Читать книгу Сочинения. Том 7 - Александр Строганов - Страница 4

Картина первая

Сцена еще пуста. Зрители по одному и группами заполняют свои места. Освещение постепенно делается осмысленным. Звучит уже знакомый нам по картине четвертой пышный марш.

Верхом на Нерослове, в волосы которого вплетены пестрые ленточки, на сцену выезжает Сомова в темном рубище.

СОМОВА

Ах! Ужас, ужас вынудил… Знаю

Свой пыл мятежный… Нет, скорбеть

Средь ужасов не перестану,

Стенать в тоске

Буду, доколь жива.

От кого, кто в сужденьях разумен, скажите,

Милые сестры, могла б я услышать

Мудрое слово себе в облегченье?

Полно, полно меня утешать.

Скорби моей не будет конца,

Не перестану я сетовать в горести,

В неистощимых слезах.

Оглушительные аплодисменты.

Затемнение.

Картин вторая

Ригерт с головой, перевязанной полотенцем лежит на диване и тихо постанывает. Сомова делает маникюр. Нерослов в шляпе автора перебирает листы с текстом. Зрители отсутствуют.

НЕРОСЛОВ (Читает.) «Туман как мыльная пена потрескивал и падал большими каплями на ржавые листья города».

СОМОВА Но это же проза.

НЕРОСЛОВ В том-то и дело, что пьеса.

СОМОВА Ты перепутал страницы.

НЕРОСЛОВ Ничего я не перепутал.

Ригерт стонет.

НЕРОСЛОВ Вот: «То, что мы называем хронической нелюбовью – болезнь невостребованности. Ее можно видеть и осязать. Она – это глоток холодного чая без сахара, оставшегося с вечера у вас на столе. То, что вам совсем не стоило бы пить. Но, поскольку по утрам вы кашляете, с этого-то глотка и начинается ваш день. А вы знаете – как день займется… Вот и вся нелюбовь» (Оторвавшись от текста). Каково?.. Другая страна, определенно другая страна… Но не Греция.

СОМОВА Греция, Греция, все Греция… Но не пьеса.

НЕРОСЛОВ Слава Богу, автор теперь здесь, все встанет на свои места.

РИГЕРТ Софокл?

НЕРОСЛОВ Силинский. Из Додеса. Очень и очень молод. Но, говорят, талантлив. Хотя, как выяснилось, не провинциал… Откуда он знает про кашель?..

РИГЕРТ Из Додеса – это хорошо. Из Додеса – это просто прекрасно. (Стонет.)

Пауза.

НЕРОСЛОВ Арнольд Давыдыч, а что бы вам не отведать моего целительного эликсира?

РИГЕРТ Представляю себе, какая это гадость.

НЕРОСЛОВ Очень и очень напрасно, Арнольд Давыдыч. Вот, Нина Валерьевна многократно кушала и премного довольна. И голова у нее, практически никогда не болит.

РИГЕРТ Что там у него, Нина?

СОМОВА Яд, разумеется.

Ригерт приподнимается на локтях.

НЕРОСЛОВ А вот в этом ракурсе, Арнольд Давыдыч, вы действительно очень и очень похожи на Ореста.

РИГЕРТ Тебе посчастливилось встречаться с ним?

НЕРОСЛОВ Да. Разительное сходство. Вот теперь, когда вы как будто после боя… Там, в пьесе, есть одна аналогичная сцена. Описывается один актер после боя. Но не сценического боя, а настоящего. И вот он размышляет, кто же он есть на самом деле? Актер? Но тогда при чем здесь бой? Или же душегуб? Он многих убил в бою. Ну, может быть и не многих, но одного-то точно. А, может быть, и не убивал никого, но целился, стрелял. А, значит, предполагал убийство. Одним словом, принимал во все этом деятельное участие. Но внутренне он сопротивлялся, всегда сопротивлялся этому своему звериному началу. Ему было это очень и очень неприятно. Но он все равно делал свое дело. Как актер, которому, может быть и противна роль, но приходится играть, ибо текст есть текст. Вот и получается, что оба – подневольные люди, и оба – душегубы… потому что пьеса, в которой играл актер тоже предполагала целую череду убийств. Ну, может быть, и не череду, но одно-то убийство точно. А, может быть, он просто думал о том, что при тех, сложившихся таким-то и таким-то образом обстоятельствах проще и правильнее было бы именно убить. И вот он размышляет, актер он или не актер… или просто душегуб… Чисто Орест… Нет, хорошая пьеса… Мне нравится, что…

СОМОВА (К этому времени – у зеркала, рассматривает себя.) Ненавижу тебя, окно скорби! Ненавижу!.. Все же во мне много больше от куклы, нежели, скажем от ласточки, я уже не говорю…

РИГЕРТ Ты всегда походила на куклу.

Пауза.

СОМОВА Быть может, мне уйти в кукольный театр?

РИГЕРТ Поздно.

СОМОВА (Берет на руки сломанную куклу.) Ах, куколки, сестрички мои. Ручки, ножки, золотистые головки… Разобраны по частям. Точно так же как и я. Страшно вам наблюдать, что сталось с вашей подругой?.. Всё – люди. Никогда не взрослеют. Никогда. До самой смерти играют, играют, никак не могут наиграться… Нами играют. А мы и рады служить. Да? Мы и рады служить… Ненавижу вас, курносые безропотные создания, и себя ненавижу за то, что – такая же, как и вы! (Отбрасывает куклу в сторону, вновь смотрится в зеркало.) Ну, что же? кукла, так кукла. В этом содержится некое здоровое коварство. Или я не права, Дронт?

РИГЕРТ Послушай, Нина, я вот смотрел на тебя сейчас и думал, может быть я плохой актер потому, что у меня всегда болит голова?.. Вот ты теперь говорила какие-то, наверное, очень важные вещи, по крайней мере мне так показалось, да так оно и было, иначе с чего бы ты взяла в руки куклу, ты ведь читала монолог, наверное, очень важный монолог, без которого, наверное, дальше ничего не поймешь, а я, вместо того, чтобы разобраться, вместо того что бы попытаться сочувствовать тебе, поймать этот звук, услышать тебя думал, знаешь о чем?

СОМОВА О том, что у тебя болит голова?

РИГЕРТ Нет. О том, что она у тебя не болит. Раз ты способна говорить какие-то, наверное, очень важные вещи, по крайней мере, мне так показалось, да так оно и было, иначе с чего бы ты взяла в руки куклу?.. Вот ты читала монолог, наверное, очень важный монолог, немного пафосный, но очень важный. Монолог, без которого, наверное, дальше ничего не поймешь. А я, вместо того, чтобы разобраться, вместо того, чтобы попытаться сочувствовать тебе, поймать этот звук, услышать тебя думал, знаешь о чем?

СОМОВА О том, что у меня не болит голова?

Пауза.

РИГЕРТ Слушай, а, может быть, застрелиться?

СОМОВА Дурак ты, Дронт.

РИГЕРТ Куклы твои не лучше.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Там, в пьесе, в одном месте персонаж кашляет, я узнал этот кашель. Я вам описывал его… Появляется такая нотка…

РИГЕРТ (Нерослову.) Так пить мне твое зелье?

НЕРОСЛОВ Непременно, непременно, непременно, Арнольд Давыдыч, вы увидите, с вашей головой произойдут чудесные метаморфозы!

РИГЕРТ Уже.

НЕРОСЛОВ Что?

РИГЕРТ Уже происходят, без зелья.

НЕРОСЛОВ Да я – не в том смысле. Я – как раз в обратном смысле…

РИГЕРТ Что ты имеешь в виду?

