Читать книгу Немеркнущая звезда. Часть 3 - Александр Сергеевич Стрекалов - Страница 36

Глава 9
1

Оглавление

Начало августовского путча 1991 года Стеблов пропустил – из-за того, что был в отпуске уже неделю и телевизор почти не включал: не до политики и всего остального было. Целыми днями он отдыхал с детишками на строгинской пойме: купался и загорал, играл с ними в догонялки, мячик, водное поло, – и чувствовал себя прекрасно. Дети своим оптимизмом и жаждой жизни воодушевляли и подпитывали его, заставляли забыть про житейские тяготы и проблемы – со службой, в первую очередь, усугублявшиеся с каждым новым днём, – и до поры до времени не думать о них, не изводить себя неизвестностью, страхом.

Вот и 19-го числа он провалялся весь день на пляже, а ближе к ужину, когда вернулся домой, услышал от жены игривое:

– Ну что, Вадим, пойдёшь Ельцина-то защищать к Белому дому?

– От кого? – не понял Стеблов вопроса.

– Как это от кого?! – во-о-о даешь, парень! Купаешься весь день, сибаритствуешь, и ничегошеньки-то не знаешь, – с улыбкой ответила на это жена, интригуя мужа. – Всё самое интересное проворонил. А посмотри, что в Москве-то делается, какие страсти-мордасти кипят.

– Да что делается-то, расскажи ты толком?! – прикрикнул Стеблов на супругу. – Что у тебя за манера дурацкая: “кота за хвост тянуть”.

– Танки в Москве, вот что, – наконец сказала жена Марина самое главное. – Танки в Москву ввели, чрезвычайное положение объявили.

– Не понял: кто ввёл? и кто объявил? и зачем? – побледневший Стеблов совсем растерялся от неожиданности.

– Да не знаю я ничего: больно мне это интересно – твоя политика дурацкая! По телевизору, вон, ближе к обеду выступили какие-то восемь человек во главе с Янаевым, объявили, что в стране бардак, Советский Союз на глазах трещит и рассыпается, мол, из-за безответственности и амбиций некоторых республиканских руководителей, и что они хотят навести порядок – пресечь сепаратистские настроения и укрепить Союз. И всё. Все каналы сразу же выключили после этого. Представляешь?! Ничего не посмотришь теперь из-за них, ни одной передачи кроме «Лебединого озера» – балета, который теперь безпрерывно крутят. А сегодня столько передач должно было быть интересных и фильмов! И нате вам, граждане дорогие, – развлекайтесь теперь, как хотите.

–…А только что, перед самым вашим приходом, – добавила она, подумав, – я телевизор попробовала было опять включить – проверить: работает ли? А там какой-то журналист очкастый уже от Белого дома передаёт репортаж: всех Ельцина приходить защищать призывает, баррикады вокруг Дома Советов строить, заграждения. Зачем? От кого? Непонятно! Не объяснил товарищ!… Короче, цирк какой-то, Вадим, честное слово, или дурдом! Согласись! Взрослые люди, и образованные по самое некуда – а такой бред несут, да в прямом эфире! Какие баррикады в наше-то время?! Кого они испугают, и кого спасут?! Больше рассмешат только… Я так думаю, 1905-й год парни решили вспомнить, наверное, в революцию опять поиграть. А то, смотрю, заскучали люди без революции-то!…

– Но и его, журналюгу этого, быстро выключили, – завершила супруга путанный свой рассказ. – И опять балет запустили, который достал уже. Они что там, на телевидении, сегодня перепились все? – “Лебедями” нас целый день потчуют!

Стеблов, не дослушав жену, бросился к телевизору, включил его. Но там по всем пяти общесоюзным каналам одновременно действительно транслировали балет “Лебединое озеро”. И больше не было ни одной передачи, даже и новостей.

– Я же говорила тебе, что всё отключили, – с улыбкой стояла и наблюдала за ним Марина, как он щёлкает кнопки каналов. – Из-за этих гэкачепистов я теперь ни одной передачи не посмотрю. Чтоб им там всем пусто было, как и их начальнику Горбачёву!

