Читать книгу Сочинение на свободную тему (сборник) - Александр Рей - Страница 4

Невысокая девушка, опершись обеими руками о край стола, внимательно, строчка за строчкой, пробегала глазами по исписанным мелким шрифтом листам. Саша стоял в стороне, ожидая, пока она закончит. Лица девушки совсем не было видно – длинные тёмно-каштановые волосы закрывали его. Она уже минут десять «знакомилась» (как сама выразилась) с Сашиной анкетой.

– Гм-м… – периодически она издавала невразумительные звуки, означающие то ли удивление, то ли удовлетворённость прочитанным текстом, то ли вообще не пойми что. – Хм-м…

Саша с явным удовольствием и интересом наблюдал за тем, КАК она читает. Её голова, в данный момент больше всего напоминавшая метёлку, сплошь состоящую из спутанных прутьев, синхронно с читаемым текстом медленно ползла слева направо, затем в какой-то момент одним быстрым рывком голова возвращалась в исходное положение и опять неутомимо ползла к правому плечу, будто она и вовсе не соединялась при помощи позвоночника с телом, а имела свои маленькие ножки.

«Прям, как пишущая машинка, – думал Саша. – Печатаешь-печатаешь, подставка с листом ползет вправо, затем – «дзынь!», рукой отодвигаешь подставку на место, и снова печатаешь…».

– Хм-м… – донеслось в очередной раз из-под тёмно-каштановых волос. – Угу… А почему не по специальности работу ищешь? – спросила она, даже не посмотрев в Сашину сторону.

Он пожал плечами:

– Много причин…

– И всё-таки? – не унималась девушка. – Как-никак высшее образование… Что, зря пять лет учился?

– Может и зря… Я ж по профессии уже четыре года успел потрудиться – два отработки, два по контракту. В анкете об этом написано…

– Вижу, – сказала она и начала активно перелистывать страницы. – Так, а чего ушёл?

– Так себе профессия… Так себе работенка… Так себе зарплата…

Удовлетворённо хмыкнув, она вернулась к дальнейшему изучению Сашиной анкеты. На её заполнение Саша потратил битых сорок минут, если не больше – слишком подробно, на его взгляд, нужно было рассказать о свой жизни и жизни родных. Листов пятнадцать сплошных вопросов, конкретных до умопомрачения.

– Женат четыре года… Детей нет… – пробубнила она себе под нос. – Хм-м… К нам редко когда семейные устраиваются…

Дурацкая манера девушки говорить то ли рассуждая вслух, то ли обращаясь к другому, немного раздражала Сашу.

– Это почему же? – искренне поинтересовался он.

– Не знаю… Может, график не устраивает, может, сама работа обязывает быть помоложе? В общем, сама не знаю.

Саша кивнул.

Ещё минут пять он простоял в тишине, ожидая, пока Наталья Васильевна, менеджер клуба игровых автоматов, не закончит «знакомиться» с его анкетой. Наконец она оторвалась от бумажек и обратилась к Саше.

– В принципе, всё нормально. Служба безопасности где-то с неделю будет проверять всё, что вы здесь написали. Как раз за эту неделю ты… – тут она прервалась что-то обдумывая, – ничего страшного, что я сразу «на ты»?

– Да, конечно. Так даже удобнее.

– Хм-м… Итак, как раз в течение этой недели ты два раза выйдешь на стажировку – один раз в день, один раз в ночь. Если всё будет ОКей – без «косяков» – ты здесь работаешь. Пойдёт?

– Пойдёт… – согласился Саша.

– Вот и отлично, – сказала девушка. – Теперь давай согласуем дату стажировки, и тогда на сегодня всё…

– В принципе, работа совсем несложная, – объяснял охранник, с которым Саше предстояло провести вместе первый день стажировки. «Виталий, старший дежурный по ЗИА» – было написано на бэйджике у молодого парня лет двадцати трёх, что с явным удовольствием просвещал неопытного «новобранца» в плане его будущих должностных обязанностей и тонкостей работы.

– Это хорошо, – улыбнулся Саша.

– Хорошо, – согласился Виталик. – Есть, конечно, и свой геморрой… А где его нет?!

– Действительно.

Оба парня были одеты в строгие чёрные костюмы с чёрными галстуками и белыми рубашками – в их рабочую униформу.

– Обязанностей совсем немного, – продолжил обучение опытный охранник. – Во-первых, и, наверное, самое главное, контролировать вход – чтобы пьяные не входили и малолетки.

– «Залитых» и до восемнадцати не впускать. Понятно… – перечислил Саша.

– Также нельзя допускать людей со спиртными напитками. Что ещё?.. – задумался Виталик. – Как стемнеет и как начинает светать, нужно спускаться в подвал и включать-выключать фонари возле клуба и рекламную вывеску.

– Понятно…

– Когда администратор вынимает из аппаратов деньги, ты должен находиться возле неё… Так сказать, охранять.

Саша в очередной раз кивнул.

– Ну, и задвигать за гостями стулья. Ты это делать не обязан, но чисто по-человечески надо девочкам помогать.

Саша посмотрел на молодую девушку в чёрных брюках, темно-синей жилетке с логотипом клуба, белой рубашке и красном галстуке, что примостилась у барной стойки. В руках она держала подставку для листов А4 с прикрепленными к ней какими-то бумажками.

– Это всё? – спросил Саша.

– В принципе, да. Если что ещё вспомню – скажу.

– ОК. Только вопрос…

Виталик ожидающе посмотрел на Сашу.

– Не совсем понятно, как поступать с нарушителями спокойствия? Силой, что ли, из зала выводить?

– Упаси, Господи! – замахал руками Виталик. Затем залез во внутренний карман пиджака, откуда вытащил на свет маленькую коробочку-брелок, с прикрепленным к нему чип-ключом. – Это «кнопка» – наше главное оружие.

Виталик смотрел на маленький брелочек почтительно, бережно держа его в руке, словно сокровище.

