Читать книгу Любовь ифрита - Александр Прозоров - Страница 4

Обширный двор, засыпанный жухлой осенней листвой и обильно умытый холодным дождем, показался Михаилу очень странным. И все в нем, вроде как, было правильно: прямоугольный сквер посередине, ровно постриженный кустарник вдоль дорожек, ясени с правильными овальными кронами, все еще сохранившими часть своей красновато-золотистой красоты. Вокруг – широкие проезды, отделенные от белых двухэтажных домов аккуратными газонами и парковкой «елочкой». Сами дома – с лепниной, с колоннами у парадных дверей и витражами над ними. Наверняка – памятники архитектуры, охраняемые государством.

Всего восемь маленьких зданий для дворика размером примерно триста на триста метров! По нынешним временам такой простор – настоящее сокровище. Не всякая многоэтажка, подобная человеческому муравейнику, могла похвастаться обширным зеленым богатством.

В общем, все, вроде бы, было правильно. Ухоженно, красиво и богато.

Но чего-то весомого явно не хватало…

– Добрый вечер, Миша! Осматриваешься?

Алексей Сергеевич Чеботарев, майор полиции и начальник четвертого отдела уголовного розыска, выглядел усталым. Серая кожа, синяки под глазами, запыленные седые волосы, унылое выражение лица. И плюс к тому – мешковатый темно-коричневый костюм, словно бы одолженный офицером у кого-то из более крупных телосложением друзей. Из-за всего вместе взятого майор Чеботарев, при своих неполных пятидесяти, выглядел лет этак на семьдесят, если не больше.

– Вам нужно выспаться, товарищ майор. – Ифрит пожал протянутую руку. – В вашей работе свежая голова важнее упертости.

– В моей работе самое главное – это успешно использовать таланты подчиненных, – без тени улыбки ответил Алексей Сергеевич. – Вот тебя сейчас к делу пристегну – и пойду в кроватку, ждать результатов следствия под теплым ватным одеялом.

– Я в полном вашем распоряжении, товарищ майор, – развел руками Михаил.

– Тогда к делу, – пригладил коротко стриженные волосы полицейский. – Итак, вчера вечером, в районе двадцати трех часов, на этой самой парковке был обнаружен гражданин Аксумов Вэ-Вэ, застреленный двумя выстрелами в грудь. Судя по найденным гильзам, стреляли в него из-за кустарника, с удаления десяти метров. Газон влажный, следы четко показывают, что убийца просто ушел, к жертве не приближался. Согласись, для киллера несколько странно не убедиться, что клиент отошел к праотцам. Ведь попадания в тушку смерти не гарантируют. Для бытовухи неожиданная пальба из-за кустов выглядит еще страннее. Опрос жителей показал, что многие свидетели в двадцать два часа десять минут слышали звук, похожий на выстрелы. Но поскольку продолжения не последовало, то семнадцать человек не проявили интереса вообще, четверо просто выглянули в окно, двое оглядели двор чуть внимательнее, но ничего подозрительного не заметили. В итоге, тело оказалось обнаружено только через час после преступления. На него набрел страдающий бессонницей собачник. Собака у него остановилась посреди парковки, завыла и тем самым встревожила покой всего двора. Выстрелы их, понимаешь, не побеспокоили, а из-за собаки повылезали чуть ли не все, хорошенько затоптав все следы! – с неожиданным раздражением закончил полицейский.

– Гильзы тоже затоптали? – уточнил ифрит.

– С гильзами повезло, в кустах валялись, – напомнил полицейский. – Прогнали через картотеку, ствол замешан в двух грабежах и одном убийстве. Но сам пистолет к нам в руки пока не попадал. Как и его хозяин. В общем, никаких зацепок, никаких версий, ни единого подозреваемого. Типичный глухарь. Справишься?

– Разумеется, – пожал плечами Михаил.

– Что-нибудь нужно?

– Нет. Здесь и без того все идеально.

– Тогда жду звонка. – Майор кивнул, похлопал Михаила по плечу и отправился через газон к выезду со двора. Наверное, там его ждала машина.

Оставшись в одиночестве, ифрит неспешно прогулялся по парковке, присматриваясь к лужам. Выбрал одну, скопившуюся в асфальтовой выбоине между двумя кроссоверами, опустился рядом на колени. Потер ладонью о ладонь и мысленно стал собирать между ними серебристые струйки потаенной силы, извлеченной из самой глубины души, скатывая их в небольшой клубочек – а затем подул, уронил светящийся шарик в лужу, заряжая влагу своей энергетикой. Склонил голову, тихо зашептал:

– Ты, вода, чиста и светла, дождями падала, туманами бродила, издалека текла. Все видела, все слышала, все знаешь…

За минувшие века чародей творил сей заговор так часто, что произносить его целиком Михаилу не требовалось – контакт и без того установился яркий и уверенный. Тем паче, что и условия сложились идеальные: лужа стояла здесь долго, находилась совсем рядом с местом преступления и являлась отличным свидетелем даже без особо сложного колдовства. Посему почти сразу кудесник увидел за глянцевой поверхностью неровно освещенный вечерний двор, мужчину на скамейке с длинным багетом в руке. Незнакомец время от времени откусывал от булки и что-то прихлебывал из картонного стаканчика. Странный человек кутался в пухлую куртку, пряча голову под капюшоном, и старательно отворачивался от света фонарей.

Во двор въехала низкая и длинная «шкода» цвета кофе с молоком, с первой попытки заняла свободное место в центре парковки, погасила фары.

Подозрительный мужчина поднялся, бросил стаканчик и недоеденный багет в урну, направился к стене кустарника.

Из автомобиля выбрался представительный мужчина в пальто неотличимого от «шкоды» цвета. Коротко пискнула сигнализация. Несколько шагов, два хлопка. Мужчина в пальто упал, а другой, спрятав оружие, поспешил в дальний конец дворика, откуда по пешеходной дорожке свернул за крайний дом.

Ифрит мысленно устремился за ним – и лужа послушно указала весь путь убийцы вплоть до далекого Кировского переулка, до второго дома, до третьего этажа, до самой угловой квартиры…

Чародей провел ладонью над лужей, вбирая то, что осталось от подаренной ей энергии, распрямился, покрутил головой, хорошенько запоминая двор и его приметные места, достал смартфон, посмотрел на часы и удовлетворенно хмыкнул:

– Ого, я еще и душ принять успею! Если немного потороплюсь, конечно же.

После чего нашел в списке контактов номер и вскинул трубку к уху:

– Алексей Сергеевич, еще не спите? Тогда записывайте: Кировский два, квартира семнадцать. Клиент худощавый, чуть ниже меня ростом, большие залысины, уши прижаты. Особая примета: шрам на скуле, снизу с левой стороны. Если что, завтра во второй половине дня могу отработать.

