Читать книгу Очищающий огонь. Часть 2. Пламя расширяется - Александр Славинский - Страница 5

Глава 30
Империя. Большой мешок. Звезда Ошу-ха. Планета Тригон. Тюремный комплекс

Оглавление

Тюремная столовая производила мрачное впечатление. Тусклый свет проникал сквозь зарешечённые окошки под потолком. Голым стенам, сложенным из местного серо-жёлтого камня, наверное, было уже несколько веков. Столы из металла и такие же лавки вмонтировали в бетонный пол, чтобы заключённые не использовали их в драках. Хотя эта мебель периодически окрашивалась, но её тяжеловесный внешний вид невозможно было сгладить. А от пола тянуло сыростью, отчего ноги, обутые в деревянные башмаки, сразу же промёрзли.

Рей впервые попал сюда. Ему довелось в карцере целый месяц питаться только хлебом и водой. На скудном пайке он исхудал и сейчас на его сером осунувшемся лице живыми были только глаза. Так новичка наказали за строптивость и убийство. Жлоб из «команды по встрече» скончался в госпитале. Это тот, у которого вытек глаз. Теперь Рею предстояло тут умереть. Впрочем, его и так отсюда не выпустили бы. Министр Тиров ясно выразился, когда заменил казнь высылкой на Тригон: «вы – убийца, приговорённый к пожизненному заключению».

Утром Рея перевели в камеру, и он успел немного пообщаться с новыми товарищами. Мужчины рассказали, что заключённые работают в шахтах, где добывают радиоактивную руду. В столовой Рей увидел – арестанты были серьёзно больны. Тела у многих буквально разлагались, из-за чего стояла тошнотворная вонь.

«Так Амадея отплатила своему охраннику за доблестную службу, – покачал Рей головой. – Хоть не убили сразу, и на том спасибо».

В карцере нечем было заняться, и он размышлял об инциденте у апартаментов Амадеи, стараясь разобраться, где допустил промах. Но так и не смог придумать ничего дельного.

«Я был игрушкой в чьих-то руках, – вынес Рей вердикт. – Меня подставили, чтобы сразу избавиться от Эдрана Карде и чужака с Саты. А может, имелись и ещё какие-то обстоятельства, о которых мне неизвестно».

Эгрина Бута попросили утром того дня подежурить у апартаментов императрицы вместо заболевшего коллеги. Солдат действительно был госпитализирован. Рей сам видел его в изоляторе с красными воспалёнными веками. Похоже, сопутствовавшие инциденту подробности так и останутся для него загадкой, поскольку здесь не имелось возможности получить информацию с Роны.

На Тригоне содержались преступники, далёкие от дворца и политики. Это были отщепенцы: убийцы, насильники, террористы. Некоторые отбывали срок ещё со времён дзугов и выглядели ужасно – живые скелеты, обтянутые больной кожей с открытыми язвами. Похоже, местный климат либо шахта сглаживали межрасовые отличия, поскольку все узники были одинакового серого цвета.

В подпространстве Рей увидел, что геломеста большинства заключённых едва светились. Это говорило об истощении организма и потере жизненных сил. А ещё к ним присосались астральные паразиты. Изнурённые тела не могли бороться с демонами, и люди медленно умирали из-за неблагоприятных условий и постоянного оттока энергии.

Вести по тюрьме разлетаются мгновенно, и все уже знали, что в первый же день по прибытии, после выхода из криогена Дин Боон уложил четверых жлобов. Это создало ему особую репутацию, поскольку не каждый смог бы повторить его подвиг.

За столом, рассчитанным на четверых, с Реем сидели ещё трое сокамерников в серо-чёрных поношенных робах – Глинд, Вентир и Форс. Парни с уважением отнеслись к нему и кратко рассказали о местных законах. Но они явно побаивались новичка. Рей также замечал напряжённые взгляды окружающих, да и сам держался настороже. В каждой тюрьме свои законы и обычаи, а чтобы их узнать требовалось время.

