Читать книгу Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом! - Александр Романов - Страница 11

1

Знаете ли вы, что такое зима в Париже?

Нет – вы не знаете парижскую зиму!..

Сопли и слякоть – вот что это такое. Сверху падает какая-то мокрая дрянь, снизу хлюпает мокрая грязь… А посередине хлюпают сопли в носу… А иногда все это еще и замерзает ледяной коркой.

И еще ветер… В кривых парижских закоулках он дует, кажется, даже когда стоит штиль. Причем со всех сторон сразу. Неожиданно набрасывается из-за углов, обрушивается с крыш, в относительно прямых переулках завывает, как в аэродинамической трубе…

Вечером и ночью город вообще превращается в какой-то лабиринт… Бесформенное нагромождение каменных плит, углов, нависающих верхних этажей с черными провалами окон, едва освещенными огнями свечей (да и то далеко не везде). В темноте вдоль стен крадутся невнятные тени – то ли собаки, то ли бандиты, то ли вовсе невесть кто, а может, и вполне добропорядочные обыватели, всего лишь вынужденные поздно возвращаться домой. Поди разбери…

На площадях и пустырях горят костры. Чтобы дать возможность согреться бездомным. Очень странно – в разномастные обноски – одетые люди жмутся к огню: мужчины, женщины, дети… С не менее странно одинаковыми лицами – угрюмыми, обезображенными нуждой… Откуда они, кто они? Не спрашивай, если не хочешь услышать в ответ то, что тебе не понравится. Или вовсе ничего не успеть услышать кроме звука ножа, входящего в твою плоть… Опасно ходить по Парижу ночью в год от Рождения Христова одна тысяча семьсот девяносто четвертый. От начала же Великой революции – третий…

И тут же рядом, в богатых кварталах, но словно в каком-то параллельном мире, в альтернативной истории веселый смех. Свет в ресторанах, музыка, рукоплескания в театрах, балы до утра с шампанским и оркестрами в роскошных особняках. Очаровательные женщины, по недавно вошедшей в употребление античной моде одетые в туники из прозрачного муслина, разъезжающие в богато убранных каретах и фиакрах… Утонченные разговоры в светских салонах… Райская жизнь! Откуда это все? А оттуда же – от Революции. Это победивший народ потребляет завоеванные блага через своих представителей. Кому, как известно, – война, а кому – мать родна… Из получивших право бесконтрольно распоряжаться огромными государственными деньгами – редкий человек не удержится, чтобы не откусить кусочек… Много ведь – не убудет! Если был ты до того всего лишь каким-нибудь адвокатом или простым капитаном в отставке – какой аппетит ты нагулял за предыдущую небогатую жизнь!.. А во время еды аппетит, известное дело, имеет тенденцию к увеличению… Вот и сносит крышу у дорвавшихся до БОЛЬШИХ попилов и откатов: а ну, еще давай! А куда бешеные деньги тратить? Тоже ясно – на то, чего раньше не хватало: на пропой да на баб…

Так всегда было – во всех странах и во все времена. И при Робеспьере – при страшном Терроре – тоже было. Только не столь откровенно. Не любил этого Робеспьер. Потому и не высовывались. А сейчас – радость: Кровавое Чудовище прикончили! И не давит больше никому в Конвенте и комитетах душу круглосуточный страх: на кого сегодня обрушится с обвинением Неподкупный? Несмертельно стало быть депутатом или членом правительства. Вот и гуляет народ – живы, слава тебе, отмененный господи!..

А еще мода распространилась среди богатой молодежи… Одеваться в вычурные одежды цветов королевского дома, носить несуразные прически «жертва» и «висельник» – как убирали волосы у приговоренных к казни: затылок выбрит, а по бокам космы – и душиться мускусом, как это было популярно при последнем короле. От этого и название – «мускадены». Их не так уж и много – не более нескольких тысяч. Но им не надо корячиться за корку хлеба. У них вдоволь еды, вина и одежды. И свободного времени. Поэтому они могут позволить себе сидеть в кофейнях у Пале-Рояль. И рассуждать о необходимости возвращения нормальной власти.

А еще они могут – драться с санкюлотами. Вид этих щеголей нелеп до смешного, но сами они отнюдь далеко не смешны. Особенно их залитые свинцом суковатые палки. Используемые в качестве решающего аргумента в политических спорах. За прошедшее с девятого термидора время они немало успели. Например, вытеснить санкюлотов с улиц в их предместья. Дабы видом своим глаз приличной публики не оскверняли. Разогнать Якобинский клуб. Сейчас подбираются к тому, чтобы выкинуть из Пантеона тело «друга народа» Марата. Не дай бог прохожему появиться перед ними во фригийском колпаке. Или показаться в их глазах якобинцем – как их теперь называют «террористом» – вполне могут и забить насмерть. И даже картавят все как один по простой причине – ненавидят букву «эр», потому что с нее начинается слово «революция». И воротнички у них черные, потому что траур по убиенному Людовику XVI.