– Договорились, – кратко ответил полицейский и отключился.

– Похоже, я его все-таки разбудил, – оценил сухость собеседника ифрит. – Ну, тогда прощения просим, майор. Надеялся вас порадовать.

Он спрятал трубку, нащупал в кармане ключи, быстрым шагом направился к серебристой «акуре». Пискнула сигнализация, Михаил сел за руль, снова глянул на двор… и наконец-то понял, что именно никак не складывалось в его голове.

В обширном ухоженном сквере не имелось ни единой детской площадки!

Словно бы он попал куда-то в банковский квартал, а не в спальный жилой район…

– Может, они тут просто не размножаются? – предположил ифрит. – Или плодятся каким-то другим способом? Нужно будет на досуге хорошенько здесь пошарить. Авось, какую-нибудь нежить и надыбаю. Как раз подобные странности ее обычно и выдают.

Но покамест его ждал посольский прием – а потому Михаил включил заднюю передачу и начал аккуратно выбираться с парковки.

* * *

Спустя три часа «акура» остановилась перед ярко освещенным зданием, выстроенным в стиле «сталинского ампира»: суровым, лаконичным, словно бы собранным из крупных необработанных камней. Слуга в ливрее с золотым шитьем поспешно открыл дверцу, помог женщине выбраться на ковровую дорожку, затем побежал за руль, кивнув вышедшему на серые плитки мужчине.

Михаил кивнул в ответ и поспешил к своей спутнице. Подав ей руку, стал подниматься по ступеням крыльца.

– Умила, просвети, сделай милость, по какому поводу торжества? – На сей раз ифрит облачился в темно-синий костюм-тройку и лаковые туфли, моментально превратившись из блеклого обывателя в чопорного буржуа.

– А пес его, Миша, знает! – ответила ведьма, ощутимо опираясь на его локоть. – Ты, главное, на все вопросы согласно кивай и приговаривай, что очень рад, что это важное событие, что ты восхищен Исламской Республикой Иран и ее достижениями. В общем, с праздником. Запомнил, нежить?

– С праздником, – согласно кивнул Михаил.

Ради неведомого иранского торжества женщина облачилась в длинное вечернее платье из чего-то изумрудно-сверкающего, украшенного желтыми и белыми нитями. Возможно даже – золотыми и платиновыми. На серьги, ожерелья, браслеты и заколки в волосах потомственная ведьма тоже не поскупилась.

Хотя – где еще приличной даме можно покрасоваться содержимым своего домашнего сейфа, как не на подобном приеме, организованном в самом что ни на есть классическом стиле?

Ярко освещенный зал с наборным паркетом и мраморными стенами, позолоченный потолок с лепниной и хрустальными люстрами, легкий запах пряностей, еле слышная арабская музыка, создающая фон – однако не мешающая разговорам. Шелест платьев, костюмы и сюртуки, шипение пузырьков в бокалах с шампанским, блеск драгоценных камней в запонках, ожерельях и заколках, колыхание полосок дорогого меха, украшающего декольте и боа…

Могло показаться, что время повернуло вспять, и гости внезапно оказались на одном из еще царских дворянских балов!

– Нам сюда… – Умила потянула спутника к паре, стоящей на небольшом зеленом коврике: к смуглолицему, с короткой черной бородкой, мужчине в смокинге, со звездой из драгоценных камней, украшающей ворот вместо галстука, и его даме в странном одеянии, в верхней части напоминающем плотную чадру – однако с нарядной темно-синей юбкой и шелковым расписным полотном, идущим наверх от самого пояса и укрывающим голову подобно платку. Платье не платье, хиджаб не хиджаб… Но сразу становилось ясно: это и есть истинные хозяева дома!

– Да, я вас помню. – Иранский консул, кивнув, пожал руку низкорослому крепышу с окладистой седой бородкой: – Ваши книги в нашей стране знают и много читают.

Очень рад нашей встрече. Проходите, пожалуйста, отдыхайте.

Умила потянула спутника вперед, поклонилась хозяевам:

– Мы очень рады разделить ваш праздник, господин консул, – широко улыбнулась ведьма. – Наши поздравления!

– Я вас хорошо помню, уважаемая Умила, – поклонился мужчина. – Ваша галерея хорошо известна в Иране, картины в ней достойны восхищения. Прекрасный вкус! Очень рад нашей встрече. Проходите, пожалуйста, отдыхайте.

– Да ты, оказывается, знаменитость! – полушепотом удивился ифрит.

Но тут консул повернулся к нему и протянул руку:

– Я вас хорошо помню, уважаемый Михаил. Про ваши гостиницы в Иране хорошо знают и много хвалят. Все стремятся останавливаться именно в них. Очень рад нашей встрече. Проходите, пожалуйста, отдыхайте.

От неожиданности ифрит поперхнулся, но тут же спохватился и ответно кивнул:

– Иран всегда вызывал у меня огромное восхищение, господин консул. Древняя история, множество достижений, упорная борьба иранского народа за свободу против американской агрессии. Примите мое искреннее уважение, господин консул!

– Благодарю, Михаил, – рукопожатие стало чуть крепче. – Все вместе мы очень скоро избавимся от вашингтонской деспотии. Прошу, проходите. Вам наверняка понравится розовое шампанское.

Ифрит, отступив чуть назад, поклонился супруге консула, после чего повел спутницу в зал, с интересом спросив:

– Это еще что за ерунда? Какие, к лешему, гостиницы?

– Ну, ты же не думаешь, что консул действительно способен упомнить хоть кого-нибудь из набившейся сюда толпы? – пожала полуобнаженным плечиком женщина. – Меня спросили, с кем я приду, я ответила, что с крупным отельером. После чего кто-то подготовил хозяину дома памятку с нужными словами. А ты молодец, ловко про пиндосов ввернул. Имей ты настоящие гостиницы, наверняка бы уже получал бронь для иранских туристов.

– Но почему именно гостиницы? – переспросил Михаил.

– Объяснять им, что ты уже триста лет сдаешь под жилье крупную недвижимость, было бы слишком сложно.

– Умила взяла со стола бокал шампанского, тут же пригубила и добавила: – Мне кажется, в русском языке и термина-то такого нет: «арендодатель загородных домов».

– Не триста, а двести, – поправил ее ифрит, тоже поднимая бокал. Следуя совету консула, вино он выбрал розовое. – Триста лет назад я еще хвосты коровам крутил. Двести пятьдесят лет тому служил рядовым в драгунском полку, а французскую кампанию встретил уже в гусарском – в Ахтырском гусарском полку его величества.

