Читать книгу Вся история Фролова, советского вампира - Александр Семёнович Слепаков - Страница 52

На обратном пути от участкового Иевлева, зная, что вернется уехавший накануне в Ростов поэт, зашла в сельпо и купила две бутылки вина. Бутылки эти были последние из сегодняшнего завоза, так как в селе отмечали праздник – День рыбака. Конечно День рыбака нельзя назвать профессиональным праздником, например, овощеводов или хлеборобов, но рыбалку в принципе мужики уважали, а, чтобы выпить, каждый повод достаточно хорош. Поэтому можно было назвать удачей, что бутылки сохранились на прилавке, а случилось так потому, что стояли они в укромном месте, между резиновыми сапогами и огромным кубом подсолнечной халвы. Где их и обнаружила глазастая Тамара Иевлева.

Поэт сдержанно обрадовался и, сразу выпив половину бутылки, галантно предложил Иевлевой проводить ее к фельдшеру. По дороге он рассказывал городские новости, читал стихи Галича и ругал Вознесенского.

С фельдшером я дружил и как раз принес ему четыре бутылки вина. Ко времени прихода Иевлевой одна бутылка была уже пустой, я ругал матом газету «Семикаракорский комсомолец», а фельдшер покорно слушал.

Фельдшер, завидя Иевлеву в компании выпившего городского мужчины, не испугался так сильно, как в прошлый ее приход. Известия о результатах анализов воспринял стоически, сказав:

– Если он у разных людей кровь понемногу пьет, то может он у беременной женщины кровь пил? И эта кровь в анализ попала. У живых еда попадает в желудок, а как это происходит у них – мы же не знаем.

При этих словах Иевлева призадумалась и нахмурилась. А если то, что говорит фельдшер, правда? А если это она, если это ее кровь? Ну, только этого не хватало! Нет, это бред полный, не может такого быть.

Поэта фельдшер принял со всем радушием как городского культурного, но пьющего человека. Поэт же сообщил, что он не видит во всех этих делах ничего странного, что «праздники земли», как назвал это Арсений Тарковский, известны с незапамятных времён, описаны неоднократно, и только безумец может думать, что они просто чья-то фантазия.

– Мир вокруг нас, – говорил поэт, выпив вина, – населён существами, которые были когда-то людьми. Что вы вообще видите в этом странного – в каждом доме кто-то живет, в лесополосе, в поле – везде. Мы сейчас говорим, а кто-то нас слушает. Но наступает такой момент, когда по каким-то причинам жизнь этих существ становится более интенсивной. Это всегда бывает летом, когда тепло, когда природе никто не мешает, когда созревают плоды, пчелы приносят мёд, а люди живут мирно, без потрясений. Когда покоем и ощущением радости жизни проникается всё вокруг. И эти существа становятся ближе к материальному миру. Тогда мы их можем видеть.

Тут я довольно резко возразил, что вампиры – существа другой природы, они не живут в лесу, а выходят из могилы. Они приходят из царства мертвых, и никакие это не праздники земли, а наоборот. И если они попадают в наш мир, значит, между тем миром и нашим где-то есть какая-то брешь, через которую это существо проходит. И бывает это всегда в преддверии каких-то больших и страшных событий.

Поэт сказал, что никакого противоречия в том, что мы говорим, нет. Природа живет своей жизнью и необязательно должна скукоживаться перед какими-то страшными событиями, и даже может влиять на вампира, растворяя в своих солнечных лучах его злобу, делая его более близким к человеческому существу.

– Вот скажи, – поэт обратился к Иевлевой, – он очень агрессивный?

Она же, повернувшись в фельдшеру, спросила у него:

– Вы его видели, он, по-вашему, агрессивный?

– По-моему, не очень, – признался фельдшер, – он просто страшный, а сильно он агрессивный или не сильно – я не знаю. Он, когда появился, всё вокруг как-то замерло – даже комары не летали.

– Но ничего плохого он никому не сделал, – сказала Иевлева. – Даже с участковым не подрался.

Тогда я сказал, что, по-моему, я знаю, где находится то место, через которое можно проникнуть в наш мир из мира мертвых. Я долго его искал и, наконец, нашел. И собираюсь сегодня ночью засыпать его щебёнкой. Там, недалеко от кладбища, на косогоре вдруг непонятно, почему осунулась земля, и я в эту яму заглянул позавчера вечером, правда, я был пьяный, но я видел в ней глаза, и видел их так ясно, как будто я был трезвый.

Фельдшер на это возразил, что позавчера вечером с медицинской точки зрения, я ничего не мог видеть так, как будто я был трезвый, но яму эту, он тоже считает, от греха подальше лучше засыпать, мало ли что.

Иевлевой идея засыпать проход в загробный мир, хотя и не показалась серьезной, но всё-таки как-то не понравилась. Она засобиралась, сказала, что ей пора. Что поэту лучше остаться здесь, а она сама дойдет, тут совсем недалеко.