В ожидании завтрака он задумался, и только начавшееся оживление вернуло его к реальности. Осмотревшись, Рей увидел, что за соседние столы усаживались здоровенные мужики. Среди них были трое избитых им в день прибытия. Они злорадно ухмылялись. А вот сокамерники встали и отошли.

Рей не сомневался, что предстояла беседа с местным авторитетом, и вскоре за стол к нему действительно подсел мужчина средних лет. Судя по розовой коже, на Тригоне он был недолго, либо не спускался в шахты. Следов болезни на теле незаметно, да и в подпространстве его геломесто светилось энергией здорового человека, хотя и с неким изъяном. Тёмные, по тюремным правилам короткие волосы, худощавое бритое лицо с выступающими скулами, аристократические манеры в движениях, ладно подогнанная роба – Рею одного взгляда хватило, чтобы понять, кто перед ним.

Это был высокородный хищник, забавляющийся людьми в своё удовольствие и, по-видимому, из-за деспотичной натуры угодивший на Тригон. Унизить, растоптать, поиздеваться над человеком – для него было любимым занятием. Такие типы опасны, безжалостны и умны. Геломесто незнакомца имело оттенки. Рей понял, что это след злобного духа, присосавшегося к оболочке хозяина в одном из астральных миров, куда проникала аура человека. Демон отравлял носителя параноидальными идеями, находившими выход в агрессии, энергией которой он питался.

Разобравшись, с кем имеет дело, Рей опустил взгляд – с этим типом ему нечего обсуждать.

– Кто ты? – спросил незнакомец. По тону и поведению сразу было ясно – он здесь хозяин.

– Заключённый, – ответил Рей и отвернулся, показывая, что ему неинтересен этот разговор.

– Мы все тут такие, – усмехнулся незнакомец. – Но моим ребятам, помнится, ты в первый день представился иначе. Что, обломали тебя? Да, карцер всех избавляет от разных иллюзий.

В последней фразе Рей уловил скрытую издёвку и начал анализировать:

«Всё правильно, так он и должен говорить. Обладая некой харизмой и кое-каким умишком, этот тип сколотил банду и, по-видимому, не без ведома властей, держит заключённых в страхе. Здесь авторитет чувствует себя главным. Это ощущается по манере говорить и по окружающим его бестолковым жлобам, с преданностью собаки глядящим ему в рот».

«Чем удерживает их авторитет? – задумался Рей и быстро нашёл ответ. – Эти мускулистые ребята, в отличие от остальных заключённых, выглядят здоровыми. Босс, вероятно, сговорился с тюремной администрацией, и его парней не посылают под землю. Здесь используется так называемая многоуровневая охрана, когда помимо сотрудников пенитенциарной службы, заключённых стерегут и сами преступники».

– По виду ты не громила, особенно сейчас, после карцера. Но ребята о тебе рассказывали много интересного, – продолжил авторитет. – Чтобы, едва выйдя из криогена, уложить моих парней, да ещё сразу четверых, нужно кое-что уметь. Как тебя зовут?

– Дин. – Рей хорошо помнил своё новое имя.

– Кожа и пальцы интеллигента, – авторитет внимательно смотрел на сидевшего перед ним человека. – По глазам вижу, что ты умеешь пользоваться коробочкой, которую носишь на плечах. Хм. Твои руки сильны и опасны. Да ты просто супермен. Оглянись. Таких здесь больше нет. У окружающих тебя парней грязные лапы, тупые глаза и едят они, громко чавкая. Ты чужой в этом зверинце. Что скажешь, Дин? Или тебя зовут иначе? Кто ты? Наёмник? Палач? Или, может, не выполнивший задание боец спецназа? А на Тригон попал, чтобы не болтал лишнего, и получил срок в обмен на жизнь, но под другим именем.