– Как же столь бравый гусар внезапно переквалифицировался в управдомы? – с ноткой ехидства поинтересовалась женщина и сделала несколько глотков вина.

– Пушечное ядро, разрывающее левый бок, обладает просто невероятно убедительной силой, моя девочка. – Ифрит залпом осушил свой бокал и взял со стола другой. – Я внезапно понял, что тоже смертен. Живуч, но смертен. Если бы ядро порвало меня пополам, мы бы сейчас не разговаривали. В общем, полк ушел, оставив меня и еще полтора десятка ребят умирать в лазарете, устроенном около Вязьмы в местном дворянском доме. Я провалялся там до зимы, до самого французского бегства. Встретил своих живым, но изрядно покалеченным, кривым и приволакивающим ногу. Получил законную отставку и в полной мере воспользовался положенным ветеранам освобождением от налогов.

– Долго лечился? – уже совершенно серьезно спросила женщина.

– Еще лет двадцать хромал, – вздохнул колдун. – Был бы смертным, так бы скрюченным и сухоногим и помер.

– Ладно, забудем о грустном. – Умила с явной жалостью провела ладонью ему по щеке и по шее. – Признайся лучше, каким образом рядовой кавалерист превратился в богатого латифундиста? Царь-батюшка, я так подозреваю, жалованье вам платил только, чтобы с голоду не померли?

– Война дело трофейное. Иногда, при определенном везении, даже весьма прибыльное… – смущенно потер нос ифрит. – В общем, за полвека службы кое-что накопилось. Дальше все стало проще. Ворожил, выбирал купеческие дела, которые пойдут в гору, и входил в долю. Потом долю продавал и входил в другое предприятие, обещающее быстрый рост. Паровозы и железные корабли строил, когда в них еще никто не верил, каменный уголь в кокс пережигал, пока все сказывали, что железо только на березовом угле варить можно. Лампочки для «русского света» паял, пока все остальные газовые светильники налаживали. В керогазы поначалу тоже никто не верил. Спрашивали, кому нужна керосинка, если в каждом доме есть удобная и привычная дровяная плита? Ан нет! Продаваться стали, как горячие пирожки! Но самой лучшей моей сделкой получилась запись в крепостные заместо сына одного зажиточного виноторговца. В те времена очень многие богатые купцы крепостными числились и сей кабалы для своих детей не хотели. Так что за полных три сотни рублей ассигнациями я осел под Звенигородом, чтобы показывать переписчикам свою голову согласно душевым спискам, а купчонок с моим паспортом ушел на вольную волю. А спустя два года крепостное право отменили, и я остался с деньгами, волей и чистыми документами отрока неполных семнадцати лет.

– Точно! – сообразила ведьма. – Тебе ведь по документам должно было быть уже под восемьдесят! А выглядел ты…

– Неважно, как выглядел, – покачал головой Михаил. – В то время с документами очень многие мухлевали, так что ветхая старуха пяти лет от роду никого не удивляла. Плохо оказалось то, что я успел примелькаться лицом и начал вызывать удивление. Поэтому и смылся подальше в провинцию, да и затаился там, покуда смертные друзья не покинули сей бренный мир. С тех славных пор стараюсь уже особо не светиться, близких знакомств не заводить, лишнего внимания не привлекать. Сдавать в аренду загородные дома есть занятие тихое, малолюдное, несуетливое…

– …и прибыльное, – закончила за него Умила. – Как ты вообще вышел на эту мысль после брокерских спекуляций? Продажа и покупка долей в предприятиях, как я понимаю, это что-то типа современной биржи?

– Не «типа», а она и была, – согласно кивнул ифрит.

– Однако, к концу позапрошлого века в зажиточных семьях появилась мода…

– Ого, а это у нас кто?! – вдруг перебила его ведьма.

– Неужели Настюха? На светском рауте? Не иначе, мир перевернулся! Наша славная чернавка проникла в высший свет! Пошли, поболтаем…

Не дожидаясь ответа, Умила стала пробираться вперед, к широкобедрой и пышногрудой русоволосой женщине в твидовом деловом костюме. В костюме вполне приличном – но только не для залы, полной вечерних платьев и драгоценностей.

– Анастасия, привет! – вскинула ведьма свой бокал.

– Какими судьбами тебя занесло на здешний наборный паркет из двенадцати пород ценного дерева?

– Умила?! – удивленно почесала бровь ее бывшая одноклассница. – Сама-то ты здесь откуда?

– Смешной вопрос… – Добравшись до подруги, Умила крепко ее обняла и даже чмокнула в щеку. – Какой же светский раут без главной галерейщицы города и штатной богемной ведьмы? Но вот ты, подруга… Тебя же даже ко мне на выставки никогда не затащить! Неужели на иранцев променяла? Или ты приняла ислам?

– Консульство купило семнадцать поддонов отделочного мрамора в плитке и брусках, – хвастливо отчиталась Настя. – Крупнейший заказ за минувшие пять лет! От приглашений таких клиентов не оказываются. Вдруг у них еще какие ремонты или строительство в планах намечено? Если закажут еще хотя бы пять упаковок, то я не то что шампанское на здешних тусовках пить, я даже паранджу носить согласна!

– Сурово, подруга, – оценила ее решительность Умила. – Неужели в фирме все так хреново?

– Черт! – Анастасия сделала несколько больших глотков шампанского. – Это так заметно?

– Паранджа ради хорошего заказа? – Ведьма, цокая языком, укоризненно покачала головой: – Настюха, приличные женщины так не шутят! Приличные женщины обещают клиентам стриптиз, приватную консультацию или хотя бы, на самый худой конец, канкан в прозрачной миниюбке! Но паранджа?! Паранджа, подруга, это признак уже полной безысходности!

– Умеешь ты утешить, Мил, – невольно улыбнулась Анастасия. – Но ты пришли мне на всякий случай список с расценками, вдруг пригодится? За что канкан надобно танцевать, за что всего лишь стриптиз показывать…

– Да не вопрос! – согласно кивнула Умила. – Кстати, хочу познакомить…

Она оглянулась… и с удивлением обнаружила, что Михаил исчез.

– А откуда ты знаешь про «двенадцать пород ценного дерева», подруга? – неожиданно спросила Настя. – Приложила руку к дизайну и ремонту?

– Все намного проще. Мне в галерею пытались втюхать точно такой же. – Ведьма допила вино и снова оглянулась. – Но мы решили, что из золота получится дешевле…

– Сусального, плиточного? – уточнила Настя.

– Не всегда понимаю, подруга, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез… – покрутила в руках опустевший бокал Умила. – На самом деле мы кинули под ноги самый обычный ламинат. Пошли, что ли, возьмем себе еще шипучки?

