Читать книгу Рыбацкое счастье - Александр Ромашков - Страница 5

Люди, далекие от рыбалки, пожалуй, еще могут понять рыболова, сидящего с удочкой в теплый погожий день на горячем песочке на берегу речки. Отдыхает человек, убивает время, загорает… А вот зимой, в метель да в мороз… От одного вида вмерзших в лед, склонившихся над лунками страдальцев становится досужему наблюдателю не по себе. И никогда ему не понять, что гонит из теплых квартир рыбаков-подледников. Откуда ему знать, что творится на душе у рыболова при первой поклевке, подсечке, ощущении тяжести вываживаемой рыбины. А на душе у него праздник.

С вечера заехали с приятелем в прибрежный хутор, остановились переночевать у знакомого деда.

– Сходите на ту сторону затона, – посоветовал Петрович. – Вчера там окунь хорошо брал.

До рассвета еще далеко, но не спится. Мысленно уже на льду, буришь первые лунки, готовишь снасти.

Быстро позавтракав, по снежной тропе, идущей от дома, направляемся к затону. Погода обнадеживает: легкий морозец, безветренно. В прибрежных зарослях краснотала – удивительная тишина, настоящий дар природы. В наше суетливое и неспокойное время все заметнее не хватает этой тишины.

В предрассветных сумерках пересекаем затон, идем вдоль камышей. По многочисленным рыбацким следам и едва замерзшим лункам догадываемся, что это то самое уловистое место, о котором говорил Петрович. Торопливо бурим несколько лунок, опускаем мормышки с мотылем. Пока без толку. Пробуем блеснить, но тоже безрезультатно. Бросаем в лунки прикормку, в надежде, что подойдет плотва, но все тщетно.

Приятель остается у берега, а я решаю искать удачу на глубине. Мормышка легкая, опускается на дно долго. Ого! Да здесь метров восемь, не меньше. Всегда ждешь первой поклевки, внутренне готовишься к ней: вот сейчас… И все-таки она для тебя неожиданна и поэтому сладка.

Знакомая волнующая тяжесть в руке. Подматываю леску, и вот он, полосатый бродяга, уже бьется на льду. Окунь солидный, граммов на триста. Вскоре последовала вторая поклевка, третья…

По взмахам руки приятеля догадываюсь, что дело у него тоже пошло. И действительно, около десятка окуней, размером не менее моих, лежало у его ног.

Но вот товарищ, чертыхаясь, полез в свой рыбацкий ящик, достал коробку с мормышками.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Оборвал самую уловистую, – с досадой ответил он.

Наладив снасть, он продолжил ловлю. Все шло своим чередом. Росла кучка рыбы. И вдруг приятель окликнул меня. Подойдя к нему, увидел бившегося на льду огромного окуня.

– Вот это да… Красавец!

– Нет, ты внимательно присмотрись к нему.

Присмотрелся. В верхней губе окуня торчала мормышка. Та самая, уловистая.

Из-за наступившего потепления на озеро опустился густой туман. Клев прекратился. Решили сменить место. Немного поплутав, набрели на незамерзшие лунки, видимо, кто-то рыбачил накануне. Бросил в одну из них прикормку, настроил мормышку. Вскоре кивок вздрогнул. Подсекаю, и вот уже на льду запрыгала хорошая плотвица.

Часам к десяти туман стал рассеиваться. Уже можно было различить очертания берегов, рыболовов, склонившихся над лунками.

Вдруг за спиной услышал лай собаки. Оборачиваться не стал: клевало. Лай повторился. Кто-то окликнул собаку.

– Грозный, ко мне!

Я обернулся. Ну и Грозный! Собачонка от горшка два вершка, тявкала, не переставая.

– Привет рыбаку! – поприветствовал меня Петрович, подходя ближе.

Поздоровавшись, я спросил:

– Чем это я ему не понравился? Вон сколько рыбаков вокруг, а он на меня набросился.

– Грозный знает, на кого лаять. На этой лунке я вчера рыбачил.

– Если ваша, то я уступаю…

– Да нет, ловите. Я под тот берег пойду, окуней погоняю.

Старик двинулся дальше. Впереди серым колобком катился Грозный, прокладывая дорогу хозяину.

Лето: зной, комары, бесклёвье…