НЕРОСЛОВ Что вам хорошо будет, лакомо и покойно.

Пауза.

РИГЕРТ Может быть, я начну любить людей?

НЕРОСЛОВ Бесконечно, безумно, как я их люблю! Разве не завидуете вы тому, как я люблю людей?.. белой завистью, конечно, белой?

РИГЕРТ А черная зависть это плохо?

НЕРОСЛОВ Плохо, плохо. Откушайте, Арнольд Давыдыч, мне так хочется, чтобы кто-нибудь оценил по достоинству…

РИГЕРТ А мне кажется, что черная зависть качественнее. (Пауза.) Или возлюблю, например, себя?

СОМОВА (У зеркала.) Нет, ничего общего. Определенно ничего общего.

НЕРОСЛОВ Ничего общего?

СОМОВА Ничего.

НЕРОСЛОВ С кем?

СОМОВА С лысой певицей.

НЕРОСЛОВ (Смех подступает.) Да?

СОМОВА Да. У меня – свои волосы.

НЕРОСЛОВ Да-а-а?

СОМОВА Никогда не была лысой.

НЕРОСЛОВ (Вот-вот засмеется.) А вы сообщили ему об этом?

СОМОВА Кому?

НЕРОСЛОВ Левиту.

СОМОВА О чем?

НЕРОСЛОВ О том, что они настоящие, живые.

СОМОВА Кто?

НЕРОСЛОВ Не «кто», а «что»?

СОМОВА Если живые, значит «кто».

НЕРОСЛОВ Только не на театре.

СОМОВА Согласна. И что?

НЕРОСЛОВ Что?

СОМОВА Что дальше?

НЕРОСЛОВ А дальше, вы, ко всему прочему, еще и не поете.

СОМОВА Не пою?

НЕРОСЛОВ А разве поете?

СОМОВА Нет.

НЕРОСЛОВ Ну, вот, видите? Так сказали вы ему, что у вас с волосами все в порядке?

СОМОВА Я сказала ему только то, что нужно быть крайне осмотрительным.

НЕРОСЛОВ С кем?

СОМОВА Как с кем? Как это с кем?!.. Со всеми нами. Сказала, что оставлять нас без присмотра можно только в крайнем случае.

НЕРОСЛОВ Не послушался.

СОМОВА Мы на грани действий. Государь, Арнольд Давыдыч, я – в особенности… Думаю, Левит не знает, о том, что фазы куклы и ласточки мною уже давно пройдены. Третье действие, репетируем третье действие. С кодой и, разумеется, мертвяками, прости меня Господи, грешницу великую. (Пауза.) А дай-ка, Димочка, мне сделать глоток твоего нектара? (Выпивает.) Я сожгу его.

НЕРОСЛОВ Левита?

СОМОВА (Шепотом.) Государя.

НЕРОСЛОВ (Шепотом.) Зачем?

СОМОВА Текст, Димочка, не позволяет мне поступить иначе.

НЕРОСЛОВ А Оленька?

СОМОВА А что, Оленька?

НЕРОСЛОВ Что станется с нею?

СОМОВА Она улетит. Как ласточка. В свое гнездышко. Подальше от злых людей, именуемых себя актерами… А позже будет рассказывать своим немым друзьям о том, что с нею приключилось и о том, что ей посчастливилось побывать в фаворитках у самого государя… Ах, как хотела бы я оказаться на ее месте? Но, увы, Бог немоты не дал.

РИГЕРТ Немая певица было бы слишком прямолинейно. Хотя, не исключено, что подразумевалась как раз немота.

НЕРОСЛОВ (Сомовой.) Вы говорите так серьезно, что вам можно поверить.

РИГЕРТ Высокий профессионализм.

СОМОВА (Нерослову.) Я правду говорю тебе, Димочка.

НЕРОСЛОВ Значит правда и то, что вы сожжете Ивана Силыча?

СОМОВА Сожгу, непременно сожгу. Должен же кто-нибудь остановить это победное шествие?

НЕРОСЛОВ Но каким образом, Нина Валерьевна?

СОМОВА Ах, не спрашивай, мой друг. Мне даже во сне видится, как он полыхает. Можно еще глоточек?

РИГЕРТ Нина! Что ты делаешь?! Что ты делаешь?! С кем связалась ты? Вздор заразен!

СОМОВА Я, как видишь, принимаю лекарство.

РИГЕРТ Яд. (Глубокомысленно.) Яд. Закономерно. Вот в этом все наши беды. (Берет у нее фляжку, прикладывается сам.) Спиваемся. Все спиваемся. Спиваемся и бредим. Из нас один лишь государь – разумный человек. Да и у того – не все дома.

Сомова фальшиво смеется.

НЕРОСЛОВ (Сомовой.) Что с вами?

СОМОВА Я представила себе государя с этой девочкой немой, с этой балеринкой, ласточкой.

РИГЕРТ (Держится руками за голову.) Не дотяну до премьеры.

НЕРОСЛОВ А вы думаете премьере быть?

РИГЕРТ Отчего же так болит голова?!.. Премьера?! Ты помнишь это сладкое слово?.. Репетиция, репетиция, Димочка. Репетиция – любовь моя. Ничего кроме репетиции… Оставь, Димочка, свои фантазии там, вовне, за стенами, в реальной жизни, что так чудовищно походит на себя… И бросай пить. Не бери с нас пример… Нам страшное вершить. Ты же – юн и чист. Наслаждайся каждой минутой своего существования здесь. Читай пьесу, например и гордись собой. Быть может ты – единственный, кроме автора, кто прикоснулся к ней.

СОМОВА Да, пьесы. Это чрезвычайно волнует. Пьесы – это то, что всегда тревожило меня… Что там, Димочка?

НЕРОСЛОВ Где?

СОМОВА Ну, в пьесе этой.

НЕРОСЛОВ Как я понимаю, простите, Арнольд Давыдыч, но мне кажется, что там Додес. Вот таким я его и представлял его себе.

РИГЕРТ Додес?

НЕРОСЛОВ Да, Додес. Простите.

Пауза.

РИГЕРТ А что там с кашлем?

НЕРОСЛОВ С кашлем?

РИГЕРТ Ну, да, ты говорил, какая-то нотка появляется…

НЕРОСЛОВ Неважно, сама пьеса – совсем, совсем другое.

РИГЕРТ И что же это «другое»?

НЕРОСЛОВ Она, она, как бы это лучше сказать… она – вечер.

СОМОВА Вечер?

НЕРОСЛОВ Да, вечер, с душами животных… деревянных птиц.

РИГЕРТ (Смеется.) Почему именно деревянных?

НЕРОСЛОВ Так душа-то в них.

РИГЕРТ А что же, в обыкновенных птицах души не наблюдается?

НЕРОСЛОВ А вы, будто бы, этого не знали?

СОМОВА (Мечтательно.) А ведь так и есть!.. Как фамилия автора?..

РИГЕРТ Вздор, вздор. Адская головная боль!

СОМОВА (Мечтательно.) Деревянная птица!.. Это уже не для Оленьки роль. Это – бери повыше… А что там с немой? Говорит она в конце?

НЕРОСЛОВ Не знаю. Я только начал читать.

СОМОВА И до сцены удушения, естественно, еще не дошел?

НЕРОСЛОВ Нет.

СОМОВА Грустно. Значит ничего интересного?

НЕРОСЛОВ Отчего же, захватывает с первой минуты.

СОМОВА И что там, на первой минуте?

