Читать книгу Между волком и собакой - Александр Соболев - Страница 6

Февраль – сырой, как башмаки в прихожей.

Сезон хандры, смурное бытиё.

Дракон линяет. Лезет вон из кожи,

с неодобреньем смотрит на неё.

Тут есть над чем подумать, право слово.

Чего хотел, чего реально смог,

и отчего случился не фартовый

и скучный промежуточный итог?

Не сам себя ли держит на аркане

и чем у нас утешиться готов

покаместь не последний могиканин

помимо доморощенных понтов?

Хоть цвет прически несколько поблек,

он как-то не собрался в Гваделупу,

и, стало быть – приличный человек! —

не кушал черепахового супа.

Бывал женат. Досаднее всего,

что сей париж не стоил люминала,

но бразильянка юная его

кофейными ногами не сжимала.

И к нашим девам он недоприник,

не надышался миром и сандалом,

хотя, конечно, слышал женский крик

не только в кульминации скандала.

Как уверяют древние китайцы,

он мог копать – а мог и не копать:

узоры папиллярные на пальцах

и так сулили масло. Он кропать

умел разнообразные поделки —

весёлое лихое ремесло! —

когда строка летела лёгкой белкой,

а из глагола дерево росло.

Он верил, как велел его устав.

Каноны оставляя без присмотра,

не знал ни ритуала, ни поста,

но мог и голодать недели по́ три.

Он не любил брехливую печать.

Ему уздечки были не по сердцу,

но как-то умудрялся сочетать

черты космополита и имперца.

Он люто ненавидел термин «жрать» —

сырую нефть, надежду, судьбы, баксы,

где власть лежит на всём кислотной кляксой,

подшипники истачивает ржа,

и где из глины в про́клятом гробу

опять встаёт неистребимый Голем…

Как часто он благодарил судьбу,

что не стрелял и слать на смерть не волен.

А что любил? Любил дрова колоть,

чтоб звук был полон. Утреннее солнце

и лунный перламутровый ломоть.

Грозу и снег. Живые волоконца,

протянутые в завтра. Трель щегла,

Тынянова и горные поляны,

и женщину, которая могла

умножить звук и смысл – и быть желанной.

И были дети. Многого хотел —

но в лучшей теме он не разобрался.

Он не доделал половины дел,

но в половине случаев старался…

И вот, кроя к жилетке рукава,

разглядывая сброшенную кожу,

он знал, что долг придётся отдавать,

не здесь, так позже.