Читать книгу Путь «Черной молнии». Книга 2 - Александр Теущаков - Страница 6

В четверг, ровно за неделю до спланированного побега Сергея Ирощенко, когда до конца рабочего дня осталось несколько минут, в двери районной библиотеки имени «А.П.Чехова» кто-то постучал.

Библиотекарь Екатерина Воробьева на миг отвлеклась от работы и громко сказала:

– Товарищи на сегодня все, библиотека закрыта, приходите, пожалуйста, завтра.

Но дверь открылась, и в помещение вошел молодой мужчина, одетый в военную форму. На вид ему было около тридцати пяти лет. Осмотревшись, он убедился, что в просторной комнате никого больше нет, и обратился к библиотекарше:

– Простите, пожалуйста, за несвоевременное вторжение, мне необходимо увидеть Екатерину Михайловну Воробьеву.

– Это я. Чем могу вам помочь?

– Екатерина Михайловна, вы одна здесь? – загадочно спросил посетитель.

– Конечно. А что вас интересует?

– Дело в том, что мы с вашим сыном хорошо знакомы.

– Сашей! – непроизвольно вырвалось у Воробьевой, – ой, простите. Я так волнуюсь. От него давно не было писем. Вы что-то хотели узнать о моем сыне?

– Меня зовут Сергей, можно просто, без отчества. Я работаю в государственном учреждении, так что моя форма соответствует профессии. Екатерина Михайловна, я принес вам письмо от Александра.

– Письмо! От Саши?!

– Екатерина Михайловна, прежде чем я отдам вам письмо, хотел бы предупредить, что оно очень доверительное, и не должно попасть в чужие руки. Вы меня понимаете?

Екатерина, молча, кивнула, после этого Брагин протянул ей конверт. Прочитав послание, Воробьева заглянула внутрь, там лежало еще одно письмо, адресованное Коростылеву Михаилу, ее отцу.

– Как все таинственно, – тихо произнесла Екатерина, – сын пишет, что я могу вам доверять. Сергей, вам нужно, чтобы я отправила другое письмо своему отцу?

– Не совсем так, его необходимо передать из рук в руки. Екатерина…

Женщина перебила Брагина:

– Можно тоже без отчества.

– Екатерина – это очень важно и не терпит отлагательства. Друг, о котором пишет Саша, попал в скверную историю, и чтобы ему помочь, нужно срочно переправить его в тайгу к вашему отцу.

– Я прочла это в письме. Что натворил ваш друг, почему он скрывается от милиции?

– Он хороший человек, но так сложились обстоятельства, что на данный момент его разыскивают за самовольное оставление воинской части. Ему грозит арест, судебное разбирательство, и непременно тюремный срок.

– Может, все-таки скажете, что он натворил?

– Поступок конечно неординарный, но начальство от него не в восторге. Не знаю, в праве ли я подробно рассказывать…

– Сергей, вы пришли ко мне за помощью, а значит, в какой-то мере доверяете, потому отбросьте сомнения и просто скажите правду. Не нужно придумывать, я не люблю, когда меня обманывают. Саша мог что-то скрыть от меня, но я его пойму, потому что в письме всего не напишешь. Мы с вами совершенно не знаем друг друга и, тем не менее, я хочу остаться с вами искренней и жду от вас того же, так что постарайтесь не разочаровать меня.

– Хорошо, я расскажу, но пообещайте, что этот разговор останется между нами.

– Понимаю вас, – Екатерина согласно кивнула.

– Нашему знакомому офицеру очень понравилась одна девушка, она по договору служила сестрой в медчасти. Майор, командир части, кстати, женатый, охмурил молодую работницу и когда среди солдат и офицеров поползли слухи… О его похождениях на стороне узнала жена. Майор решил вывернуться и обвинил девушку в том, что она пыталась его соблазнить. Наш друг-офицер, узнав всю правду от девушки, потребовал извинений от командира, но получил в ответ оскорбления и угрозы, что вылетит со службы. Инцидент перешел в стадию выяснения отношений, закончившихся для командира увечьем. Вот такие дела.