НЕРОСЛОВ Описывается средних лет очень и очень одинокий актер, разочаровавшийся в жизни, который добровольно решил уйти из жизни, для этого прикупил револьвер, но перед тем, как сделать это решил еще раз перечитать текст своей последней роли в какой-то греческой трагедии.

СОМОВА Вот как?.. И я всегда мечтала, вот уйду на покой и засяду за чтение… Выходит, что пьеса – об актерах?

НЕРОСЛОВ В том числе.

СОМОВА Ты говоришь «в том числе». О ком же в первую очередь?

НЕРОСЛОВ О птицах.

СОМОВА Какая прелесть!.. Что за птицы? Не ласточки?

НЕРОСЛОВ Ласточки.

СОМОВА Только не говори, что они деревянные!

НЕРОСЛОВ Как раз деревянные.

Пауза.

СОМОВА Я чувствовала, нет, знала. Деревянные птицы! А посмотри-ка, Димочка, вокруг? Ты видишь, сколько их, деревянных ласточек? Не просто так они прилетели к нам. И душа вкруг них как пар.

НЕРОСЛОВ Да?

СОМОВА Он прав. У настоящих птиц такой души нет. Прежде была. По себе знаю… Всякая живая ласточка однажды становится Электрой. Круг… А знаешь, Димочка, что значит, Электра?.. Смерть, смерть, смерть на каждом шагу. Когда уже и не хочешь. Когда ее так много, что уже смешно делается. (Пауза.) Хорошие пьесы лишены смысла. Все в них – музыка… Я справлялась у Левита об этой пьесе. Я прямо спросила его, без обиняков – Скажите, Левит, только честно, замечательная ли это пьеса, и возможно ли в ней кое-что переменить к лучшему?

НЕРОСЛОВ И что же он вам ответил?

СОМОВА Что ответил?

Пауза.

НЕРОСЛОВ Что ответил?

СОМОВА Кто ответил?

НЕРОСЛОВ Что ответил вам Левит?

Пауза.

СОМОВА Кто?

НЕРОСЛОВ Да Левит же!

Пауза.

СОМОВА Ах, Левит? (Мечтательно.) Спросил – Хотите?

НЕРОСЛОВ (Смеется.) Что, прямо так и спросил?

СОМОВА Да. (Трагически, на грани срыва, очень неожиданно.)

Царь Аполлон! Внемли им благосклонно!

И мне внемли, которая столь часто

Несла тебе усердно что могла.

О бог Ликейский! Ныне, без даров,

Прошу тебя, простерлась, умоляю:

Будь нам и делу нашему поборник

И людям покажи, какую мзду

За их неблагочестье платят боги!

Затемнение.

Картина третья

Яркий свет. Зрители занимают места.

Сомова, Нерослов, Ригерт. У Нерослова на голове шляпа автора.

НЕРОСЛОВ (С текстом в руках.) Вот, кажется, наконец, нашел намек на события.

СОМОВА Ты же обещал, что пьеса без смысла, что будет много музыки!

РИГЕРТ Нашел намек на события?

НЕРОСЛОВ Да, здесь Силинский из Додеса прямо намекает на то, что в ближайшее время события в пьесе будут разворачиваться.

СОМОВА Ах, как этого не хочется! Каждый раз одно и то же.

НЕРОСЛОВ Будут разворачиваться и довольно бурно.

РИГЕРТ Даже так?

НЕРОСЛОВ Да, и еще. Здесь прямо указывается на то, что, вероятно, мы окажемся правы в своих предположениях.

СОМОВА (Разочарованно.) И что, ничего не потребуется переписывать?

НЕРОСЛОВ Наши предположения верны и это еще раз подтверждает силу нашей интуиции.

РИГЕРТ Мы что-то предполагали?

СОМОВА Да мы знали все с самого начала… Скучно все это. И этого очень, очень не хочется.

НЕРОСЛОВ Кажется, проясняется судьба Оленьки.

СОМОВА А вот это уже интересно.

НЕРОСЛОВ Хотите, я прочту вам?

РИГЕРТ Нет. Очень болит голова.

НЕРОСЛОВ Но ведь от этого зависит…

РИГЕРТ От этого ничего не зависит. Репетиция, головная боль и репетиция, и ничего больше.

НЕРОСЛОВ Может быть и действительно, текст пьесы не придется менять?

РИГЕРТ Что, автор действительно так одарен?.. Или Левит впал в маразм?.. Каковы причины того, что текст останется без изменений?

СОМОВА Левит, металлический режиссер. Металлический, металлический.

РИГЕРТ Или решено таки по-настоящему лепить спектакль как в плохом театре?!

СОМОВА Читай, Димочка, не слушай его.

НЕРОСЛОВ Вот: «Казалось, что деревянные эти птицы, эти фальшивые ласточки, еще немного, и встрепенутся, и, совершив неуклюжий круг по сцене, оторвутся, наконец, от нее и взмоют вверх, с каждой секундой удаляясь от нашего грустного мира, с каждой секундой приближаясь к подлинному своему размеру и предназначению. И как только это произойдет, девочка, заговорит».

Пауза

РИГЕРТ Ну?

НЕРОСЛОВ И как только это произойдет, девочка заговорит.

Пауза.

РИГЕРТ Заговорит?

НЕРОСЛОВ Заговорит.

Пауза.

РИГЕРТ В будущем?

НЕРОСЛОВ Да, как я понял, речь идет о будущем.

РИГЕРТ Но в настоящее время она нема?

НЕРОСЛОВ Нема.

РИГЕРТ Значит этого еще не произошло?

НЕРОСЛОВ Чего?

РИГЕРТ События, из-за которого всегда приходится сожалеть, раскаиваться, плакать в беседке по ночам, а затем пускать себе пулю в лоб?

Пауза.

НЕРОСЛОВ Нет, как будто.

РИГЕРТ Нет?

НЕРОСЛОВ Нет, как будто.

РИГЕРТ А в таком случае, потрудитесь мне объяснить, молодой человек, к чему вы развели здесь эти свои антимонии?!

НЕРОСЛОВ Да я, собственно…

РИГЕРТ А самому вам, вот именно вам кто-нибудь, когда-нибудь надевал веревку на шею?

НЕРОСЛОВ Да, вроде бы нет.

РИГЕРТ Так какого же черта вы лезете ко всем со своей жалостью?!

НЕРОСЛОВ Да я и не…

РИГЕРТ Лезете, лезете!.. К чему вам этот этюд с бесконечно одиноким актером средних лет с револьвером в кармане?! Откуда в вас эта самоуверенность?!.. Или вам уже запудрили мозги тем, что если в кармане револьвер, он непременно должен выстрелить?! И лучше всего в самого хозяина револьвера!.. А что случится, если он, револьвер, так и пролежит там без действия? и не выстрелит?.. Что случится?.. Наступит конец света?!.. Зачем вам нужно, чтобы он стрелял?.. Вы преследуете некую цель? Вам надобно, чтобы он выстрелил? Зачем?.. Зачем вам это нужно?! Извольте отвечать!

Пауза.

НЕРОСЛОВ Но это не я, это же автор!

РИГЕРТ Кто?

НЕРОСЛОВ Автор.

РИГЕРТ Кто?!

НЕРОСЛОВ Автор.

Пауза.

РИГЕРТ А вы кто?

НЕРОСЛОВ Не автор.

РИГЕРТ Хорошо. Не автор. Тогда кто вы?

Пауза.

НЕРОСЛОВ Дима.

РИГЕРТ Дима?

НЕРОСЛОВ Дима.

Пауза.

РИГЕРТ Извини, не узнал… А зачем же, Дима, у тебя на голове шляпа автора?

НЕРОСЛОВ Просто так.