– Ты обращаешься к «ненужному» человеку очень почтительно. Просишь его «покинуть зал». Если он нормально не понимает, нажимаешь «кнопку» и через пару минут в зал заваливают двое мужиков в милицейской форме и с автоматами и забирают его, словно волшебные феи, в сказочную страну. Но кнопку всё же старайся нажимать в крайних случаях. В основном, пытайся разобраться сам… Так сказать, урегулировать конфликт.

Он спрятал брелок обратно в карман.

– Так всё?

– Да, – пожал плечами охранник.

Саша только собрался пройти к бару, чтобы сделать себе кофе, которое заведение для привлечения посетителей предоставляет бесплатно, как его окликнул Виталик.

– И ещё… Наверное, самый главный минус этой работы – если в зале находится хотя бы один гость, а хоть один говнюк обязательно да будет, нам сидеть нельзя. Вот и получается, что на ногах по 12 часов. Жутко устаёшь…

И в самом деле, к концу смены Саша ощутил ту самую «жуткую усталость» и понял, что это ещё слабо сказано. Было такое ощущение, что ноги можно открутить, а затем просто взять и поставить рядом – настолько они ощущались чужими, окаменевшими, а, точнее, не ощущались вовсе. Наступать на пятки было невозможно, сразу возникала ужасная боль. А спина… Саше казалось, будто позвоночник вообще неизвестно куда исчез и его тело в любую минуту готово вязким желе расползтись по полу.

Видя Сашины мучения, Виталик, а вместе с ним и девчонки, с которыми Саша уже успел познакомиться, всячески пытались его поддержать. «Ничего, это только несколько первых смен. Потом легче будет!», «Привыкнешь. Человек такое существо, что ко всему привыкает…», «Потерпи, всего несколько часиков осталось» – говорили они. Саша, конечно, был благодарен за поддержку и понимание коллег, однако же ощущение какой-то неполноценности всё не уходило.

Когда, наконец, пришёл охранник, что сменял Виталика, буквально на двадцать минут раньше назначенного срока, Саша, мужественно собрав последние силы, познакомился с ним. И тогда уже с чистой совестью плюхнулся на первый попавшийся стул в ожидании, пока новый знакомый переоденется в костюм.

– Знаешь, что?.. – Виталик дружеским жестом опустил руку на Сашино плечо, – когда придёшь домой, распарь ноги в горячей воде и пускай жена их немного помнёт. Лёгкий массажик – и, сам увидишь, жить станет проще…

Саша тащился домой, еле переставляя ноги. И даже думать сил не хватало. Хотя, с другой стороны, о многом ему поразмыслить хотелось: новое место, новые люди, новая роль – одним словом, впечатления. Что-то понравилось, что-то – не очень. Всё это предстояло хорошенько обмозговать и потихоньку составить какое-то определенное представление о новом жизненном этапе.

«Но не сейчас, – думал Саша. – Сейчас главное – добраться до дома. А там пускай моим измученным телом занимается Настя…»

Вторая смена стажировки была назначена на завтрашнюю ночь – приходишь к девяти вечера, уходишь в девять утра. Ожидания были самыми катастрофическими, но, несмотря на это, Саше идти на работу хотелось. Может быть, именно поэтому он появился в зале аж за сорок минут до положенного времени.

Виталик и Саша явно были рады видеть друг друга. Саша уже успел понять, чтобы время летело быстрее, должно быть интересно, для чего рядом нужен интересный человек. А они с Виталиком (как ему показалось) сходились характерами. Не в смысле походили один на другого, скорее, даже наоборот… А просто могли вполне неплохо сосуществовать.

Так что второй день (а, точнее, ночь) стажировки прошла вполне ладно и быстро. Вся смена, а именно пять человек, включая самого Сашу, много общались, шутили или просто дурачились, когда было можно. Иногда Виталик или администратор Ира могли прервать какой-либо (сотый по счету) рассказ, чтобы показать на очередного посетителя, тупо уставившегося, как и все прочие, в монитор аппарата. Это означало, что «что-то не так». Тогда Саша оглядывал с головы до пят этого человека, стараясь найти причину, почему сотрудники на него обратили внимание. Собственно, вариантов было не так уж много: ноги поставлены на тумбу аппарата; пьёт пиво; сильно колошматит по кнопкам – вот, пожалуй, и всё. Пьяные и несовершеннолетние отсеивались ещё при входе в зал.

Когда Саша вычислял причину, он подходил и вежливым, но не терпящим пререканий голосом произносил: «Снимите, пожалуйста, ноги с подставки!» или «Распитие спиртных напитков в зале запрещено!» Никто обычно не пререкался и не спорил, а просто делал то, о чём просили. Так что вторая смена стажировки также обошлась без ЧП.

Если бы ни дикая головная боль под самое утро и такой же силы усталость, ночь, можно сказать, была в удовольствие.

Две смены стажировки прошли, и теперь предстояла всамделишная работа. Зная, что за тебя отвечает кто-то другой, работается легче, а иногда и «спустя рукава», хотя Саша и старался себя одергивать. Но, хочешь не хочешь, а обе прошедшие смены Виталик был рядом, что значительно прибавляло уверенности.

К тому же Саша уже успел привыкнуть к смене Виталика. Хотя с девчонками он близкими друзьями и не стал, но общий язык нашел. Несмотря на сложные характеры некоторых из них, обходился без конфликтов. В общем, был в меру внимателен, помогал, как мог, и общался, если к нему проявляли интерес или обращались, не забывая при этом сохранять определенную дистанцию. Сашу эту вполне устраивало.

А вот как сложатся отношения с новыми людьми, что будут составлять его постоянное рабочее окружение, он знать не мог. Но всё же вопросами типа: «Какие взаимоотношения у меня будут с новой сменой?» или «Примут ли они меня?», Саша особо не задавался, так как точно знал, что одной из его добродетелей была отличная уживчивость. С самыми разными людьми он легко находил общий язык и мог вполне сносно чувствовать себя как среди «сильных мира сего», так и с усредненным большинством.

Резко, будто собирался опрокинуть внутрь себя рюмаху водки, Саша выдохнул и лишь затем открыл дверь.

