Читать книгу Немеркнущая звезда. Часть 3 - Александр Сергеевич Стрекалов - Страница 20

Но это было уже потом, когда работы по “марсианскому заказу” худо ли, бедно закончились, и нечего стало делать. Совсем. А до этого проблемы со службой и дурные предчувствия с настроением Вадиму во второй половине 1980-х помогала переживать политика и бурная жизнь страны, что кипела и пенилась через край как взбаламученное вино шампанское, и к себе помимо воли притягивала как скандал, или хорошая дворовая байка.

Телевидение с радио, периодическая печать работали тогда на полную мощь, разнося по городам и весям СССР ежедневные новости из Кремля: назначения, отставки, проекты. Даже и прямые репортажи со съездов народных избранников решили на всю страну транслировать руководители телеканалов, которые (съезды) интересовали обывателя значительно больше, чем знаменитые «Семнадцать мгновений весны» или триумфальные выступления хоккейной сборной. Граждане не успевали за всем уследить: голова обывательская от горбачёвских прожектов-новин как дрожжевое тесто пухла…

При Горбачеве же в Москве начали активно продавать повсюду множество новых диковинных книг по истории и философии, литературе той же дореволюционных забытых авторов. Книги были редкими и чрезвычайно ценными в основной массе своей, крайне-поучительными и интересными, несущими Знание, Мысли, Идеи великие и Прозрения наших выдающихся предков из до-Октябрьских “мрачных” времён, касавшиеся Судьбы России – прошлой, настоящей и будущей. В советские годы они были строго-настрого запрещены по идеологическим соображениям, не издавались ни разу, не упоминались в прессе и на ЦТ как и вообще всё дореволюционное – “буржуазное” и “классово-чуждое”, “антинаучное” и “антинародное”, “отжившее” и “пустое”. Причём, это не только Андрея Дикого касалось, М.О.Меньшикова, В.В.Шульгина или А.С.Шмакова с их антисемитским писательским пафосом, – но и В.В.Розанова или И.А.Ильина. Уж их-то, казалось бы, за что третировали и травили?! Они антисемитами не были. Во всяком случае – на словах. А Розанова под конец жизни и вовсе можно было бы смело отнести к убеждённым юдофилам.

Но и Розанова, и Ильина запрещали. Как и многих-многих других прозорливых и мудрых авторов, что пытались людям глаза и разум открыть, сделать их умными и “зрячими”, морально и духовно стойкими, не подверженными вражьим чарам, как и пошлой агитации и пропаганде, рассчитанной на дурачков-простачков. Поэтому-то об их существовании даже и широко-образованные москвичи в большинстве своём ничего не знали, не слышали, не подозревали к стыду своему. Приобретённые, они становились откровением для думающих и ищущих людей, этаким “лучиком света в тёмном советском царстве”. И, одновременно, надеждой на светлое пост-советское будущее…

Стеблов здесь исключением не был, понятное дело, да и не мог быть – в силу характера своего и природных наклонностей. Жадному до знаний и Света, до Истины, и ему всё новое и запрещённое непременно хотелось купить и прочесть, понять, запомнить, законспектировать по всегдашней своей привычке. Он очумело носился по магазинам словно наскипидаренный, половину зарплаты на книги переводил под недовольное ворчание супруги. Приносил их стопками домой, часто – украдкой, и заставлял книжными новинками все углы и шкафы своей новой столичной квартиры. А потом, уединившись, читал их запоем дома и на работе, шалел от прочитанного и умнел, прозревал как слепой котёнок.

Как и в любом деле, были и здесь свои тонкости и нюансы, свои “минусы” – если так можно выразиться. Ибо много продавалось в магазинах и на лотках хлама ненужного, второсортного, уводящего читателя не туда, не на те, так сказать, “стёжки-дорожки”, не на державно-патриотические; да ещё и деньги напрасно сосущего, время и силы, который, книжный хлам – понимай, он не скоро выучился сортировать и браковать. Однако же – с Божией помощью – всё-таки выучился.

Но были и по-настоящему ценные книги, этакие печатные шедевры-откровения, за которые было сил и денег не жаль, за которые он, наверное, всё бы отдал – до последней копейки.