– Извини, там какая-то тетка стену гладит, – внезапно вытянула шею Анастасия. – Пойду, поговорю. Вдруг такую же захочет?

– Беги, трудоголик, – со вздохом разрешила ведьма и отправилась за шампанским одна.

Но едва пригубила – как услышала над ухом вкрадчивый вопрос:

– Почему здесь угощают вином? Ведь Коран его запрещает!

– Оно не для мусульман, Михаил, – покачала головой ведьма. – Оно для гостей. Ты куда так внезапно пропал?

– Не хотел, чтобы твоя подруга меня узнала. – Ифрит тоже взял бокал шампанского, прихватив заодно два канапе с сыром, оливками и мясом.

– Ну, ты даешь! – Женщина звонко рассмеялась. – Миша, ты человек, конечно, умный и многоопытный, но иногда такую несусветную глупость ухитряешься ляпнуть, что хоть стой, хоть падай! Как она может тебя узнать? Двадцать лет прошло! Когда вы с ней виделись в последний раз, мы были мелкими четырнадцатилетними соплюхами, а ты – суровым тридцатилетним стариком. Сейчас же нам с Настей сороковой десяток пошел, а ты выглядишь мальчиком неполных двадцати пяти годков. Если нормально одеть, конечно же, причесать и сделать приличный пилинг. Разве хоть кто-нибудь из случайных знакомых способен в тебе нынешнем узнать тебя бывшего? Да ни у кого даже близкого подозрения не возникнет! В этом мире только я в курсе, что ты не стареешь. А они-то нет!

– Люди разные, волшебница, – пожал плечами ифрит. – У некоторых случается хорошая память на лица. Зачем рисковать?

– Миша, да она вообще ничего не помнит про случившееся в бане! – громко фыркнула ведьма. – Ни разу за все время ни единым полусловом не обмолвилась! То есть, как утром на следующий день поднялись, так уже все, как отрезало! Словно бы ничего накануне и не было. Наверное, решила, что вся эта чертовщина ей просто приснилась. Я, понятное дело, тоже помалкивала. Так что не обольщайся, нежить, ты для нее всего лишь мираж! Странное видение из детского ночного кошмара.

– Однако, за эти двадцать лет она изрядно похорошела, – отметил ифрит. – Была бледная и тощая, как платяная моль, а теперь, глянь, дамочка при теле. Есть на что посмотреть и что потрогать!

– У тебя что, глаза на затылке? – удивилась ведьма. – Она же у тебя за спиной!

– Зато у меня полированная стойка перед носом. Смотрю, она неравнодушна к женщинам?

– Это не женщина, – покосилась на подругу галерейщица, – это Софья Аркадьевна из мэрии. К ней неравнодушны все. И мужчины, и женщины, и даже целые акционерные общества. Ибо она заведует секцией проведения тендеров.

– К счастью, это не мое.

– Не зарекайся, Миша, – покачала головой галерейщица. – Мало ли вдруг городу понадобится жилье для молодых специалистов или размещение иноземных интернов? Пулей примчишься просить у меня ее визитку!

– Не примчусь, – отмахнулся ифрит. – Не в деньгах счастье. Чем меньше у меня знакомых, тем спокойнее. Предпочитаю держаться в тени.

– Прямо как сейчас? – усмехнулась женщина и многозначительно стрельнула глазами по сторонам. В зале от множества гостей уже становилось тесно.

– Есть два места, Умила, где легко оставаться незамеченным, – нравоучительно ответил многоопытный колдун. – Это посреди густой чащи и посреди густой толпы. Если кто-то из всех этих людей завтра встретит меня на улице – думаешь, он меня узнает? Хоть кто-то из них заметит, что моя внешность почти не меняется с годами? Да все они навсегда выкинут меня из памяти уже через три секунды после случайного раскланивания! Толпа меня, моя прекрасная волшебница, не беспокоит. Опасны только личные знакомства. Люди, которые меня запоминают или могли запомнить. Вроде твоей подруги…

– Простите, это вы Умила Сохо? – внезапно вмешалась в их разговор высокая крашеная блондинка предпенсионного возраста. Белое с блестками платье, широкое колье с рубинами и изумрудами, золотые серьги, покрытые бриллиантовой пылью и несколько крупных перстней наглядно доказывали, что женщина не бедствовала. Да и ее появление на приеме в консульстве говорило само за себя. Жиром не заплыла, кожа чистая и гладкая. В общем, дама умела держать себя «в форме». Но, увы, спрятать тонкие, похожие на паутину морщинки и ставшую дряблой кожу не способен ни один косметолог.

– Я вас знаю? – усомнилась ведьма.

– Помогите мне, очень вас прошу! – молитвенно вскинула ладони перед собой нежданная просительница. – Я понимаю, тут не место, но у меня муж уходит! У него любовница, он постоянно пропадает у нее, он совершенно меня не замечает! Он и сюда бы пошел с нею, да только приглашение через меня передали и я о нем знала…

– Раз предпочел пойти с вами, значит, еще не все потеряно, – отпил вина Михаил. – Значит, ему на вас не наплевать. Вот если бы демонстративно пошел с любовницей, несмотря на то, что вы все знаете, тогда да. Это уже был бы побег в свою отдельную песочницу.

– Он уходит! – В голосе блондинки появились слезливые нотки. – Я знаю, я чувствую! Он смотрит сквозь меня, он ничего со мной не обсуждает, в постели от него ничего не дождешься! Умоляю! Я согласна на все, требуйте все, что только пожелаете, только верните его мне!

– Скажите, у вас совесть есть? – не удержался от вопроса ифрит.

– Я понимаю, что здесь не время и не место, – сглотнула женщина и протяжно, со всхлипами вздохнула. – Но это вся моя жизнь! Все, что от нее осталось! Дочки разъехались, в квартире эхо, пустота, даже цветы не растут. А теперь еще и муж уходит! Я не хочу остаться одна! Мне легче руки на себя наложить!

– Вы неправильно меня поняли, сударыня, – покачал головой Михаил. – Просто в вашей ситуации весьма эффективны заговоры на мужскую немощь. Порча на лютиковый узел, горшечник или на масло. Но это, скажем так, деяние весьма аморальное. При наличии совести, оно станет вас долго и сильно мучить. Но зато заговоренный подобным заклятием мужичок, пару раз опозорившись на стороне, очень быстро возвращается в семейное гнездо и больше не мурмулит.

– Отличный ход! – встрепенулась Умила. – Милая леди, вам страшно повезло! Вы сейчас беседуете с лучшим магом современности! Так что, с вашего общего позволения, я ненадолго отлучусь. А вы знакомьтесь!

Ехидство скрывшейся ведьмы проступило столь откровенно, что блондинка с тревогой переспросила:

– Я сказала что-то не то?

