Читать книгу Лесная армия - Александр Тамоников - Страница 3

Падали из карманов снаряженные магазины. И куда он столько набрал! Они бежали, не останавливаясь – шанс забрезжил, жить захотелось еще сильнее!

Генерал перестал стонать, молча переживал боль. Он даже ускорялся! А майора неодолимая сила тянула к земле, немели ноги. В чем дело, ему ведь только тридцать три!

Впереди были немцы, он слышал их крики. Толкнул генерала: выбираемся наверх!

Лощина отчасти сглаживалась, громоздились бесформенные террасы. Снова лес, но теперь уже светлый, разреженный, а впереди опушка, там яркий солнечный свет! В этом не было ничего хорошего, но выбора не было.

Диверсанты были рядом, лезли из оврага. Какое-то проклятое место – вроде советский тыл, но в радиусе нескольких верст ни одного красноармейца! По крайней мере живого.

Хрустели, словно стреляли, хворостины под ногами. Они выбежали на опушку. По курсу в низине лежала деревня – та самая Жлобинка. Люди в ней не жили. Трава по пояс, кучка строений, вросших в землю, половина из них – погорелки. Поселение маленькое, дворов двенадцать, дальше – снова лес, туда и предстояло добраться.

Срывалось дыхание, ноги не слушались. По дороге мерцала дощатая постройка – крыша просела, из стен вываливался брус. Маленький палисадник на возвышении, символический плетень. Дальше шел спуск в деревню. Слева за хибарой – еще одна, дальше пустырь, за ним опять постройки. Дома стояли как попало, в деревне отсутствовало понятие «улица» – где-то густо, где-то пусто. За жилыми домами шли амбары, развалившиеся курятники, сеновалы…

– Бегите прямо, товарищ генерал… – Кольцов задыхался, выплевывая слова, – не вздумайте остаться, я вас потом не вытащу… Пересечете двор, схоронитесь на той околице… И ради бога, не возражайте…

Майор перевалился через жердину плетня. Генерал уходил, но озирался, делал странное лицо. Он уже спустился в низину, мелькал в просвете между строениями. Павел облегченно выдохнул, подтянул к себе автомат.

Он лежал за плетнем, наблюдая сразу всю опушку. Спохватился, стал вытряхивать все, что осталось от былого богатства. Запасной магазин, граната… остальное потерял! Он задыхался от злобы. Ну, где вы, гады?

Несколько человек выбежали на опушку, припустили к деревне. Это были не все, в лесу оставались другие.

Павел начал стрелять короткими очередями. Длинными нельзя – не то изделие. Сплоховали немецкие конструкторы, автомат при стрельбе раскаляется, как духовка, яйца жарить можно!

Двое разбежались в разные стороны. Он не стал дожидаться, пока его засекут, перекатился. Пули перепахали косогор. Павел приподнялся, снова выстрелил. Фигурки диверсантов сделались нечеткими, потекли, как сахарные головы. Когда же они кончатся?

Часть отряда удалось загнать обратно в лес, еще парочка диверсантов залегла в высокой траве. Он перекатился по траве, вставил новый магазин, снова дал очередь. Левая ладонь покрылась волдырями. Автомат захлебнулся – все, закончены стрельбы. А ведь еще остались патроны в магазине!

Он сполз с косогора, стал изо всех сил рвать заевший затвор, в сердцах отбросил ненужную уже железяку. И как только фрицы с таким дерьмом до Москвы дошли!

Слева что-то мелькнуло – он уловил движение. Метрах в семидесяти трое попадали в бурьян. Они уже фактически в деревне!

Павел юркнул в просвет между строениями…

Дальше все было как в тумане. Пот щипал глаза. Он метался по пустырю. Ветхие постройки вставали шеренгами, двоились. Серов пропал.

И что это приспичило немцам? Сотворить второго генерала Власова – первый уже не авторитет? Выжать все, что знает, и с «почетом» расстрелять?

