Читать книгу Дерни смерть за саван - Александр Руж - Страница 4

Объяснение Максимова. – Ночная атака. – Пуленепробиваемые ставни. – Когда дом превращается в крепость. – «Разбежалась нечистая сила». – Что хранилось в чулане. – Сеньор Альфонсо Гарсия Лопес. – Яблоки из Сеуты. – Еще один противник. – Ракетки и волан. – Инцидент с живописцем. – За стволом платана. – Пять реалов. – Вымершая деревня. – Тайна заброшенной часовни. – В овраге. – Отчаяние Кончиты. – Ни одной живой души. – Цена секунд.

Вот как объяснилось появление Максимова в нужном месте в нужный час.

– Никогда ничего от меня не скрывай, – говорил он наставительно, сопровождая продрогшую Аниту до дома и держа над нею вощеный швейцарский зонт. – Я сразу понял, что вы с Конни что-то затеяли. Уж больно таинственно шушукались.

– Ты нас подслушал?

– С большим удовольствием. Дом прямо-таки к этому располагает – дырки в стенах годятся не только для того, чтобы пускать через них световые лучи. Вы стояли во дворе, а я сидел в гостиной. Вынул заглушки и все прекрасно расслышал.

– Обиделся?

– Немного. Это когда ты сказала, что я неуклюжий как бегемот.

– Я такого не говорила!

– Подразумевала. Дескать, всегда себя выдаю… Неправда! Я осторожен, как индеец мапуче.

– Сегодня не могу не согласиться, – признала Анита. – Где ты прятался?

– Нигде. Я решил подстраховать тебя, знал, что от своего намерения ты все равно не откажешься, а предприятие намечалось рискованное. С вечера не ложился, вышел из дома следом за тобой. Спасибо темноте, ты меня не заметила. Но на берегу я чуть отстал. Там не скроешься… Залег, стал наблюдать. Вижу: спустилась по скосу. Я за тобой, ты в пещеру…

– Ты тоже спустился?

– Нет. Решил подождать наверху. Тут как раз начался дождь. Мне подумалось, что подъем размоет и неплохо бы на всякий случай запастись веревкой.

– Алекс, ты гений предусмотрительности!

– Я умею просчитывать наперед. Правда, за веревкой пришлось бежать на мельницу. Я очень боялся, что, пока меня не будет, с тобой что-нибудь случится. Но, как видишь, все обошлось.

– А ты видел человека, который вышел из пещеры передо мной?

– Разве кто-то выходил? Я думал, ты там одна. Решила, по обыкновению, что-то поискать… тайком от меня.

– Плохо же ты подслушивал нас с Кончитой! С чего бы мне ночью лазить по пустым пещерам?

– Признаться, я слышал не все, – сконфузился Максимов. – Если б знал, то, конечно, спустился бы вместе с тобой.

– И поступил бы правильно. Мы могли бы изловить этого любителя ночных прогулок, а так он ускользнул…

– Кто же это был?

– Не поверишь. Воскресший Хорхе!

И Анита передала Максимову содержание беседы с мужем Кончиты.

Алекса поразило как громом.

– Он жив? Вот новость! Представляю, что скажет твоя сестрица…

Несостоявшаяся вдова ждала их на пороге. После ухода Аниты она шаталась по дому, маясь от тревоги, и уже трижды прокляла себя за то, что не отправилась в пещеру сама.

Максимов успокоил свояченицу, заявил, что все было под контролем. А далее Кончиту пришлось отпаивать бурбоном, поскольку, услыхав известие о том, что Хорхе не покоится с миром, а здравствует, она лишилась чувств. Анита употребила все свое красноречие, чтобы убедить Кончиту поверить в правдивость этого факта. Кончита поверила, но не могла взять в толк, отчего Хорхе так жестоко обошелся с нею.

– Что есть необычного в вашем доме, помимо того, что он напичкан техникой? – спросила Анита, когда все трое вошли в гостиную и уселись за стол.