«В логике и знании психологии авторитету не откажешь, – пронеслось в голове Рея. – Бросает предположения и наблюдает за моей реакцией».

– Я сюда не просился, – усмехнулся он, желая увести разговор в другую сторону.

– И за тобой четыре трупа, – заметил авторитет. – Вернее, уже пять.

– А ты знаком с административными документами, – сказал Рей. Его предположения о близких контактах этого типа с руководством тюрьмы подтверждались.

– Да, – кивнул авторитет, не скрывая свои связи.

«Вот и проявляются местные особенности, – подумал Рей. – В других мирах за сотрудничество с тюремным начальством сами заключённые удушили бы стукача. А тут ходит героем».

– Дин Боон, уроженец Окрелы, – произнёс авторитет. – Бывал я там. Дерьмовая планетка с плохой атмосферой и бестолковыми работягами. Но откуда ты взялся на ней со своим умением убивать? Не припоминаю я, чтобы окрельцы хорошо дрались. Тот убогий мирок – огромный рудник, а не боевой полигон. Что ты скажешь на это?

Рей оценивающе взглянул на авторитета. Тот изучал новичка, словно жеребца на скотобойне, прикидывая, какую пользу можно поиметь.

«Его подослало ко мне начальство тюрьмы, чтобы выяснить, кто я такой» – промелькнула у Рея мысль.

– Думаю, завтрак остынет, если не прекратишь трещать, – произнёс он, кивнув на бачки, которые внесли в зал, и попытался встать. Но авторитет рассчитанным движением толкнул его под столом ногой в живот.

– Сидеть, – процедил он сквозь зубы. – Тут я командую и решаю, кто и что делает. Тебе ясно?!

Всё в Рее вскипало от желания поставить выродка на место. Но он решил первым ссоры не затевать.

– На будущее, – в его голосе был металл, – советую впредь думать. Ты мне не нравишься вместе с твоей шайкой. Я представился парням, и некоторые из них остались живы только потому, что не хотелось сразу осложнять взаимоотношения с администрацией. Но теперь мне уже всё равно, и я буду бить по-настоящему.

Авторитет скривил губы в усмешке, и что-то попытался сказать, но Рей ему не дал и наставительным тоном произнёс:

– Сейчас мы с тобой договоримся – ты меня не замечаешь, а я тебя. Ну а если не понял, то попробуй зацепить. Гарантирую: лишишься всей своей компании. Теперь я буду убивать.

Рей обвёл взглядом окружавшую толпу. Прихвостни внимательно слушали беседу главаря с новичком и почёсывали кулаки.

– Сколько здесь твоих ребят? – Рей говорил с авторитетом в том же тоне, как тот со своими жлобами. – Всего десять человек. Негусто. Померяемся силами? Хм? Но помни: ты ляжешь первым.

Рей ловким движением перехватил занесённую над головой руку здоровяка и сжал тому пальцы. Мужик замычал от боли.

Напряжение зашкалило. Авторитет был прав – у этих ребят с мозгами проблема. Они, как дикие звери, раздували ноздри и рвались броситься на новичка, но без разрешения хозяина не могли сделать и шага. А главарь, в отличие от них, держался спокойно, хотя его так и подмывало уничтожить самоуверенного новичка.

– Сломать твоему балбесу костяшки? – Рей посмотрел на авторитета. – Ты ведь тут командуешь?

На лице босса играли желваки, но он не спешил отвечать на провоцирующий вопрос, понимая, что, затеяв драку, которая закончится жертвами, будет руководством наказан. А то и сам мог лишиться жизни. Он чувствовал людей, и видел перед собой личность, которая словами не бросается. Авторитет мог использовать иные методы борьбы с неуживчивыми элементами, чтобы никто не обвинил его. Поэтому, выдержав многозначительную паузу, он сказал: – Отпусти придурка и иди.

Рей понимал, что посягнул на власть главаря банды, и тот не простит.