Как всегда, в зале царил вечер. Тёмно-синие и фиолетовые обои, зеркальный потолок, асфальтового цвета шершавая плитка под ногами – и ни единой горящей лампы. Свет исходил лишь от стоящих в ряд по стойке «смирно» игровых автоматов. Интерьер в тёмных тонах и свет экранов создавали атмосферу позднего вечера. Саше это нравилось. Вероятно, нравилось и людям, что приходят сюда укрыться от шумного, требующего действий и ответственности мира. Ему казалось, что здесь, в этом месте, где можно создавать погоду с помощью пульта от кондиционера, время становится подвластным желаниям любого, и от того немного понятнее…

Возле самой двери, слева от входа, стояли несколько девушек. Хотя все они и были одеты в самую обычную «гражданскую» одежду, Саша сразу понял, что это именно те люди, с которыми ему предстоит провести ближайшие 12 часов и ещё много-много двенадцатичасовок в будущем.

Все они, на вид совершенно разные, также совершенно одинаково рассматривали его, «по-хозяйски» окидывая взором с головы до пят.

– Новый охранник? – деловито осведомилась девушка, ослепляющая чёрными как смоль, длинными и густыми волосами. Её глаза были подведены тёмно-синим карандашом, из-за чего взгляд, в данный момент усердно оценивающий Сашу, казался полным высокомерия. Была ли стоящая перед ним девица действительно стервой или лишь создавала такое впечатление, в любом случае выяснится в ближайшее время. Если бы не её лицо (миленькое и чем-то напоминающее о недавнем детстве, будто сама девушка иногда забывала, что надо быть взрослой и серьезной), у Саши бы не возникло ни капли сомнения по поводу истинности первого впечатления. На вид девушка была Сашиной ровесницей – то есть от двадцати четырёх до двадцати шести.

– Так точно! – шутливо, по-военному отрапортовал Саша, затем, не упуская момент, сразу представился. – Александр.

Девушки, улыбнувшись, переглянулись – напряжение явно спало.

– Что же так официально… А, Александр? – улыбнулась тёмненькая. – Нам как-никак вместе работать.

– Саша, так Саша… – пожал он плечами. – Так даже лучше.

– То-то же! – похвалила она. – Тогда… Таня – твой администратор.

Саша перевёл взгляд на других девушек.

Вторая была невысоко роста, а по сравнению с Сашиными двумя метрами – так вообще казалась малюткой. Гладкие тёмно-каштановые волосы были стрижены под каре. С определением возраста явно обстояло сложнее. Одно из двух: или больше двадцати семи, или меньше семнадцати. Бывают такие люди, лицо и тело которых могут находится в двух возрастах параллельно. Вот и гадай…

Девушка стала демонстративно равнодушной к Сашиной персоне, только лишь он перевёл на неё взгляд. Она усердно наблюдала, как какой-то мужик пытался выклянчить у бесчувственного автомата ещё одну бонусную игру, лишь бы самой не «присутствовать» при официальном знакомстве. Сашу это почему-то развеселило – уже в первые минуты знакомства ему пытаются навязать свою харáктерность.

– Саша… – представился он специально для «невысокой девушки с характером», в надежде, что и она поступит также.

– Наташа… – буркнула та, еще сильней поджав тонкие губы. Левой ногой она отстукивала какой-то бит, будто нервничала или чего-то заждалась.

Решив, что дружелюбием тут и не пахнет (отчего и не собирался расстраиваться, так как давно постиг, что люди бывают разные), он перевёл взгляд на стройную девчонку с длинными русыми волосами. Если бы Саше пришлось её как-нибудь охарактеризовать какому-нибудь незнакомцу, он бы наверняка назвал её Самой Среднестатистической Славянкой, или сокращенно – «Три С». Но это совсем не означало, что девушка была безликой или серой. Вовсе нет. Просто именно так, скорее всего, жители дальнего зарубежья представляют СЛАВЯНСКУЮ КРАСОТУ. Осталось только заплести волосы в косу и водрузить на голову кокошник…

– Лена… – улыбнулась славянка.

– Очень приятно, – искренне признался Саша.

Наступило неуютное молчание – вроде бы познакомились, а что делать дальше, о чём ещё говорить, Саша всё никак не мог сообразить. На помощь пришла Таня.

– Иди вешай куртку в шкаф в раздевалке, – говорила она, одновременно пытаясь затушить остаток сигареты в большой пепельнице-урне, – а то сейчас мы пойдем переодеваться… Тогда ты точно нескоро на зал попадёшь.

Саша кивнул своему новому администратору, начальству во плоти, и быстрым шагом направился в подсобку.

Если смешать подсоленное яйцо с небольшим количеством молока, а затем намочить пшеничный хлеб в этой смеси, затем, хорошенько прожарить на сковородке, смазанной подсолнечным маслом, получатся гренки. А если под самый конец (то есть когда гренки вот-вот будут готовы), положить на них парочку консервированных шпротов и присыпать тёртым сыром – получатся гренки со шпротами и сыром. Идеальный завтрак! Особенно хорошо данное блюдо запивать горячим «Эрл Греем» с бергамотом, добавив в чай немного молока. Так будет еще вкуснее!

Причем вот что интересно… Как только выключаешь под сковородкой огонь и открываешь крышку, перед тобой во всей своей красе предстают румяные греночки, на которых, словно на любимом диванчике, разлеглась пара шпротов, заботливо укутанная в одеяльце из сыра… Всё это представляется чем-то единым, не отрывным друг от друга – будто не было никогда хлеба, яйца, молока, шпротов и сыра по отдельности. Словно Господь их изначально задумывал создать вот именно такими: горячими, ароматными гренками со шпротами и сыром, рожденными сразу же в сковородке… А процесса соединения ингредиентов, процесса готовки будто и нет вовсе.