Как сказали бы в другой стране и в другом от нынешнего времени, тенденция, однако…

2

Мимо всего этого паноптикума, по осклизлым булыжникам мостовых тащится худой коротышка с запавшими щеками, в драной шинели и заношенной треуголке… Смешно: так и не собрался завести себе новый мундир… И все остальное. Да и когда было? Зато теперь хорошо: ничем не отличается от толпы прочих бомжей на улицах столицы революционной Франции – не стыдно выйти из дома…

По крайней мере, не ограбят.

Хотя посмотрел бы я на того, кто на подобное отважится. Даже мускадены не пристают. Ибо взгляд у заморыша такой, что редкие встречные шарахаются, принимая его, видимо, за ненормального. И неудивительно: ему самому страшно бывает глядеть в зеркало – таким жутким огнем горят его глаза!

А в чем дело-то? Да вот в том, что: «Никак не ожидал он такого вот конца! Что вот придет лягушка – и съест вот кузнеца!..»

Н-да… И с тех пор в хуторке уж никто не живет… Лишь молодая вдова – зво-онко песни поет!..

Шизофрения у нас с Наполеоном натуральная. Оттого, что ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ, и оттого, что НА САМОМ ДЕЛЕ вышло… Причем он меня едва ли не за трепача считает. Во всяком случае, снова всерьез задумался – не глюк ли я. Того и гляди, бунтовать начнет. А бодаться с собственным подсознанием – это, доложу я вам… Ну, кто смотрел «Игры разума», тот может представить себе весьма мягкий вариант… А у меня и без того от всего происходящего шарики за ролики заходят. Потому как почти дословно по стишку Вадима Шефнера получилось: «Торопились в санаторий – а попали в крематорий!..» Ибо я совершенно точно – ТАКОЙ задницы в жизни Наполеона не помню. Не читал, не видел в фильмах и никогда даже не слышал. По моим прикидкам, я сейчас – в смысле Наполеон в нашей истории! – должен Италию завоевывать. А вместо этого?! Инженер Зворыкин торгует на «Сухаревке» спичками!.. Куда уж дальше… Даже назначение в Вандею еще как-то укладывалось в рамки возможного, но после всего, что вышло…

Нет – я совершенно очевидно, не в нашей истории. И даже представить не могу почему. В смысле – где расхождение. То ли здесь Робеспьера раньше времени скинули – хотя и у нас я помню как раз «термидор» – то ли у нас Наполеон с ним знаком не был… Может, у нашего Робеспьера вовсе не было никакого брата? Или тут сам Наполеон другой? Черт его знает. Легче легкого от такого когнитивного диссонанса тронуться умом даже более нормальному человеку, чем любой из нас. Заключенных в одной черепной коробке… Вот мы потихоньку и трогаемся. Каждый в свою сторону. И остановимся или нет – неизвестно…

Но что хуже всего – оба мы с Наполеоном словно в глухую стену мордой уперлись…

Ибо никому на фиг не нужен маленький корсиканец.

И ладно бы – никому не был бы нужен несостоявшийся кандидат в императоры. Мне он и самому, если честно, – не особо требуется… Но генералы-то на улице не валяются?! По крайней мере, толковые! Тем более – когда война идет! А я – ну пусть Бонапарт! – толковый! Наполеон ведь не только Тулон взял. Но, будучи командующим артиллерией итальянской армии, участвовал в штурме еще нескольких крепостей в Лигурии. И, по крайней мере, успешное взятие Онельи – его рук, точнее, мозгов, дело. Да, собственно, и сам-то план всей кампании был составлен им. Мной, то есть. Ну – я же знаю из памяти Наполеона!..