– По моему мнению, в армии должен существовать порядок. Но, как видно, бывают исключения.

– Исключения… – Брагин саркастически улыбнулся, – это случается сплошь, но начальство, не желая выметать сор из избы, замалчивает такие дела и не дает им ход. Да что там какая-то воинская часть, в которой служил наш знакомый, если высший генералитет армии совершает необдуманные ошибки.

– Например? – удивленно спросила Екатерина.

– Советские войска, произвольно направленные на выполнение, якобы, интернационального долга.

– Сергей, я уже сказала вам, что мы мало знакомы, и вы не обязаны говорить мне такие вещи.

– Александр описал вас совершенно другим человеком, которому можно доверять.

– Допускаю, что у вас с моим сыном какие-то общие интересы, но не стоит при первой встрече говорить о своих внутренних взглядах. Давайте отложим этот разговор на неопределенное время и перейдем к главному. Вы надолго хотите отправить своего друга в тайгу?

– Как сложатся обстоятельства, но, думаю ненадолго.

– Знаете Сергей, пожалуй, повторюсь, я всегда верила своему сыну, он никогда мне не лгал, я не стану больше спрашивать, что за человек, ваш друг. Я возьмусь помочь, но, есть одна трудность.

– Давайте попробуем решить ее вместе.

– Я не могу просто так оставить работу, ведь заменить меня некем. Чтобы добраться до Михеевки, необходимо потратить день, а затем ждать возвращения теплохода из Томска. Это займет еще одни сутки. Начальство не отпустит меня на два дня.

– Есть какой-нибудь выход из этой ситуации?

– Во время летней навигации только по воде удобнее добираться до Михеевки. По суше в ту сторону нужно ехать на автобусе в окружную. Ах, да, вспомнила, случалось, когда нужно было срочно вернуться в Новосибирск и нас переправляли в лодке на другой берег. Наш дальний родственник Кузмич, работая бакенщиком, иногда подавал сигналы капитану судна, проходящему мимо. Он просил его причалить к берегу. Конечно, это стоило денег, но капитан, какого-нибудь судна, непременно помогал старому бакенщику.

– Вы не знаете, когда отплывает очередной теплоход в Томск?

– Узнать не сложно, я позвоню сейчас в справочную речного вокзала и спрошу.

– Было бы замечательно.

Екатерина отыскала в справочнике необходимый номер и позвонила.

– Здравствуйте, я могу узнать, когда состоится ближайший рейс на теплоходе в город Томск. Сегодня, в двадцать один сорок пять! Спасибо вам большое. Вы мне очень помогли.

– Екатерина, вы могли бы прямо сегодня отплыть?

– Если начальство отпустит меня на один день, то можно и сегодня.

Брагин достал из кармана деньги и, отчитав сотню рублей, протянул Воробьевой.

– Этого хватит?

– Ой, да что вы, здесь очень много.

– Екатерина, берите-берите, оставшуюся сумму, потратьте на себя.

– Хорошо, попробую отпроситься, начальник у нас хороший, отзывчивый, должен отпустить.

Воробьева как-то особенно взглянула на Брагина и спросила:

– Сергей, я правильно догадалась, вы часто видите моего сына?

– Не так часто, но вижу, – улыбнулся Брагин.

– Ответьте, только не обманывайте меня, Саша угодил еще в какую-нибудь неприятность?

– Екатерина, с чего вы взяли? Мы действительно хотим помочь своему другу.

– Разве офицер, Сашин друг или они просто знакомы?

– Не ловите меня на словах. Да, они хорошо знают друг друга, потому Александр взялся ему помочь. От себя скажу откровенно, Александр – замечательный парень и не сочтите мои слова пафосными, но вы можете им гордиться.

– Спасибо. Мне не раз приходилось слышать слова благодарности в адрес сына, но если честно, то не могу связать его прежнюю жизнь с настоящей. Ведь его втянули в страшный бунт. Сам он не мог пойти на это. Он всегда был такой доверчивый. Раз вы Сашин знакомый, то наверняка слышали о том страшном бунте в лагере.

