Читать книгу Дэзи Фрэдмэн и Стэн Капенда - Александр Спеваковский - Страница 4

После многочасового перелета группа Капенды на рассвете прибыла в аэропорт столицы Заира Киншасу. Сразу же после таможенного контроля к Стэну уверенной походкой подошел крупный, очень упитанный и рыхлый человек, с большим животом и жирными ляшками, перетершими, вероятно, за жизнь их хозяина очень много десятков пар брюк. На ногах подошедшего носков не было, а только большие сандалеты со смятыми задниками. Желтые трехслойные ногти больших пальцев его ног торчали в разные стороны. О близорукости незнакомца свидетельствовали большие роговые очки, каким-то чудом удерживавшиеся на маленьком носу. Густые, кучерявые и черные с проседью волосы незнакомого человека начинали расти в пяти сантиметрах от бровей. Борода, как и волосы головы, завивалась мелкими колечками. Лицо джентльмена заливал пот. Вся рубашка также от пота была совершенно мокрой. Одежда кучерявого господина, вроде бы, была чистой, но какой-то замызганной, такой же как и ее владелец. Создавалось впечатление, что вот-вот от тела мужчины пахнет кислятиной и несвежестью или даже смрадом. Однако, к удивлению, этого не происходило. Уверенность, с которой человек подошел именно к начальнику группы, свидетельствовала о том, что он знал Стэна в лицо, хотя Капенда его видел впервые. Человек был нетрезв.

– Кабан, – представился незнакомец и протянул руку для приветствия, – я здесь начальник и организатор экскурсии. Вы меня, конечно же, понимаете.

– Капенда, – ответил Стэн, поздоровавшись с Кабаном за руку, – я вас очень хорошо, конечно, понимаю. А это мой заместитель Джонсон.

– Приветствую, – Кабан пожал руку Ника.

– Проклятье! Занесло меня сюда в самое жаркое время года, – восторженно и в то же время злобно продолжил Кабан, – вчера было тридцать пять градусов. Сейчас утро. Неизвестно сколько будет днем. В этой Африке только потеть. Что ни выпьешь, все через кожу немедленно выходит обратно, – сказал Кабан, взявшись обеими руками за нависающий над поясом брюк живот и приподняв его. – А вы как?

– А мы еще ничего здесь не пили, поэтому не успели толком вспотеть.

– Это легко исправить. Ваш самолет здорово опаздал. Скоро объявят посадку на Луанду. Но мы еще все сделаем как надо. Пока мои подчиненные регистрируют билеты и ваши люди отдыхают в зале ожидания, мы вот здесь выпьем пива, – Кабан указал на буфет. – Я угощаю.

Вслед за этими словами Кабан махнул рукой и около него как из-под земли вырос сумрачного вида молодой человек, который, получив от Джонсона пакет с проездными документами, так же быстро и незаметно испарился. Капенда, Джонсон и Кабан проследовали к стойке бара. Кабан сел посередине, Стэн и Ник – по бокам. Когда все трое получили по емкости пива, Кабан, почти через каждое слово заикаясь, продолжил рассказ о своих африканских впечатлениях.

– Из-за этой страшной африканской жары я проклинаю все на свете. Жить можно только дома, сидя рядом с кондиционером, а на улице как в сауне – совершенно нечем дышать и уши заворачиваются.

Стэн оторвался от своей кружки и с интересом посмотрел на уши Кабана.

– Жду не дождусь, когда смогу отсюда сорваться. Но сначала дело. Я начальник все же. Вот отвезу вас куда надо, дам вам всем задание и сразу же назад. Сразу! И провались все к чертовой матери под землю! Я вам это все так открыто говорю потому, что я человек справедливый, исключительно прямолинейный и порядочный, всегда предпочитаю говорить всем только правду в глаза, то о чем думаю, никогда не вру. Когда надо я все выдаю без недомолвок. Вы меня, разумеется, понимаете. Вот и сейчас я все прямо говорю, – Кабан икнул, начал рыться пальцами в бороде, выискал там нужный волос и резким движением вырвал его, чуть не опрокинув кружку.