– Необычного? – Кончита прижала к мокрым глазам кружевной платочек. – Ничего…

– Значит, ты чего-то не знаешь. А ведь заваруха как раз из-за дома. Насколько я поняла, эти люди не остановятся ни перед чем.

– По-твоему, нас могут убить?

– Запросто.

Кончита раскрыла рот, чтобы произнести «ох!», но восклицание так и не слетело с ее уст, потому что в окно гостиной ударил пистолетный выстрел. Пуля вдребезги разнесла стекло и угодила в газовый светильник, он разорвался с оглушительным хлопком.

– Ложись! – с опозданием рявкнул Максимов.

Все попадали на пол. Грянул второй выстрел, снесший со стола чашку, из которой Кончита пила кофе с цикорием. Бурая жижа залила скатерть, заструилась по складкам и бахроме.

– Вот вам и подтверждение, – молвила Анита и, отодвинувшись к стене, залегла под клавесином. – Алекс, они сейчас возьмут нас штурмом…

– Пусть попробуют! – Максимов вытянул из кармана револьвер и пальнул в скалящееся кривыми стеклянными клыками окно.

Едва ли этот ответ возымел действие, ибо уже в следующий миг звук лопнувшего стекла донесся из соседней комнаты. Во всю силу голосовых связок заблажила почивавшая там Вероника.

Максимов скрипнул зубами.

– Если их много, нам не справиться!

– Погодите! Я знаю, что делать… – Кончита на четвереньках потопала в угол, дернула там свисающий с потолка шнур с кисточкой на конце, и на оконный проем изнутри надвинулся ребристый металлический лист.

– Броня!

– Хорхе говорил, что это многослойное кованое железо, оно гораздо прочнее, чем обычные ставни.

Снаружи выстрелили еще раз, пуля щелкнула о преграду, но металлический лист даже не прогнулся.

– Другое дело! – оживился Максимов. – Теперь повоюем…

Он встал и выскочил в комнату, где беспрерывно и монотонно, как пароходный гудок, голосила Вероника. Оттуда послышался лязг закрываемой защитной заслонки. Максимов прикрикнул на служанку, и она умолкла.

Анита выбралась из-под клавесина, помогла подняться Кончите.

– Стены тоже пуленепробиваемые?

– Конечно! Хорхе говорил, что дом в случае чего должен превращаться в крепость. Как у англичан. Тем более мы живем в стороне от других… Мало ли кто забредет.

У Аниты язык чесался сказать, что, если нападавших консультирует сам Хорхе, то он отыщет способ взломать им же созданную оборонительную систему. Но нет, Хорхе при всей неоднозначности своей натуры не решился бы на такую низость. Напротив, он дал понять, что намерен защищать Кончиту от физической расправы. Таким образом, объяснений всего два: либо Хорхе экстренно передумал и пошел на поводу у своих агрессивных дружков, либо с ним что-то стряслось. Учитывая отнюдь не мирный настрой чернобородого разбойника, последнее представлялось вполне вероятным.

Анита не стала делиться с сестрой своими пессимистичными выводами. Незачем лишний раз драконить ее расшатанные нервы. Между прочим, нельзя не отметить, что Кончита в момент обстрела повела себя мужественно и расторопно – сразу сообразила насчет бронированного заслона. В противном случае и она, и ее гости уже лежали бы изрешеченные пулями.

– Ты молодчина! Я тобой горжусь.

– Ах, Анни, прости, что я втравила тебя в скверную историю! – Кончита покаянно обвила руками шею сестры. – И уезжайте отсюда! Я не хочу, чтобы вы пострадали…

– Мы тебя не бросим, – произнесла Анита с решимостью. – Мы и приехали для того, чтобы тебя поддержать.

Вошел Максимов, привел за руку Веронику, трепещущую как свежеприготовленный галантин. Толкнул ее в угол.