Вот такое цельное блюдо! И никакую ведь часть из него не выкинешь! Будет уже совсем не то: уберёшь молоко – гренки поджарятся не такими нежными… Уберёшь ещё и яйцо – получатся не гренки, а просто жареный хлеб… Уберёшь хлеб – получится вообще не пойми что… Не говоря уже о шпротах и сыре…

Иногда бывает в жизни так, что некоторые вещи или люди, абсолютно не подходящие друг другу по отдельности, смешиваясь, соединяясь, создают что-то целостное, единое, а иногда и совершенное…

То, что эти три девчонки, с которыми Саша повстречался всего пару недель назад, представляют собой именно такое вот «идеально соединение неидеальных компонентов», он понял буквально на прошлой смене. И ещё, наверное, самое главное – что Саша тогда уразумел – он так же идеально им подходит, как и они – друг другу, являясь тем самым недостающим звеном, без которого не было завершенности…

Саша и сам понимал, что пример с гренками – самый дурацкий изо всех возможных. Но почему-то ничего другого, более подходящего, в голову не лезло.

Когда он рассказал о гренках девчонкам, они дружно рассмеялись.

– Сам ты гренка! – пытаясь справиться со смехом, шутливо дразнилась Лена. – Или всё-таки шпрот?!

– Нет, ну в самом деле… – краснея, продолжил Саша свои объяснения, – когда я попал на вашу смену, мне стало очень… М-м-м… Комфортно приходить на работу. Я будто бы из дома иду домой. Мне с вами хорошо – мы такие разные, но великолепно дополняем «вкусовые качества» друг друга… Это если вернуться к примеру с гренками…

– Не надо! Не надо возвращаться к шпротам… – улыбаясь, перебила его откровения Наташа. – Мы всё прекрасно поняли. Если говорить проще, ты обжился. Так?

Саша ненадолго задумался. Пепел с его сигареты под собственной тяжестью не удержался на весу и плюхнулся на пол.

– Обжился… Причем сразу, как мы познакомились….

– Ну и славно, – улыбнулась Таня.

Тысячи раз в разных местах от совершенно разных людей, Саша слышал примерно следующее: «Как было бы здорово найти работу, где ничего не надо делать, и чтобы зарплата была «хорошей»!». Типичная славянская мечта – всё за ничего.

Однако Саша никогда не верил, что такое может быть на самом деле. По его мнению, существовало два вида работы – хорошая и плохая.

Хорошая – это то же самое, что и элитная. О такой работе можно только мечтать. Она нереальна и далека. На хорошей работе люди сидят в дорогих кожаных креслах за дорогими громоздкими столами и постоянно кричат на пришедших к ним на приём людей, потому что имеют на это право. А после криков и хладнокровного отчитывания очередного «кого-то там», они просят секретаршу Эллочку соединить с господином Уйтом. Подняв трубку, такие элитные работники очень вежливо и учтиво разговаривают с другими такими же элитными работниками, не забывая периодически позволять себе фамильярности друг с другом. И, конечно же, положив трубку, они откидываются на широченную спинку кресла, закрывают глаза и долго обречённо вздыхают… Но, вовремя спохватившись, отодвигают ящик стола, где предусмотрительно стоит рюмашка оч-чень хорошего коньяка, а рядом аккуратно валяются на блюдце несколько долек лимона. Опрокинув и закусив, они просят преданную Эллочку забронировать «первый класс в Торонто» и запускать кого-то, «кто там ещё приперся».

О плохой же работе, собственно и говорить нечего. Её сколько хочешь, в любых количествах. Как узнать такую работу? Легко… Это когда, сколько бы ты не работал, всё равно катастрофически не хватает денег, и постоянно, даже на выходных, хочется заболеть, чтобы дали больничный, и разбить будильник о стену, так как он вещает о предстоящих пяти-двенадцати часах на этой [нецензурное выражение] работе. Именно последние несколько мест, на которых Саша пробовал себя, такими и оказались.

Но здесь, то есть в игровых автоматах, вопреки Сашиным ожиданиям, для него открылось, что существует ещё и третий тип работы – работа нормальная, или «в принципе, пойдёт». То есть по пути в игровой клуб он спокойно подвывал исполнителям, голоса которых оживлял его любимый плеер. Зайдя в зал, искренне улыбался и здоровался со «своими девчонками» и с другой сменой, жал руки постоянным игрокам, которые уже перешли в разряд знакомых.

Что же касаемо денег, то зарплата была не ахти какой, но вполне хватало, чтобы обеспечить всем необходимым и себя, и Настю. Но хватало действительно только на необходимое, об отсутствии излишеств Саша как-то особо не парился, а вполне довольствовался тем, что было. Может быть, именно поэтому из-за денег они с Настей никогда не ругались. Иногда Саше удавалось немного отложить на покупку синтезатора, о котором давно мечталось.

Так что работа его вполне устраивала… Единственное – иногда напрягало, что охранять, по сути, означало просто наблюдать. В фильмах все секьюрити всегда такие напряженные, всегда усердно сканируют обстановку на наличие возможных неприятностей… Короче, им всегда есть чем заняться. В реальности же оказалось, что достаточно просто поглядывать на вход, когда дверь открывается, и если всё нормально, то можно и дальше продолжать заниматься своими делами, то есть скучать.

Как показала практика, «ничего неделанье» является ужасно утомительной штукой. На работе нельзя читать, разгадывать кроссворды, играть и разговаривать по телефону, что вполне понятно, ведь это работа… Всё, что от Саши требовалось – ходить по залу с каменным лицом, зыркая в разные стороны, так сказать поддерживая порядок. Тоска… Когда ты ничем, собственно, не занят, время приобретает совершенно иную, отличную от обычной, форму.

Так Саша узнал, что у времени существует, как минимум, три формы, или по-другому, скорости. Словно бы где-то стоит машина времени, которая тянет секунды вперед (как кинопроектор – плёнку) и кто-то наугад переключает «коробку передач» – сегодня первая… Завтра третья… В четверг пусть будет опять первая…

Иногда Саша вроде бы успевал только прийти на работу, как пора было идти обедать, а там уже и до конца смены «всего ничего» осталось. В такие дни время летело, словно стрела, метко пущенная в жизнь. В-ш-шик! И всё, пора идти домой.