«Лучше бы сейчас началась драка, – подумал он и встал. – Но интрига сохраняется. Пожалуй, так даже интереснее. Подождём следующего шага авторитета».

Рей окинул взглядом жлобов, пышущих нетерпением помахать кулаками, и бросил главарю:

– Ты ведь взрослый мальчик, так что не делай глупостей. Не то будет худо.

Авторитет не ответил на вызов. Отпустив побелевшие пальцы здоровяка и грубо растолкав сидевших вокруг стола мужланов, Рей направился к сокамерникам, занявшим очередь к бачкам. Он надеялся спровоцировать потасовку, но банде не было команды.

«Значит, война, – размышлял Рей. – Жлобы станут поджидать меня где-нибудь в укромном уголке и нападут из-за спины, как на Роне. Так обычно случается, когда сталкиваются две сильные личности, не сумевшие договориться».

Но Рей ни о чём не жалел. Он никому не позволял унижать себя. А ещё у него была надежда, что конфронтация с авторитетом поможет ему сблизиться с кем-нибудь из разумных людей, у кого, возможно, уже продуман план побега.

Рей взял полпорции какой-то бурды, похожей на кашу, поскольку его желудку требовалось постепенно привыкать к новой пище, и позавтракал. Он хотел показать, что угрозы на него не действуют, и нервишки не пошаливают. Покончив с едой, Рей направился в камеру.

                                              * * *


Рею запомнилась первая рабочая смена, поскольку остальные, похожие друг на друга, слились в один сплошной поток.

Грязная ржавая клеть долго опускалась по главному стволу шахты. Он насчитал больше десятка уровней. Судя по многочисленным ответвлениям и обустроенности штреков, добычей породы тут занимались давно.

Клеть остановилась на самом нижнем горизонте. Потом заключённые пересели в вагонетки, и на них поехали дальше. Из разговоров сокамерников Рей узнал, что в этом штреке порода залегала узким пластом, около метра толщиной. Вскоре обещали начать разрабатывать более глубокий уровень. Там уже велась подготовка.

Штрек встретил Рея спёртым воздухом со специфическим, довольно неприятным ароматом. Так пахла добываемая порода. Между собой узники называли её шрейка.

– Тут что, плохая вентиляция? – закашлявшись, спросил Рей у сокамерника Форса, низкорослого крепыша.

– Терпи. Привыкнешь, – ответил тот, перекрикивая стук колёс вагонетки. – В подаваемый воздух добавляют особую смесь. Она не позволяет воспламеняться породе. Иначе любая искра вызвала бы взрыв.

Пошатываясь на стыках, в неярком свете фонарей Рей видел чёрные стены, низкий потолок и многочисленные бетонные распорки. Так выглядели шахты во всех мирах, где ему доводилось побывать. Но запах вызывал спазмы в желудке.

Когда Рей вышел из клети в штрек, то невольно опустил голову. Так здесь ходили все. Люди постоянно чувствовали над собой огромную массу грунта, слышали, как трещат распорки, поддерживающие низкие своды и ожидали, что на голову обвалится порода. Рей заметил, как все притихли. Узники боялись подземелья, и потому перед спуском желали друг другу: крепкой кровли, лёгких метров и чтобы количество спусков всегда равнялось выходам на-гора.

От центрального ствола шахты в разные стороны расходились штреки, иногда прямые, но чаще петлявшие. Ведь они следовали за породой.

Рей прикинул, что до забоя узники добирались минут тридцать, и на обед вряд ли поднимутся наверх. И не ошибся. Смена продолжалась шесть часов. Больше люди просто не выдерживали. В атмосфере шахты было мало кислорода. Насыщенный парами воздух удушал, и к концу было ощущение, что лёгкие разрываются. Некоторые падали в обморок. Товарищам приходилось оттаскивать бедолаг к аварийному шкафу и надевать маску с дыхательной смесью.