– Не беспокойтесь, сударыня, это моя вина. – Ифрит снова пригубил бокал. – Язык мой враг мой…

– Но она сбежала! Даже не дослушав!

– Понимаете, сударыня, по древнему обычаю колдунам запрещено брать плату за свою работу, – криво усмехнулся ифрит. – Поэтому чародейство является единственным ремеслом, в котором специалисты с большой охотой уступают своих клиентов друг другу. Я проболтался о своих навыках, и Умила с готовностью уступила вас мне. Простите, виноват, – Михаил удрученно развел руками.

– Так она не шутила? – всем телом повернулась к нему женщина. – Вы сможете мне помочь?

– Если вы выполните три моих условия, – сразу оговорился Михаил.

– Какие?

– Первое, – загнул палец ифрит. – Вы завтра же пострижетесь и перекраситесь в брюнетку. Второе. С завтрашнего дня вы станете каждый день провожать мужа на работу и выбирать ему рубашку, предварительно прыская ворот одеколоном, и встречать по возвращении, помогая раздеться. Третье. Вы поменяете домашний гардероб. Если ходили в халате, то купите трико, если ходили в трико, поменяйте на халат. Если было и то и другое, купите тунику яркой геометрической расцветки. И ни разу, ни при каких условиях никому не проболтайтесь, что подозреваете его в измене! Если вы не хотите развода, то подобный вопрос намного проще не поднимать вообще, нежели потом заминать. Теперь о порче. Добудьте как-нибудь пару ногтей и пару волос своего супруга и передайте их мне. Можно через Умилу Сохо, она в такой малости не откажет. Я сделаю заговор на его плоть и ароматическое масло, через галерею передам вам. После этого вы начнете смачивать рубашку супруга этим составом вместо одеколона. Все то время, пока ваш муж будет ощущать отравленный аромат, он станет испытывать половую слабость. Поэтому дома, сразу после того, как снимете со своего благоверного заколдованные рубашки, немедленно их прячьте и как можно лучше. В самый дальний шкаф и самый дальний ящик. И само собой – выбирайте для этого мебель не в спальне.

– Как это сложно и долго! – заколебалась блондинка.

– Неужели нет способа проще?

– Есть и проще, – кивнул ифрит. – Я могу прямо сейчас подойти к вашему мужу и повесить на него простенькую, но надежную порчу вроде «бледной немощи». Ваш благоверный превратится в импотента и перестанет бегать по бабам. Однако вы его тоже интересовать не станете. Ваш супруг начнет пить, тосковать, искать замену потерянной силе, играть в карты или колоться, и потихоньку зачахнет… Если до того не выпрыгнет из окна или не бабахнет себе в голову из охотничьего ружья. Устраивает?

– Чёрт… – кратко отреагировала блондинка.

– Вы, наверное, думаете, что колдовство – это что-то вроде хирургии? – Михаил поставил опустевший бокал на поднос подошедшему официанту и взял полный. – Типа старую судьбу отрезал, а новую пришил? Вы глубоко ошибаетесь, моя милая! На самом деле, кудесничество – это терапия, каковая только помогает подправить испорченную карму. Помогает, а не изменяет ее вместо самого человека! Сплошь и рядом случается, что прибегает зареванная «брошенка», требует вернуть своего суженого, а у нее дома постель меняется раз в месяц, одежда не стирается и не гладится вообще никогда, а готовить она умеет только воду из-под крана и пиццу по телефону. И тогда ты понимаешь, что, какое бы могучее заклинание ты ни применил, какие бы чары или порчи ни накладывал, мужик к ней не вернется никогда и ни за что! Уедет вахтовиком, утопится на рыбалке, сделает операцию по смене пола – но не вернется! И потому лечить надобно саму бабу, а вовсе не ее беглого страдальца. Так что не верьте чародею, обещающему решить все ваши проблемы за три минуты с помощью фирменного патентованного суперколдовства. Всемогущие кудесники, все до единого, являются исключительно шарлатанами. Настоящий маг, столкнувшись с жизненными невзгодами, в первую очередь замечает проблемы клиента, кучу подводных камней в его желаниях, и начинает от сих проблем всячески увиливать. Неблагодарное это, в общем, ремесло.

– Ладно, не спорю, – неожиданно легко согласилась женщина. – Грязнуль вроде тех, как вы описали, я и сама немало повидала… Но зачем мне краситься в брюнетку?!

– Ваш супруг, сударыня, жаждет перемен. – Ифрит посмотрел шампанское на свет. – Он привык к вам, привык к комфорту и детской суете. Но дети разъехались, вокруг стало тихо и пусто. Он ощутил себя ненужным. У него переломный возраст, ему потребны перемены. Ну, так дайте ему их! Пусть его жена вдруг станет незнакомой ему брюнеткой! Потом рыжей… Потом шатенкой… Пусть превращается то в развязную девицу, то в неприступную королеву, то в «синий чулок». Не застывайте, меняйтесь! Меняйте стиль, меняйте образ, меняйте поведение. Вспомните юность и соблазните его еще раз. Или облачитесь диснеевской принцессой, но не позвольте к себе прикоснуться. Или… Или придумайте еще чего-нибудь! Сейчас вам, понятно, кажется, что это слишком муторно. Но поверьте на слово, вам же самой станет веселее! Считайте, что это игра. Постоянная забавная игра! Мужчины ленивы. Да, им хочется разнообразия. Но если неожиданности станут ждать их дома, если разнообразие можно получить без особых усилий, они не станут искать его на стороне. Если же добавить к этому маленькое скромное чародейство, которое вынудит мужчину сомневаться в своих способностях с посторонними женщинами, то… То тогда вы будете жить с ним долго и счастливо, душа в душу, до самых поздних седых волос!

– А вы, похоже, и вправду… разбираетесь… – признала блондинка.

– Меняйтесь хотя бы раз в месяц, сударыня, – вскинул свой бокал чародей. – Не давайте к себе привыкнуть! Сегодня ваш муж выбрал вас. Сие добрый знак. Завтра ему захочется узнать: что за брюнетка появилась в его доме? Ему захочется этой незнакомкой овладеть. Ваше расставание отодвинется еще ненадолго. Потом снова и снова… И так до бесконечности. Не упустите завтрашний день, и все у вас будет хорошо!

– То есть, я сама, собственными руками, смогу полностью изменить отношения в семье и удержать мужа при себе? – уже вполне спокойным тоном поинтересовалась блондинка. – Вы что, пытаетесь отговорить меня от колдовства?

– От порчи, – полушепотом поправил ее ифрит. – Наведение болезненной слабости – это порча. Большой грех.

– Вы же маг! С чего вам беспокоиться о грехах?