– Да, Екатерина, я не понаслышке знаю о тех событиях. Понимаете, какая история приключилась, ваш сын спас моего родного брата от смерти.

– А кто ваш брат? – удивилась Екатерина.

– Он работал в колонии, где находился Александр, и определенные заключенные во время бунта держали моего брата в заложниках…

– Какой ужас! Кажется, я припоминаю, на суде как раз об этом говорили. Ну, да, конечно! Я вспомнила, Саша оказывал помощь какому-то офицеру…

– Этот офицер и был моим родным братом.

– Сергей, если бы вы только знали, как мне приятно слышать от вас хорошие слова о Саше. Я ведь действительно помню того офицера, он выступал в суде, как потерпевший. Адвокат пояснила мне, что показания вашего брата повлияли на решение судьи в вынесении смягчающего приговора моему сыну.

Сергею на миг показалось, что глаза Екатерины заблестели, наверное, от переполнивших ее душу чувств.

– Да, Екатерина, я это помню. Я ведь тоже был на заседании суда, правда, только один день, когда мой брат давал показания. И там я видел вас.

Сергей был искренен, он действительно вспомнил эту женщину, особенно ее глаза, наполненные слезами. В тот день его поразила красота этой женщины, она сидела рядом с мужчиной и время от времени склоняла свою голову ему на плечо. Конечно, тогда он не знал, кто была эта женщина. А теперь, когда Сергей взглянул в ее лучистые глаза, наполненные светом и радостью, то удивился редкому совпадению – вот как оказалось, что Екатерина была мамой Александра.

– А я, к сожалению, не могу вас вспомнить, в зале было много людей и тем более, я была в таком состоянии… – Екатерина внезапно смолкла и тяжело вздохнула, дав понять Сергею, как нелегко вспоминать ей о тревожных событиях полугодовой давности.

Сергей участливо кивнул и слегка прикоснулся к ее руке.

– Екатерина, прошу вас еще раз, это письмо ни в коем случае не должно попасть в чужие руки. И не говорите никому о своей командировке. Если кто-то поинтересуется, солгите для пользы дела, скажите, что поехали проведать больного отца. Хорошо?

– Неужели все настолько опасно, что приходится соблюдать строгую конспирацию?

– Доля риска есть и немалая.

– Хорошо, Сергей, можете на меня рассчитывать, я не подведу вас и сделаю все, как просите. Хотя мне неудобно, потому что приходится говорить неправду. Я уже один раз солгала своему папе, что Саша служит в армии. Я не хочу его расстраивать, он будет очень переживать, если узнает настоящую правду о внуке. А когда вы хотите отправить своего друга в Михеевку?

– Вернетесь, мы непременно обсудим этот момент. И еще, Екатерина, я постараюсь перед отправкой Саши в колонию устроить вам личное свидание, минут на тридцать, так что у вас появится возможность обнять сына.

– Правда! – радостно воскликнула Екатерина, и вдруг, моментально погрустнела, – боже мой, десять лет… Мне так трудно с этим смириться.

На глазах у нее выступили слезы. Сергея изумил подобный контраст: только что она улыбалась и вдруг, такая печаль.

– Екатерина, вы сильно не переживайте. Я хочу вас немного обрадовать. В ближайшее время я окачиваю учебу в институте и получу хорошую специальность – адвоката. Через год мы вместе с вами подадим апелляцию в вышестоящий суд и будем бороться за Александра, пока ему не снизят срок, а может быть и помилуют.

– Сергей, не нужно меня успокаивать. Сашин адвокат мне откровенно сказала, из-за тяжелой статьи, у него нет шансов на досрочное освобождение.

– Неправда, адвокат – юрист, и она не может знать некоторых нюансов, как в нашей системе нередко решаются те или иные вопросы.

– Так, где же вы все-таки работаете? В государственной исправительной системе или правоохранительных органах?

– Вы скоро об этом узнаете. До свидания Екатерина, мне пора идти. Очень рад был с вами познакомиться.