И что? Да совершенное ничего! Как в танке… Так что чем дальше, тем больше у нас обоих с Бонапартом укрепляется впечатление, что то назначение в Вандею было и в самом деле штрафным. С билетом в один конец. Как для недобитого якобинца – в компании с другими такими же. Ибо настолько глухо… ВО ВСЕХ ИНСТАНЦИЯХ. Комбригов – не требуется ни в одну из действующих армий (ага, прям счаз – чего тогда полковников назначают?). Дивизию мне никто не даст – комдивов и без меня хватает – это я и сам понимаю. Полк… Чтоб генерал полком командовал?! Ну, ясное дело… Даже и к дивизиону артиллерийскому никто не подпустит. В штаб к кому-нибудь? Так там все свои да наши… Дюгомье меня бы взял к себе обратно, может быть… Мы с ним хорошо сработались под Тулоном… Да вот беда – в ноябре еще, пока я, озверев, бегал по инстанциям, старик погиб под Сан-Себастьяном. А всем остальным до меня, как до одного места – кто еще такой?! К кому только я – ну Наполеон, но какая, к черту, разница?! – не обращался… Даже у Барраса был несколько раз. «Зайдите на днях – я попробую что-нибудь для вас придумать, гражданин Бонапарт!..» До сих пор придумывает. Похоже, он просто забывает о моей персоне тут же после моего ухода… Так что теперь я к нему уже не хожу – надоело.

Друзья и знакомые – а их у Наполеона в Париже не так уж и мало! – тоже ничем не в силах поспособствовать. Те, кто связан с военным ведомством, только руками разводят. Лишний раз убеждая меня в моих подозрениях. А те, которые гражданские… Вот Франсуа Тальма – глава Театра Революции, ни много ни мало! – предлагает поступить в труппу… Говорит, есть актерские данные. Ага… Ясен пень, есть – попробуй-ка покомандовать толпой в несколько тыщ рыл так, чтоб тебя слушали!.. Только на кой черт мне это нужно? В театр на спектакли я и так свободно проходить могу – как друг директора… А статистом каждый вечер в массовке… За что, спрашивается, царский трон расшатывали? И какие там деньги у начинающего актера?

А шамать-то, между прочим, каждый день хочется… Я и так уже перешел на десятиразовое питание. В смысле – десять раз в декаду. Потому как по революционному календарю вместо семидневной недели ввели десятидневку. Этой самой декадой называемую… А скоро, чувствую, и на трехразовое перейду: денег-то нет… А еще ведь надо и за дрова платить – холода потому что, будь они неладны! И мундир новый где-то брать необходимо. Ибо этот того и гляди развалится – я уже латать замаялся.

Вот такая вот она, наша парижская зима. Романтическая.

3

В общем – кусать осень хосетса.

Только вот той картошки, которую можно было бы сегодня выкопать, я вчера не посадил.

Смешно. Но вакуум в желудке ощущается буквально физически – как сосущая пустота. Черная дыра, блин. Неприятное состояние. Я даже курить от этого начал… Наполеон-то некурящий был до сих пор. Ну и я вроде поддерживал его в том. Даже когда с бригадой напрягались, не нарушал здоровый образ жизни. А сейчас вот задымил. Просто по прежнему опыту знаю – помогает. Покуришь – оно и есть как-то меньше хочется. Да и занятие с трубкой дополнительное: чубук прочистить, пепел из чашки вытряхнуть. Набить, примять табак не спеша… Кресалом об огниво постучать. Отвлекает. Да и, опять же, всегда мечтал курить трубку. Да никак не получалось. Вот теперь сбылась мечта идиота…

Думать, опять же, помогает тоже. Настраивает на этакую созерцательность. И Наполеона, как пассивного курильщика, малость дезавуирует… А то он такого громадья планы генерирует!.. Буквально наполеоновские. Я ведь поминал уже, что прожектер он жуткий? Причем совершенно оторванный от жизни во всех областях, кроме военной. Хотя и там, похоже, обстоит точно так же. Только в военном деле его абстракции в строку идут. В отличие от реального быта… Вот представляете, ЧТО он посчитал наиболее доходным бизнесом в наших условиях? Книготорговлю! У меня слов нет… Я сам человек книжный – как и Наполеон, кстати, – и люблю книгу, источник знаний, да… Но зарабатывать на книготорговле в революционном Париже в одна тысяча семьсот девяносто четвертом году?! Не имея ни копейки стартового капитала… Это надо быть очень сильно не от мира сего…

Кстати сказать, один раз подобный по мощи план обогащения Бонапарт уже разрабатывал. Причем практически в точности в такой же ситуации… В девяносто втором… Когда так же сидел в Париже без копейки денег и дожидался нового назначения. Они с его однокашником и приятелем Бурьеном придумали – и даже начали осуществлять! – грандиозную аферу… Они решили заделаться жилищными арендаторами: снять несколько домов и сдавать квартиры внаем… Опять же – не имея никаких средств! Дети малые… Сейчас история буквально повторяется. Только вместо Бурьена в качестве такого же бестолкового компаньона выступает Жюно. Адъютант мой ненаглядный… Специально в Париже остался! Сам. Слинял, блин, из бригады под предлогом болезни и сейчас болтается так же, как и я… как то самое, в проруби… Дурашка. Но – вот такие вот времена и такие вот «о, нравы!». Приходится считаться.