– У чародеев нет бога, который им все прощает, – перекрестился Михаил. – По нашей вере считается, что наведенная порча возвращается к своему автору в пятикратном размере. Добрые дела, наверное, тоже. Но эта сторона магии никого особо не беспокоит.

– Вы боитесь?

– Нет, – пожал плечами ифрит. – Ведь я всего лишь сотворю зелье. Наносить его станете вы. Или не наносить. Ваш выбор, вам и отвечать.

– Какие-то трудности? – быстрым шагом подошла к собеседникам знаменитая ведьма. – Все хорошо?

– Все даже лучше, чем я ожидала, уважаемая Умила… – пробормотала блондинка. – Ваш муж вселил в меня уверенность. Теперь я знаю, что с завтрашнего дня моя жизнь переменится к лучшему. Вы встретили удивительного мужчину, берегите его.

– Михаил? – Ведьма перевела на ифрита свой вопросительный взгляд.

– Да все хорошо, Умила! – Мужчина залпом осушил бокал. – С чего ты вдруг так обеспокоилась, моя волшебница?

– Ты вдруг начал креститься, Мишенька! – крепко взяла его за руку колдунья. – На тебя это сильно не похоже.

– Это все шампанское. – Ифрит снова оценил бокал на просвет. – Розовое. И да… Пожалуй, ты права. Наверное, мне на сегодня достаточно.

– Еще раз спасибо, – кивнула блондинка. – Пожалуй, мне самое время вернуться к своему благоверному. И все же… Вы говорили, два ногтя и два волоса?

– Вот, возьмите мою визитку. – Умила привычно опустила два пальца в свою крохотную сумочку, извлекла картонный прямоугольник. – Лучшие полотна современности. Рада буду видеть вас в нашей галерее в любое время. Кстати, послезавтра, по случаю открытия выставки современных маринистов, у меня случится открытый прием вкупе с небольшим фуршетом. Вы приглашены! Обещаю, вы встретите много интересных и полезных людей.

– Послезавтра? – Женщина скользнула по визитке быстрым взглядом: – Галерея «Элегия» в Старосенном? Два волоса и два ногтя. Полагаю, прием ожидается вечером? Приеду обязательно!

Блондинка с легким поклоном удалилась.

– Спокойна, как мамонт, – проводила ее взглядом бывалая ведьма. – Быстро же ты девочку отработал! Я бы как минимум неделю только на подготовку запросила.

– Опыт, – кратко ответил ифрит.

– Но почему именно два ногтя и два волоса? Я чего-то не понимаю?

– Красивые цифры, – пожал плечами Михаил. – Для заклинания, понятно, хватит и чего-то одного. Простенькая порча, любой дурак состряпает. Но два плюс два звучит красиво.

– «Два плюс два звучит красиво»? – с подозрением прищурилась Умила. – Ты сколько сегодня выпил, нежить допотопная?

– Три бокала. – Ифрит поставил пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта. – Или четыре…

– Розового с пузырьками? Не иначе, наши добрые хозяева туда пыльцы с цветочных полей накапали, каковой кальяны заправляют! Ты хоть помнишь, нечистая сила, что мы сюда на машине приехали? Как нам теперь домой возвращаться?

– Чего ты беспокоишься, Умила? Ничего со мной из-за трех бокалов не случится!

– Да я за тебя и не беспокоюсь, нежить, тебя даже пушечным ядром не проймешь! – оскалилась женщина. – Мне тех людей жалко, которых ты спьяну зацепить способен.

– После трех бокалов газировки?

– Газировки от бешеной коровки! Давай-ка ключи сюда… На такси домой поедешь.

– Ключи на входе загонщик отобрал.

– Тогда поедешь со мной. – Ведьма крепко взяла его за локоток. – И пока полностью не продышишься, не отпущу!

* * *

Свою угрозу Умила исполнила на все сто: после приема усадила ифрита в такси, возле своего дома выгнала его из машины, вместе с ним поднялась на седьмой этаж, а затем впереди себя втолкнула в открытую дверь квартиры.

– А ты знаешь, волшебница, я ведь у тебя в новом жилище еще ни разу не бывал, – с интересом осмотрелся Михаил. – Вот, значит, как выглядят берлоги современных знахарок?

Квартира чародейки была всего лишь двухкомнатной. Одна из комнат, судя по углу большой постели за приоткрытой дверью, использовалась как опочивальня, вторая – как гостиная.

Потолок из тонкой бамбуковой циновки, стены обиты голубым бархатом, на полу пушистый ковер с синемалиновым рисунком. Пара шкафов из вишневого дерева, большая панель телевизора, на которой плясал огонь, удивительно похожий на настоящий, журнальный столик с палехской росписью, а по сторонам от него – два глубоких кресла, закрытых накидками цвета индиго. Здесь пахло лавандой, здесь царил полумрак, слабо развеиваемый множеством крохотных светильников в углах, под потолком и возле окна, здесь тихонько мурлыкала «Энигма»…

– И ни одной картины… – вслух отметил Михаил.

– На работе надоели, – небрежно отмахнулась ведьма, выходя из спальни. Она уже переоделась в халатик китайского шелка, черный с большими красными розами, и теперь несла в одной руке два бокала, а в другой бутылку крымского игристого вина. – Вот, открывай. Раз уж я не дала тебе наклюкаться в консульстве, можешь отведать шампанского здесь, в покое и безопасности.

Умила присела на подлокотник левого кресла, закинула ногу на ногу. Край халатика, естественно, соскользнул и обнажил ножку не то что до бедра – а почти до самого пояса!

Мужчина невольно крякнул и повел плечами. Подошел ближе, опустился на колено, словно бы случайно коснувшись запястьем коленки хозяйки. Потом уже откровенно провел ладонью вверх по ноге, наклонился вперед и, касаясь щекой выбившейся у Умилы пряди волос, вдохнул исходящий от виска женщины аромат «шанели»:

– Все, что только пожелаешь, моя волшебница… – с придыханием произнес он. – Как же ты восхитительна, моя девочка! До чего же ты красива! До чего же ты статна, ароматна, обаятельна и нежна… – Михаил привстал, наклонился вперед, почти поцеловал ее в порозовевшее ушко, обжег своим дыханием, а его руки заскользили уже над пояском, по мягкой теплой коже под совершенно невесомым халатом. – Как же ты соблазнительна, как желанна! Так бы тебя и съел!

От ледяной волны смертного ужаса, едва не скрутившего тело судорогой, ведьма резко распрямилась, шарахнулась назад, врезалась спиной в стену, отлетела и с такой силой ударилась о шкаф, что внутри что-то посыпалось и зазвенело, явственно превращаясь в осколки.