РИГЕРТ А знаешь ли ты Дима, чем может для тебя кончиться это вот «просто так»?

НЕРОСЛОВ Нет.

РИГЕРТ Вот и хорошо… И не дай тебе Бог!.. Сними шляпу и спрячь ее подальше.

СОМОВА (Крестится.) Господи, я так испугалась! Я так испугалась! Я совершенно не готова к сцене самоубийства.

НЕРОСЛОВ Простите великодушно, к сцене чьего самоубийства вы еще не готовы?

СОМОВА Твоего, Димочка.

НЕРОСЛОВ Да откуда же ему взяться, самоубийству-то?

СОМОВА Разве ты не слышал? Дронт уже веревку просил.

НЕРОСЛОВ Зачем?

СОМОВА Тебе. Вешаться.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Зачем?

СОМОВА Откуда же мне знать, Димочка, мне-то откуда все это знать?!.. Почему люди вешаются, откуда я знаю? Вот ты вешаешься, а вопросы мне задаешь. Это ты мне, лучше объясни, зачем это тебе понадобилось? Ты же еще так молод! Неужели из-за этой балеринки?

Пауза.

РИГЕРТ Знаешь, Нина, вот это самое «из-за чего» совсем никуда не годится. Это «из-за чего» из какой-то дурной книжки… А может и не из книжки, а вовсе из отрывного календаря. Там, на отрывных календарях, знаешь, на обратной стороне разные полезные советы для бабушек и толковые объяснения… Человек никогда не кончает жизнь из-за чего-то! Самоубийство – много выше! Самоубийство, что бы тебе было понятнее – это океан. А повод?.. Да вот эта (Хватает первую попавшуюся птицу.) ласточка… Повод – то, что она летать не может… Милая, а летать не может!.. Душа? Да, у нее душа, но лететь-то не может!.. Вот и все. Вот – и весь смысл. (Пауза.) Или вот, слово. Сказал, или, хуже того, написал слово… Обыкновенное, ничего общего с ругательством или доносом. Просто слово… Но не то. Не то, что должен был бы написать или сказать… Просто, во всей этой схеме, именуемой судьба, данное слово не было учтено. Ничего не значит слово это… А вот через сто лет, даже раньше, может сыграть такую неожиданную роль, что все переменится! То есть вообще всё! Понимаешь?… И автором-то он стал, быть может, не потому, что ему предстоит написать нечто грандиозное, а только для того, чтобы чиркнуть, царапнуть, мазнуть это проклятущее слово!.. И все!.. Мазнул, а жизнь кончена!.. Жизнь кончена, Нина!!! (Пауза.) Подавай сюда веревку, где там у тебя она?

СОМОВА (Распуская свой пояс.) Я совершенно не готова.

НЕРОСЛОВ Да вы что Вы что, вы что?! что вы собираетесь делать?!

РИГЕРТ (Мастеря петлю.) Конечно, обидно.

НЕРОСЛОВ Да не автор я! И не писал ничего!

РИГЕРТ Очень обидно, согласен.

НЕРОСЛОВ Пьесу написал другой человек!.. Не дамся я вам!

Ригерт с петлей надвигается на Нерослова, тот кричит изо всех сил.

СОМОВА Дронт!

Ригерт останавливается, смотрит на Сомову.

СОМОВА Послушай, а ведь мальчонка-то прав.

РИГЕРТ В чем?

СОМОВА Да ведь он не автор. Слов не писал. Только читал.

РИГЕРТ Писал, не писал. Какая разница? Слово пущено на волю.

НЕРОСЛОВ Да что за слово?! О чем вы говорите?!

СОМОВА Дронт! Это – не он!

РИГЕРТ (Рассматривает петлю.) Да вижу я… В раж вошел… Вижу, что не он, вижу, что не созрел… И что теперь с петлей делать?.. Разве что использовать как силок. Может статься, заберется в нее какая-нибудь из этих ласточек, черт бы их побрал?.. А чем ее потом кормить?.. Ты не знаешь, Димочка, чем кормят деревянных ласточек? Должны же они питаться чем-то, раз уж у них душа имеется? А?.. Что молчишь?.. Обиделся?.. На такое не обижаются. За такое благодарят всю жизнь.

Пауза.

СОМОВА Это все твоя головная боль!

РИГЕРТ Молчи! (Пауза.) Молчи… Помолчи, пожалуйста… Да, головная боль! Адская головная боль! Хорошо, что напомнила!.. Так разволновался, что даже, было, упустил ее из вида!.. Можешь себе представить, когда бы я обнаружил, что голова у меня не болит?!.. Какая первая мысль?

СОМОВА Мертв.

РИГЕРТ Ну, конечно. (Указывает на Нерослова.) Вместе с ним вот умер! Можно сказать, в одной петле. И все, все, все, все, все насмарку… А знаешь, как болит, Нина? Не по кругу, местами. То в одном месте поддавит, то в другом… Может быть, это у меня рассудок наружу просится? (Обращается к зрителям.) Дамы и господа! Вопрос об участии государя, а также выздоровлении бедной немой балерины в спектакле еще не решен! Но! Не спешите покидать зал и сдавать билеты в кассы! Состоится аттракцион с разрывной головой! Впервые вам будет представлен рассудок актера вне западни! Зрелище впечатляющее и, вместе с тем, необыкновенное!.. Кроме того, гарантирован ужин с гренками!

Аплодисменты зрительного зала.

СОМОВА А спать, к примеру, тебе хочется, Дронт?

РИГЕРТ Что?

СОМОВА Спать тебе хочется?

РИГЕРТ Всем хочется. (Зрителям.) Ужин гарантирован!

СОМОВА Всем по-разному хочется.

РИГЕРТ А что тебя интересует?

СОМОВА Меня интересует, хочется ли тебе спать всегда?

РИГЕРТ Как это?

СОМОВА Так, чтобы все время? Чтобы не было ни минуты, когда бы не хотелось спать?.. Так, что этот белый кролик виделся большей реальностью, нежели ты сам. Во всяком случае, твое отражение в зеркале… Если вообще ты еще умеешь рассмотреть что-нибудь там в этом зеркале. (Пауза.) Терпеть не могу зеркала. Хотя и актриса. Должна любить по идее. Хотя бы интересоваться. Ну, хотя бы, на уровне того же белого кролика.

РИГЕРТ (Сомовой.) При чем здесь?..

Пауза.

НЕРОСЛОВ (Все еще дрожащим голосом.) Осмелюсь заметить, белый кролик всегда «причем»…

РИГЕРТ Снял шляпу?

НЕРОСЛОВ Снял.

Пауза.

РИГЕРТ Что теперь делать будешь?

НЕРОСЛОВ В каком смысле?

РИГЕРТ Но ты же наверное к ней привык?

НЕРОСЛОВ С чего бы я к ней привык?

РИГЕРТ Молодец. Запомни, никогда не привыкай.

НЕРОСЛОВ Почему?

РИГЕРТ Трудно нажимать на спусковой крючок. Дрожь в коленках появляется.

СОМОВА Все это я уже слышала.

РИГЕРТ (Смеется.) Серьезно?

СОМОВА Да, ты уже говорил это.

РИГЕРТ Помню.

СОМОВА Помнишь?

РИГЕРТ Представь себе.

Пауза.

СОМОВА А когда?

РИГЕРТ Не далее как вчера. Вчера репетировали ту же сцену.

СОМОВА Да?

РИГЕРТ Конечно.

СОМОВА И позавчера репетировали?

РИГЕРТ И позавчера.

Пауза.

СОМОВА И третьего дня?