А иногда, наоборот, день или ночь тянутся так, словно бы время вообще забывало о своем существовании. И странный механизм, толкающий секундные стрелки всего мира вперёд, непонятно почему переставал работать. Такие дни были для Саши настоящей каторгой. Как он ни пытался себя чем-нибудь занять, время, уверенное в своей правоте, всё не хотело ускоряться. И, словно бы назло, стрелки на наручных часах передвигались еле-еле, готовые и вовсе остановиться.

После такой «долгой» смены Саша возвращался домой измотанный и уставший, будто бы не бездельничал целый день, изображая грозного охранника, а в одиночку разгружал вагоны чугунных батарей. Саша понял, что бездельничать – ещё тяжелее, чем трудиться в поте лица. Есть большая разница между усталостью тела и усталостью души. Тело легко восстанавливается, подстраиваясь под новые нагрузки, а вот когда усталость добирается до измотанного духа, заполнить пустоту становится не так-то просто.

Уткнувшись взглядом в пол, стараясь не наступать на швы между плитками, Саша медленно, бесцельно расхаживал по залу. Шаг за шагом он отмерял секунды, что вытекали, словно вода из плохо закрытого крана, из его сознания, и, капля за каплей, падали вверх, теряясь, растворяясь в отражении. Зеркальный потолок… Словно ещё один мир, существующий сам по себе, переворачивая, отражал всё, что происходило в Сашиной жизни. Ему иногда даже казалось, что над ним единым куполом зависло не отражение реальности, а сама реальность… Что он и окружающий его мир – не больше, чем пародия на настоящую жизнь… Иногда казалось, что люди, копошащиеся за автоматами, и вышагивающий в красивом костюме тот, «другой» Саша, более реальны, чем он сам.

Стоило лишь отвлечься, заговорить с кем-нибудь или выполнить какое-либо поручение, как наваждение рассеивалось и всё становилось на круги своя. Саша чувствовал, что он – это он, а окружающий его мир вновь пропитывался запахом привычной обыденности. Но любой разговор когда-нибудь иссякает, любое дело приходит к завершению… Так или иначе, Саша вновь возвращался к бессмысленному блужданию между яркими автоматами. А вместе с тем приходило и чувство, будто жизнь маленькими каплями покидает его тело, убегая вслед за секундами…

А ещё в зале было постоянно накурено. Несмотря на то, что кондиционеры работали на пределе возможностей, смолянистый туман никогда не рассеивался. Вентиляторы были просто не в состоянии справиться с таким количеством дыма. Посетителей это вроде бы не беспокоило. Казалось, они и вовсе не замечают едкого смога, вязкой ватой лениво переваливающегося в воздухе. Особенно под конец смены, когда усталость неподъемными килограммами давила на тело, а глаза жгло так, что хотелось и вовсе остаться слепым, белая пелена в зале становилась настолько густой, что сквозь неё приходилось пробираться, словно через дикий, непроходимый лес…

Ему часто хотелось схватить этот дым руками и разорвать его на малюсенькие кусочки, точно газету, полную плохих новостей, и наконец-то раз и навсегда покончить с этой никотиновой вонью, не позволяющей нормально вздохнуть… Чтобы хоть немного подышать свежим, свободным от затхлого смрада воздухом, Саша выходил на крыльцо клуба. Но делал он это крайне редко… Потому что каждый такой выход приносил лишь разочарование.

Тихая музыка из динамиков в потолке, вечерний сумрак и практически никакого движения – вот порядок, что царил в зале. Мир, покой, размеренность… Но стоило Саше лишь слегка приоткрыть дверь и выглянуть на улицу, как на него со всей своей жестокостью накидывалась реальная жизнь. Шум города – крики, пиликанье клаксонов, свист и грохот… Яркий, бьющий по глазам дневной свет или густая темнота ночи в противовес искусственным сумеркам зала – всё это шокировало. Несметное количество снующих туда-сюда людей, длинные очереди автомобилей – самый обычный хаос города казался чем-то неестественным, неправильным.

Такая большая разница между миром зала и настоящим миром буквально сбивала Сашу с ног. Ему начинало казаться, что жизнь во всем своём разнообразии, с бесчисленными возможностями и богатством проходит мимо, выкипая до пустоты за толстыми стенами зала… Ощущение, что жизнь, как и время, ускользает из его рук, обидными пощечинами давало о себе знать, стоило хоть на секунду задуматься о людях, что постоянно куда-то спешат.

Возвращаясь внутрь раз за разом Саша исступленно таращился на столп сигаретного дыма… Ему начинало казаться, что и эта белая пелена заодно с уставшим временем и снующим в бесконечном движении городом. С каждым днём ему было всё сложнее понять, что же больше – даёт или отнимает эта работа? С одной стороны, именно здесь он нашёл уверенность и стабильность, которые так ценил. Клуб оказалось тем самым метом, где не надо никуда бежать, спешить… С другой – покой, о котором Саша мечтал, всё не приходил. Лишь день за днем ощущение, будто он предает и теряет самого себя, всё сильнее отзывалось болью в груди…

Времени присуще ставить всё на места, расфасовывать по полочкам. Хочешь-не хочешь, а постепенно всё начинает делиться на хорошее и плохое, правильное и неправильное, на правду и ложь… Когда такое разделение завершено – ВСЁ. Можно спокойно утверждать, что человек создал вокруг себя свой собственный привычный мирок, и теперь лишь будет его обживать.

Мир зала игровых автоматов был завершён еще задолго до Сашиного появления в нём. Здесь каждый знал свою роль, от неё не отнекивался и даже ничего не пытался менять – все играли себя и вполне этим были довольны. Саше лишь было достаточно познакомиться с главными действующими лицами, занять своё место, и тогда уже с чистой совестью играть отведенную ему роль по заведенным здесь правилам. Это устраивало бы всех, это устраивало и самого Сашу.