– Конечно, не бросим, – подтвердил, перезаряжая револьвер. – Я закрыл все окна, теперь сюда никто не пролезет. А дом я завтра укреплю, будет настоящий бастион.

Анита подозвала уже успокоившуюся служанку, вдвоем они сняли со стола испорченную скатерть.

– Так и станем жить в осаде?

– Зачем же? Завтра поставим в известность полицию, пусть оградят нас от вторжений.

Остаток ночи прошел без эксцессов. Максимов просидел до утра в гостиной, держа револьвер наготове. Не спали и остальные. Вероника совершила вылазку на кухню и принесла всем подкрепиться – нарезанный ломтиками сыр и бутылку ранси. Приступив то ли к позднему ужину, то ли к раннему завтраку, вернулись и к прерванному разговору.

– Раз у них свет клином сошелся на этом доме, то вот она – нить. Потянем за нее – вытянем всю правду, – заявил Максимов, набивая рот пахучим манчего. – Нелли уже немного знакома с соседями, они что-нибудь да расскажут… Имеются среди них старожилы?

– Да. – Кончита ничего не ела, сидела, сосредоточившись. – Например, донья Эспиноса, которая живет с другой стороны холма. Ее предки поселились в Аранхуэсе в позапрошлом веке. Она все про всех знает – и про людей, и про дома…

– Тогда с нее и начнем.

– Но сначала – в полицию.

Когда пробило семь, Максимов с предельной осторожностью открыл дверь и выглянул во двор. Там никого не было, по газонам скакали веселые солнечные зайчики – блики, отраженные от разбитых стекол. Держа в согнутой руке верный «Дрейзе», Максимов обошел дом по часовой стрелке и не обнаружил ни малейших признаков присутствия врага.

– Разбежалась нечистая сила… Надолго ли?

Из соображений безопасности окна решили покуда не раскупоривать. Выполняя свое обещание, Максимов предпринял еще кое-что: навесил на дверь дополнительный засов, деревянные заглушки в стенных отверстиях заменил на стальные болты (благо в мастерской Хорхе имелся избыток разнообразных деталей и инструментов), а слуховое окошко на чердаке забил четырехдюймовыми гвоздями.

– Теперь нам никто не страшен!

Лишь после этого он засобирался в город. Требовалось известить о ночной перестрелке полицию Аранжуэца, однако Алекс опасался, как бы в его отсутствие не произошло повторного нападения. В доме оставались три женщины… так себе гарнизон.

– Жаль, что Хорхе не позаботился о каком-нибудь средстве передвижения! Я бы сейчас и за полудохлую клячу полцарства отдал.

Анита напомнила, что клячу инженеру Хорхе с успехом заменял модернизированный паромобиль, чьи бренные останки нынче покоятся на дне Тахо. Максимов наладился уже идти пешком, но Кончита порылась в чулане и протянула ему две дощечки с прикрепленными к ним железными колесиками и кожаными ремешками.

– Это не подойдет?

– Инлайн-ролики! – обрадовался Максимов. – Еще и не французские, а английские. Модель Тайерса с пятью колесами на каждой подошве!

– Умеешь ты на них ездить?

– Обижаешь! На обычных коньках я обгоню любого, а уж на этих и подавно.

Максимов прикрепил ролики к своим ботинкам при помощи ремешков и выкатился на улицу. Минуту-другую он приноравливался, балансировал, размахивая руками, как сигнальщик на судне, но быстро освоился и шустро попылил по дороге.

* * *

Королевская полиция в Испании была учреждена указом его величества Фернандо Седьмого в 1824 году. Два десятилетия спустя издерганная мятежами страна обзавелась гражданской гвардией, а проще говоря, жандармскими корпусами, призванными следить за порядком в небольших городах и сельской местности. Четкая организация в корпусах пока не наладилась, работали там люди самые разносортные.