После этого она, расстроенная, ушла на кухню – готовиться детишек и мужа кормить. А ошалевший от услышанного Стеблов стоял, растерянный, посередине комнаты и не знал, что и думать, и что предпринять, чтобы хоть что-то выяснить. В стране такие события происходили, оказывается, архи-важные и судьбоносные, а он на пляже весь день провалялся животом вверх…

Опомнившись, он бросился звонить к друзьям, к товарищам по институту и брату младшему. Но все они ему говорили то же, что и жена. Большего добавить никто ничего не мог ввиду полного отсутствия информации… Только брат посоветовал напоследок побыстрее включить приёмник и попробовать поймать там какую-то полуподпольную радиостанцию “Эхо Москвы”, которая-де непостижимым образом вещает откуда-то из центра столицы, последние новости передаёт, и которую, по его словам, тоже вот-вот закроют…


Поговорив с братом, Стеблов подбежал к радиоприёмнику: у него дома на видном месте стоял дорогой советский переносной “Океан”, мощный, лучший в Союзе. Его он по великому блату когда-то купил через десятые руки и очень им гордился. По нему можно было слушать всё – даже и зарубежные радиоголоса, несмотря на глушение.

Подбежав и включив его, он стал нервно вертеть ручку с волнами вправо и влево, но всё без толку. Приёмник молчал: программы все были выключены…. И вдруг, о чудо! на коротких волнах он услышал сбивчивый голос какого-то неизвестного диктора, призывавшего всех москвичей идти к зданию Верховного Совета РСФСР – защищать первого президента России Бориса Ельцина и российскую демократию от захвативших-де власть путчистов. Понимай – восьмерых членов-руководителей ГКЧП, что взяли на себя руководство страной в отсутствие якобы заболевшего Горбачёва.

«Мы передаём из самого центра Москвы, с Тверской-Ямской улицы! – торопливо вещал в микрофон охрипший и уставший диктор. – К нам в двери уже барабанят агенты КГБ, и долго мы, судя по всему, не продержимся: нас вот-вот арестуют и бросят в тюрьму! Но мы не боимся их, тиранов-коммуняк и их холуёв с Лубянки, и готовы пострадать за правду и за свободу родины! И умоляем всех честных и порядочных москвичей последовать нашему примеру: не трусить, не сидеть и не прятаться по квартирам и тараканьим углам, а немедленно идти к Белому дому на строительство баррикад, на защиту молодой российской демократии! Извините, заканчиваем репортаж! – уже не говорил, а кричал истеричный диктор своим предполагаемым слушателям. – Здесь стучат! К нам уже какие-то громилы с лестничной площадки ломятся!»

Дальше шёл треск, и не было ничего слышно…


«Сейчас этим отчаянным парням головы-то пооткручивают за такие призывы и репортажи, за явную антисоветчину, – помнится, было первое, что подумал тогда Стеблов, выключая приёмник. – С нашим КГБ шутки плохи… В особенности, когда дело государственных устоев касается».

Голова его шла кругом. Он ничего из происходившего не понимал. Всё это было так ново, остро и неожиданно. ГКЧП какой-то! Белый дом! Бузотёр и непоседа-Ельцин, которого надо было опять от кого-то там защищать, который всё никак не унимался!… А где президент страны Горбачёв? Почему его нет в столице в такое-то время? А его заместитель Янаев в компании министров-силовиков выступает от его имени?… И почему отключили радио с телевизором, наконец, погрузили страну в информационный мрак, в неведение, в гадание на кофейной гуще? Что за дикость и необходимость такая – страсти сознательно нагнетать?…

Всё это были такие вопросы острые и предельно-горячие, которые раскалёнными гвоздиками сразу же забились в голову и крепко засели там этакими занозами, причиняя боль. Ему, политику-самоучке, но социально-активному гражданину, душою болевшему за страну и её будущее, на них хотелось немедленно получить ответы. Немедленно! Иначе он не успокоится и не уснёт, про отпуск и отдых забудет…

Но ответов не было. Никаких. Всё было окутано непроницаемой, глухой завесой тайны… И даже и москвичи, находившиеся в гуще событий “по определению”, уже в силу местожительства своего, были в полном неведении…

Он был в шоке и глубокой растерянности. И не знал, не представлял даже, что ему требовалось предпринять в данный конкретный момент, чтобы хоть что-то путное прояснить и вызнать. И потом уже начать действовать по привычке – гражданскую позицию и сознательность проявлять…

Немеркнущая звезда. Часть 3

Подняться наверх