– Конечно. Правдивостью и порядочностью многие страдают, – с удовольствием подхватил свою любимую тему Стэн. – Если мы говорим без недомолвок, я тоже скажу, что любой негодяй себя порядочным человеком считает. Есть маньяки и серийные убийцы, которые находят своим мерзким поступкам оправдание и утверждают, что они являются на земле чем-то вроде санитаров. Если уж по большому счету, в нашем мире непорядочных людей просто нет. Одни умные, добрые, честные и справедливые. Все только такие. Вы где-нибудь видели человека, который себя назовет неумным или непорядочным? Но вот незадача. Другие-то всех этих чересчур порядочных индивидуумов считают говном. В этом и коллизия. Я себя хорошим считаю, а они меня – какой-то плесенью. Полнейшая гармония наступит тогда, когда все друг друга хорошими будут считать. Но этого, к сожалению, никогда не произойдет. Все это я так, абстрактно и безотносительно. Вы тоже понимаете меня?

Кабан откинулся чуть назад и непонимающи взглянул на Стэна. Ему, как и всем людям, занимающим начальственное положение, считающим себя умнее других, хотелось говорить только самому, но вовсе не слушать кого-то там еще, кто кроме чуши, как они полагают, ничего и сказать-то не сможет. По мнению таких индивидуумов, умные вещи может выдать только начальник, а остальные даже рта раскрывать в его присутствии не имеют права. Поэтому стиль общения Кабана совершенно не подразумевал выслушивания собеседников. Когда кто-то пытался высказаться он повышал голос, начинал говорить чаще и таким образом забивал говорящего.

– Что я тоже понимаю? Что вы имеете ввиду? – повысив голос, быстро и с удивлением выпалил Кабан.

– Что имею, то и введу, – пошутил Стэн. Джонсон засмеялся и поперхнулся пивом.

Кабан икнул два раза подряд, не поняв шутки Стэна, резко закинул левую руку назад и почесал спину.

– Так вот! Я продолжаю начатую мысль. О чем я там говорил? – поинтересовался Кабан у Стэна, вырвав из бороды очередной волос и бросив его на стойку бара.

– О том, что вы на редкость справедливый, порядочный и прямолинейный.

– Да, это так! Если у меня хорошее отношение к человеку, я ему заявляю об этом. Плохое – не обессудьте. Плохому человеку я могу сказать, что он дерьмо и тех, кто нас обидел, никогда не прощаю. Могу, правда, и простить, если это для пользы дела нужно, то есть для меня. Вы можете подумать, что я беспринципный тип. Нет. Я очень принципиален. Принципов у меня полно, но для каждого субъекта у меня свои принципы. Я всех делю на людей нужных и ненужных. На ненужных мне личностей я плюю. А тем от кого нахожусь в зависимости могу, извините, и зад вылизать. Далее. Я везде опаздываю, все делаю с опозданием. Но когда рядом начальство я – метеор. Люблю я и в благородство поиграть, только чтобы мне это вреда не принесло, чтобы эта игра не причинила мне лично никакого ущерба. Еще пива! – Кабан поднял руку. – Так как у нас доверительная беседа, то я вам скажу все откровенно и честно, прямо в лицо. Вас я не знаю, присматриваюсь, поэтому буду говорить только про себя пока. Вот я начальник отдела, если его так можно назвать. Следите за моей мыслью. К примеру, я все сделал по своей работе хорошо. Я отдел в этом случае даже не упоминаю. Я называю свое имя и все заслуги приписываю себе. Теперь, например, я обгадился. Редко, но бывает и такое. Что я буду говорить? Я буду говорить, что оплошал отдел. Напротив, себя не упоминаю. Вот такой я человек и начальник! Понимаете? Да?