– И я тоже, Сергей.

Брагин надел на голову форменную фуражку и, поправив ее, сказал на прощание:

– А знаете Катя, когда Саша рассказывал о вас… Я представил вас именно такой…

– Какой? – удивилась Екатерина.

– Умной и красивой, а главное, я не ошибся, вы очень любите своего сына.

Сказал Брагин эти слова искренне и без всяких оттенков лести. Открыв дверь, он вышел из библиотеки.

Около шести вечера, встретив с работы Александра Петровича, Екатерина предупредила, что уезжает на один день проведать отца, а так как ее новый муж не может отпроситься с работы в обычный день, она поедет одна. Екатерина не стала выдумывать про болезнь своего отца.

После суда над сыном, она перешла жить на квартиру к Александру – бывшему тренеру Саши. Этот мужчина был ей очень дорог и к тому же он самозабвенно любил ее. Потому не спеша, но уверенно, открывала ему свое сердце. Екатерина подала на развод и Николая почти не видела, правда одно время ходила проведывать, когда он болел.

Александр Петрович из деликатности старался не задавать лишних вопросов, ему было достаточно, что любимая женщина посвящает его в свои дела. Он даже вызвался проводить ее до пристани. Екатерина, убедившись лишний раз в тактичности Александра, благодарно взглянула ему в глаза и, ласково прильнув к плечу, тихо произнесла:

– Я так рада, что мы вместе. Мне очень спокойно с тобой, ты даже не представляешь, какой ты хороший.

– Я догадываюсь, любовь моя. Твои глаза говорят о многом. Загляну в них, и мне все становится ясно.

– И что ты сейчас видишь? – спросила она лукаво.

– Боюсь ошибиться, но мне кажется, ты поглядываешь на ту спаленку, – он скосил глаза на приоткрытую дверь и, бережно подхватив Екатерину на сильные руки, понес в комнату.

Теплым вечером, когда уже начало смеркаться, они пешком прошли от Главного вокзала до Чернышевской пристани. Екатерина была одета в легкое, ситцевое платье, голубого цвета, и наброшенной на плечи тонкой кофточке. Александр нес в руке сумку, плотно набитую гостинцами для отца Екатерины и ее двоюродной сестры Натальи. Они вступили на дощатый настил, под которым плескалась вода, подгоняя к берегу желтоватого цвета пену вперемешку с мусором. Купили в кассе билет до Томска, и подошли к пришвартованному, пассажирскому двухпалубному теплоходу.

Александр поцеловал на прощание свою любимую и заверил, что завтра не заснет, пока не дождется ее приезда. Екатерина не могла указать точное время своего возвращения, так как не знала, на чем будет добираться до города. Теплоход пронзительно посигналил несколько раз и, отчалив, пошел вниз по течению, оставляя на причале одинокую фигурку мужчины, ждущего, когда судно скроется в надвигающейся мгле.

Екатерина заняла место в носовом отсеке трюма. За иллюминаторами мелькала вода, поблескивая в свете еще непогасшего неба. Место ей досталось на отполированной скамье рядом с мальчиком-подростком, прижимавшим к своей груди маленького, спящего щенка.

– Далеко путь держите, молодой человек?

– В Кожевниково, к бабушке отправили погостить.

– И щенка оставить не на кого.

– Я сам его с собой взял. Месяц назад купил у соседа. Видите – это чистокровная овчарка, – похвастался мальчик.

Екатерина улыбнулась в ответ и, устроившись поудобнее, закрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Пробудилась она от поскуливания. Мальчик спал, а щенок пытался вырваться из его объятий. Подросток проснулся и, насупившись, подхватил щенка на руки и направился вверх по лестнице на палубу. Екатерина догадалась, что щенку приспичило и ей вдруг стало любопытно, как мальчик выйдет из положения. Она поднялась со скамьи и последовала за мальчиком на палубу. Так и есть, щенок, задрав высоко хвост, пристроился у бортовых перил. На несчастье хозяина, щенок овчарки жидко «сходил по большому». Мальчик несколько секунд размышлял, что делать и, достав из кармана пиджака расческу, стал соскребать за борт щенячье «произведение». При этом его два раза стошнило. Екатерина заулыбалась и, вернувшись в трюм, достала из сумки старый платок. Разорвав его на две половинки, пошла наверх. Навстречу ей шел мальчик, неся щенка на руках.