– Да-да, волшебница, ты все правильно понимаешь, – криво усмехнулся ифрит, так и оставшийся перед креслом на одном колене. – Настоящая страсть, она такая… Временами перестаешь себя контролировать. И тогда желание обладать любимой внезапно воплощается в жизнь излишне прямолинейно. Хочешь поглотить… И поглощаешь.

Умила громко сглотнула.

– Девочка моя… – поднялся на ноги мужчина. – Ты хороша собой, ты невероятно привлекательна, ты сильна и сказочно талантлива. Но ты юна и наивна. Неужели ты думаешь, что за минувшие двадцать лет я бы не попытался стать твоим любящим лавером, если бы у тебя при этом имелся хоть какой-то шанс остаться в живых? Поверь опытному кудеснику, соблюдать между нами некоторую дистанцию в первую очередь в твоих интересах. Ферштейн?

Ведьма несколько раз щелкнула пальцами, вытянула палец, затем отмахнулась и выдохнула:

– Мне нужно выпить… И охладиться… Шипучка из морозилки, она сойдет. Наливай!

Михаил, цыкнув зубом, взялся за бутылку, сдернул фольгу, стал откручивать проволоку. Раскачал пробку, вынул без хлопка, наполнил бокалы, протянул один Умиле:

– Твое здоровье, волшебница!

– Поставь на стол! – потребовала ведьма. Она успела немного успокоиться, но прикосновений ифрита все еще опасалась.

– Как скажешь! – Мужчина опустил фужер на столешницу и отступил на пару шагов. Сделал большой глоток и спросил: – Скажи, моя девочка… С чего это тебе вдруг пришло в голову меня соблазнить? Музыка, халатик, запахи, полумрак… Что это было, волшебница?

Ведьма тяжело вздохнула.

Всего минуту назад идея поближе сойтись с Михаилом казалась ей гениальной. Ведь не станет же ифрит жрать свою любимую, пусть даже в самое голодное время?

Однако, парочку мелочей она и вправду не предусмотрела…

– Умила? – наполнил о себе колдун.

Женщина вздохнула, подошла к столу, взяла свой бокал, залпом опрокинула и развела руками:

– Это был чудесный вечер, Миша, ты оказался прекрасным кавалером, а та блондинка смотрела на тебя с таким вожделением, что я даже заревновала. Вот мне и показалось… Почему бы не закончить столь удачно начавшийся день так, как это полагается в цивилизованном обществе?

– В постели?

– Так устроен мир, – королева богемы виновато пожала плечами. – «Секс, наркотики, рок-н-ролл». И раз уж начался такой разговор, то давай, нежить, признавайся: скольких красных девиц ты уложил в могилы за свою трехсотлетнюю жизнь?

Говорить ифриту правду ведьма не собиралась и потому поспешила сменить тему, пока тот не начал вдаваться в детали.

– Ни одной. – Михаил снова наполнил ее бокал.

Умила тут же выпила, протянула фужер за добавкой и недоверчиво покачала головой:

– Хочешь сказать, за три века у тебя не случилось ни единого удачного романа?

– Я встречался только со смертными девушками, – ответил мужчина таким тоном, словно бы это все объясняло.

– И-и-и… Что? – Умила выпила. – Хочешь сказать, для них это безопасно?

– Само собой… – Ифрит поставил опустевшую бутылку на пол и сел в кресло.

– Но почему?

– Потому что они смертные.

Умила, допив вино, сходила на кухню, принесла еще бутылку, молча сунула мужчине в руки, поставила перед ним свой бокал. Ее еще продолжал бить мандраж.

Ифрит пожал плечами, откупорил бутылку и снова наполнил фужеры.

Ведьма взяла свой, села с ним в кресло и только оттуда спросила:

– Может просветишь, Мишенька, откуда простым смертным перед нежитью и чародеями такая преференция?

– Ты знаешь, каков главный признак сотрясения мозга?

– зачем-то принюхиваясь к вину, спросил ифрит. – Потеря памяти! Смертные забывают от нескольких секунд до минут о последних случившихся с ними событиях. То есть, ведут себя в точности так, как простенький персональный компьютер, который внезапно выдернули из сети. Содержимое оперативной памяти теряется, содержимое жесткого диска остается. Вставляешь вилку обратно в розетку, и все, кроме последних минут, в электрической памяти машины тут же восстанавливается. Так и с людьми. При сотрясении мозга энергетическое тело смертного умирает, но физическое тело восстанавливает его быстро и качественно, без особых проблем. Все, кроме краткосрочной памяти.

Михаил пригубил шампанского.

– А я? – Ведьма опять выпила вино залпом.

– Если смертный – это простенькая персоналка, то ты, волшебница, в сравнении с оным, есть супермощный банковский компьютер, – подмигнул воспитаннице ифрит. – Что случится, если такая система вдруг забудет события нескольких последних минут? Переводы, списания, введенные пароли, открытия счетов… Все!

– Кирдык банку, – признала женщина.

– Именно, – согласился мужчина. – Энергетическое тело чародея очень сильное, насыщенное. Оно намного превосходит возможности смертной физической оболочки и в значительной степени пребывает за ее пределами. Физическое тело колдуна, увы, не способно восстановить его ауру. Его «жесткий диск» слишком мал для подобной «оперативной памяти». Так что, если я вдруг случайно слизну всю энергетику твоей подруги, она всего лишь ненадолго потеряет сознание. Спустя некоторое время Настя мирно проснется, живой и здоровой. С маленьким провалом в памяти, но зато бодрой и отдохнувшей, со свежими силами. Сиречь, с обновившейся аурой. Если же я слизну твою – то это кома и смерть. Твоя личность в любом случае перестанет существовать. А мне не хочется терять столь очаровательную воспитанницу.

– Как интересно… – пригубила шампанское женщина.

– И часто ты усыплял своих подружек?

– Бывало… – болезненно поморщился колдун. – Самое обидное то, что случалось такое неизменно в самые лучшие, самые яркие моменты отношений. Когда вот оно, когда наступил самый сладкий и сочный момент! И вдруг бац: девица сладко посапывает, и потом совершенно не помнит, насколько ей было хорошо… Вот и как, по-твоему, при этом возможно наладить крепкие любовные отношения?!

– Мои соболезнования, ифрит, – приподняла бокал ведьма.

– Есть и хорошая сторона. Когда женщина взрывается страстью, из нее хлещет такая бешеная энергетика… – Михаил мечтательно покачал головой. – Не со всякого оборотня или упыря удается столько высосать, сколько она добровольно отдает!

– Значит, ты все-таки можешь жить без охоты на ведьм? – навострила уши Умила.

– Я не суккуб, это не мое, – покачал головой Михаил.