– Конечно, понимаем. Все понимаем. Вы как энциклопедия жизни. Своими высказываниями подтверждаете мои мысли о сущности человека, – с интересом заявил Капенда, пытаясь продолжить тему о человеке-энциклопедии. Однако Кабан прервал его, повысив голос.

– Это хорошо, что понимаете, – Кабан закурил и выбросил вверх руку с тремя растопыренными пальцами. – Пива и виски! Всем! О чем я там еще говорил?

– О том, что раздадите задания и сразу назад. А все остальное пусть провалится к чертовой матери.

– Да, да. Задания. Да, к чертовой матери. Я здесь основной, а вы подчиненные, – Кабан почесал спину.

– Вообще-то Гаррис перед нашим вылетом из Нью-Йорка разъяснил, что вы обязаны выполнять все мои распоряжения, – как бы невзначай заметил Стэн.

– Гаррис, Гаррис! А кто такой Гаррис? – Кабан резко развернулся на своем стуле и уставился на прходившего мимо них чернокожего господина. Тот удивленно пожал плечами и пошел дальше.

– Почему это он начальник? А? Кто ему сказал, что он начальник?

– Кабан повернулся в обратную сторону и вытаращил свои маленькие глаза на Джонсона.

– Я не знаю, – ответил Джонсон, притворно изобразив на лице страшный испуг.

– Кто такой ваш Гаррис? – раздраженно повторил свой вопрос Кабан.

– Почему он наш? – недоуменно спросил Джонсон.

– Кто он? – не ответив на вопрос Джонсона, продолжил Кабан. – Выскочка и говнюк. Опять на моем пути стоит этот хрен по кличке Кент.

– Сколько мне нагадила эта сука! – в последнее слово Кабан вложил все свои чувства.

– А кто такой Гаррис?

– «Кент, Попуас, Чурка, Скунс, Гнилой. Какая-то воровская банда», – подумал про себя Стэн. – «Кого не возьми из этой компании, у всех клички поганые и у всех имена и фамилии не свои. Интересно, какая кличка у самого Мочиано?»

– Ничего я с ним еще посчитаюсь, – повышая голос все больше, продолжил Кабан. – Руководителя из себя корчит. Тоже мне начальник. Я здесь главный. Я! А он в начальники, видишь ли, прет. Все время вперед других наровит вылезти. С ним хорошо экскременты жрать. Не успеешь опомниться, а все уже сожрано. Вечно лезет куда не надо, – Кабан перешел на крик. – Если этому Гаррису дать кусок мыла, он сразу начнет искать аннальное отверстие, куда можно было бы с помощью этого мыла залезть. Вот и ехал бы сюда сам указания давать. А то он из-за океана руководит, не потея!

Кабан вытаращил глаза и посмотрел сначала на Капенду, а потом на Джонсона.

– И вообще что-то уж больно много начальников в последнее время развелось. Даже у меня под боком еще один руководящий обормот объявился. Чунка! Этот желтый болван Чунка совсем оборзел со своими вонючими прихватами и дурацкими указаниями. Осмеливается даже мне угрожать и все время стращает. Делает вид, что он главнее меня. А на каком основании? Постоянно поучает и напирает на то, что он старше, умнее и намного опытнее всех тут. Лепит мне, что он не только скрытый организатор всего, но и еще вдобавок ученый мирового масштаба, что пишет научные труды и в голове у него одни только теории. Он, видите ли, ко всему приближается с наукообразных позиций. А другим разума следовало бы поднабраться. Не у него ли? Может быть у него поднабраться? У этого безмозглого полена? Пусть он в уборной, сидя на толчке, рассказывает о своей учености и уникальности. Эта по задницу деревянная пробка осмеливается указывать мне! Мне! – Кабан затряс от негодования головой как козел. – Указывает и одергивает будто я сопливый мальчишка.