Рею выдали отбойный молоток старинной конструкции, приводимый в действие сжатым воздухом. Странно было в век космической цивилизации видеть подобное древнее орудие. Возможно, оно тут работало со времён, когда закладывалась шахта. Молот был довольно тяжёлым и неудобным. Старший показал, как им пользоваться, и Рей принялся осваивать новую для себя профессию. Ему позже объяснили, что добывать руду по-другому в подобных условиях невозможно. «Да и нецелесообразно, – подумал он. – Чем бы ещё власти занимали узников?»

Охраняли заключённых солдаты в боевых скафандрах. Они были вооружены нейропистолетами, которые не убивали, а парализовывали часа на два. Место, куда попадал заряд, по словам товарищей, потом долго болело. Но бойцы здесь были скорее для поддержания надлежащей атмосферы. Никто тут не поднимал бунт и не выказывал неповиновения. По словам сокамерников, недовольные сразу попадали в карцер, где Рей провёл месяц. Ему не хотелось бы туда возвращаться.

Руководили в шахте горные инженеры. Они были вольнонаёмными и работали по годовому контракту. Но некоторые оставались и дольше, поскольку тут им прилично платили. Специалисты, как и солдаты, ходили в полностью закрывавших тела биокостюмах, а дышали чистым воздухом из заплечных баллонов. Им ведь ещё предстояло вернуться в миры с благоприятными условиями, в отличие от тех, чья жизнь фактически ничего не стоила.

Что здесь добывалось, инженеры не говорили, а породу называли просто рудой. Услышав её характеристики, Рей понял: тут были залежи монацита, из которого затем извлекали торий. Изготовленное из него топливо применялось в движителях грузовых звездолётов, поскольку оно давало большое количество энергии.

Переместив сознание в подпространство, Рей увидел необычные картины. В отличие от привычной тьмы межмирья, тут всё переливалось буйным разнообразием красок. Видимо, так в мире гела отражалась радиация, и она была довольно мощная. На её фоне овалы людей выглядели размытыми и нечёткими пятнами. Излучения меняли энергетическую окраску человека, нарушали его природный баланс, и организм постепенно умирал. Это было медленное убийство, взамен мгновенной казни.

Рею сразу объяснили: кто не работает, тот не ест. Заключённые трудились, стараясь выполнить дневную норму. За это им давали лучшее питание и лекарства, помогавшие хоть немного продлить жизнь. Так администрация поощряла узников за хорошую работу. Если звено две смены выполняло полуторную норму, то люди получали выходной. Поэтому сами заключённые следили за товарищами, чтобы никто не лодырничал.

Получив инструктаж от сокамерников, Рей понял, что не может их подводить, иначе за его жизнь никто не даст и четверть горбушки хлеба.

Как он не крепился, но к концу первой смены едва тащил ноги. После карцера организм ослаб. Направляясь к вагонетке, Рей потерял сознание, а очнулся уже в клети. Ничего не понимая, он оттолкнул поддерживавших сокамерников и чуть не упал. Руки тряслись от перенапряжения и непривычной вибрации отбойника. Впрочем, остальные чувствовали себя ненамного лучше.

После рабочей смены все принимали душ. Серая пыль забиралась везде, даже куда и не должна была попасть. Только глаза и зубы выделялись на чёрном осунувшемся лице. Когда Рей стянул робу, то не узнал собственное тело. Оно исхудало после карцера, и острые рёбра торчали из-под посеревшей от пыли кожи. Мышцы утратили красоту и рельефность и дрябло висели на кости. Рассматривая окружающих, он заметил, что все здесь такие же.

– Крепись, привыкнешь, – сказал Глинд. Это был среднего роста пожилой мужчина c ёжиком волос на макушке. – По прибытии все мы проходили через карцер. После него уже не будешь ерепениться. Ты не усердствуй сейчас в работе, не то надорвёшься и отправишься на третий этаж. Так называется кладбище, мимо которого спускается клеть. Мы постараемся за тебя, но потом будешь отдавать долги. Ты сегодня работал хорошо, но без привычки быстро загнёшься.

