Читать книгу Немеркнущая звезда. Часть 3 - Александр Сергеевич Стрекалов - Страница 22

Глава 8
21

Оглавление

В апреле 1985 года в жизни большой страны случилось знаковое в исторической перспективе событие. С Урала в Москву переехал на жительство Ельцин Б.Н., бывший Первый секретарь Свердловского обкома КПСС (с 1976 года) и действующий член ЦК КПСС (с 1981 года), которого москвичи сначала, а потом уже и вся демократическая Россия на долгие годы запомнили за его бесовские “подвиги”.

Хотя и считается, что инициатором перевода Бориса Николаевича в столицу на работу в аппарат ЦК был Е.К.Лигачёв, – но это не совсем правильно, как теперь представляется, или же совсем не правильно и не точно. Потому что и сам незабвенный Егор Кузьмич был креатурой Андропова и его людей, и работал в Москве под их постоянной опекой и зорким приглядом.

Поэтому-то с большой долей уверенности можно предположить, что и Ельцин был выдвиженцем покойного Председателя КГБ СССР, пусть и опосредованным, за которым тот долгое время следил, по-видимому, изучал привычки, характер, наклонности, качества морально-нравственные или отсутствие оных; которого и включил в итоге в свой тайный номенклатурный список преданных себе людей, кандидатов на высокие партийные должности.

А поскольку Ю.В.Андропов, еврей по крови и сионист по духу, был тесно связан с сионистской верхушкой Америки и Израиля, – то и выходит, что Б.Н.Ельцин, как и М.С.Горбачёв и Е.К.Лигачёв, сами того не ведая и не подозревая, работали против своей страны. Зато на пользу и процветание мирового еврейства, стремившегося демонтировать Советский строй и разрушить Советскую Державу. И ничего из ряда вон выходящего в этом факте нет. Это – обычная мировая практика Сиона: всё ломать и рушить, устраивать везде смуты и бардаки, и потом преспокойненько ловить в мутной воде золотую рыбку


Про незримую, но мощную опеку евреями Ельцина стремительная столичная карьера бывшего свердловского партийного лидера свидетельствовала. Со стороны было заметно даже и обывателю, думающему, с мозгами, что его кто-то уж очень влиятельный прямо-таки за уши тащил “наверх” – к большим деньгам и Верховной власти поближе. Судите сами, читатель: в апреле-месяце Борис Николаевич только-только перебрался в Москву на должность заведующего строительным отделом ЦК, только вещи по шкафам и ящикам разложил и перевёл дух, с подчинёнными перезнакомился, коньяку на радостях выпил. А уже в июне 85-го он – секретарь ЦК КПСС; в феврале 86-го – кандидат в члены Политбюро (избран на XXVII партсъезде); с декабря 1985-го – Первый секретарь МГК КПСС, сменивший на этом посту всесильного партийного функционера Гришина.

Представляете себе карьера для зачуханного провинциала! От одного перечисления должностей дух захватывает, и каких должностей! Богатейшую и влиятельнейшую Москву человеку всего-то через полгода доверили, вершительницу мировой политики, куда стекались все деньги и связи, все властные нити могучей советской Державы, второй по значимости и силе на тот момент.

Зато уж и покуражился он на посту московского градоначальника на славу: зарекомендовал себя этаким ухарем-сорвиголовой, бравым “бойцом-кавалеристом”, новым будёновцем или чапаевцем, которых в Гражданскую рубаками называли за буйный отчаянный нрав, за кураж и лихость. Куда ни приедет, бывало, с проверкой, в любой столичный райком – везде с ним скандал случался, кончавшийся шумной взбучкой чиновникам, как правило, матерщиной отборной и массовыми увольнениями… Порою дело доходило и до рукоприкладства, а то и до откровенного мордобоя с кровью, после которого побитые и униженные секретари, прямые подчинённые Ельцина, в окна прыгали от отчаяния – и разбивались насмерть. Несколько подобных случаев зафиксировано, если верить газетам тех лет, и слухам, что упорно по Москве гуляли. Борис Николаевич, как утверждали, был на руку очень не сдержан и на расправу скор: кулаками махал как умелый боксёр перчатками…