РИГЕРТ И третьего дня. Топчемся на месте.

СОМОВА Не топчемся. Пар’им.

РИГЕРТ Парим?

СОМОВА Как ласточки. (Пауза.) Все время хочется спать.

РИГЕРТ Но при этом ты не забываешь, где находишься?

СОМОВА Не забываю.

Пауза.

СОМОВА Давно хотела сказать тебе.

РИГЕРТ Весь внимание.

СОМОВА Давно хотела сказать тебе…

РИГЕРТ Говори.

СОМОВА Но ты не станешь сердиться?..

РИГЕРТ Нет, ну что ты?

СОМОВА …отрывать ласточкам крылья?

РИГЕРТ Нет, ну что ты?

СОМОВА Мне бы очень этого не хотелось.

РИГЕРТ Я же знаю, что они – твои любимицы.

Пауза.

СОМОВА И куклы.

РИГЕРТ И куклы, конечно.

СОМОВА Ты же видишь, от них и так ничего уже не осталось.

РИГЕРТ Сердце кровью обливается…

Пауза.

СОМОВА Так что ты не будешь сердиться на меня?

РИГЕРТ Да разве когда-нибудь я сердился на тебя?

СОМОВА За это я готова тебя расцеловать.

РИГЕРТ Все, только не целовать.

Пауза.

СОМОВА Хотя это скверно, когда ты не можешь сделать того, что тебе очень и очень хочется.

РИГЕРТ Текст?

СОМОВА Текст.

РИГЕРТ Текст.

СОМОВА Текст.

Пауза.

РИГЕРТ Ты хотела что-то сказать?

СОМОВА Да, но теперь…

РИГЕРТ Что-то изменилось?

СОМОВА Опять нахлынули чувства.

РИГЕРТ Опять?

СОМОВА Опять нахлынули.

РИГЕРТ Но ты ведь не стареешь?

СОМОВА Вроде бы нет.

РИГЕРТ Не стареешь?

СОМОВА А тебе как видится?

РИГЕРТ На мой взгляд – ты в порядке.

СОМОВА Мне тоже так кажется.

РИГЕРТ По-моему, в отличной форме.

СОМОВА Сплюнь.

РИГЕРТ По-моему даже лучше, чем год назад.

СОМОВА Я чувствую это.

РИГЕРТ Очень хорошо.

СОМОВА Особенно, когда не подхожу к зеркалу.

РИГЕРТ Очень хорошо.

СОМОВА Да, когда и к зеркалу подхожу, если прищуриться…

РИГЕРТ Близорукость?

СОМОВА Ничуть не бывало.

РИГЕРТ Близорукость?

СОМОВА Отличное зрение.

РИГЕРТ Отличное зрение?

СОМОВА Выше всяких похвал.

Пауза.

РИГЕРТ Ты что-то хотела сказать мне?

СОМОВА Думаешь, стоит?

РИГЕРТ Начала, так уж доводи до конца.

СОМОВА Думаешь, стоит?

РИГЕРТ Несомненно.

СОМОВА Хорошо.

РИГЕРТ Без малейших колебаний.

СОМОВА Как мы всегда и поступали?

РИГЕРТ Как мы всегда и поступаем.

СОМОВА На чем, собственно, все и держится?

РИГЕРТ Да, на чем, собственно, все и держится.

СОМОВА И сам Левит?

РИГЕРТ И Левит.

СОМОВА Из Додеса?

РИГЕРТ Из Додеса.

СОМОВА Сказать?

РИГЕРТ Смелее.

СОМОВА Сказать?

РИГЕРТ Вперед.

СОМОВА Ты, Дронт, пресытил своей головной болью! Осточертел, понимаешь?! (Долгая пауза.) Что-то Иван Силыч задерживается.

НЕРОСЛОВ А откуда вы знаете, что он должен появиться именно теперь?

РИГЕРТ Это – профессионализм. Нина чувствует.

СОМОВА (Спохватывается.) Господи, у меня же стол не накрыт!

Сомова подходит к столу и начинает раскладывать на нем бутафорские груши, бутафорский виноград, бутафорские же гренки.

СОМОВА (Быстро и невнятно.)

Солнца свет непорочный!

Ты, о землю объемлющий воздух!

Вы ль не слышали, как я стенаю?

Вы ль не слышали, как я горюю,

Как я в грудь себя до крови бью,

Только черная ночь удалится!

Жалкое ложе в жилище беды

Знает одно, как в бессоннице долгой

Я о несчастном рыдаю отце!

Арей, бог кровавый, не принял

Жизни его на далекой чужбине, —

Мать с Эгистом, с любовником, вместе

Темя секирой ему разрубили,

Как дровосеки рубят дубы.

Слез о тебе, о родимый, не слышно,

Я лишь одна о твоей убиваюсь

Жалкой, постыдной смерти!

Нет, никогда, никогда

Не перестану стенать неутешно,

Плакать, доколь буду видеть мерцанье

Всезрящих светил и сияющий день!

Соловьем, потерявшим птенцов,

Буду петь свои песни, открыто

Буду горько стенать у отцовских дверей,

О жилище Аида, приют Персефоны!

О подземный Гермес и могучая Кара!

Честные Эринии, дщери богов!

Вы беззаконные зрите кончины,

Зрите обманом сквернимые ложа, —

Явитесь! На помощь! Отмстите за гибель

Отца моего!

Приведите любимого брата ко мне!

Мне уж не по силам нести за плечом,

Одинокой, суму моей скорби!

Милентьев вносит на руках Лучинскую.

Падение. Намеренное.

Смех. Овации.

Затемнение.

Картина четвертая

Ригерт, Сомова, Нерослов, Милентьев.

Зрителей нет.

Иван Силыч у зеркала. Причесывается.

МИЛЕНТЬЕВ Государи – для выставки! Вот что я вам скажу. Государи – только для выставки!.. Или для шерстяных носков с горчицей!

СОМОВА (Желчно.) Добрый вечер, Иван Силыч. Как вы себя чувствуете?

МИЛЕНТЬЕВ В лучшем случае, для шерстяных носков с горчицей!

Пауза.

СОМОВА Как ваша печень?

МИЛЕНТЬЕВ И все, как ни странно, хотя, чего уж тут странного, не просто смирились с этой мыслью, нет, приняли это с радостью, отчасти даже гордятся, смакуют этот факт!

Пауза.

СОМОВА Как вы спали?

МИЛЕНТЬЕВ Свита счастлива!.. Вот ответьте мне, что теперь будет делать свита? Чем она будет жить?.. В музеи ведь они не ходят?.. И ухаживать разучились. И заметьте, они разучились ухаживать задолго до того, как появились эти проклятые носки. Они теперь, вероятно, не знают, кто они, где они живут, и на каком языке надобно говорить?.. Как теперь будут выглядеть они, поднимающиеся поближе к обеду, с одутловатыми лицами, с распускающимися животами, наподобие женщин с ложной беременностью?.. Да, вот, что касаемо ложной беременности, предмета изысканного викторианского юмора и причины стольких прекрасных самоубийств! Ее то теперь не станет! Ложная беременность возможна только при наличие государя!.. Нет государя – нет ложной беременности!.. Нет ложной беременности – нет цивилизации… Да! Это уже неоспоримый факт… Нет государя – нет хорошего вина!.. А ароматы? Что заменит аромат монархии? Быть может, запахи жратвы?.. Можете ли вы представить себе, что запахи жратвы не отпускают вас ни на минуту, даже когда вы укладываетесь на ложе греха, даже когда вы вступаете в реку или в эпизод раздумий?.. (В глазах настоящие слезы.)