Он уловил взмах руки из-за угла: генерал! Павел прыжками понесся через пустырь. Серов пятился, продолжал махать. До леса оставалось совсем чуть-чуть… Злая очередь стегнула справа, вспорола землю.

И снова все стало другим. Майор был один на пустыре, представляя собой прекрасную мишень. Он кинулся влево – по кратчайшему пути. Чернела оконная глазница, он перевалился через подоконник – даже прыгать не пришлось, завозился в каком-то заплесневелом хламе, загремели ведра, затрещали под ногами трухлявые доски. Убийственный запах, впитавшийся в стены, явственно намекал, что эта постройка никогда не была жилой. Она состояла из секций. Павел плутал, попадал из одного отсека в другой, теряя ориентацию.

Наконец он вылетел из дверного проема, вбежал в соседнюю постройку, на минуту привалился к стене. Славно пробежался. Здесь стояли пыльные верстаки, валялся ржавый инструмент, обрывки выцветших советских плакатов, призывающих беречь и умножать социалистическую собственность. Немцы в 41-м обогнули этот хутор и больше в нем не появлялись – что тут делать?

За стенами перекликались диверсанты – они снова его потеряли. Их упорству можно было позавидовать.

Павел пробрался к противоположному выходу – он маячил перед глазами. Уже у выхода уловил снаружи шорох, застыл…

В помещение пробрался один из «пятнистых»! Запыхался, каска набекрень. Автомат он держал на взводе, сам подался вперед, двигался мелкими шажками.

Они столкнулись лоб в лоб. Павел ударил ребром ладони по затворной раме, выбил оружие. Оставались кулаки.

С подобным майор Кольцов еще не сталкивался: они одновременно послали друг друга в нокаут! Немец треснулся затылком об косяк, каска забренчала по полу. Кольцов упал на спину, в глазах потемнело. Он собирал себя по фрагментам: подтягивал колени, шарил по полу.

Немец оторвался от косяка, его шатало, глаза сбились в кучку. И без того не красавец, а теперь и вовсе пьяный забулдыга, стащивший чужую одежду, он вздрагивал, издавал рыгающие звуки, ощупывал припухшую скулу. Глаза наполнялись яростью. Кричать он не мог – что-то сломалось в его челюстно-лицевом хозяйстве.

Беззвучно разевая рот, фашист бросился в атаку – а майор не успел подняться! Но ручку ржавого ведра ухватить успел. Отчаяние удесятерило силы. Он послал ведро навстречу немцу и попал ему прямо в лицо! Ведро было с зазубринами, практически без дна. Немец упал на колени, схватился за голову. Кровь сочилась между пальцами.

Кольцов поднялся, добил противника по макушке огрызком доски. Доска переломилась. Диверсант качнулся, но не упал. Лицо утратило всякий смысл. В брючном кармане что-то мешалось, стесняло движения. Павел тоже тормозил, движения отставали от мыслей. Он вытянул застрявшую в кармане гранату-«колотушку», стиснул рукоятку и ударил металлической болванкой немца по виску. На железке остались разводы крови. Фашист завалился на бок – большего от него ничего и не требовалось.

Павел привалился к косяку, переводя дыхание. А что, нормальный подход. Пошатываясь, он выбрался наружу…

И снова попал в переделку! За углом топали солдаты, горланил офицер. Павел бросился за угол, потом передумал. Смерть уже здесь, незачем торопить события. Резким движением он скрутил колпачок с торца рукоятки, дернул за выпавший оттуда шнурок и бросил гранату в немцев. А сам вприпрыжку помчался за дальний угол, нырнул в поворот и прижался к стене.

Заряд сработал у диверсантов под ногами. Передних разнесло, остальные шарахнулись обратно. Павел высунулся из укрытия. Плавали клубы порохового дыма. Трое валялись в живописных позах. Самому незадачливому оторвало ногу – он фактически наступил на гранату.

