здесь побывал. Так может, македонцы с ними и «договорятся», – продолжал отстаивать дипломатическое решение Ларин, которому хотелось, чтобы их союзники хоть что-нибудь сделали до того, как войска откроют совместный «западный фронт».

– Мы будем там завтра, – напомнил Аргим, – ближайшая крепость трибаллов стоит в двух днях пути отсюда, на реке, что впадает в Истр. Дальше еще есть крепости. На рассвете моя конница уйдет, чтобы вторгнуться эти земли и посеять панику среди трибаллов. А ты пока атакуешь с воды ближнюю крепость. Она не велика. У тебя должно хватить людей.

– Ладно, – кивнул Леха, – уговорил. Воевать так воевать. Хотя людей могли бы и сохранить.

С рассветом Ларин повел своих солдат в поход на трибаллов. Место впадения притока в Истр обнаружилось довольно быстро, как и сами трибаллы. Буквально на следующий день Ларин заметил, что с противоположного берега за кораблями наблюдало не меньше сотни вооруженных пехотинцев в кольчугах и кожаных куртках, прячась за деревьями. Впрочем, они не слишком старались быть незамеченными. Едва завидев приближавшийся флот, трибаллы, а это были они, как решил адмирал, перехватив покрепче свое оружие, бегом скрылись в чаще. Конных солдат Ларин пока не увидел. Зато эти бегали, как марафонцы.

Берега притока были холмисты, а выше по течению появились даже скалы. Осмотрев окрестности, Леха заметил, что Истр здесь петляет гораздо чаще, зажатый подступившими с двух сторон возвышенностями. Похоже, бескрайние равнины остались чуть позади. А прямо по курсу, на небольшом отдалении, вновь появились горы.

– Основные силы пока оставим здесь, – заявил адмирал, когда понял, что придется сворачивать с проторенной дорожки и двигаться вслед за трибаллами, которые должны были неминуемо привести скифов к своей крепости, – со мной пойдут только биремы. Ты, Токсар, останешься здесь. «Ойтосир» и триеры пусть сторожат русло. Мало ли что.

И добавил, посмотрев на удивленного помощника.

– Да, я сам поведу людей в бой. А ты прикрывай тылы.

Некоторое время биремы, наполненные пехотинцами скифов, свернув с основного направления, поднимались по течению притока беспрепятственно. Так прошло полдня. Однако поросшие тростником берега, которые становились по мере продвижения все более высокими, не давали покоя адмиралу. За ними было абсолютно не видно солдат противника, и создавалось ощущение, что их нет. Однако Леха печенкой чуял, что за скифами наблюдали из-за каждого дерева.

– Щиты поднять, – приказал он капитану биремы, – того и гляди обстреляют нас из зарослей. И лучников держи наготове.

Капитан, затянутый в кольчугу узколицый скиф, молча кивнул. На всех судах имелась палуба, под которой были спрятаны гребцы и часть солдат. Не успел капитан отдать приказание, и выстроившиеся по борту бойцы подняли щиты повыше, как с берега из-за тростника и плотно росших деревьев, засвистели стрелы. Когда они забарабанили по борту, палубе и щитам, Леха даже похвалил себя за находчивость. Сколько жизней спас.

Быстро окинув берег, адмирал решил, что для десантирования с последующей контратакой он не подходит, слишком высок. Можно половину людей зря положить. Но тут из-за поворота реки показалась крепость, стоявшая на прибрежном холме. А у самой воды имелся вполне приличный пирс, на котором сейчас копошились бойцы противника, пытаясь отвязать несколько лодок. Но, увидев приближавшиеся биремы, они бросили все, и бегом отступили в крепость.

– Давай к пирсу! – приказал Леха, с радостью заметив отступление трибаллов и открытые ворота, – высаживаемся прямо там. Возьмем их тепленькими.

Однако повторить с главными воротами тот же маневр, что он уже проделал в Тернуле, не удалось. Отступление трибаллов оказалось вовсе не трусостью, а хитростью. Едва первые три биремы причалили к пологому берегу и пирсу, а скифы с криками стали спрыгивать в воду, как у ворот крепости началось шевеление, совсем не похожее на построение для боя.

Ларин, схватившись за мачту, присмотрелся. Пирс и ворота разделяло метров триста. Крепость на холме была небольшой, обычный четырехугольник с башнями по краям. Да и стены невысокие, метра четыре, к тому же полуразвалившиеся от времени. Ларин, видевший в своей жизни более мощные сооружения, с первого взгляда отвел этой крепости полдня жизни.