Кабан шмыгнул носом и вытер его пальцами.

– А ведь раньше эта свинья в моем присутствии всегда только молчала, глупо улыбаясь, приходила поздравлять меня с каждым Новым годом. Он выгибал спину при подходе к моему кабинету уже за десяток метров, какие-то дешевые подачки все время сувал. Грязное вонючее дерьмо! Купить хотел! Ну, я брал, конечно. А что тут особенного? Брал! А кто не берет? Все ведь взятки берут! Кто не взял бы рыбу? А? А кто не взял бы икру? А? Вы бы взяли рыбу или баранину? – обратился к Нику Кабан.

– Я больше люблю свинину, – ответил Джонсон.

– Свинину? Да идите вы к черту с вашей свининой! Что вы меня все время путаете. Так вот. Подачки дешевые давал. А теперь, когда эта тля полезла наверх, она обращает на меня внимание только для того, чтобы сделать замечание, на вид поставить и сделать дураком.

Кабан проглотил слюну и поправил почти свалившиеся с носа от тряски головой очки.

– Вонючка! Помылся бы лучше!

– Спокойнее, мистер Кабан, – почти шепотом сказал Капенда. – Мы здесь не совсем одни.

– Да, да! Спокойнее! – выкрикнул Кабан и ударил кулаком о стойку бара.

– Ну что вы. Не стоит так нервничать и переживать. Так ведь и здоровье можно подорвать. Не надо это обстоятельство принимать так близко к сердцу, – Стэн заметил, что манера разговора Кабана с криком очень напоминала таковую у Бэлламора, когда он ругал журналистов. Как будто Кабан был его родным братом или пытался копировать шефа. – Мне лично все равно, кто из вас считает себя основным, лишь бы это не повредило делу. Я уверен, что вы потом обязательно разберетесь кто из вас всех главнее. А вообще-то все вполне естественно. Вы не сокрушайтесь так. Большинство людей хотят управлять, каждый желает быть главным и не зависеть от кого-то другого. Очень немногие хотят быть подчиненными. Но приходится. Поэтому люди любую власть любят лишь на словах и в присутствии начальников. Когда их нет – ругают. Я хорошо вас обоих с Гаррисом и этого Чунку понимаю в вашем стремлении руководить. Вот взять хотя бы все того же вашего Гарриса или вас. Вы меня извините, – продолжил Стэн, – я о руководителях и слишком «выдающихся» людях люблю поговорить. Это моя больная тема. Дело в том, что подавляющее число начальников считает, что они занимают свое начальственное место совершенно закономерно и они это место заслужили из-за своей исключительности. Если начальник, пардон, идиот и его вдруг пропирают с его кресла, то нет никаких природных сил в том числе и людей, которые образумили бы этого начальника и доказали ему, что он не годится для руководства. Вы с Гаррисом похожи друг на друга. Вот вам не кажется, что вы начальник в силу своей исключительности?

– Кажется? Не кажется, а так оно и есть! – выпятив нижнюю губу, почти выкрикнул Кабан и схватил дрожащей рукой кружку, пиво из которой выплеснулось наружу.

Стэн обернулся назад, интересуясь не очень ли задушевный разговор трех джентльменов привлекает внимание других посетителей бара.

– Да, но если внимательно присмотреться, оказывается, что таких же исключительных и толковых людей в массе очень много можно найти и начальственное место они тоже с успехом занимать могут. Если человек не состоит на учете в клинике для неуравновешенных, он вполне может стать начальником любого уровня. Ведь замену «незаменимым» всегда легко находят среди заменимых в том случае, например, если человек-начальник, простите за прозу, отбросил копыта. Причем быстро пустое место заполняется. И часто бывает, что новый руководитель лучше старого, «незаменимого». Все зависит не только от горячего желания кого-то править, сидя в кресле начальника, и безграничной любви к власти. Одного ума, таланта и энергии бывает мало. Многое определяют как обстоятельства, так и счастливые случайности, но чаще всего в этом оказываются задействованы другие люди. Ваш непосредственный патрон обязательно потом с начальственной проблемой и с вашими эмоциональными переживаниями относительно Гарриса разберется и, конечно же, определит кто из вас двоих центровой. Вы только специально на это обратите его внимание. А то будете кипеть зря. Начальник должен знать, чем живут его подчиненные и что у них на уме.