Пауза.

СОМОВА Вы ужинали сегодня? (Пауза.) Вам, как всегда, гренки?

Сомова принимается готовить для Милентьева гренки. Звук, запах приготавливаемых гренок.

МИЛЕНТЬЕВ (С пафосом.) Вы разучились ухаживать еще в те времена, когда государь и не слышал всех этих имен!

СОМОВА Каких имен, Иван Силыч?

МИЛЕНТЬЕВ Мадам Тюссо… Ленин… Левит!

РИГЕРТ А вы, Иван Силыч, случайно, не встретили Левита, когда шли сюда?

МИЛЕНТЬЕВ Нет.

РИГЕРТ А драматурга?

МИЛЕНТЬЕВ Какого драматурга? При чем здесь драматург?

РИГЕРТ Зеленый приходил, говорит, драматург приехал.

МИЛЕНТЬЕВ Черт с ним! Извольте слушать!.. Так вот. Именно в этой последовательности, мадам Тюссо, Ленин, Левит!

СОМОВА А почему именно в этой последовательности, Иван Силыч?

МИЛЕНТЬЕВ Я настаиваю на том!

СОМОВА Понятно.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Ну, допустим, Левит не виноват в том, что в пьесе нет роли государя.

МИЛЕНТЬЕВ Тогда зачем он поселил меня здесь? О чем, в таком случае он думал?!

НЕРОСЛОВ Может быть, он думал, что вам жить негде? Вы же, Иван Силыч, квартиру, кажется, пожертвовали…

СОМОВА Дима!

Милентьев, будто только теперь увидел Сомову. Подходит к ней, обнимает, норовит ущипнуть.

МИЛЕНТЬЕВ Ниночка! Голубушка! Вы сделались того моложе. Как такое происходит? Откройтесь. Мне тоже надобно молодеть!

СОМОВА Вы льстите мне, Иван Силыч.

МИЛЕНТЬЕВ Нет, нет! Этакая амазонка! Не выцарапаете мне глаза?

СОМОВА Ну, что вы, Иван Силыч!

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Любишь меня?

СОМОВА Конечно.

МИЛЕНТЬЕВ Нет, нет, «конечно» не подходит. Просто, без «конечно» любишь?

СОМОВА Люблю, Иван Силыч.

МИЛЕНТЬЕВ «Иван Силыч» тоже не годится.

СОМОВА Что же мне вас Ванечкой называть?

МИЛЕНТЬЕВ А разве это сложно?

СОМОВА Вы все шутите, Иван Силыч!

МИЛЕНТЬЕВ А если не шучу? Если имею к вам особенное расположение, давно имею?!

СОМОВА Не знаю, что и сказать.

МИЛЕНТЬЕВ Да так и скажи. Просто скажи, без «Иван Силычей», люблю, скажи и все.

СОМОВА Стесняюсь я.

МИЛЕНТЬЕВ Стесняешься?

СОМОВА Стесняюсь.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Правда, стесняешься?

СОМОВА Правда, стесняюсь!

МИЛЕНТЬЕВ Ах, как это замечательно!.. Ты даже и представить себе не можешь, насколько это замечательно, что стесняешься, теперь уж никто не стесняется, вот и государя забыли… И что, Ниночка, всегда стеснялась?

СОМОВА Не знаю, всегда, наверное.

МИЛЕНТЬЕВ Ой, лукавишь!

СОМОВА Не лукавлю.

МИЛЕНТЬЕВ Сердцем чувствую, лукавишь!

СОМОВА Не лукавлю. Как можно, Иван Силыч? вы же всех насквозь видите.

МИЛЕНТЬЕВ Как ты выразилась?

СОМОВА (Громко.) Вы же всех насквозь видите. Мы для вас – прочитанная книга.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Кроме государя.

СОМОВА Кроме государя, естественно.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А это ты очень верно подметила.

СОМОВА Ну, я же знаю.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Очень верно подметила!

СОМОВА Я же знаю.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А ты бы с другими поделилась.

СОМОВА Поделюсь, непременно поделюсь.

МИЛЕНТЬЕВ Пусть бы и они знали.

СОМОВА Обязательно поделюсь.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Вот и славно. Вот и хорошо… Да. Вот еще что. Насчет государя. Ну, не самого, разумеется, государя, а насчет роли государя… Вы, Нина, что же, не сказали Левиту ничего? Я же просил вас, Ниночка. Вы, что же, забыли сказать ему?

СОМОВА Я говорила!

МИЛЕНТЬЕВ Ой ли?

СОМОВА Говорила, говорила!

МИЛЕНТЬЕВ Однако передать такое мое пожелание означало бы для вас, Ниночка, самой предстать в этаком неблаговидном свете.

СОМОВА Да почему же «в неблаговидном свете»?

МИЛЕНТЬЕВ Ну как же? Это же бред, требовать роли государя, там, где ее нет?

СОМОВА Почему?

МИЛЕНТЬЕВ Почему? спрашиваете вы?

СОМОВА Почему бы и нет?

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Как вы сказали?

СОМОВА (Громко.) Почему бы и нет?

МИЛЕНТЬЕВ Да зачем же это вы голос-то на меня повышаете?

СОМОВА Простите, это я не на вас. Это я просто громко сказала.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А сами как думаете?

СОМОВА О чем?

МИЛЕНТЬЕВ Обо все этом? (Пауза.) Ну, что же вы молчите?

СОМОВА А что, хорошо.

МИЛЕНТЬЕВ Хорошо?

СОМОВА Хорошо.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Очень хорошо?

СОМОВА Очень хорошо.

МИЛЕНТЬЕВ Дура!.. Простите, Ниночка, вырвалось. Но вы же знаете, как я ко всему этому отношусь.

СОМОВА Это вы меня простите, Иван Силыч.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А может быть Левит хочет, чтобы государя играл другой?

СОМОВА Как можно, Иван Силыч?!..

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Ну, простила ты меня, старика, Ниночка?

СОМОВА Да за что же мне на вас сердиться?

МИЛЕНТЬЕВ И то верно. И то… Устала, наверное. Целый день в заботах?

СОМОВА Что верно, то – верно, Иван Силыч.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А хочешь, Нина, я тебе массажик сделаю, шейный, тихонечко.

СОМОВА Нет.

МИЛЕНТЬЕВ Испугалась чего-то?

СОМОВА Нет, не испугалась.

МИЛЕНТЬЕВ Что же, тогда?

СОМОВА Стара стала для вашего массажика.

МИЛЕНТЬЕВ Ты на себя наговариваешь.

СОМОВА Все равно не хочется.

МИЛЕНТЬЕВ А мне было бы приятно. Я люблю женщинам массажик делать.

СОМОВА Так вот вы и сделайте его Оленьке.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Оленьке?

СОМОВА Оленьке, Оленьке.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Оленьке непременно сделаю. Ей это полезно.

СОМОВА Вы – настоящий государь!

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А почему Арнольд молчит?

СОМОВА Он в депрессии.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ А может быть Арнольд молчит по той причине, что Левит думает, будто государь должен быть помоложе?

СОМОВА Просто у Арнольда Давыдыча очень скверное настроение.

МИЛЕНТЬЕВ Всего лишь?.. И это вы называете «просто»?!.. Это – событие!

РИГЕРТ Спасибо, Иван Силыч!

МИЛЕНТЬЕВ Я не с вами разговариваю!.. Это, Ниночка, грандиозное событие!.. Левит уже знает?

НЕРОСЛОВ Его еще не было сегодня. Впрочем, как и вчера.

МИЛЕНТЬЕВ Его ждет сюрприз, большой сюрприз!