Расследовать происшествие в «доме на куличках», как называли обыватели жилище Хорхе и Кончиты, отправился пожилой, медлительный и тучный служака с пышным именем Альфонсо Гарсия Лопес. Он лениво осмотрел расколотые окна и пулевые отверстия в стенах, выслушал отчет Максимова о недавней передряге и спросил, растягивая слова:

– Что вы от меня хотите?

– Как что? Хочу, чтобы вы провели следствие, нашли виновных…

– Но ведь никто не пострадал? А ущерб, нанесенный дому, по моей оценке, минимален.

Вмешалась Анита:

– То есть вы считаете нормальным, что в европейском городе запросто разгуливают вооруженные шайки?

– Сеньора, – ответствовал Лопес, сонно смежив веки, – Испания еще не преодолела последствия гражданских войн. Знаете, сколько таких бандолерос промышляет в наших провинциях? Мы их обязательно переловим, но дайте срок. Не все сразу…

– А если они нападут на нас снова?

– Уверяю вас, это были заезжие гастролеры. Пробирались из Мадрида или в Мадрид, завернули по дороге к нам, увидели дом на окраине. Вы дали им отпор, и они уже далеко, искать их бесполезно… А своих мы всех знаем, это не их работа, ручаюсь.

Тут-то Анита и выложила перед жандармом заготовленного джокера – рассказала о воскрешении Хорхе и обо всем, что узнала в Кельтской пещере. Рассчитывала ошеломить, заставить проснуться. Ан нет – сеньор Лопес пожевал губами, причмокнул и выдал следующее:

– Вы переволновались, сеньора. У моей жены тоже такое бывает – на почве стресса ей однажды привиделся спрут, вылезающий из обоев… Господин Хорхе мертв, к годовщине его смерти на почетном участке кладбища будет установлен кенотаф, это решение алькальда.

– Какой, к черту, кенотаф! – вспылила Анита. – Вы слышите, о чем я говорю?

Он не слышал. Не выходя из сомнамбулического состояния, пробормотал, что жандармерия сделает все от нее зависящее, чтобы разобраться в этой истории. Затем откланялся и колобком выкатился из гостиной. Максимов провожал его до крыльца. В прихожей сеньор Лопес задержался и свистящим шепотком спросил, не страдает ли госпожа душевными расстройствами. Отповедь оказалась столь резкой, что толстяк-жандарм поторопился удалиться.

– Никого они не найдут. И искать не станут, – подытожила Анита после ухода следователя.

– Тогда возьмемся за дело сами, – решил Максимов.

Но не судила им судьба в тот день приступить к осуществлению задуманного. К калитке подкатила тележка зеленщика, запряженная мулом, и правивший ею задорный малый в залихватски сдвинутом на ухо берете и с черной повязкой на левом глазу простуженным голосом осведомился, кто здесь сеньора Рамирес.

Кончита в сопровождении Аниты вышла к нему.

– Вы от сеньора Карнеро? А где он сам?

– Приболел, – ответил малый и закашлялся. – Зима… вторую неделю всего плюс пятнадцать по Цельсию… Я вот тоже что-то подхватил, а сеньора Карнеро продуло вчера на огороде, с утра в горячке, с постели не встает.

– Какая жалость… Вы у него работаете?

– Я его новый помощник, меня зовут Хосе.

Анита уже знала, что сестра не любит лишний раз ходить по продуктовым лавкам, да и далековато отсюда без транспорта. Поэтому у Кончиты имелась договоренность с зеленщиком, и он дважды в неделю доставлял ей свежие овощи и фрукты, равно как мясник привозил парную вырезку и готовый хамон.

– Что желаете? – спросил Хосе, указывая на сложенные в тележку ящики с товаром.

Кончита выбрала вилок капусты, три морковины, пару головок чеснока и одну большую свеклу.

– С вас два серебряных реала, сеньора, – подсчитал Хосе и жизнерадостно осклабился.

– Почему так дорого? Карнеро всегда делал мне скидку.

– Сегодня он просил вам передать подарок. Ему прислали из Сеуты отменные яблоки, вот они. – И Хосе протянул Кончите лукошко, в котором лежал с десяток краснобоких кругляшей.