Павел кинулся в просвет между ближайшими хибарами. За ними снова плетень, покатый травянистый подъем, спасительный лес…

– Майор, сюда! – хрипло выкрикнул знакомый голос, и он свернул на звук. Серов выглядывал из-за поленницы, грязный с ног до головы. За спиной кричали. Генерал стрелял из «Парабеллума», закусив губу. Молодец, Михаил Константинович, не сбежал! Кольцов втиснулся за поленницу. Трое или четверо немцев перебегали в дыму, один корчился, держась за живот.

Серов опустошил обойму, вопросительно глянул на майора.

Они пробирались мимо завалившейся бани. Странные мысли в голове: сейчас бы так охотно променял шило на мыло! Трухлявые сараи, «падающий» колодец, силосная яма, распахнувшая пахучее нутро…

– Ты крепкий орешек, майор… – бормотал Серов, – а я подумал, что это ты себя взорвал…

– Не дождутся, товарищ генерал, мы еще помотаем им нервы… А вы тоже, простите, парень хоть куда… Не только на военных картах играть умеете…

В лес их не пустили. Самый шустрый из диверсантов оказался сбоку и спутал все планы. Очередь пропорола землю под ногами, когда они подбегали к опушке. Серов споткнулся. Павел схватил его под руку, поволок дальше. Вторая очередь едва не перебила им ноги.

Сопротивляться было нечем. Два шага до леса – но это дальше, чем до Берлина. А ведь столько жил порвали… Павел словно уткнулся в стеклянную стену, угрюмо посмотрел в недосягаемую чащу. Застонал генерал, подкосились ноги. Павел медленно повернулся. Немцы не стреляли. Одиночная фигура приближалась сбоку, целая компания – от деревни. Подходили неспешно, устали – умотал их майор. Картинка расплывалась, лица диверсантов превратились в кляксы.

Самый первый был точно офицер. Он молча, с угрюмым высокомерием смотрел в глаза Кольцову. Потом покачал головой и ударил автоматом Кольцова в висок. Жизнь на этом не закончилась, но взяла паузу…

Череп трещал – казалось, его раскололи, а содержимое залили кислотой. Пленных оттащили в лес, но, видимо, недалеко, бросили на поляне – ощущался острый аммиачный дух. В низине было болото, гудели комары. Павел лежал на боку со связанными за спиной руками. Кроме головы, ничего не болело – он просто не чувствовал тела. Зрение постепенно возвращалось. На душе было пусто – неужели смирился? Под боком стонал генерал Серов, он лежал лицом вниз, ему тоже связали руки бечевой.

– Майор, ты жив? – голос был слабый, дрожал.

Павел промычал что-то утвердительное. Генерал глубоко вздохнул. Говорить было не о чем. Подбадривать друг друга, уверять, что вот-вот примчится красная кавалерия? Генерала взяли живым, это знатный улов. Майор тоже пока на этом свете. Впечатлили красные корочки контрразведки СМЕРШ? Удостоверение валялось в траве.

Бубнили голоса – диверсанты переговаривались в стороне. Их было пятеро, включая офицера. Все, что осталось. Пиррова победа, но все же не поражение. Солдаты были в мрачном расположении духа, затягивались сигаретами. Офицер морщился, что-то говорил, посматривая на ручные часы. Ему было не больше тридцати.

Офицер повернул голову, пристально посмотрел на майора, подавшего наконец признаки жизни. Потом пришлепнул на руке комара, скривился, словно был уверен, что тот – малярийный. Подошел к пленным, остальные держались на удалении.

– Вы понимаете по-немецки?

Павел понимал, но решил отделаться молчанием.

– А по-русски понимаете? – спросил офицер. Акцент был сильный, но слова он выговаривал правильно. Солдаты усмехнулись. Павел снова промолчал. – Поднимитесь, пожалуйста.

Майор поднялся. Это было трудно, учитывая связанные руки, но Павел справился. Не хотелось принимать смерть в лежачем положении. Он стоял, пошатываясь, смотрел офицеру в глаза. Можно было плюнуть, хотя – вряд ли, в горле была сухость, как с тяжелого похмелья.