РИГЕРТ Может быть, вам, Иван Силыч, не стоит придавать моему настроению такого значения?

МИЛЕНТЬЕВ А что может быть значимее, дорогой мой?! Актер, вдруг, неожиданно, в одночасье достигает таких высот!

РИГЕРТ Иван Силыч…

МИЛЕНТЬЕВ Актер, точно как залп из орудия, точно как снег на голову и землетрясение в июне, делается великим!

РИГЕРТ Да какое величие, о чем вы?..

МИЛЕНТЬЕВ (С кряхтеньем становится на одно колено и картинно протягивает руки Ригерту.) Позвольте ручку, дорогой мой, я стану лобызать ее! Можете обнажить колено, я и колено могу облобызать!

РИГЕРТ Иван Силыч!

МИЛЕНТЬЕВ Только не зад! Умоляю, только не зад!

РИГЕРТ За что вы так?.. (Пытается поднять Милентьева.)

МИЛЕНТЬЕВ (Хватает Ригерта за грудки.) А за что ты меня, Арнольд?! Ты же знаешь, что это – моя роль?!

МИЛЕНТЬЕВ (Отпускает Ригерта и отталкивает его от себя.) Не утруждайте себя. Теперь уж мне не подняться.

РИГЕРТ Да что же вы, Иван Силыч, зачем же вы?..

МИЛЕНТЬЕВ (С пафосом.) А как же, а как же вы хотели, мой друг? Вот теперь стоять мне на коленах остаток сирых дней моих!.. А как?! Смещен с пьедестала, растерзан, кровь!.. А как?! Вы позволили себе быть в дурном расположении! Такое могут позволить себе только великие актеры!

РИГЕРТ Но я не декларировал…

МИЛЕНТЬЕВ А откуда девочка (Жест в сторону Сомовой.) взяла это? Придумала?!

РИГЕРТ У меня болит голова. У меня просто болит голова… Очень болит голова. С самого утра болит… Мысли дурные. Предчувствия. Но главное – это головная боль… Мигрень! Знакомо вам?… А теперь, после ваших выходок, я, наверное, окончательно умру!

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Голова болит. Решаете гуманитарные проблемы?.. Как быть со свитой?.. Простите за каламбур, болит голова о том, кому первому рубить голову?.. Так уж рубите мне! Мой нимб намок и черен! (Пауза.) Душегуб! (Пауза.) Я удивлен, я крайне удивлен, что к моему приходу здесь нет еще ни одного висельника!

РИГЕРТ Простите великодушно, Иван Силыч, но у меня, действительно нет никаких сил поддерживать полемику с вами.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Завтра я принесу вам кларнет.

РИГЕРТ Зачем?

МИЛЕНТЬЕВ Будете учиться играть на кларнете, раз уж играть на театре вы не в силах. (Сомовой.) Нет, Нина, он – не государь. И если Левит не видит этого, он слеп, как кореец, гладящий собаку.

НЕРОСЛОВ (Пьян.) Или белый кролик, поедающий собственную голову.

Милентьев разом оживает, поднимается.

МИЛЕНТЬЕВ (Указывая на Нерослова.) Вот – будущее! Вот – юный негодяй, что сменит нас на троне. Он талантлив, Нина, вы не находите? (Нерослову.) Как вас звать, молодой человек, кажется Дима? Вы – рабочий сцены?

СОМОВА Актер. Он наш молодой актер, Иван Силыч.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Акте-е-ер?

СОМОВА Актер, молодой актер, Иван Силыч.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Так это он изображает пьяного? а я то думал, что он – рабочий сцены и пьян по-настоящему… Такой молодой, а уже актер. (Сомовой.) А ты, стало быть актриса?.. Он, стало быть, актер, а ты, стало быть, актриса?.. А вместе вы, наверное, театр?.. Что молчите?

Пауза.

НЕРОСЛОВ (Милентьеву.) Я мечтаю быть похожим на вас.

МИЛЕНТЬЕВ Как, простите? я не расслышал. У меня слух совсем ослаб, да еще и слуховые галлюцинации, все вместе, такой винегрет, знаете ли. Не соблаговолите ли повторить?

НЕРОСЛОВ Мечтаю быть похожим на вас.

МИЛЕНТЬЕВ Вот как?.. В таком случае я посоветовал бы вам, молодой человек, наложить в штаны!

НЕРОСЛОВ (Искренне восторженно аплодирует.) Блеск!

МИЛЕНТЬЕВ (Обращаясь к присутствующим.) А вы что же?

Присутствующие вяло аплодируют Милентьеву. На аплодисменты начинают собираться зрители.

МИЛЕНТЬЕВ (Нерослову.) Вот видите, Дима! Эти умники хотят отобрать у меня роль государя!.. Только посмотрите! (Указывает на зрителей.) На меня ходят!.. А что это вы там попиваете из своей бутылочки?

НЕРОСЛОВ Яд.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Вы шутите?

НЕРОСЛОВ Честное благородное!

МИЛЕНТЬЕВ Дайте и старику глоточек.

Нерослов протягивает Милентьеву фляжку, тот пьет довольно долго, не отрываясь. Возвращает фляжку. Улыбается Нерослову.

Аплодисменты зрителей. Милентьев раскланивается.

НЕРОСЛОВ Блеск!

СОМОВА Гренки готовы, Иван Силыч! С медком будете?

МИЛЕНТЬЕВ (Направляясь к гренкам, от предвкушения завтрака и перед публикой особенно громко, нараспев.) Вы разучились ухаживать еще в те времена…

РИГЕРТ Иван Силыч, нельзя же так, голова вот – вот лопнет!

МИЛЕНТЬЕВ (Ригерту.) Завтра. Завтра я принесу вам кларнет.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Сейчас я вам зачитаю из новой пьесы, очень уместно. (Читает.) «Мы тем только и интересны, что играем, играем с предметами, играем с животными, играем друг с другом, играем с самими собой, играем даже тогда, когда сама по себе мысль об игре кощунственна, например, на похоронах или на исповеди. Кажется, что мы никогда не взрослеем. А если это так, не есть ли детство – первый и единственный признак разума? В таком случае выходит, что впавшие в детство старики и прочие безумцы находятся на самом верху Вавилонской башни…»

Затемнение.

Картина пятая

Те же действующие лица и Лучинская.

Зрители.

Оленька выполняет упражнения у балетного станка.

Сомова на протяжении всей картины готовит Милентьева к завтраку: поливает ему на руки воду из кувшина, подает полотенце, помогает переодеваться в смокинг, повязывает салфетку, подает приборы и пр.

НЕРОСЛОВ (Наблюдает за Лучинской.) И что же, вместо чудесной витиеватой романтики вы предлагаете мне эту студентку?

СОМОВА Димочка, ты, наверное, и не заметил, как я теперь превратилась в тигрицу?

НЕРОСЛОВ Что вы, что вы, Нина Валерьевна, это вы не видите себя, ибо игнорируете зеркала, мне же все видно. (Лучинской.) Кто вы, прекрасная незнакомка?

МИЛЕНТЬЕВ (Обращается к публике.) И заметьте, какая нелепость, государь принадлежит ореолу, а не наоборот!

Аплодисменты зрителей.

НЕРОСЛОВ (Лучинской.) Вы – легкий ветерок?

СОМОВА Берегитесь, Дима, я ревнива.

МИЛЕНТЬЕВ Вы, Арнольд, говорили что-то о драматурге?

РИГЕРТ Зеленый говорил. Вот, шляпу приволок.

МИЛЕНТЬЕВ Что, он здесь?