Кабан выплеснул в рот виски и весь перекривился, после чего засунул правую руку за воротник рубашкии и начал энергично чесать спину.

– Я на свою беду привык все систематизировать и раскладывать по ящикам и полочкам, – продолжил Капенда. – В основном начальниками становятся если: а) в руководителях или бывших начальниках, имеющих выход к власти, ходят родители, в основном папы, предендента на должность, всеми силами пропихивающие свое великовозрастное дитя на верх, особенно если эти предки еще и богатые; б) главным можно стать с помощью протекции учителей, друзей и доброжелателей, не в последнюю очередь из-за их собственной выгоды, которую они преследуют, которую они в перспективе надеются получить, ставя кого-либо на место начальника; в) когда очень тщательно вылизан анус босса, безгранично любящего лесть. Вот вы, мистер Кабан, как стали начальником? Какой вариант ваш?

Стэн внимательно посмотрел Кабану прямо в рот, а Джонсон язвительно улыбнулся.

– Я что-то должен выбирать? Я? – опять во весь голос, громко спросил ничего не понявший Кабан, даже не постаравшийся приблизиться к сути разговора.

– Нет, это не обязательно. Все уже за вас выбрали другие. Говорите, пожалуйста. Вы хотели еще, вроде бы, высказаться, – понимая бессмысленность продолжения дискуссии, ответил ему Стэн.

Кабана это воодушевило и он снова, почти захлебываясь, быстро продолжил свою речь.

– Я свою работу почти выполнил, – Кабан закурил очередную сигарету, – осталось совсем немного. Хорошо, что для меня все уже заканчивается. А в остальном увольте. Вы уж меня извините, но лично мне после выполнения моего задания будет исключительно на все наплевать. Мне вообще-то и сейчас на все плевать. Мне только до себя дело, как и всем. Я что выродок какой-то? Пусть все вокруг рушится и падает, только не на то место, где я стою, сижу или лежу. Настает очередь других уродоваться. Так сказать разделение труда. Виски и пива! Всем! – крикнул Кабан куда-то в потолок и вытер пот с лица. – Резко? Да. Но правдиво. Я свое отработал и заработал и мне интересно только то, что будет со мной, моим папой, мамой и детьми. Меня даже жена не интересует. У меня их много было.

Язык Кабана начал опять развязываться. Его снова понесло. Ник сделал страшное усилие, чтобы не зевнуть.

– Я сюда не хотел ехать. Категорически! Я так и сказал: «Не поеду и конец! Ищите других дураков!». Но шеф заставил. Решил все за три секунды. Он только одно слово промолвил. Я тут же сломался. А что делать? С ним много не поговоришь. А ведь я ему столько хорошего сделал! Он привык гадить тем людям, которые совершили для него добро.

– Вам, вроде, все почему-то гадят. И Гаррис тоже, – вставил Стэн.

– Да и Гаррис тоже, но шеф больше лошади нагадил, – Кабан снова выпил и громко рыгнул. – Такая уж у него скотская профессия. Ну, что я вам все объясняю. Вы же и так очень хорошо знаете кто такой мой шеф?

– Нет, – ответил Стэн, – не знаем. Мы о нем совсем ничего не знаем.

– Как это не знаете? Как это совсем ничего? Минуточку. Подождите… – Кабан закусил зубами нижнюю губу вместе с клочком бороды и тупо уставился на Стэна, понимая, что начал болтать лишнее.