– Обер-лейтенант Циммер, – представился офицер. – Вы сотрудник военной контрразведки Красной армии?

– Нет… – проскрипел Кольцов.

– Нет? – озадачился обер-лейтенант. – Мы что, ошибаемся? Или вы не являетесь сотрудником военной контрразведки?

– Это значит русский язык учи, дубина…

Офицер вспыхнул, отвесил Павлу пощечину. Подломились ноги, Кольцов упал. Никакого уважения к офицеру Красной армии… Повторно подняться уже не просили. Кто-то ударил по ноге, но от этого было ни холодно ни жарко. Немцы снова закурили в тесном кружке.

Пошевелился генерал Серов, обвел пространство мутными глазами.

– Эх, майор, как же нас с тобой на мякине провели… Ладно, другие довоюют, с нами уже все ясно… В плен попали, какой позор… Сейчас бы пистолет с одним патроном…

– А лучше с полной обоймой… Вас крепко связали, товарищ генерал?

– Не знаю, я рук не чувствую… И в траве, как назло, ничего острого. А ты как?

– Мог бы развязаться, но на это уйдет не меньше часа. Циммер растерян, он потерял почти всю свою группу, на это они не рассчитывали. Теперь им нужно убираться, а это сложно – забрались слишком далеко.

– Они не собираются углубляться в наш тыл?

– Думаю, нет. Они не в том облачении и выполняют другую задачу – в ближнем тылу… Вы заранее планировали эту поездку?

– Да, это не было секретом…

Подошел один из солдат, ударил сапогом по ноге, прокричал: «Schweigen!». Генерал закрыл глаза, стиснул челюсти. Кольцов прислушался к разговору. Обер-лейтенант определенно был растерян. Отловить советского военачальника – крупная удача, но что дальше? Скоро в район прибудут русские, возможно, они уже на подходе – от генерала давно нет вестей; он не прибыл в очередной пункт своей поездки, да такая стрельба стояла в округе! От майора Красной армии нужно избавиться, какой бы заманчивой ни выглядела перспектива доставить в штаб офицера контрразведки. Двоих не утащить. А за генерала им гарантировано по Железному кресту. Уходить надо краем леса, желательно не лезть в болота…

«Вот и прибыл ты, майор, – подумал Кольцов. – сейчас тебя расстреляют».

Диверсанты закончили перекур и потянулись на бугорок. Впереди выступал бледный унтер-офицер с рыбьими глазами. Автомат он проигнорировал, рука потянулась к кожаным ножнам, висевшим на поясе.

Впоследствии Павел понял, почему стрелок выжидал. Немцы стояли в низине, у кромки болота, и он ждал, пока они поднимутся на возвышенность.

Очередь из «ППШ» расколола тишину! Унтер схватился за живот, выпучил глаза. Упал нож, рухнул его обладатель. Свалился еще один, взвизгнул Циммер. Уцелевшие разбежались.

Стреляли от опушки, причем один человек.

Жилистый немец вскинул автомат, опустошил часть магазина, пока у него во лбу не появилась дырка – он замертво повалился в траву. Двое выживших, включая Циммера, кинулись в низину, затрещали ветки. Открыли оттуда беглый огонь.

Со стороны деревни перебежала фигура, слилась со стволом дерева. Вот так сюрприз! Ну, как не подсобить родному человеку! Генерал заволновался. Пусть лежит, пока не до него…

Павел, извиваясь, пополз, упираясь пятками, к мертвому унтеру. Тот лежал на животе, вывернув голову. Пришлось постараться, чтобы пристроиться спиной к его ножу. Поднимать голову было неразумно – свистели пули. Противостояние превращалось в позиционную дуэль: одинокий стрелок берег патроны, он мог лишь контролировать немцев, мешал им выйти из болота.

