Читать книгу Воздушный поцелуй - Александр Староторжский - Страница 7

…Рождество! Передо мной панорама европейских городов! Они все в огнях! На площадях множество нарядных елок и базарчики с вкусной едой! (Мне рассказывали об этом). Народ толпится! Веселый, счастливый, радостный! Нищие тоже есть! Как же им не быть! Вот они! Пять крепких, хорошо одетых мужиков, пьют пиво, посреди площади! И гогочут, не боясь испугать народ! Говорят, немцы сошли с ума! Видимо, так оно и есть! Пособие по безработице, всего 489 евро! А они гогочут! Пособие это, ну ничтожнейшее для европейцев! Ерунда! А они веселятся, как люди, которым тепло, хорошо и уютно в своей родной стране! Пиво у них на столе—5,6 литров! Пирогов, колбас и еще какой -то аппетитнейшей еды- сколько душа пожелает! Так проявляется непонимание ситуации, в которой они оказались… Для европейцев это стало нормой… (Я думаю, есть и такие, которые планируют очищении улиц древних немецких городов от претенциозного элемента).

…А где- я? Не понимаю… Главное- у меня нет елки! Что делать? Думал, думал… Наконец- дошло! Я помещу ее в своей голове! А игрушками станут мои воспоминания! И я украшу ими эту елку! Но вообще не все «воспоминания – игрушки» годятся для этого… Пусть так! Пусть повиснет хоть что —то, что сохранилось!

Игрушка первая.

Как быстро проходит жизнь! Лев Толстой однажды написал: «От двух до семи – вечность! От семи до семидесяти – миг!»

Старик, Ты прав! Но не всегда! Особенно, когда говоришь о музыкантах. Это ведь Ты написал: «Чем музыканты талантливей, тем они глупее!». Чайковскому, наверняка донесли! Это же ведь интересно! Узнать о величайшей глупости, которую сказал Величайший из Великих!

Игрушка вторая.

У гроба с покойницей стоят две женщины. Обе знаменитые певицы. Я стою рядом с ними. Одна другой говорит тихо, глядя на покойницу: «Смотри! Вода вышла, и она похорошела!» Эта фраза меня ужаснула! Певица, сказавшая эту мерзость, была красива и знаменита! И я мечтал о нежных, любовных отношениях с ней! О, как хорошо, что я тогда ничего не умел! Не знал, как к ней подступиться! Вдруг что – нибудь у меня с ней получилось?! И тогда… что она, вдруг, могла мне сказать?! Подумать страшно!

Игрушка третья.

На похоронах моей мамы, ее руководитель, профессор медицины, женщина лет 80, прощаясь с ней, сказала: «Люсенька, милая, прощай! Я желаю тебе успехов, счастья, и доброго здоровья!» Сказала, поняла, и ужаснулась! Чуть не упала. Но ее поддержали. После этих потрясающих, страшных слов присутствующие окаменели. Тишина была какая —то свинцовая, давящая…

Игрушка четвертая.

Некоторые знаменитые артисты, худруки великих (в прошлом) театров, пытаясь оправдать отсутствие интереса к современной драматургии, уверяют, что Островский – современный драматург. Ну зачем врать, господа? Мир драматургии огромен! А у вас беден чрезвычайно! Ставьте кого угодно! Англичан, немцев, венгров, шведов, голландцев… Там есть, что делать! Ну только не врите! Вы выглядите нелепо!

Игрушка пятая.

Отношения в театрах складываются иногда очень интересно: худрук ходит в сопровождении четырех охранников.

Игрушка шестая.

Год 1976. Москва. Мы с друзьями едем в ресторан Пекин. Зачем? Вкусить китайской еды? Вовсе нет! Китайскую еду мы презирали! Приготовлена она была бездарно! Мы едем пить прекрасное, грузинское вино Тетра! Еду закажем обычную: жареную баранину, большим куском, и румяную, хрустящую, картошку фри! Такую вкусную, что ее можно было съесть гору! Но! Главная наша мечта, вино Тетра – шедевр виноделов Советской Грузии! И выпить этот шедевр можно было только в ресторане Пекин! Ну, просто, другого места мы не знали! И не искали! Нам было хорошо в гигантском советском ресторане Пекин! Радзинский однажды остроумно (и справедливо) сказал, что в СССР каждый день был повод для праздника! Сегодня ты неожиданно купил одно, завтра, побегав, другое, послезавтра, случайно, третье… И деньги на все это были! Слава СССР! Старик, мы ждем, когда ты вернешься!

Игрушка седьмая.

В деревне, недалеко от Москвы, есть магазин Гжелянка. В нем торгуют удивительно вкусными продуктами: колбасы, котлеты, сосиски, запеченое мясо и прочее… гораздо лучше, несравненно вкуснее, чем в Москве… Как так? А вот как! Рядом, в маленьком городке, есть прекрасный мясной комбинат, и там все это и производят… В Москве я их продукцию не видел… Конечно, ее просто не пускают… И это рыночные отношения? Не поверю в это никогда! Ладно! Ну их всех к черту! Надоели!…Звонок! Пришли мои друзья с венгерской водкой! Тема исчерпана! Да здравствует Дружба Народов! Особенно дружба с Венгрией! В Советское время эта страна радовала нас вкуснейшей едой! Помните красные маленькие колбаски с перчиком? Я уверен – помните! Забыть их нельзя!

Игрушка восьмая.

В Эквадоре, в одной их самых бедных стран мира, пособие по безработице, 425 долларов… Я знаю, что у нас происходит… Ну что говорить. Океан страданий.

В мою комнату весело забежала наша собачка Шерка. Маленький лохматый черноглазый пудель. Беленькая. Хитрая. Умная. Смотрит на меня, машет хвостиком. Ясно, что хочет поговорить.

Я. Шера, в государстве, где люди почти нищие, платная медицина… Это что такое?

Шера (фыркнула и сказала). Ваши гении- злокачественная пустота… …Вообще ваш роман с дерьмом затянулся…

Я. А вот ты, только что накакала у меня в кабинете… Это что?

Шера. Ну по крайней мере, это лучше, чем то, что делают ваши …эти… эти… на заборе висят, как плети…

Я. Ладно, хватит… Пойдем я тебя накормлю…

Шерка радостно завертела хвостиком… И мы ушли…

Игрушка девятая.

1 марта. Весна! Только что посмотрел фильм Петра Тодоровского, «Последняя жертва», по А. Н. Островскому.1975 год. Шедевр! И никаких премий! Никаких наград! Что, тогда не разбирались в киноискусстве?

Игрушка десятая.

Лев Толстой пригласил А. Н. Островского послушать его комедию «Плоды просвещения». После чтения Островский написал Некрасову, что у него от этой пьесы «уши завяли». Забавно, правда? В компании гениев не всегда весело…

Игрушка одиннадцатая.

Ощущения бездарно прожитой жизни бояться не нужно. Другой она быть не может.

Тициан… Или другой кто – то…