Как он понял, мир игровых автоматов вмещал в себя три основные группы людей – собственно персонал, игроки и так называемые «свои». С первыми двумя Саша определился сразу, как пришёл сюда работать, что и понятно: ведь без этих «официальных» групп существование зала было бы невозможно – нет персонала, некому обслуживать посетителей; нет игроков… Сам смысл зала теряется – ведь некому приносить доход…

Что существуют «свои» Саша, понял чуть позже. Сначала он принимал их просто за чьих-то знакомых или чаще всего вообще не понимал, кто эти люди и что они здесь делают. Ведь девочки всегда с ними были милы и приветливы, постоянно шутили и заигрывали. Иногда «свои», также как и большинство посетителей, могли подолгу просиживать за автоматами, но отношение к ним было совсем другим, нежели к обычным игрокам.

По большей части «своими» становились обычные игроки, только чрезмерно болтливые. Когда сам игрок делал шаг, чтобы перейти из отношений «игрок ↔ персонал», к отношениям «Ну, как настроение? ↔ Хорошо, спасибо!», у него чаще всего появлялось своё имя. Обычно постоянных игроков все знали в лицо и почти всех – по фамилии. Но лишь когда такого игрока начинали называть по имени, ему искренне были рады.

Что же касается собственно игроков, среди своих персонал относился к ним пренебрежительно, хотя и был всегда тактичным: «Нажмите, пожалуйста, вот эту кнопку… Распишитесь здесь…» К кому-то (особенно, кто играл по большим ставкам и оставлял щедрые чаевые) отношение было более терпимым. Но всё же игрок оставался игроком, то есть человеком ненормальным.

Поначалу Саша даже не понимал, почему девчонки чаще всего высказываются об этих людях с такой неприязнью, хотя и выглядят игроки, и одеты, и ведут себя вполне прилично. Лишь со временем всё стало на свои места.

Только-только сюда устроившись, Саша много наблюдал. Ему было интересно открывать, что почти у каждого есть свой стиль игры. Что победы и поражения каждый переживает по-разному. Что существуют целые системы ухищрений и талисманы, с помощь которых они надеются выиграть… Но, в конце концов, постиг, что компьютер обыграть невозможно, и что насколько бы разные люди ни играли – все они в чём-то схожи.

Так Саша начал смотреть на игроков в более широком смысле, в рамках всей жизни – так сказать, перешёл от частного к общему… И однажды вдруг понял, что подавляющее большинство посетителей ему просто противны. Это получилось как-то само собой.

«Как можно уважать людей, – думал он, наблюдая, как очередной игрок «рвёт на себе волосы», проигрывая копейки, – которые не уважают сами себя?».

Нечёсаные, все в тусклых, блёклых одеждах, будто братья– близнецы, полые внутри, сидят, пока в карманах не закончатся деньги… И все, как один с равнодушными взглядами покидают зал… Проигрывают, выигрывают… Затем опять… Беспощадно прожирают время, обращая его в пустоту. Девяносто процентов игроков – это люди, у которых ничего нет, которые ничего не добились и ни к чему не стремятся… Главное из слов здесь – НИЧТО. Это то же самое, почти, что и ноль, ПУ-СТО-ТА…

А ведь обиднее всего, что, наблюдая, как они безжалостно расправляются с собственной жизнью, словно с безвкусным завтраком, Саша чувствовал, будто за собой, в свою пустоту, они увлекают и его… Что он точно так же, тратя время на этих людей, даже не задумываясь, сжигает над урной, будто листки бумаги, собственные возможности…

Пустые, огрубевшие от накликанных на себя несчастий и проблем люди, готовые в любой момент ответить злобой на злобу, каждую смену в избытке окружали его. Саша словно бы физически ощущал, почти видел воочию, как мозг сидящих за автоматами игроков под тонкой защитой черепа медленно, изо дня в день всё больше покрывается плесенью. Сначала в бороздках еле заметно просматривается зелёный, жёлтый или чёрные оттенки. Затем, со временем, почти все нéкогда серые извилины покрывают мохнатые микроскопические грибы. И, в конце концов, почти чистыми остаются лишь те области мозга, что отвечают за кормежку, сон, размножение, выделение и… Вымаливание у ярких автоматов покровительства и удачи…

Когда Саша представлял пожираемые плесенью мозги, его начинало тошнить и отвращение к сидящим за автоматами людям ещё более усиливалось. В дни, когда зал был набит до отказа и сигаретный дым полностью вытеснял воздух, Саше начинало казаться, что весь МИР заполнен такими вот кадаврами с заплесневелыми мозгами, постоянно перебегающими из клуба в клуб, разговаривающих лишь о везении, выигрышах и пустоте кармана. Все эти люди, снующие туда-сюда по залу, выкуривающие сигарету за сигаретой, и свято уверенные, что ЖИВУТ… Хотя, на самом деле, являющие собой лишь жалкую пародию на жизнь.

«Они играют в жизнь… Они играют на жизнь… Каждый раз вместе с деньгами засовывая в автомат частичку себя… Больше всего они похожи на грибы, которые точно также просто потребляют, выделяют и приумножаются, баз цели, без смысла, без созидания…» – размышлял Саша.

Почему-то наблюдая за всем этим, он чувствовал, как накатывала жуткая тоска, а вслед за ней ясно представлялось (точнее, картина сама всплывала в голове), как он подходит сзади к очередному, особо фанатичному игроку, и тяжёлым железным прутом изо всей силы бьёт его по голове… Чтобы все автоматы были забрызганы мешаниной крови и плесневелых мозгов…

Такое, конечно же, было ему чуждо… По природе Саша был очень спокойным и рассудительным человеком. Поэтому каждый раз, когда в голове появлялись такие вот, совсем не характерные для него, жестокие фантазии, он не на шутку пугался, и совершенно не мог понять, откуда внутри него могло зародиться столько злобы. И как-то само собой получалось, что омерзение к этим людям вдруг переносилось на него самого, отчего становилось ещё тоскливей.