– На вот, возьми тряпку, вытри за щенком, а то заругают.

Увидев на лице женщины улыбку, подросток благодарно кивнул и вернулся к месту выгуливания щенка.

Всю ночь Екатерина продремала и только под утро крепко заснула. В девять часов она пробудилась от громкого объявления в мегафон, вахтенный дежурный предупреждал, что теплоход подходит к деревне Михеевка.

В безоблачном небе уже светило яркое солнце, предвещая, что день будет ясным и погожим. Махнув на прощание своему попутчику рукой, Екатерина сошла по трапу на берег.

Поздоровавшись с жителями деревни, поднимающимися на борт теплохода, она перекинулась с ними несколькими приветливыми фразами. Затем поднялась по небольшому уклону и, пройдя до конца улицы, остановилась рядом с отчим домом. На данный момент дом пустовал, но время от времени в нем проживала двоюродная сестра Наталья. Не заходя во двор, Екатерина увидела палку, подпиравшую входную дверь. Все поняла, дом был на «замке», значит, Наташа куда-то ушла. Ну что ж, нужно идти через бор к отцу на заимку. Только отошла от забора, как из соседского двора послышался старческий голос:

– Катюша, солнышко, это ты?

– Я баб Нюр, здравствуйте.

– Здравствуй дорогая. Отца приехала навестить?

– Да, вырвалась буквально на денек. Баб Нюра, а вы Наташу не видели?

– Так она в Топильники с утра собиралась, наверно еще не приехала. Катюш, ты к отцу-то поспеши, больно он прихворнул.

– Что с ним? – затревожилась Екатерина.

– Я не знаю, это мне Наталка сказала.

«Ну вот, как будто мы с Сергеем в воду смотрели, и выдумывать не придется. Что же с папой случилось?» Екатерина прибавила ходу, чтобы скорее добраться до отцовской заимки.

На окраине деревни приостановилась у большой протоки и вспомнила, как в детстве перебиралась по самодельной переправе – по спаренным бревнам, скрепленным друг с другом и протянувшимся от берега до берега. Тогда она ползла на коленках по склизким бревнам, боясь упасть в воду.

Поднявшись на косогор, глянула на поле заросшее травой и вспомнила, как в детстве гоняли скотину по утрам на пастбище. Вот тогда они с сестренкой Наташей решили прокатиться на лесине, привязанной веревкой к коровьей шее. Екатерина заулыбалась, вспомнив, как потом долго отстирывала платьице, замаранное коровьими отходами. Многое из детства и юности проскочило в памяти, пока она шла по таежной тропе, ведущей к лесной сторожке. Мысли о болезни отца, постоянно крутились в голове.

Около часа она добиралась до места и, как только среди могучих елей замелькал дом, послышался собачий лай. Корт, еще издали учуяв знакомый запах, с веселым, звонким лаем несся ей навстречу. Подбежав, с безудержной радостью скакал на задних лапах, все стараясь лизнуть ее в лицо.

Встречать Екатерину, во двор никто не вышел. В тревоге она поднялась на крылечко и приостановилась. Из открытой двери раздался родной голос:

– Кто там пришел? Заходите, заходите, не стойте на крыльце.

Екатерина рванулась в дом и увидела сидевшего на кровати отца, а рядом стояли два костыля, прислоненных к стене.

Она бросилась к отцу со словами:

– Папа, папа, здравствуй мой родной! Что с тобой случилось, с ногами что-нибудь?!

Михаил попытался встать, но дочь, остановив его движением руки, крепко обняла.

– Катюша, доченька, ты как здесь очутилась? Когда ты приехала? – и, слегка отстранив ее, поздоровался:

– Здравствуй моя родная.