Рей ничего не ответил, продолжая рассматривать себя. До такого состояния он ещё не доходил. Затем перевёл взгляд на товарища, мывшегося в соседней кабинке.

– Как отдавать? – поинтересовался Рей позже, имея в виду долги.

– Отработаешь за кого-нибудь, – ответил старший камеры. – Все мы иногда болеем и бываем не в состоянии выйти на работу. Но не страдать же из-за этого другим.

– Понятно, – выдохнул Рей. Больше он ничего не сказал, но остался благодарен за совет и помощь.

После душа узники побрели в столовую на обед, а затем в камеру спать, поскольку все были измотаны и едва плелись по лестницам барака. Тюремные власти не ограничивали людей во сне. Администрация получала выгоду от труда заключённых, и потому давала работникам отдыхать и восстанавливать силы. Но к следующей смене требовалось ещё подготовить спецовку. Не будешь же на себя натягивать грязную тряпку.

Для Рея потянулись изматывающие дни. Работа и отдых следовали друг за другом беспрерывной чередой. Когда попадался толще пласт, бригада делала полуторную норму. Но чаще едва дотягивали до нужного количества вагонеток. Люди не ленились, но у всех бывают спады и подъёмы. Рей привыкал к работе. Теперь его рацион был не такой скудный, как в карцере, и силы постепенно возвращались.

В благодарность за доброе отношение Рей очистил геломеста сокамерников от астральных сущностей, и те стали чувствовать себя бодрее, что сказалось на работе. К их бригаде не придирались, и никто не устраивал разборки. Все слышали предупреждение Дина Боона авторитету, когда он пообещал сразу убивать, поэтому узники не нарывались.

Ни стукача Хукка, ни его прихвостней Рей не встречал ни в шахте, ни в столовой. Возможно, те работали в другом месте. Но он не сомневался – их пути обязательно пересекутся. Не таким был Хукк человеком, чтобы забыть брошенный ему вызов.

                                              * * *


– Сегодня идём прощаться с Ретелем, – сказал однажды Глинд. Уже прошёл месяц после разговора с авторитетом.

– Кто он? – Рей впервые услышал это имя.

– Из камеры нижнего уровня, – пояснил Форс.

Бригада ехала на вагонетке, и её мерное покачивание убаюкивало вымотавшихся узников.

– Отсюда не выпускают, – заметил Рей. – Значит, он умирает.

– Да, – кивнул Глинд, сидевший на добытой породе справа. Тут был закон – вагонетка пустой не возвращается.

– Надо попрощаться с Ретелем, – продолжил старший. – Он ветеран-долгожитель на Тригоне. Мало кто выдерживает здесь пять лет. Обычно пара годков – и тебя переселяют на третий этаж. Я слышал: фиолетовокожие уроженцы планеты Фуна устойчивы к радиации. Возможно, потому Ретель и протянул столько.

– Его убьют?

– Он купил билет на тот свет, – бросил Форс, сидевший напротив. А увидев в глазах Рея вопрос, пояснил: – Однажды настаёт день, когда ты уже не можешь терпеть боль. Начальство придумало выход. Покупаешь у врача таблетку быстродействующего яда и отправляешься на третий этаж. Но за неё нужно отработать шесть смен.

– На Тригоне ни один заключённый не избежит подобной участи, – произнёс сокамерник Вентир сидевший возле Форса. – У каждого постепенно иссякают силы. Никто не станет кормить тебя за свой счёт, терпеть вонь твоего разлагающегося тела и стоны, мешающие спать.

– Поэтому лучше самому уйти, пока ещё можешь заплатить за смерть, – резюмировал Форс. – Тогда тебя похоронят и даже поставят памятник – небольшую плиту с выбитым именем. Я был на третьем уровне и видел там эпитафии. Всё же приятно думать, что хоть кто-то прочтёт твоё имя на могилке.