В такие дни он больше обычного уставал и буквально еле добирался до дома. Все оставшиеся силы тратились на последние шаги. Наскоро поужинав и приняв душ, Саша заваливался спать, даже не успев, как следует, уделить внимание жене. А она могла лишь поделиться с ним кусочком своей теплоты, присев рядом… Так же устало уткнуться в телевизор и немного погладить по спине пока он засыпает…

Шаг за шагом он приближался к подъезду. Каждый пройденный метр был для него настоящим испытанием: «Дойду или нет?» К тому же, как будто назло, дорога-предательница была сущей каторгой – неверный шаг, и, поскользнувшись, можно с лёгкостью оказаться в одной из тысяч луж, обильно усеявших весь путь. Ещё этот то ли дождь, то ли снег больно царапал лицо, стараясь как можно сильнее его изувечить… И дикая усталость… Казалось, по всему телу вместо крови растекается яд, от которого дервенели мышцы, а тело казалось неподъёмно тяжёлым. И улица словно была покрыта непроницаемой пеленой…

Подойдя к привычной серой пятиэтажке, Саша остановился напротив своих окон и поднял голову вверх так, чтобы получилось увидеть, горит ли на пятом этаже свет? Ни кухня, ни комната сегодня не желали согреть Сашу своим тёплым сиянием. «Значит, уже спит», – с грустью подумал он.

Встав перед подъездом, Саша начал ковыряться в сумке, стараясь найти чип от тяжёлой железной двери, охранявшей вход от «чужих». Ключ всё никак не хотел находиться. Звонить в домофон Саша даже и не думал – всё равно нет никакого смысла, ведь Настя обычно так крепко спит, что её и целая артиллерия не сможет разбудить.

Отковыряв-таки ключ в одном из карманов сумки, он с лёгкостью открыл дверь и стал медленно подниматься, опираясь на перила. Предстояло преодолеть ровно пять этажей, или, по-другому, семьдесят семь ступеней. Сейчас эта цифра казалась просто невозможно, невообразимо огромной – 77. Чтобы легче было подниматься, он считал в процентах – пролет равен десяти процентам. Получалось, что поднявшись на свой этаж, он проходил 100 % пути. Когда знаешь, где ты сейчас находишься, и сколько ещё осталось до конца, проще идти вперед.

«Это ничего, что Настя уже спит… – думал он, борясь с усталостью и желанием здесь же свалиться и уснуть. – Сейчас, как и всегда, только лишь поднявшись на свой этаж, я почувствую запах еды, что она приготовила для меня. А когда хотя бы чуть-чуть приоткрою дверь, лакомые запахи накинутся на меня со всех сторон… Да так, что я и вовсе забуду о злобной усталости. Тихонько, чтобы не разбудить мирно сопящую супругу, переоденусь, приму душ, а затем спокойно, не спеша начну наслаждаться едой. Закончив, сполосну посуду и отправлюсь смотреть телевизор. Когда надоест и глаза сами начнут закрываться, выключу ящик и поставлю на центре музыку – пускай “Life time” Ypey будет фоном снов. Забравшись в кровать, поглажу её и поцелую, прошептав на ушко: «Спокойной ночи…». Настя сквозь сон пробубнит что-то невразумительное и перевернётся на другой бок, разрешая себя обнять. Слившихся, единых в теплоте, нас накроет сон…»

Саша поднимался по ступенькам и улыбался, думая о Насте… Так почему-то идти было намного легче… И даже получалось забыть об усталости…

Время без устали двигалось вперед. Двенадцатичасовые смены сменяли другие двенадцатичасовые смены в бесконечной череде рабочих и выходных дней. И как бы Саша ни старался сам себя обмануть, понимание, что данная работа не просто временная, пока не найдётся что-нибудь более подходящее, а достаточно большáя часть его жизни, всё-таки без спроса норовило проскользнуть в мысли. Поэтому воспринимать должность охранника игрового клуба как ещё одно забавное приключеньице уже не получалось. Как бы ни закрывал глаза, а, в конце концов, Саша вынужден был признать, что он здесь задержится надолго.

Как только он это осознал и принял, раздражающих факторов прибавилось. Игроки стали попадаться, как на подбор, более хамоватые. Начальство начало придираться по мелочам. И что самое противное – начало казаться, что смены длятся намного дольше… Не броситься сломя голову как можно дальше от этого бардака и не опускать руки Саше помогала уверенность, что измотанного, раздражённого, пропахшего потом и сигаретным дымом, дома его ждет Настя.

Прислонившись к стенке, чтобы хоть как-то вытерпеть последние часы (самые долгие и тяжёлые), он часто представлял, как заходит в коридор своей квартиры, а там уже ждёт Настя… Как её хитрые глаза блестят… И улыбка согревает замёрзшее с мороза тело…

Теперь лишь желание видеть эту улыбку по возвращении домой заставляло его просыпаться под назойливый визг будильника, вещавшего, что пора вставать и собираться охранять не пойми что от не пойми кого.

На работе единственной отдушиной для Саши были девичники…

В ночные смены, часов в шесть утра, когда даже самые стойкие игроки сонно плелись к выходу, а ранние ещё не объявились и в зале не оставалось посетителей, они всей сменой заваривали в пластиковых стаканчиках кислый кофе, рассаживались за автоматами на стулья, повернувшись к друг другу, и разговаривали… Разговаривали, насколько позволяло время – обо всём и ни о чём… Обмывали косточки другим сменам, жаловались на свои вторые половинки, философствовали о жизни и шутили о сексе или наоборот… В общем, позволяли себе говорить обо всём, что только хочется, зная, что сказанное останется здесь и никуда отсюда не выйдет.

Саше нравилась эта безопасность и та откровенность, что позволяли себе девчонки. Он обожал эти разговоры, слушая всегда внимательно. И был благодарен девчонкам за то, что они пустили его в свой мир. На таких вот посиделках Саша многое узнавал о каждой из участниц девичника, а, значит, и о женщинах в целом. Некогда запретный мир по чуть-чуть начинал ему открываться, будто плодородная долина.

Саша называл такие посиделки девичниками, потому что «в центре» всегда были сами девчонки, а он был лишь гостем в их вселенной. Хотя он и участвовал в обсуждениях и спорах, хотя девицы и интересовались его мнением (как мнением представителя мужской половины) Саша не чувствовал за собой права забивать «эфирное время». Да и, честно говоря, не сильно-то стремился, так как не очень любил о себе рассказывать.