– Нет, мы не знаем. Совершенно. Расскажите о нем поподробнее. Очень интересно. Вы же любите говорить одну только правду и прямо в лицо. Кто такой ваш самый главный начальник, который вам все время зачем-то гадит? Профсоюзный деятель, кажется?

Стэн выжидающе посмотрел на Кабана. Джонсон наконец-то зевнул.

Кабан отпустил нижнюю губу. Его мутные глаза начали слегка проясняться и Стэну даже показалось, что уже совершенно пьяный собеседник вдруг протрезвел, чего-то чрезвычайно сильно испугавшись.

– Да, профсоюзный деятель.

– Ну, я так и думал.

В эту минуту по трансляции прозвучало объявление о посадке на самолет, следующий до Луанды.

– Это нам. Пора! – обрадовавшись прекращению разговора, чуть не закричал Кабан.

Он бросил в недопитое пиво окурок и спрыгнул с высокого стула.

– Быстро, быстро, быстро. Самолет сейчас улетит без нас и все пропало. Конец всему. Понимать надо.

Кабан кинулся было к выходу, но потом метнулся к кассе бара и быстро расплатился. Капенда и Джонсон панике поддаваться не стали и медленно пошли за побежавшим куда-то по кривой линии Кабаном.

* * *

Полет до Луанды продолжался около двух часов. Несколько часов пришлось ждать самолета местной авиалинии, после чего люди Капенды летели на каком-то сильно дребезжащем аппарате в южном направлении еще почти два часа. После приземления самолета на грунтовом аэродроме, группа столько же ехала на машинах к границе территории, занятой сепаратистами, к небольшому поселку, находящемуся не очень далеко от побережья Атлантики. Кабан за это время протрезвел полностью, перестал без умолку болтать и помрачнел, продолжая, тем не менее, ковыряться в своей бороде и чесать спину.

День клонился к вечеру. В поселке группу уже ждали четверо ранее приехавших американцев, одетых в пятнистую одежду, и три африканца в военной форме армии Анголы. Члены «экспедиции» во главе с Джонсоном и одним анголезским военнослужащим пошли получать обмундирование на другой край поселка, к лесу, а Капенда, Кабан и два других военных с офицерскими знаками отличия проследовали в хижину, стоявшую при въезде в деревню, для последнего перед вылетом на задание разговора.

В помещении все выпили по банке фруктового сока и сели за стол. Анголезский офицер, мужчина лет сорока, почти лысый, развернул большую карту, начав на силно ломанном английском языке свои объяснения.

– Сейчас мы с сепаратистами снова пытаемся наладить переговорный процесс. Все это уже долго тянется. Вам это известно. Несколько раз все начиналось и столько же раз все срывалось. С 1991 по 1994 год у нас шли переговоры. В соответствии с нашим «мирным планом», мы предлагали УНИТА закончить национальное кровопролитие, наш внутриангольский конфликт, предлагали оппозиции даже посты различного уровня в государственном аппарате, при том условии, что унитовцы будут признавать конституцию Народной Республики, а Жонаш Савимби, основатель УНИТА, покинет политическую арену, хотя бы на время. Понятно, что его это совершенно не устраивало. В 1994 году боевые действия возобновились. Нам никак не удается договориться о прекращении огня. Понимаете? Активизировать мирный процесс очень трудно. Постоянно под угрозой находятся территории и коммуникации. Мы все время надеемся на лучшее. Во всяком случае каких-то активных и широкомасштабных боевых действий ни с нашей стороны, ни с их не осуществляется. Но инциденты, как видите, бывают. Раскольники все время что-то выгадать хотят. Ну, это ясно.

Офицер прервал свою речь и глазами показал второму военнослужащему на угол комнаты. Тот встал из-за стола и принес еще несколько банок сока.