– Но ведь не каждый может купить смерть. – Рей пытался разобраться в тюремных законах.

– А альтернатива – сдохнешь, как животное, – ответил Вентир. – Если сядешь на шею сокамерникам, тебя просто зароют где-нибудь в шахте. Такое случается. Заключённые порой не возвращаются после смены. Их, конечно, ищут, но не находят. И тогда говорят, что человека похитил злой дух Тригона – Гзурд. А он ненавидит людей. Я слышал: этот демон забирает души и мучает до скончания времён.

                                              * * *


После обеда Рей вместе с товарищами отправился на церемонию прощания с Ретелем. Тюремные власти разрешали в таких случаях свободный проход по блоку. К камере подтягивались заключённые с других уровней, и возле неё было уже многолюдно. Не все могли войти, поскольку внутри толпился народ, поэтому узники заглядывали через головы коллег. Уставшие после смены мужчины, лично не знакомые с Ретелем, предпочитали не дожидаться окончания церемонии, а, попрощавшись, отправлялись спать.

Рей хотел иметь представление о местных обычаях, и ему удалось пробраться в камеру, когда из неё вышло человек десять. У кровати умирающего стояли калеки с потухшими глазами и ввалившимися щеками. Все они были знакомы и выглядели примерно одинаково – лысая голова, кожа да кости. Трясущимися руками преждевременно одряхлевшие узники прикрывали грязными спецовками язвы и другие изъяны тела. Многим из них вскоре предстояло тоже последовать в мир иной.

Вонь от больных, толпившихся в камере, была удушающая. Но после воздуха шахт она не казалась ужасной. В узкий проход между койками опять набилось человек двадцать. Мужчины стояли вплотную и перебрасывались словами. Близился роковой час Ретеля. Принятое им обезболивающее заканчивало срок действия, и он из последних сил сдерживался, чтобы не орать.

За прошедшие годы болезнь съела мужчину. Его тело разлагалось и воняло тошнотворной мерзостью. Кожа уже не прикрывала лицевые кости, и они белели над и под глазами. Невыносимые боли изматывали Ретеля. Последние дни он работал в забое за наркотики, позволявшие забыться от изнуряющих мук.

Таблетку смерти положили на тарелку, стоявшую на груди эрунго. Так здесь называли самоубийц. Как объяснили сокамерники, в тюрьме был особый ритуал ухода в страну смерти. А люди суеверны, и никому не хотелось навлекать на себя проклятия. Кроме того, за происходящим следил врач. Он смотрел, чтобы никто не украл заработанную умирающим дозу яда.

– Ретель, пора, – услышал Рей знакомый голос авторитета. – Не терпи, уходи. И мы помянем тебя.

– Да, – проскрипел эрунго. Было заметно, что каждое слово он вымучивал. – Я хочу сказать… напоследок… Я сюда попал за убийство дзугов. От моей руки погибло сорок тварей. И я горжусь этим… Суд оккупантов приговорил меня к работам на Тригоне. Так я оказался здесь… А тут я убил двух человек… Я им отомстил за… Неважно… После амнистии, когда Империя обрела свободу, меня тут оставили… Такие мои грехи… Люди, простите Ретеля.

– Да будет так, – произнёс кто-то. В религии Империи не полагалось священнослужителя к ложу умирающего, и потому нужные слова говорили присутствующие.

Трясущейся рукой Ретель взял капсулу с тарелки и поднёс к лицу. Из-за тремора он несколько раз промахивался, а когда, наконец, смог дотянуться ко рту и попытался взять кругляшок губами, тот выскользнул из его непослушных пальцев на одеяло и затем скатился на пол.