Кольцов судорожно резал веревки. Лезвие срывалось, ранило запястья. Наконец путы опали. Возмущался генерал, требовал, чтобы освободили и его. Павел проигнорировал эти призывы. Он вытащил из-под мертвого немца автомат, дополз до ближайших деревьев и оказался на фланге немцев, они его пока не видели.

Павел пристроился на корточки за узловатой многорукой осиной. С опушки раздавались одиночные выстрелы. Стрелок, похоже, выдохся. Он сделал все, что мог.

Со своей позиции Павел видел профиль одного из диверсантов. Тот сидел за кочкой, сжимал автомат до судорог – белели костяшки пальцев. Как же ему было страшно – пот ручьем стекал по бледному лицу. Павел уперся плечом в отросток ствола, прицелился, затаив дыхание. Немец что-то почувствовал, скосил глаза и уставился, как зачарованный, в дырочку ствола. Павел плавно нажал на спуск. Автомат выплюнул несколько пуль. Диверсант повалился на землю.

Майор выскочил из-за дерева, пробежал несколько метров, снова залег. Теперь в него мог попасть не только немец, но и свой. Впрочем, последний помалкивал.

Обер-лейтенант Циммер сидел за деревом, напряженно смотрел вдаль. Со стороны опушки прогремел выстрел – очевидно, для затравки. Циммер повелся – привстал, выпустил очередь из автомата. И все… патроны кончились. Он с досадой отбросил автомат, выхватил из кобуры «Парабеллум». Снова привстал, отправил в «молоко» две пули.

– Циммер, сдавайтесь, все кончено! – крикнул по-немецки Павел.

Их взгляды встретились. Немецкий офицер угрюмо смотрел на Павла: сдаваться ему никак не хотелось. Он вскинул пистолет – майор успел прыгнуть в кусты. Пули ковырнули дерн прямо под носом. Землей залепило ноздри, измазало лицо. Он осторожно поднял голову – и снова спрятался. Циммер произвел выстрел. Это было крайне рискованно, но такова уж служба…

В обойме немца оставалось три патрона. Павел перекатился по земле, отметив, что «Люгер-Парабеллум» еще не облегчился до конца. Очередь над головой немецкого офицера – и того засыпало ветками с листвой.

– Циммер, прекратить сопротивление! Мы гарантируем вам жизнь…

Военнопленных на этой войне практически не расстреливали – если они не принадлежали к организациям типа СС или СД. Стреляли своих – за трусость, за дезертирство, мародерство, невыполнение приказов.

Циммер позеленел от страха. Он выстрелил по мечущейся за деревьями фигуре, грязно выругался, обнаружив, что пистолет пуст, а враг, живой и невредимый, поднимается из-за кустов.

Павел подходил, держа офицера на прицеле. Циммер отбросил пистолет – все равно не успел бы сменить обойму, затравленно оглянулся вокруг и попятился.

– Без глупостей, Циммер! – прикрикнул Павел. – Руки вверх и – ко мне!

Но тот продолжал пятиться. Защемил ногу, выдрал ее из перехлестов корней. Снова обернулся, быстро зашагал в чащу. Очередь над головой ничуть не впечатлила его, только ускорила шаг.

Замысел Циммера майор понял не сразу. Тот не спеша спускался в низину. Упрашивать его, что ли? Чавкала трава под ногами. А Циммер уже проваливался. Он брел по колено в жиже, потом вдруг обернулся: физиономия его была смертельно бледная.

– Циммер, ты куда? – напрягся Кольцов. – Кончай дурить, из этого болота тебе не выбраться!

Но тот уже не мечтал о воле. Закончилась служба на благо великой Германии. Он широко шагал, преодолевая сопротивление болотной жижи. Впереди раскрывалось «окно», заросшее мелкой ряской. Сапоги погрузились в топь, жижа поднималась к бедрам. Павел побежал за ним, он уже все понял. Немец тоже заспешил – боялся, что его схватят за шиворот. Ахнул, провалившись по живот! Машинально подался назад, но передумал, продолжал движение. Он повернулся и опять посмотрел в глаза врагу. Дрожал гладко выбритый подбородок. Трясина засасывала, он ушел в нее уже по грудь.