Но начинал он, правда, неплохо, если об организаторских способностях его судить: получил известность среди простых москвичей благодаря регулярным личным проверкам столичных магазинов, складов и баз, организацией пышных продовольственных ярмарок на площадях Москвы, которые всем запомнились и полюбились; и даже День города постановил отмечать, что праздновался с размахом… Но особенно москвичам врезался в память тем, что несколько раз проехался до работы на общественном транспорте под телеобъективы. Понимай: демократом себя сознательно перед народом выставил, этаким безшабашным парнем, борцом с номенклатурными привилегиями, которому-де всё “до фени” – почести, деньги, слава, страх. Что было тогда в диковинку, а потому – приятно.

Потом дело у него зачахло и сошло на нет – и с проверками, и с ярмарками, и с Днём города. Потому что не создан был Борис Николаевич для кропотливой ежедневной конторской работы, что рутиною называется, или текучкой, а был по натуре своей истинный революционер. Человек, которому роднее и ближе было что-то вечно крушить и ломать, увольнять, низвергать с пьедесталов, морды до крови бить, за грудки хватать по-медвежьи, кости по пьяному делу мять, буйствовать и площадно материться. Понимай: культ личности себе самому создавать, образ великого деятеля-реформатора. Чем что-то неприметное и неброское продумывать и просчитывать в уединённой кабинетной тиши – молчком творить прекрасное, доброе, вечное…


Он и крушил, и ломал всё в столице напропалую, как истинный ниспровергатель-революционер, поувольняв большинство ответственных работников МГК КПСС сначала, а потом – и секретарей столичных райкомов партии вместе с их челядью. Людей, на которых держался город как на китах, которые десятилетьями Москву как собственную жену холили и лелеяли, досконально знали её и любили. Но и с новыми назначенцами он вечно цапался и скандалил, по столу кулаками стучал, скрежетал зубами на совещаниях, сквернословил, топал ногами, матушку поминал, требуя немедленных результатов от них, передовых цифровых показателей.

Скандалы эти не прекращавшиеся умело подхватывались и тиражировались на всю Москву подконтрольной демократам-реформаторам прессой, подносились всем в нужном и выгодном ракурсе: репортёры выставляли народу Ельцина чуть ли ни как единственного порядочного партийца в правление Горбачева, всей душою болеющего-де за страну, за наведение в ней порядка и дисциплины. Причём – партийца крутого, решительного, духовитого и боевитого, способного на бунт, на поступок, на лидерство в партии и государстве. Здесь он в точности судьбу Солженицына с Сахаровым повторял: раскрутка завербованной мировой закулисой троицы шла по единой схеме…


Поначалу добропорядочный московский люд забавляли дерзкие выходки залётного провинциала-уральца, нового городского управителя. Думали и надеялись москвичи, что от этого будет прок, и жизнь в захиревавшей во второй половине 80-х Москве и вправду изменится и улучшится: исчезнет надоедливая столичная толчея, дикие очереди в магазинах, подобреют и смягчатся чиновники, на улицах станет чище.

Но потом люди стали к ним, бесчисленным скандалам ельцинским, привыкать, и дружно считать Бориса Николаевича за шута горохового, за пустозвона, который кроме как кулаками размахивать перед носом у подчинённых, строить свирепые рожицы да позировать перед камерой в общественном транспорте ничего не умеет, не знает. Совсем-совсем. Пользы-то от тех его шумных выходок, по сути, не было никакой. Скорее, даже наоборот. В Москве, например, после кратковременного улучшения, хаос увеличивался с каждым новым днём, бросались в глаза бюрократическое гниение и разложение, тотальное взяточничество и казнокрадство, хроническая кадровая чехарда с неразберихой, взбучками и нервозностью вперемешку. И, как следствие, – отсутствие реального, а не показного, порядка, чёткого ритма работы и дисциплины. Москву при Первом секретаре МГК КПСС Борисе Ельцине без конца лихорадило и трясло, падал жизненный уровень, удлинялись постылые очереди…

Немеркнущая звезда. Часть 3

Подняться наверх