– Случайно несколько раз выходило, только и всего. Но отношения из-за этого обычно быстро портились.

– Но питаться смертными ты все-таки можешь?

– Да дались тебе эти смертные, Умила! – Ифрит начал проявлять недовольство. – В последние дни ты неизменно заворачиваешь к ним все наши разговоры! У тебя что, возникли какие-то проблемы с обычными людьми?

– Это у тебя проблемы! – попыталась отодвинуться от гостя ведьма. И поскольку кресло не шелохнулось, пересела на подлокотник. – За последний месяц в моей галерее появился всего один вампир, да и тот полудохлый. Целый месяц никакой еды! Я же вижу, что ты голодаешь! И я не хочу тебя потерять. Ты беспокоишься обо мне, а я о тебе, что в этом плохого? Я же знаю, как устроен мир! Временами дичи становится слишком мало, хищники голодают, жрут друг друга или просто мрут. После этого охотников становится совсем мало, дичь плодится и для выживших зверей наступают райские времена. До тех пор, пока их опять не становится слишком много. Так вот, мой зверь… Я не хочу, чтобы ты сдох навсегда среди всех прочих! Если в голодное время можно перекантоваться на смертных, то почему бы тебе этим не воспользоваться?

– Питаться смертными – это все равно, что стричь свинью, – покачал головой Михаил. – Визгу много, шерсти мало. В обычной жизни они слишком слабы. Правда, изредка у человека случаются всплески силы, когда он способен прыгнуть выше головы, набить морду медведю или перевернуть автомобиль. Но это только на краткий миг, в момент испуга, ярости или восторга. В минуты сильнейших эмоциональных переживаний. В общем, когда в организме случается мощный выброс адреналина… – Михаил запнулся, потом громко рассмеялся: – О-о, волшебница, я уже вижу, как у тебя заблестели глазки! Сейчас ты наверняка предложишь ловить прохожих, прятать в ящик и пугать до полусмерти, или просто колоть им в попу заветный препарат. Так вот… Напрасные старания. Люди, собранные в концлагеря, ни под каким адреналином никакой энергии тебе не дадут. Они просто передохнут, как лошади, которых стегают, но не кормят. Для сильных, здоровых, ярких всплесков энергии смертный должен быть здоров, силен, счастлив, свободен, бодр и весел. Но вот только как его такого, вольного и буйного, доить?! Так что, девочка моя, поверь на слово: выследить и высосать инкуба в двести раз проще, нежели пытаться подражать его повадкам.

– Ни разу в жизни не встречалась с инкубом, – посетовала Умила.

– Кто знает, кто знает… – пожал плечами мужчина. – Они тоже умеют неплохо маскироваться. Ты ведьма сильная. Если некий инкуб раз-другой унес в клювике скраденный у тебя кусочек энергетики, ты никакой потери наверняка и не заметила. Они ведь на простых смертных пасутся, им многого не надо… – Ифрит выпил вино, поставил фужер и поднялся. – Кстати, о суккубах! Мы с тобой, мне так кажется, немного успокоились. Так что давай воспользуемся тем, что наконец-то остались наедине. Раздевайся!

Ведьма смиренно вздохнула, отставила бокал, выпрямилась во весь рост, послушно развязала поясок, стала сдвигать шелестящий шелк с плеч. Ткань стремительно заскользила вниз, обнажая чародейку перед гостем – но в последний миг Умила повернулась, и когда халат упал ей на уголки локтей, мужчина увидел только женскую спину, по которой извивался китайский красносине-зеленый дракон.

Богатая, очень красивая татуировка, способная восхитить любого случайного зрителя!

Но только посвященные в сокровенные магические тайны колдуны могли заметить, как штрихи на чешуе тощего змея складываются на уровне талии в руны «голодного заклятия» – древнего чародейского изобретения, тупо пожирающего вокруг себя любую магическую энергетику, и тем самым лишающего ведьму той грозовой ауры, каковая может выдать хищникам ее истинную сущность. Круглый глаз дракона, покрытый радужными пятнами между изломанными линиями, тоже являл собой графический амулет, в просторечии именуемый «воробьиным писком». Он энергетику, напротив, излучал. Перемешиваясь с аурой носителя, оная придавала ведьме вид «больной птички», не представляющей ни для кого из существующих ведьмаков ни малейшего интереса.

Но если «голодные обереги» с легкостью существовали сами по себе – то «поющие амулеты» нуждались в подпитке. И потому ифрит, бесшумно подойдя к воспитаннице, чуть наклонился и поцеловал дракона в глаз, выдохнув в него немного своей силы.

Умила зябко поежилась, забросила халат обратно на плечи, сделала шаг вперед и поспешно схватилась за бокал.

Каждый раз, когда ифрит целовал ее в спину, ведьма не могла отделаться от ощущения, что хищник вдруг возьмет да и вцепится ей в шею, словно могучий уссурийский тигр в загривок трепетной лани, дабы вдосталь насосаться свежей и соленой парной крови…

И каждый раз Умила не сразу приходила в себя, медленно свыкаясь с тем, что опасность снова миновала и что она опять осталась жива.

Тяжело дружить с тигром. Очень удобно и спокойно, когда он тебя защищает. Приятно, когда он тебя холит и лелеет. Лестно, когда он тебя учит и поддерживает. Но при всем том невозможно забыть, что любой тигр по сути своей – могучий и безжалостный людоед.

– Ты удивительно хороша собой, моя волшебница, – словно бы подслушав ее мысли, признался мужчина. – Это здорово мешает.

– Еще как! – согласилась Умила. – Даже не знаю, благодарить тебя за комплимент, или пугаться ему?

– Чудесный запах, чудесная квартира, чудесная музыка, – похвалил ее убежище ифрит. – И нестерпимо обворожительная хозяйка! Так что мне, наверное, лучше всего… уйти.

– Зеркало в спальне, – отойдя к стене, указала через комнату чародейка. – Висит на обратной стороне двери. Спасибо за чудесный вечер, моя премудрая нежить!

– Я рад, что тебе понравилось, моя волшебница, – пересек гостиную ифрит.

– Не забудь, послезавтра в галерее светский раут! – торопливо напомнила Умила.

– А я там нужен? – остановился на пороге спальни Михаил.

– Ты хочешь спихнуть свою блондинку на меня? – возмутилась ведьма. – Ну уж нет, сам отдувайся! Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным!

– Да уж, сегодня я сглупил. Язык мой, враг мой, – повторился чародей. – Хорошо, попробую успеть.

– Если что, буду звонить. Удачи тебе, Миша!

– Спасибо, волшебница. Завтра она мне точно понадобится, – кивнул ифрит, шагнул в спальню и затворил за собою дверь.