– Пейте, пожалуйста. Теперь наше дело. Вот здесь самолет был подбит, на границе, где приморская низменность начинает переходить в плоскогорье. Думаю, что унитовцы не знали какой они сбивают самолет. Им наплевать на это. Сбили и все. А все из-за того, что он слишком низко опустился, ниже четырех тысяч метров. Неполадки, связанные с грозой, очевидно. Если бы лайнер летел на высоте приблизительно семь тысяч, его ракета не достала бы. Самолет после поражения ракетой пролетел еще километров пятьдесят и в этом районе упал, – офицер указал на карте место, – там он лежит и сейчас. Наша авиаразведка это подтвердила. Они, вероятно, отсюда ракету пустили, – офицер снова показал на карте место. – Здесь у сепаратистов база. Рядом с базой находится населенный пункт. Португальское название Кристиано-ди-Каштру. Около места падения самолета тоже есть небольшая деревня. По-португальски называется, кажется, Мигуэль. Точно не знаю. И там у сепаратистов солдаты. Можно предположить, что и пассажиров самолета содержат здесь же. Полной уверенности, конечно, в этом нет, но, наверно, так оно и есть.

– Все достаточно ясно, – промолвил Капенда.

– На всякий случай обо всем кратко еще раз, – сказал офицер. – Населенный пункт с базой и к востоку от них деревня. Между ними, как вы видите, проходит грунтовая дорога и расстояние равняется примерно пятидесяти километрам. Дальше дорога идет на север. Может быть, заложников перевезли и в населенный пункт. От врагов можно всего ожидать. Взять хотя бы пилотов самолета. Куда они их подевали? Об этом никто до сих пор не знает. Две деревни. Далее пусто. На много километров. Смотрите. Если верить перехваченным радиограммам, пока все заложники, я говорю о пассажирах, живы и, что самое главное, содержатся в одном месте. Мы посылали туда группу разведчиков из трех человек. Вот сюда, – африканец указал место кончиком карандаша. – Она не вернулась. В этот же район вас доставят вертолеты. Километров за пятнадцать от предполагаемого места, где, возможно, находятся заложники. Ближе нельзя. Если они увидят вертолеты, поймут для чего они прилетели. Сепаратисты могут тогда перевезти заложников в другое место или разделить их вообще на несколько групп и разместить по разным населенным пунктам, что будет совсем плохо. Хотя о прибытии вертолетов они все равно узнают.

Офицер еще раз указал на карте пункт высадки группы, находящийся в непосредственной близости от проселочной дороги. Стен внимательно посмотрел на карту. Кабан, который во время разговора оставался совершенно безучастным и не проронил ни слова, тоже посмотрел туда же, но полностью отсутствующим взглядом.

– Отсюда, от нас, до этой деревни по прямой около двухсот километров, может быть и немного больше. А здесь, между нами и ними последняя партизанская база, так сказать опорный пункт сепаратистов. Там довольно много у них людей, кажется, еще и тяжелое вооружение – пушки и машины для их транспортировки. Смотрите, – продолжил офицер. – Вот такое положение. По прогнозу погоды ночью будет дождь. Приближается циклон. С одной стороны это неудобство, но с другой – преимущество. Дождь смывает все следы. Можно остаться незамеченными, хоть некоторое время.

Разговор о силах, которыми распологают сепаратисты в рассматриваемом районе, их дислокации и постах, средствах передвижения и оружии, путях сообщения между населенными пунктами, местном населении, его занятиях и другом продожался еще минут тридцать.

В самом конце беседы Кабан вдруг резко вскочил со своего места и ударил по середине карты своей мясистой волосатой рукой, убив на ней и размазав большую синюю муху. Офицер посмотрел на Кабана с некоторым удивлением, а Стэн улыбнулся. Когда все было убрано со стола, африканец вручил Стэну планшетку с его личной картой и пакет с обмундированием соответствующего размера. Стэн не стал модничать и тут же переоделся, положив свою гражданскую одежду и обувь в вещмешок.