Народ отпрянул, и никто даже не пошевелился, чтобы поднять капсулу. Брать её имел право только врач. Независимо от обстоятельств любой давший человеку яд мог считаться убийцей. А ещё это было плохой приметой. Узники верили, что подавший таблетку эрунго сам вскоре последует за ним.

Мужчины безучастно наблюдали, как Ретель, поскуливая от боли, перевернулся на кровати, пытаясь дотянуться до капсулы. Эрунго должен был сам, без чьей-либо помощи, взять её и проглотить. Но та закатилась далеко.

Ретель перегнулся через край кровати и, не удержавшись, свалился на пол. Крик боли резанул по напряжённым нервам, и столько в нём было страдания, что Рей непроизвольно вздрогнул.

Со своего места у двери он плохо видел происходящее внутри, но отчётливо слышал. Когда Ретель, наконец, умолк, все облегчённо вздохнули и повернули к выходу. Увлекаемый толпой, Рей вышел из камеры и лишь тут смог остановиться. А мимо шли заключённые как уже знакомые, так и те, кого видел впервые. В бараке было пять этажей, и узники, разбитые на звенья, встречались лишь с теми, кто трудился в одном забое. Они же вместе посещали столовую.

– Ты не доживёшь до этого дня, – услышал Рей. Повернув голову, он увидел проходившего мимо авторитета. Хукка сопровождала банда жлобов. Прокладывая дорогу главарю, те грубо расталкивали узников.

– Мы вместе поселимся на третьем этаже, – парировал Рей. – Я предупреждал: ты пойдёшь первым.

Авторитет был уже далеко и ничего не ответил. А заключённые продолжали расходиться.

– Пошли отсюда, – произнёс стоявший рядом Глинд. – Всё закончилось.

– Иди, – бросил Рей и вернулся в камеру. Он хотел посмотреть, что стало с Ретелем.

Мёртвый эрунго лежал на полу вниз лицом. Где он нашёл капсулу, там и встретил смерть. Никто не подошёл к нему, чтобы перевернуть и положить обратно на койку. Для этого была специальная команда. Но прежде врачу надлежало засвидетельствовать смерть, чем тот и занимался.

По некому велению сердца Рей заглянул в подпространство.

Душа Ретеля покинула тело и зависла над ним в виде маленького комочка энергии, слабо пульсирующего во тьме. Она заметила гела, парившего рядом, и устремилась к нему. А в следующий миг пространство развернулось, и возник тоннель белого света, о котором рассказывают умирающие. Душу буквально втянуло в него.

– Ему позволили ещё раз возродиться, – поделился гел. – Когда открывается высший мир, из тоннеля исходит поток доброты, радости и любви. Сейчас был только свет. Эта душа не готова подняться выше, и ей дали возможность попробовать снова.

– Но ведь Ретель убийца. Сам признался.

– Не каждое преступление строго наказывается. Воина, сражающегося за свободу народа, или защитника слабого, не рассчитавшего силы, нельзя сравнивать с маньяком, причиняющим другим муки ради своего удовольствия. Таких не пускают в тоннель. Их ожидает иная участь.

– А меня что ждёт? Мне ведь тоже приходится убивать.

– Воина кристаллоида будут судить за его поступки. Ты должен всегда отдавать себе отчёт. Любое насилие – это преступление. Но иногда высшие сами избавляются от собственных неудачных творений. Такова цена проб и ошибок, которых никто не может избежать. Но ещё случаются и вмешательства тёмных сил, стремящихся к безграничному хаосу.

– Не пора ли и мне отправиться за Ретелем? Я не знаю, как выполнить задачу, поставленную эстолом. Я в тупике.

– Всему своё время, – был ответ гела. – Ты идёшь по тому пути, который должен привести тебя к цели.

Тоннель закрылся, и снова в подпространстве воцарилась тьма. После света высшего мира она казалась удручающей, и Рей покинул её.

Очищающий огонь. Часть 2. Пламя расширяется

Подняться наверх