И первой в этом безценном ряду была, помнится, «Народная монархия» Ивана Лукьяновича Солоневича. Великая книжка, которую Вадим долго потом таскал на работу в портфеле вместе с бумагами “марсианскими”, с технической документацией, истрепал и зачитал до дыр, целые главы наизусть почти выучил и законспектировал.

Так он когда-то только «Евгения Онегина» и «Героя нашего времени» читал и учил, гоголевского «Тараса Бульбу», «Поднятую целину» и «Тихий Дон» Шолохова – с такой же точно душевной страстью, азартом, болью сердечной и радостью, и напряжённым вниманием… И так же потом до смерти и с «Народной монархией» не расставался. Потому что эта книжица – понял он – к нашей новейшей истории надёжный шифр, без которого там абсолютно ничего не понятно…

Второю в этом знатном ряду – по времени покупки, не по значению, – стала «Россия и Европа» Николая Яковлевича Данилевского («будущая настольная книга всех русских» – по мнению Достоевского) – фундаментальный историко-философский труд, в котором мужественно, глубоко и умно, и очень талантливо, главное, с многочисленными примерами и экскурсами в прошлое, описаны геополитика и мировая раскладка противоборствующих на континенте сил. Подробно описаны ключевые вехи во взаимоотношении России со своими европейскими и азиатскими соседями за последние тысячу лет. И, что особенно ценно и важно, предложен собственный великодержавный путь, по которому и должна идти наша страна, чтобы не исчезнуть, остаться в Истории.

––

*) Мы, русские, – рефреном проходит через всю книгу магистральная авторская мысль – духовная аристократия мира, существующая в противовес аристократии биржевой, аристократии спекулятивно-финансовой.

“Удел России, – пророчески писал о своей любимой стране Николай Яковлевич, могилу которого в Крыму большевики укатали асфальтом – в назидание всем честным историкам, – удел счастливый: для увеличения своего могущества ей приходится не покорять, не угнетать, как всем представителям силы, жившим доселе на нашей земле: Македонии, Риму, арабам, монголам, государствам германо-романского мира, – а освобождать и восстанавливать; и в этом дивном, едва ли не единственном совпадении нравственных побуждений и обязанностей с политическою выгодою и необходимостью нельзя не видеть залога исполнения её великих судеб, если только мир наш не жалкое сцепление случайностей, а отражение высшего разума, правды и благости”…

––

Потом Вадим в редакцию «Нашего Современника» зачастил на Цветной бульвар, где в книжной лавке у С.Ю.Куняева 13-томник Бориса Башилова приобрёл, его знаменитую «Историю русского масонства». Книгу запретную во все времена и великую (как и «Протоколы Сионских Мудрецов» или «Мein Камpf» те же, «По закону исторического Возмездия» В.И.Большакова, «Спор о Сионе» Д.Рида, «Геноцид» А.З.Романенко), которая также его потрясла, на многое глаза открыла, удачно дополнила Солоневича с Данилевским.

Чуть позже он в редакцию журнала «Москва» к Л.И.Бородину стал регулярно ездить за Ивановым В.Ф., Катковым, Черняевым, Меньшиковым и Тихомировым, сочинения которых, опять-таки, он, не отрываясь, читал, массу нового для себя узнавая, полезного и бесценного.

А уж когда он на «Книгу Велеса» случайно набрёл в Союзе писателей России на Комсомольском проспекте, чудесно открывшую ему, именно так, “подводную часть айсберга” многострадальной русской истории – огромный Древний Мир дохристианской Святой Руси, усиленно интернационалом от русских людей скрываемый, – тогда он и вовсе готов был петь и плясать от радости и от счастья. И милую книжицу эту потом как зеницу ока хранил, строго-настрого запретив жене и детишкам её кому-нибудь давать почитать, выносить из дома. Она сделалась для него на всю жизнь одной из главных духовных святынь! Равно как и «Славяно-Арийские Веды», и книги Н.В.Левашова, купленные уже в 2000-е годы, то есть гораздо позже…

А ведь там, в книжной лавке Союза писателей, ещё и множество продавалось разных журналов державно-патриотической ориентации, брошюр и газет, до краёв набитых историческими разоблачениями и сенсациями, свежей оперативной хроникой, которые тоже необходимо было в обязательном порядке читать и запоминать, а многое даже и конспектировать. Такая работа духовная, титаническая, не позволяла ему уж очень сильно хандрить; она отвлекала от мыслей чёрных, проблем на службе…