– Циммер, не шевелись! – Павел подпрыгнул, схватил корявую ветку, растущую из заскорузлого ствола, стал пригибать к земле. – Циммер, прекращай чудить, хватайся за ветку!

Ариец вполне мог выжить. Листья хлестали его по лицу, нужно было только схватиться за ветку. На губах появилась надменная усмешка. Ладно, хоть «Хайль Гитлер» не кричал. Кончились силы, Павел отпустил ветку – для кого старается? Циммер отвернулся – надоело. Болото засосало его по шею, последний глоток воздуха, последнее движение. Но точку невозврата он уже прошел, утонул загривок, вихор на макушке. Чавкнуло болото, стало тихо. Павел сплюнул и побрел назад.

Капитан Леонид Караган тоже выглядел неважно. Обмундирование висело клочьями, он глупо улыбался, блестели стекла очков, без которых он был слепой, как крот. Караган сидел на коленях и резал веревки на запястьях генерала.

– Молодцы, товарищи офицеры, спасибо… – кряхтел Серов. – Всех отличившихся представим к наградам, а виновных накажем… – он выдохнул с облегчением, почувствовав свободу.

– Служим трудовому народу, товарищ генерал-майор, – пробормотал Караган и поднял на майора задумчивые глаза. – Не повезло, Павел Игоревич, ушел?

– Утонул, скотина… – сплюнул Кольцов.

– Жалко, что упустили, майор, – простонал Серов. – Он мог бы многое рассказать… Ладно, за всеми не угонишься, кто же знал, что он так поступит…

– Остальные тоже мертвы, – скорбно заметил Караган. – Я уже проверил.

– Леонид, не ожидали… – выдохнул Кольцов, падая на землю. – Не представляешь, как я рад тебя видеть… Ты откуда взялся? С того света решил вернуться?

– Не понравилось мне на том свете, – Караган хищно оскалился. – Хотя компания там неплохая, наших много… Шибануло меня крепко, Павел Игоревич, – объяснил капитан. – Ты, наверное, видел мои скорбные мощи после взрыва. По мозгам дало, отключился надолго. Потом очнулся – нет никого, только мертвые лежат, стреляют где-то… Ну, побрел я по трупам, их там много – и наших, и не наших… В лесу заблудился, потом на выстрелы пошел, к деревне выбрался. Мне тут работы почти и не осталось…

– В плену побывали, надо же, – криво усмехнулся Серов, – запятнали позором биографию…

И было непонятно, то ли шутит генерал, то ли нет.

– Это не считается, товарищ генерал-майор, – с ухмылкой констатировал Караган. – Плен продолжительностью менее получаса таковым не является – просто недоразумение. Зато оцените: под вашим руководством мы полностью уничтожили группу матерых диверсантов.

Все трое засмеялись, закашлялись. «Но сообщить об этом придется, – подумал Кольцов. – Любой особист легко поймет, что здесь произошло. А в целом мы молодцы, умеем выходить из сложных ситуаций, которые сами же и создаем».

– Ладно, товарищи офицеры из специальных органов, посмеялись и будет, – прокряхтел генерал, поднимаясь. – Давайте выбираться. Не все же глухие в этом районе…

Трое «леших» вышли из леса в тот момент, когда в деревню въехала полуторка с красноармейцами. Остановилась на пустыре, автоматчики высадились, разбежались по деревенским закоулкам.

Там было на что посмотреть. Далекую опушку бойцы не замечали. Пришлось взять немецкий автомат и послать в воздух несколько пуль. На всякий случай подняли руки, чтобы не стреляли.

Автоматчики заметались, кто-то сообразил, показал на генерала пальцем. Несколько человек припустили к лесу. Впереди спотыкался рослый капитан, что-то кричал, улыбка цвела на его щекастой физиономии.

– Молодцы, оперативно среагировали, – проворчал Серов. Смеяться уже не было сил…