Толку от него… Впрочем, это я нехорошо про парня. Когда у него есть деньги – а у него отец достаточно богатый лесоторговец – он меня кормит. А когда нет – папаша-то у него хоть и богатый, но сыну много не дает, только-только на содержание – мы дружно кладем зубы на полку… Ну, иногда начинаем ходить по моим – ну, Наполеона! – парижским знакомым в гости: обедать… А на днях я убедился, что и этот верный паладин – точно такой же манилов, как и его сюзерен… Жюно ни много ни мало – и ничуть не смущаясь нашим положением – попросил у меня руки Полины, средней из сестер Бонапарта! Я обалдел просто… Девке – четырнадцать лет! Какой, к черту, замуж?! Ну ладно – как я говорил уже – времена тут такие… Черт с ними! Но за кого?! Нет – против Жюно ни лично я, ни лично Наполеон ничего не имеем… Скорее даже имеем за… Но… У меня для Полины приданого – вошь в кармане да блоха на аркане. Папаша Жюно – тоже шиш чего даст молодым – я его уже достаточно знаю. И на что они жить будут? Пришлось вылить на голову этого Ромео ведро холодной воды. Фигурально. Изложить ситуацию трезвыми формулировками, заставить подумать. Предложить подождать более благоприятных времен. Про то, что думает по этому поводу сам предмет страсти, я уж спрашивать не стал: что бы она ни думала – какой с девчонки в ее возрасте спрос?

В общем – вот так и живем… Мы с приятелем вдвоем…

А того хуже – я ничего не могу семье посылать. Ну совсем. Ибо нету.

Вот и приходится посылать только письма. Бодрые. Что вот-вот получу должность и все наладится. Что есть вероятность участвовать в некоем финансовом мероприятии… Что, наконец, у меня просто все хорошо. Беспокоиться обо мне не надо. Вчера я обедал у госпожи N (действительно там был, только не обедал, а пытался провентилировать возможности получить место в Восточной армии через ее мужа – хрен там…). Сегодня был в театре, смотрел игру великого Тальма. А завтра у меня запланирована лекция по астрономии в Обсерватории у самого господина Лаланда. Ну вот причуда такая у Наполеона (да и у меня тоже!) – любовь к астрономии! И между прочим, Лаланд – действительно тот самый Лаланд… С ума сойти! Отличный старикан – ему за шестьдесят уже, но голова варит превосходно: боюсь, что некоторые мои вопросы и продемонстрированные с помощью знаний Бонапарта математические расчеты ему показались странными, да… В частности, с Ураном я лопухнулся… Он же открыт уже! Гершелем. Ну я и брякнул… А оказывается, НИКАКОГО УРАНА НЕТУ!!!! Есть Звезда Георга – так Гершель назвал планету в честь своего аглицкого короля. Есть и другие варианты названия… Устоявшегося пока не придумали. Сам Лаланд предлагает называть новое тело Солнечной системы Гершелем. А тут какой-то корсиканец… Я с перепугу едва язык себе не откусил. Хорошо, старый астроном списал все на мою необразованность. Так что я теперь по большей части помалкиваю… Я пару раз даже на ночь там оставался, когда погода была ясная: в телескоп посмотреть… Ну и помочь чем могу. Вот только смеяться не надо: Наполеон вполне себе приличный математик, не в пример мне!.. И между прочим, там меня подкармливают – в отличие от всех этих госпожей N. В общем – все зашибись. Жизнь бьет ключом. И все по темечку, по темечку…

Для этих писем я Наполеона в дело пускаю. А то самому как-то все еще стремно: ляпну вдруг чего не так – и привет, решат родные, что меня подменили. Да и явятся лично разбираться… А оно мне надо? Я даже к Жозефу, который сейчас в Париже поселился с женой, стараюсь не заходить. Так – встречался с ним пару раз мимоходом. Несвязно пробубнил что-то о нежелательности контактов и даже обедать к ним не хожу. Хотя уж там-то накормили бы без особых проблем. Вот только вопросы могли б возникнуть. Всякого семейного плана. А я на них пока что ответить не готов… Смешно, но эта толпа бонапартовых родственников меня все еще пугает. Так что я даже рад, что есть повод с ними не видеться.

Вот такая вот, как говорится, се ля ви.