– Какие чудесные! – воскликнула Кончита. – Скажите сеньору Карнеро, что я ему премного благодарна.

– Непременно скажу. Buen provecho[2], сеньора! – Одноглазый весельчак стегнул мула кнутом, и тележка потрюхала дальше.

Сестры вошли в дом, Кончита несла лукошко с яблоками, Анита все прочее. На кухне вывалила овощи на стол перед Вероникой и потерла пальцами запачканную манжету на рукаве.

Кончита выбрала самое спелое яблоко, поднесла ко рту.

– Ты раньше не видела этого Хосе? – спросила Анита.

– Нет. Но Хавьер вечно меняет помощников, характер у него склочный, дольше месяца с ним никто не уживался… – Кончита с сочным хрустом вгрызлась в яблоко. – М-м-м, вкуснота… Попробуй!

Анита посмотрела на оставшиеся в лукошке фрукты, взяла один, повертела в руке. Что-то в нем ей не понравилось. Возможно, микроскопический прокол в тонкой кожице? Она разломила яблоко пополам и увидела, что сахаристая мякоть окрашена чем-то синеватым.

– Выплюнь сейчас же!

Анита отшвырнула яблоко и огрела Кончиту кулаком по спине. Недожеванный кусок полетел на пол, Кончита захлебнулась кашлем. Вероника от неожиданности остолбенела, не понимая, что такое вдруг нашло на барыню.

– Это яд! – кричала Анита. – Ты успела что-нибудь проглотить?

Кончита жалобно замычала. Анита схватила ее за волосы.

– Открой рот!

Кончита повиновалась. Анита засунула ей в горло два пальца и тут же отскочила вбок, чтобы не попасть под фонтан извергшейся утробной массы.

Примчался Максимов. Анита показала ему на яблоки и купленные овощи и приказала:

– Выбрось! Нет, лучше закопай в землю… подальше от дома.

Он все понял, поспешил выполнить распоряжение. Кончита сидела на корточках, стонала и посекундно сплевывала. Анита и Вероника подхватили ее под руки, увели в спальню, уложили на кровать. Анита накапала ей в стакан лауданума, заставила выпить. Это должно было умягчить желудок и помочь расслабиться.

– Я умираю? – шевельнула Кончита побелевшими губами.

– Надеюсь, что нет. Будь это цианид, мы бы уже с тобой распрощались. Скорее всего, какая-то растительная отрава, но тебе повезло освободиться от нее раньше, чем токсины впитались в кровь.

Авторитетная речь сестры слегка успокоила Кончиту. Анита велела Веронике сварить некрепкий бульон, а сама осталась в спальне – читать больной вслух сентиментальный роман Руссо.

Максимов, похоронив привезенное лже-зеленщиком в выгребной яме, спросил, как же теперь быть с пропитанием. И выказал намерение сходить в город за продуктами.

– Это самый надежный способ. Не отравили же они все продукты в лавках!

Он запасся деньгами, нацепил вместительный армейский ранец, встал на уже обкатанные утром инлайн-ролики и, как вихрь, понесся к центру города.

Не проехал и полверсты, как увидел выползающего из придорожной канавы мужика в замызганном фартуке и с запекшимся на лбу кровавым пятном. Притормозил. Готовый к любым каверзам, вынул из кармана «Дрейзе». Мужик взмолился о пощаде, назвался зеленщиком Хавьером Карнеро и сказал, что ехал к сеньоре Рамирес, но был избит и ограблен. Максимов, зная продолжение этой истории, спросил лишь, как все произошло.

– Я ехал по дороге, – начал Карнеро, трогая разбитый лоб, – меня остановил бродяга в лохмотьях и с котомкой за плечами. На глазу у него была повязка…

– На левом?