РИГЕРТ Не знаю, честное слово, Иван Силыч, очень и очень болит голова. С самого утра болит, просто раскалывается.

МИЛЕНТЬЕВ Ах, простите! Простите, что потревожил! И благодарю, благодарю, что не отказали в любезности уделить внимание старику.

НЕРОСЛОВ (Лучинской.) Вы – лепет пера?

СОМОВА У меня, Димочка, здесь ножи, вилки.

МИЛЕНТЬЕВ (Ригерту.) А что, не согласился бы он выслушать мои монологи о государе? Лично я не представляю себе пьесу без государя. Мое мнение здесь что-нибудь еще значит?.. Без государя все будет мелким… А что там за персонажи в этой пьесе? Вы, Арнольд, уже знакомились? Что предлагается вам?

РИГЕРТ Ничего не предлагается.

МИЛЕНТЬЕВ Разве Левит ничего вам не говорил?

РИГЕРТ Нет.

МИЛЕНТЬЕВ Никаких намеков?

РИГЕРТ Нет.

МИЛЕНТЬЕВ (Обращаясь к публике, громоподобно.) Назойливые, назойливые персонажи всех этих кухонных драм, где гренки выглядят как творожники, а творожники, как горячего копчения рыба!.. Рыба! Рыба! Всё – запах рыбы без государя! Запах рыбы победил на всем белом свете!.. Довольны?! Добились своего?!.. А что же будете вы делать завтра, когда вам захочется перейти с матерщины на высокий слог? Чем станете вы объясняться в любви?.. Язык тела, говорите? Вот вам – язык тела! (Указывает на Лучинскую.) Разве видите вы в ее глазах любовь? И не приходит ли вам в голову мысль, что любовь умерла прежде, до нее, вместе с государем?!.. Что, прав я?.. По глазам вашим читаю – прав!.. Так убейте же меня!

Аплодисменты.

РИГЕРТ Пощадите, Иван Силыч!

МИЛЕНТЬЕВ (На бис.) Так убейте же меня!

Аплодисменты.

НЕРОСЛОВ (Лучинской.) Вы – поцелуй лета?

СОМОВА Никаких поцелуев!

НЕРОСЛОВ (Лучинской.) Вы – ночной снежок?

СОМОВА Тигрица, ты помнишь, Димочка?

НЕРОСЛОВ (Лучинской.) Вы – улыбка ласточки?

МИЛЕНТЬЕВ Подайте реплику, Дмитрий!

НЕРОСЛОВ Вы – улыбка ласточки?

МИЛЕНТЬЕВ Подайте реплику!

НЕРОСЛОВ Вы – улыбка ласточки?

МИЛЕНТЬЕВ Это что – реплика?

НЕРОСЛОВ Реплика.

МИЛЕНТЬЕВ А почему девочка молчит?

НЕРОСЛОВ Не знаю.

МИЛЕНТЬЕВ У нее что, нет слов?

НЕРОСЛОВ Не знаю.

МИЛЕНТЬЕВ Так загляните в текст.

НЕРОСЛОВ Нет.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Что, она танцует?

НЕРОСЛОВ Да.

МИЛЕНТЬЕВ Молча танцует?

НЕРОСЛОВ Да.

МИЛЕНТЬЕВ Это что, балет?

НЕРОСЛОВ Нет.

МИЛЕНТЬЕВ Она – немая! Реплику!

НЕРОСЛОВ Вы – улыбка ласточки?.. Дальше вы говорите.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Не ласточкин текст?

НЕРОСЛОВ Нет, ваш.

МИЛЕНТЬЕВ О чем говорю?

НЕРОСЛОВ Что-то о государе!

МИЛЕНТЬЕВ Вот как?

НЕРОСЛОВ Да.

Пауза.

МИЛЕНТЬЕВ Вы очевидно талантливы, молодой человек. Вам еще не говорили об этом?

НЕРОСЛОВ Нет.

МИЛЕНТЬЕВ Так вот, я сообщаю вам!

НЕРОСЛОВ Покорно благодарю.

МИЛЕНТЬЕВ На первых порах покорность – неплохое качество. Подавайте реплику!

НЕРОСЛОВ Вы – улыбка ласточки!

МИЛЕНТЬЕВ Ласточки, улыбка ласточки, говорите вы?!

РИГЕРТ Не кричите так!

МИЛЕНТЬЕВ (Еще громче.) Ласточки, улыбка ласточки, говорите вы?!

НЕРОСЛОВ Именно.

МИЛЕНТЬЕВ А что, собственно, знаете вы о ласточках?! Вы рассматриваете их как блестки детства или предмет слепого восхищения! Бессмысленность и краткость, вот что восхищает вас даже в большей степени, чем стремительность и графика их пронзительных крылышек! Но так ли они бессмысленны, эти кусочки Вселенной?!.. А не приходило ли вам в голову то, что обыкновенно приходит в голову всякому обреченному и догадывающемуся об этом государю при виде этих, как вы образно выразились, улыбчивых созданий?!.. Не приходило ли вам в голову, что эти самые бабочки есть ни что иное, как символы западни?!

НЕРОСЛОВ Символы западни? Но почему?

МИЛЕНТЬЕВ Да потому что если бы вам было предложено построить ассоциативный ряд, первый предмет, при упоминании этих созданий, что вспомнили бы вы не задумываясь был бы силок!

РИГЕРТ Голова, бедная моя голова!

МИЛЕНТЬЕВ Силок! Не так ли?!.. А что есть силок для государя?!.. Силок для государя – его ореол!.. Его удавка!

РИГЕРТ Да замолчите вы!

МИЛЕНТЬЕВ Удавка!.. Удавка!.. Удавка!

СОМОВА Ваш ужин, государь.

Входят Зеленый и Силинский.

Когда бы мы не знали, что Силинский никак не может быть родственником Милентьева, можно было бы подумать, что это – его брат. Впрочем, быть может, иллюзия эта возникает ввиду схожести в росте и возрасте, а также потому, что на Силинском точно такой же костюм, что и на Милентьеве.

ЗЕЛЕНЫЙ Силинский Андрей Романович. Автор пьесы. Из Додеса. Прошу любить и жаловать… Только что вошел к нам в здание, немедленно заблудился… Очень смешно.

МИЛЕНТЬЕВ Прошу вас немедленно к столу. (Силинскому.) Вы обратили внимание на то, как они меня здесь называют между собой?..

Силинского усаживают за стол рядом с Иваном Силычем.

СОМОВА С горчицей. Для вас, государь.

Милентьев откусывает от гренка и замирает с выпученными глазами и открытым ртом. Секундой позже он кричит. Он кричит так, что вот-вот, кажется, случится землетрясение.

Ригерт извлекает из кармана револьвер.

Силинский, видя револьвер в руке Ригерта, непроизвольно подхватывает крик Милентьева.

Итак, перед Ригертом два чрезвычайно похожих друг на друга, истошно орущих человека. Боль и страх.

Некоторое время Арнольд Давыдыч пребывает в нерешительности. Наконец он зажмуривается и стреляет… в Силинского.

Драматург падает замертво лицом на стол.

Устанавливается черная тишина.

РИГЕРТ (Тихо, осипшим голосом.) Вот, Нина, отчего я плохой актер.

Ригерт прячет револьвер в карман.

РИГЕРТ (Зрителям громко) Ваш ужин.

Яркий свет.

Овации.

ЗЕЛЕНЫЙ (Громко, чтобы перекричать зал.) И еще. Александр Михайлович Левит просил передать, что сегодня репетиции не будет. (Пауза.) После ужина можно расходиться по домам.

Затемнение.