Читать книгу Теории внимания - Александр Шевцов (Андреев) - Страница 7

Чтобы созерцание исследователя стало научным знанием, оно должно быть записано. Но эта запись будет недостаточной, если предмет созерцания не будет описан достаточно полно, чтобы записью стало возможно пользоваться. Иными словами, одиночного созерцания может и не хватить, поскольку человечество, чтобы использовать то, что открылось одному из его представителей, должно познать данный предмет всесторонне.

Чтобы запись созерцаний стала полезной, она должна быть сделана как бы штрихами или мазками, каждый из которых и есть запись отдельного созерцания. Благодаря множеству созерцаний предмет может быть описан всесторонне. Вот тогда описание обретает ценность, делающую его знанием.

Где взять эти штрихи в отношении внимания? Очевидный ответ: из созерцаний. И совсем не очевидный встречный вопрос: из чьих? Если мы играем в науку, то все должно быть по правилам: хочешь выглядеть настоящим ученым, делай открытия! Если же вопрос в том, что мне действительно нужно знать, что такое внимание, и без этого я просто в беде, то причем тут то, как я буду выглядеть?! Мне все равно, будут ли меня считать настоящим ученым!

Поэтому я спокойно и без малейших комплексов воспользуюсь трудом предшественников. А предшественниками для меня являются не только мой брат ученый, но и все те люди, которые наблюдали за собой и сохраняли штрихи исследуемого мною явления. И в первую очередь, это поколения русских людей, чей опыт отложился в языке.

Если до этого я пользовался определениями языковедов, то теперь я воспользуюсь теми примерами из русского языка, в которых сохранился народный опыт.

Итак, еще раз Даль:

«Внимание, внятие, войм. Обрати внимание на это дело. Ты слушаешь без внимания все советы».

Весьма неожиданные слова, за полтора века вышедшие из употребления, – внятие и войм. Пока еще живо обратное внятию – внятность: говори внятно. Но я бы никак не связал его со вниманием. И, похоже, напрасно. Очевидно, что для того чтобы говорить внятно, нужно направлять внимание на то, как произносишь слова. Внятность – это говорение со вниманием. А внятие – внимательное слушание говорения.

Однако слушать советы без внимания – это совсем не то же, что слушать их без внятия. Внятие, условно говоря, направлено именно на говорение. А в отношении советов речь идет не об этом. Ты можешь произносить свои советы внятно, можешь невнятно. Слушающий не обращает внимания не на то, что и как произнесено, а на само содержание совета.

И это тоже неверное определение. Он, может быть, очень внимательно слушал и очень внимательно разглядывал суть совета. Но именно по итогам внимательного рассмотрения и обдумывания принял осознанное решение не следовать совету. И так много раз.

Следовательно, в этом примере: Ты слушаешь без внимания все советы, – речь вовсе не идет о том внимании, которое я ищу. Как и в выражении «оставить советы без внимания». Речь идет о том, как внимание проявляется в жизни.

А проявляется оно в виде действий или изменения поведения. Если ты внимателен к тому, что пытается на тебя воздействовать, ты откликаешься телесно. И говорящий, точнее сетующий в данном примере, обижен, что ты его выслушал, но не откликнулся телесно, не изменил поведения.

Похоже, тут мы имеем второй уровень использования слова «внимание», на котором оно становится своеобразной метафорой, иносказанием. Люди заметили важнейшую черту внимания – оно ведет к мгновенным ответам на угрозы или воздействия – и сделали из нее способ говорить о любых человеческих делах. Если ты не откликаешься на что-то, ты как бы не обращаешь на это Внимания.

Поэтому я ввожу знак, позволяющий различать внимание первое и Внимание второе. Расширение понятия «внимание» я пишу с большой буквы – Внимание. И понимаю под ним не собственно внимание, а иносказательные случаи использования этого имени.

И теперь, когда этот небольшой штрих введен, вполне можно разглядеть, что и в первом примере Даль говорит не о внимании, а о Внимании: «Обрати внимание на это дело».

Это очевидно, хоть случай и более тонкий. Стоит только задаться вопросом, а о каком деле идет речь? Самое очевидное, что перед кем-то вроде следователя или чиновника положили папку, называющуюся Дело такое-то, либо рассказали о каких-то делах устно, что для него почти то же самое, лишь не записано на бумагу.

И что тут важно для нашего «чиновника»? Точнее, для того, чтобы его понять? То, что у него таких дел несколько, так сказать, целый ряд. И они, условно говоря, лежат все перед его глазами рядком, так что ни одно не выделяется. И чтобы выделить то, которое нужно мне, я привлекаю внимание (в обычном смысле) к одному предмету из этого ряда одинаковых и в силу этого безликих предметов.

Как я могу привлечь внимание? Например, пошевелить этот предмет. Или ткнуть в него пальцем. А то и просто поставить на нем яркую галочку. Но это пока речь идет о внимании и о действительном ряде зрительно воспринимаемых одинаковых предметов.

Но в нашем случае никакого ряда нет. Даже если один чиновник принес другому стопку из «дел» и положил одно сверху, чтобы привлечь внимание, привлекает он все же Внимание! Ему ведь совершенно не нужно, чтобы чиновник разглядывал папку, ему нужно, чтобы тот что-то сделал по сути изложенного в «деле».

Это значит, что он весьма условно привлекает внимание, хотя и это тоже происходит на какое-то мгновение, пока ты даешь себе труд запомнить, где лежит это «дело» или как оно называется. Но в следующий миг внимание выключается, зато включается разум, и ты начинаешь искать, как решить ту задачу, которая в этом «деле» скрыта.

И тут, что очевидно, снова пример того, что если использовать слово «внимание», то ожидается, что человек непосредственно откликнется на некое воздействие. То есть начнет действовать, как если бы рассмотрел некую опасность. Возможно, что чиновник и рассмотрел ее, когда услышал, что на дело надо обратить внимание. Но опасность эта вовсе не находилась в «деле», она вообще была недоступна вниманию, потому что скрывалась за весьма отдаленными последствиями его действий.

Тем не менее очевидно: каждый случай речевого использования Внимания, говорящий вовсе не о внимании, тем не менее описывает именно то, как людьми ожидается действительная работа внимания. Это первое.

Второе: понятие «внимание», которое ощущается так плохо изученным и понятым наукой, в действительности настолько давно исследуется народом и так привычно, что постоянно используется не только для прямого описания действительности, но и для творения вторичных смыслов. Такое обилие метафорических использований какого-то слова означает, что слово это очень, очень хорошо знакомо и понятно любому носителю русского языка!

Из этого следует третий вывод: народ не сомневается, что моего понятия о внимании будет достаточно для понимания сложных иносказаний с этим словом. Значит, мое понятие о внимании действительно хорошо!

Вот не ожидал!