– Да… кажется, на левом. Он попросил милостыню, а я всегда подаю бедным. Я полез в карман за монетой, но он вдруг ударил меня вот сюда… и на руке у него было что-то твердое, по-моему, кастет… Очнулся я уже во рву. А рядом ни моего мула, ни тележки, ни бродяги…

Максимов довел злосчастного зеленщика до его лавчонки, помог промыть рану. А вскоре туда же приволокся и мул с тележкой, брошенный одноглазым грабителем за ненадобностью. Товар был почти не тронут, за исключением той мелочи, которую мошенник продал Кончите. Максимов не поленился и спросил зеленщика, не присылали ли ему яблок из Сеуты. Тот ответил, что знакомых в Африке у него нет и весь товар он получает от окрестных селян, людей проверенных и добропорядочных.

– Яснее ясного: этот одноглазый заранее заготовил отравленные яблоки и сменную одежду, они у него лежали в котомке, – рассуждал Максимов, вернувшись домой с полным ранцем снеди. – Он знал, по каким дням зеленщик наведывается к Кончите, устроил засаду, забрал у него тележку… далее известно.

Анита отложила сочинение Руссо и помассировала затекшие предплечья.

– Похоже, наши недруги усталости не знают. Не получилось взять нас приступом, и они сменили тактику. Что-то будет дальше?

– Как знать… Но уже смеркается, пойду еще разок осмотрю редуты.

Отлежавшись, Кончита почувствовала себя гораздо лучше, самостоятельно дошла до гостиной, где Вероника накрыла для всех легкий ужин. Анита выдохнула с облегчением, видя, что смерть, лишь едва задев сестру черным опахалом, убралась прочь. Максимов трапезничал позже остальных, так как задержался – собственноручно запер дверь и окна. Но несмотря на все меры предосторожности, он до утра спал очень беспокойно, то и дело вставал, обходил с револьвером в руке комнаты и прислушивался к звукам, доносившимся извне.

Зато Анита спала как дитя – раскинулась на кровати, разметала в стороны руки и сладко посапывала. Набиралась сил перед новыми приключениями.

Зная ее деятельный характер, Максимов полагал, что наутро, прямо с рассвета, она отправится по намеченному маршруту – судачить с соседями и продолжать свои изыскания. Ошибся. В эту ночь обитателей «дома на куличках» никто не побеспокоил, и после нескольких бессонных суток Анита позволила себе проваляться в постели до полудня. Не заговорила она о важном и днем. Вместо этого предложила Кончите поиграть на лужайке за домом в battledore. Кончита отнекивалась, ссылалась на недомогание после вчерашней порции яда, но Анита предположила, что она либо ленится, либо боится выходить на улицу, а скорее всего, и то и другое. Кончита тяжко вздыхала, но в конце концов Анита ее уговорила, напомнив, как в детские годы они славно развлекались вместе на свежем воздухе.

Взяли ракетки, волан, сделанный из корковой пробки и гусиных перьев, и игра началась. Анита делала все, чтобы расшевелить квелую сестру. Волан метался над землей, как птица с подбитым крылом, – то взлетал к небу, то падал и тут же вновь подскакивал. Кончита мало-помалу повеселела, раскраснелась, забыла о своем нездоровье и от души махала ракеткой, а Анита увлеклась настолько, что выбежала за пределы лужайки и шажок за шажком поднималась на травянистый пригорок. Оттуда было удобнее лупить ракеткой сплеча, в то время как Кончите приходилось отбивать волан снизу вверх, да еще и задирать голову, щурясь от слепящего солнца.

– Эй! – крикнула она. – Сойди сюда, так нечестно!

Анита как будто опомнилась, но волан уже летел ей в лицо, и она сделала непроизвольное движение ракеткой – точно от мухи отмахнулась. Пробковый снаряд описал дугу и впечатался в мольберт сутулого живописца, стоящего на гребне холма.

Живописец недовольно сморщился, взял волан и размахнулся, чтобы зашвырнуть его обратно, но Анита уже бежала к нему, рассыпаясь в извинениях.