Девичниками Саша очень дорожил. Поэтому каждый раз, выходя в ночную смену, надеялся, что игроки как можно раньше разойдутся по домам, чтобы наконец-таки можно было начать посиделки.

Когда в очередной раз Саша во время жаркого спора, разгоревшегося в начале седьмого, достал из кармана телефон и направился в подсобку, Лена, явно раздосадованная таким безразличием, чуть ли ни на весь зал крикнула:

– Ты это куда собрался?!

Саша замер на месте. И лишь спустя несколько секунд медленно обернулся, растеряно глядя на девушек.

– Я?.. Звонить… А что? – он явно не понимал причину Лениного недовольства.

– Ишь, какой шустрик… – нахмурилась Наташа, – Сам завёл тему… И сваливать скорее! Нет уж! И нечего в такую рань людям звонить, все ещё спят… Тем более выходной.

Саша лишь ухмыльнулся, поняв, что ничего плохого не сделал.

– Клубничка уже не спит.

– Кто-о-о?! – хором спросили девчонки, недоуменно переглянувшись.

– Клубничка… – пожал Саша плечами, – я так Настю зову.

Девчонки дружно рассмеялись, явно считая такое прозвище забавным.

– А почему Клубничка… А не помидорчик, например? – пошутила Лена.

– Потому что она безумно клубнику любит, а не помидоры, – спокойно пояснил он. – Предложи ей враги обменять ведро клубники на информацию, бьюсь об заклад, она и родину, и мать с отцом, и меня в придачу заложит.

– Всё равно странное прозвище… – не унималась Лена. – И что, ты так к ней и обращаешься?

Саша кивнул.

– Представляю это… «Пока, Сашенька… Пока, Клубника!»… Так что ли?

– Не совсем. Мы прощаемся по-особенному… Это что-то вроде нашего ритуала. Я всегда говорю: «До встречи, Клубничка…» А она мне отвечает: «Не прощаюсь…» Это для того, чтобы мы всегда, когда расстаёмся, знали, что увидимся вновь…

– Всё равно странно… И глупо… – отчего-то насупилась Наташа.

Саша лишь ещё раз пожал плечами и отправился, куда шёл – звонить Насте.

– Хм-м… Клубничка… – повторила Таня, недовольно скривившись, будто только что слопала какую-то гадость. – Хм-м… Клубничка. Хорошо, что она беляши так сильно не любит, а то была бы «Беляшиком»…

Девчонки дружно и с удовольствием рассмеялись…

– Ты чего?

Таня от неожиданности вздрогнула и посмотрела на удивленного Сашу.

– В смысле?

– Ну… Ты сегодня целый день сама на себя не похожа – молчишь, ни с кем почти не общаешься, постоянно размышляешь о чём-то, даже когда к тебе подходишь и спрашиваешь о чём-нибудь, не сразу из своих мыслей в реальный мир возвращаешься. Вот я и спрашиваю, что с тобой?

Её взгляд ещё больше потух. Она уставилась в плитку на полу.

– Да так… Проблемы с парнем… Небольшие… – грустно промямлила Таня, – У всех бывает ведь…

Она неуверенно улыбнулась. Саша еле заметно кивнул.

– Бывает… – согласился он, – просто степень проблем разная – у кого-то сложнее, у кого-то проще.

– Да… Наверное… – Таня будто всё больше погружалась в размышления.

– Хочешь поговорить? – предложил Саша.

Таня лишь покачала головой, отрешённо созерцая пол. Чтобы не мешать ей, Саша было собрался уйти, но не успел сделать и шага…

– Я вот думаю… – так и не оторвав взгляд от асфальтового цвета плитки, не пойми с кем – то ли сама с собой, то ли обращаясь к Саше – заговорила она, – неужели… Чтобы оставаться вместе, необходимо тратить столько сил? Почему, когда два человека живут бок о бок, они обязательно причиняют друг другу столько страданий и боли?

Саша прислонился к стенке рядом с Таней и начал скользить взглядом по швам между плитками. Казалось, под ними распластался огромный город, сплошь состоящий из районов, рассеченный улицами и длинными шоссе.

– …Ведь чаще всего в бытовухе доминируют взаимные упрёки, недомолвки и грызня по мелочам, нежели спокойствие и любовь…

– У кого как, – пожал плечами Саша.

– А у тебя как? – Таня оторвала взгляд от пола, и посмотрела на него. Саша приподнял руку, чтобы почесать переносицу, на самом деле, таким образом выигрывая время на раздумье… И лишь затем ответил:

– У меня с Настей тоже по-разному бывает… Но, по большеому счёту, мы не мешаем друг другу жить и наслаждаться жизнью… А, скорее, даже наоборот, помогаем… Она – мне, а я – ей…

– Я не про это, – покачала она головой.

– Дослушай! – оборвал Саша. – Я просто не воспринимаю жизнь с Настей как обязанность или данность. Мы вместе, пока оба хотим этого и пока нам хорошо друг с другом… Но всё может измениться… Ветер подует в другую сторону, и тогда мы расстанемся…

– Но вы же женаты! – удивленно возразила Таня.

– Это неважно… Супружество, скорее, наделяет определенной ответственностью друг перед другом, нежели обязанностью быть вместе. Брак – это не цепи и не крест, которые мы обязуемся носить до скончания веков. Именно свобода друг от друга делает нас ближе…

– Я не понимаю… – покачала головой Таня.

Саша огляделся, остановив взгляд на парне и девушке, что играли на автоматах рядом друг с другом.

– Видишь их? – Саша глазами указал на парочку. – Они сейчас близки как никогда.

– В смысле?

– Ты заметила, что приходящие сюда пары почти никогда не ссорятся. У меня есть теория на этот счёт. Ведь здесь они находятся в идеальных отношениях. Каждый занят своим делом – увлечённо мучает свой агрегат… Каждый сам по себе – свободен, равен другому – и в тоже время они вместе, они встречаются, они рядом, что не даёт им разойтись в разные стороны. Именно такие отношения приносят гармонию. А что происходит, когда пара покидает зал? Каждый пытается притянуть к себе партнера поближе, ограничить его выбор и действия, что порождает ругань за руганью…