Читать книгу Вся история Фролова, советского вампира - Александр Семёнович Слепаков - Страница 47

Парторг по своим каналам получил информацию, что ночной, так сказать, гость появляется с женщиной, и что вроде бы женщина эта – из университетских. Но кто конкретно, в темноте не удалось разглядеть. Принадлежность же к университетским или, по крайней мере, к городским, по мнению канала, следовала из блузочки, каковой ни у кого из деревенских баб точно не было.

Тут парторг стал анализировать. С чего, спрашивается участковый за этим самым… ну хрен с ним, пусть будет – вампиром так гоняется? Не из-за бабы ли? Б*дство его всем известно. Но раньше он от жены это скрывал, как мог, а теперь сам на нее орет, что она ему жизнь отравила. Значит, участкового повело сильнее, чем обычно. А с кем видели участкового? От жены участкового парторгу было известно, что, по информации поварихи тети Вали, участкового видели с такой худой чернявенькой из университетских, сидящим на лавочке и разговаривающим на повышенных тонах. Точно не студентка, а женщина постарше. И канал, докладывающий о ночном появлении вампира, тоже говорил о женщине худой и темноволосой. Не она ли это?

Перед парторгом стояла задача дополнить расплывчатые сведения конкретной информацией – фамилия, имя, отчество и т. д. Поэтому он сам, лично, пошел в столовую на завтрак, и женщину, соответствующую описанию, вычислил сразу – не заметить ее было нельзя, поскольку она показалась парторгу привлекательной до невозможности.

Парторг подошел к командиру отряда, спросил про нее и попросил прислать для разговора. Сказал, что хочет расспросить ее по поводу слухов, которые ходят по деревне. Командир отряда пошел навстречу.

После завтрака он подошел к Иевлевой и сообщил, что по просьбе местных властей она сегодня освобождается от работы в поле, ее просят прийти в контору – вызывает секретарь парторганизации совхоза Егор Ильич Стрекалов. Со своей стороны командир отряда просил оказать всяческую помощь партийной организации совхоза, но на вопрос о причине вызова, ответил, что она ему совершенно не известна. Однако задал всё-таки вопрос, нет ли, по ее мнению, какой-то связи между скандалом, который устроила два дня назад в общежитии жена участкового, и вызовом парторга. Иевлева сказала, что комментировать скандал она считает ниже своего достоинства и, пока причина вызова ей неизвестна, она тем более не может ответить на этот вопрос.

Итак, сотрудники университета погрузились в автобус, остановившийся напротив столовой, и отбыли в направлении полей, на которых созрели кабачки. А Иевлева зашла в общежитие, переоделась в платье, предназначенное не для полевых работ, поправила макияж, взяла сумочку с кошельком на случай посещения магазина-сельпо и отправилась в контору.

Парторг встретил Иевлеву со всей любезностью, разговор начал по-светски с темы погоды и перспектив урожая. Потом посерьёзнел. Сказал, что Иевлева, как ему известно, может владеть очень важной информацией, касающейся партийной организации совхоза. Речь идет о ходящих по деревне слухах и явлениях, которыми эти слухи вызываются.

Иевлева вспыхнула и спросила, откуда известно, что она имеет отношение к слухам. Парторг сказал, что такая информация есть. Тогда Иевлева предложила обратиться к источнику этой информации и всё выяснить, поскольку источник, по-видимому, всё про Иевлеву знает. Тогда парторг предложил не горячиться, а прямо ему рассказать, что ей известно о том, что происходит по ночам в совхозе, о появлениях человека, которого считают умершим, и о других явлениях, дающих пищу слухам с нехорошим мистическим душком. Иевлева сказала, что по ночам она, как правило, спит, и вряд ли партийную организацию может интересовать, какие ей снятся сны.