«Ну один штурм выдержит, может, два, – подумал Леха, окинув взглядом оборонительные рубежи трибаллов, наверняка видевшие еще Александра Македонского, а может, и его отца Филиппа, – а если притащить катапульты с триер, то еще быстрее. Но мы и так обойдемся».

Он уже приготовился спрыгнуть на захваченный пирс, чтобы возглавить атаку, как у самых ворот загорелись какие-то огни. Скифы, построившись в линию, уже окатили трибаллов стрелами, проредив порядки защитников, и медленно продвигались вперед. Так быстро, что Ларин, задержавшись на корабле, тормозил собственную атаку. Однако не успел он оказаться на пирсе, а затем, подняв щит и меч, впереди своих воинов, как сверху что-то загрохотало.

Подняв голову, скифский адмирал, первым бежавший вверх по склону, остолбенел от увиденного. На порядки скифов, охватившие склон полукольцом, подпрыгивая на кочках, катились горящие телеги. Штук шесть или семь. Они мгновенно разбили отряд атакующих на отдельные части, проделав в его рядах широкие борозды. А затем, раздавив тех солдат, кто не успел увернуться, с грохотом врезались в приткнувшиеся к берегу биремы. Ларин, даже остановившись от изумления, обернулся назад и увидел, как одна из телег с ходу ударила в борт его флагманской биремы, перевернулась от столкновения и, подпрыгнув вверх, обрушилась на палубу, рассыпавшись на горящие обломки. Вторая телега «торпедировала» ту же бирему в районе кормы. Корабль мгновенно был охвачен пламенем, как и еще два, стоявшие рядом.

Кроме того, лодки, на которых, как показалось адмиралу, трибаллы собирались сбежать, оказались наполненными чем-то горючим. Стоило огню добраться до них как, лодки вспыхнули, а вскоре заполыхал и весь пирс. Часть скифов, еще находившаяся на кораблях, бросилась их тушить. Но урон уже был нанесен конкретный. Подходившие следом биремы высаживали десант гораздо левее, на покатый берег.

Не успела первая телега ударить в борт судна, как окрестности огласились воплями радости трибаллов. Словно позабыв о стоявшем перед ними противнике, трибаллы прыгали от радости, вскинув вверх мечи и копья.

– Ну я вам сейчас покажу, «торпедоносцы», – разъярился адмирал, отвернувшись от горящих кораблей, – а ну за мной, в атаку!

И под пение стрел, что посылали его лучники во врага над головой, Ларин первым врубился в ряды трибаллов, не спешивших укрыться за стенами крепости. Отбив щитом брошенное копье и уклонившись от направленного в грудь второго, Ларин вонзил меч в живот длинноволосому трибалльскому воину, пробив кожаный панцирь. Тот рухнул на колени, выронив щит и меч. А Ларин уже рубил почти квадратный щит другого соперника, отбиваясь от ударов наседавших сбоку трибаллов.

Когда у него самого выбили щит, он еле успел отвести мечом в сторону едва не пронзившее бок копье. Отбросив меч, Ларин вырвал это копье из жилистых рук трибалла, защищенных коваными наручами, и в ярости пробил его кожаную рубаху мощным ударом.

Насадив своего поединщика на собственное копье, которое вышло из спины, Ларин думал, что убил его. Но широкоплечий трибалл в агонии схватил морпеха за шею и стал душить. Его железные пальцы сомкнулись на горле скифского адмирала, которого он решил забрать с собой в царство мертвых. В планы Лехи Ларина это не входило. Отпустив копье, он выхватил из-за пояса кинжал и несколько раз воткнул его прямо в сердце не желавшего умирать трибалльского бойца. Лишь после третьего удара пальцы воина ослабли, и Ларин смог оттолкнуть его обмякшее тело от себя. Подхватив оброненные меч и щит с травы, он вновь вломился в гущу бойцов противника, прижатого к самым стенам.

В этой мясорубке местные жители проявили себя как настоящие воины. Просто звери. Они ни в чем не уступали скифам, а прятаться за стены, похоже, вообще не собирались. Более того, стоило скифам сломить сопротивление первых рядов, как из чрева крепости выбежало еще не меньше двухсот воинов в кольчугах. Врубившись в порядки скифов, они контратаковали их и быстро оттеснили центр нападения вниз по склону, снова почти прижав к полыхавшим кораблям.

– Держать строй! – заорал Ларин, уже праздновавший победу пять минут назад, а теперь оказавшийся на грани поражения. Трибаллы все продолжали прибывать из крепости, словно у них там был подземный ход, связывавший ее с укрытыми от врага казармами.

Скифы, привыкшие побеждать, никак не ожидали встретить от горстки бойцов такого сопротивления. А Леха поймал себя на мысли, что если трибаллы так сражаются сейчас, когда они «ослабли», по словам Аргима, то как же они бились против солдат Александра Македонского сотней лет раньше. «Ему, видать, не сладко пришлось, – подумал Ларин, принимая на щит удар трибалльского копья, – да и папаше его тоже».

Эта мысль немного утешила предводителя скифского воинства, и новой атакой он смог выровнять положение, отбросив разъяренных трибаллов вверх по склону. Но все решил удар подошедшего подкрепления с фланга. Когда скифы еще с четырех бирем высадились и с ходу перешли в наступление, «железные» трибаллы наконец дрогнули. Лучникам удалось положить множество солдат противника, которые при отступлении не держали строй и не закрывались «наглухо» щитами, как это делали греки, чтобы сохранить солдат, а просто бежали поодиночке. Часть из них удалось отсечь от ворот и перебить, а остальных трибаллов воины Ларина загнали в крепость, где те сопротивлялись за каждый дом до самого вечера. Наконец, в наступивших сумерках адмирал получил донесение, что последний трибалльский воин убит, а крепость полностью перешла под контроль скифов.

Адмирал выслушал доклад стоя на берегу и глядя на догоравшие остовы трех бирем, все ярче светившиеся в опускавшейся на берег темноте. Вокруг него пехотинцы бродили по склону, отыскивая раненых среди сотен поверженных скифов. Бой с трибаллами у первой же крепости стоил ему почти двухсот человек и трех сгоревших бирем.

– Еще одна такая победа, – сплюнул Ларин, подсчитывая потери, – и с македонцами встречаться будет некому. Хорошо еще к ним никаких подкреплений не успело подойти. Наверняка Аргим постарался.

Наутро прискакал гонец от Аргима, отыскавший их по следам пожарища. Выяснилось, что его конница прошлась победным маршем, захватив земли по берегам нескольких притоков Истра, принадлежавшие племенам трибаллов. Небольшие конные отряды, что осмелились встать на пути войск Иллура, были уничтожены в стычках. Однако выжившие трибаллы заперлись по крепостям и отсиживались в надежде выдержать осаду. Не желая оставлять за спиной не покоренного противника, Аргим требовал немедленного штурма этих крепостей. Он сам был удивлен столь яростным сопротивлением, мешавшим быстрому продвижению скифов вперед и сильно задержавшим в пути победоносные войска Иллура. Царь через гонцов требовал от Аргима как можно быстрее прибыть с армией к нему в ставку, что располагалась в десяти днях пути вдоль противоположного берега Истра вверх по течению, у самой столицы гетов.

Пришлось Лехе, зализав раны, грузиться на корабли и брать одну за другой эти крепостицы, к счастью, не очень большие. Дольше всего пришлось провозиться с главным городом трибаллов. Столица этого воинственного племени под названием Сирмий – как узнал Ларин от пленного, названная так в честь грозного царя Сирмия, того самого, что сделал калекой папашу Александра Македонского, – защищалась упорно.

Это была хорошо отстроенная, хоть и старая крепость на правом берегу одного из притоков Истра. Ларин потратил только на ее штурм почти несколько дней. Перетащил баллисты и катапульты с кораблей на берег и регулярно обстреливал стены. Несколько раз сам водил войска на приступ, но все было безрезультатно. До тех пор пока он не засыпал ров и не развалил тараном ворота, Сирмий не сдался. Он не сдался и после этого. Бой шел за каждую улицу. А за несколько мощных контратак, в одной из которых погиб трибалльский царь, были сожжены две триеры и несколько скифских бирем.

Как ни надеялся Леха, вступая в эти земли, но быстрого и бескровного покорения трибаллов, не получилось. Обороняясь, трибаллы уничтожили несколько тысяч воинов и сожгли почти треть скифских судов.

– Да этот Филипп Пятый, или как там его, – кипятился Леха, подсчитывая потери, – меня за трибаллов должен просто озолотить, а по всей Македонии памятников наставить!

Впрочем, впереди лежали гористые земли дарданов, которых, по словам Аргима, македонцы уважали и побаивались гораздо больше, чем трибаллов. И Ларин, снимаясь с последней стоянки, уже предчувствовал новую затяжную войну с дарданами.