Тогда парторг сказал, чтоб Иевлева «перестала», а на вопрос, что надо «перестать», сказал, что надо перестать «вот это вот». Сказал, что ему известно намного больше, чем она думает, и если она не захочет как патриот и советский человек оказывать содействие партийным органам, это будет иметь серьёзные отрицательные последствия для ее научной карьеры, а также скажется на ситуации получения жилья и может вообще отразиться на ее трудоустройстве. Он сказал, что партийные органы всячески поощряют работу молодых учёных, но если в благодарность за это они сталкиваются с упрямством и нежеланием идти навстречу, то и партийные органы не пойдут навстречу, когда придет что до чего. Тогда Иевлева попросила задать конкретные вопросы. И на все конкретные вопросы ответила: нет, не знаю, не видела.

Но тогда и парторг сказал, чтоб она перестала валять дурака и не считала себя умнее всех, что местные жители видели ее ночью с мужчиной, и что он отлично знает, кто этот мужчина. Тогда Иевлева спросила, что это за местные жители.

– Ну, например, участковый.

– Так это он вам сказал? – удивилась Иевлева.

– Да, он, – подтвердил парторг.

– И что же он вам рассказал? – вспыхнула Иевлева.

– Здесь я вопросы задаю! – нажал парторг. – Вы прекрасно понимаете, что этот мужчина представляет опасность для населения совхоза, что предотвращение этой опасности является долгом партийной организации и органов милиции. Вы – образованная женщина и должны понимать, что опасности подвергаются дети, подростки, старики и старухи.

При слове «старухи» Иевлева еле заметно улыбнулась, как если бы хотела сказать, что не следует преувеличивать опасность, которой подвергаются старухи.

– Ну хорошо, – сказала она, – я скажу вам, что мне известно. Человека, о котором вы спрашиваете, я, действительно, встречала. Я не могу подтвердить факт его воскрешения из могилы, потому что я при этом не присутствовала. На вид он такой же нормальный человек, как и мы с вами. Я никогда не видела, как он пьет кровь. И ничего сверхъестественного в его поведении не заметила. Конечно, есть определенные странности – то, что он появляется только по ночам. Но, согласитесь, что и у других жителей деревни, как и города, очень много странностей. И слухи, которые возникают на этой почве очень сильно преувеличены.

Тогда парторг сказал, что он рассчитывает на искренность, свойственную советским людям, что партия – это ум, честь и совесть эпохи и что перед партией нужно быть полностью откровенным, а нельзя быть откровенным только наполовину. И он просит Иевлеву ответить на вопрос, состоят ли они в интимной связи, как давно и как часто. И он просит ее рассказать об этом с максимальным количеством подробностей – когда познакомились, как и когда это было в первый раз, и не заметила ли она, как женщина, каких-то странностей в его поведении и «я извиняюсь, в физическом устройстве».

По мере того, как парторг формулировал эти вопросы, Иевлева заметила, что дыхание его участилось, лоб покрылся испариной, а глаза сделались влажными, и поэтому, когда речь дошла до «физических особенностей», Иевлевой овладело характерное женское отвращение. Она сама удивилась, отвращение не вызвало у нее естественного в подобной ситуации приступа агрессии. Ей было противно, конечно, но и как-то скучно. Без особых эмоций. Та часть ее природы, которая стала теперь природой ночного существа, делала нанесенную ей обиду настолько мелкой, незначительной, что Иевлевой было просто смешно всё это слушать. Она спросила тихо, почти шёпотом:

– Вам его член описать? Вам интересно?

Парторг ожидал всего, чего угодно, только не этого. Он опешил. Иевлева же продолжала:

– Какие именно особенности вас интересуют? Уточните ваш вопрос.

Парторг ничего уточнить не мог. Он погибал от смущения – «Что я тут нагородил?» И он ведь отлично понимал, что Иевлева явно «не его поля ягода». «Не для тебя цвету!», – непонятно откуда всплыли в его мозгу слова, и парторг впал в жуткую тоску.

Иевлева между тем продолжала:

– А вы понимаете, что будет, если я ему расскажу про наш разговор? Вот вы меня пугали партийными последствиями. А стоит мне только слово сказать, вы же понимаете, он не будет действовать по партийной линии. Но вы, конечно, можете на него в райком партии пожаловаться – это ваше право.

Она посмотрела парторгу в лицо и поняла, что хватит. Просто, как говорится, лежачего не бьют.