– Папа, ты не ответил, что у тебя с ногами?

– Наверно остудил шибко, поясницу вот прихватило, правая нога отнялась.

Екатерина нахмурилась и с тревогой в голосе тихо спросила:

– Парализовало?

– Да, нет, что ты дочка, бог с тобой. Я же шевелю ею, какой тут паралич. Наташка вот костыли принесла, а зачем они мне? Я ведь не калека, потихоньку отпустит.

– Напугал ты меня… А где Наташа? Ее в доме не было.

– Скоро подойдет. Ты надолго? Одна, без мужа?

– Пап, меня всего на день отпустили, одна проведывать тебя приехала, да письмо от Саши привезла.

– От внучка? – обрадовался Михаил, – давно я от него не получал писем. Ну как вы там живете?

– Хорошо пап. Живем вместе с Александром Петровичем на его квартире. Мы скоро с ним распишемся.

– Вот и молодец! Решилась все-таки уйти от Николая?

Дочь, молча кивнула. На данный момент ее больше волновало другое обстоятельство: письмо Саши к деду она не читала, а вдруг внук написал, что сейчас отбывает срок. «Нет, не должен, он ведь на свидании говорил, что написал деду, чтобы не расстраивать, будто служит в армии».

Екатерина достала из бокового кармашка сумки письмо и протянула отцу. Михаил, не одевая очков, прочел про себя письмо.

– Саша тут пишет, что друг у него попал в беду. А тебе он не говорил, что за несчастие приключилась с другом?

– Коротенько обсказал, будто командир части хочет посадить его в тюрьму. Необходимо, чтобы какое-то время прошло, иначе человеку срок грозит.

– Срок, говоришь, грозит, – мрачно повторил Михаил, – а родители у друга есть?

– Папа, да не знаю я. Мне Саша ничего о его личной жизни не рассказывал, просто просил ему помочь.

– Дочка, а ты сама-то, что думаешь?

– Я верю сыну, потому и прошу тебя: человеку нужно помочь, пусть он немного поживет у тебя.

– Катюша, да нешто мне жалко, пусть поживет. Вот только сдается мне, что дело там куда серьезнее, чем об этом говорит Саша. Ну, да ладно, не зная, что об этом судить. Я внуку завсегда рад, и друзьям его, выходит, тоже. Саша тут еще добавляет, чтобы я его втайне от людей на заимку привел. Глядишь к тому времени я сам его встречу, а если не поправлюсь, Наталку попрошу, чтобы проводила. Чудак наш Санька, разве чужака в нашей деревне укроешь от кого-нибудь…

– Так ты его на заимке спрячь.

– А как его днем проведешь? Ладно, скажу Наталке, пусть слушок пустит, что скоро мой племянник в гости приедет.

Екатерина благодарно кивнула. По просьбе отца, натерла ему спину какой-то пахучей мазью, и заботливо укрыв его собачьей шкурой, принялась хлопотать по дому. Приготовила на обед суп, помыла полы и только присела, как во дворе раздался звонкий лай Корта.

– Наталка идет, – догадался Михаил, – не спутаешь, он только своих так ласково встречает.

В дом вошла молодая женщина приятной полноты. Увидев сестру, поставила на пол сумки и бросилась к ней на шею.

– Сестренка ты моя любимая. Бог ты мой, нежданно-негаданно. Утренним теплоходом приплыла?

Екатерина приветливо поздоровалась и, трижды расцеловав сестру в обе щеки, пригласила присесть.

– Я в Топильники с дядей Ефимом на лошади ездила. Представляешь, мне на почте работу предложили. Я так обрадовалась. На следующей неделе приступаю. Вернулась в Михеевку, а мне баба Нюра говорит, Катюша к отцу приехала, только что ушла. Я даже в дом не стала заходить, и сразу же сюда. Дед-то наш, смотри, как расхворался. Тут с лесничества уже приезжали, понадобился он им шибко.

– Скоро поднимусь. Подождут, человеку отлежаться нужно, а то привыкли, что я без выходных да отпусков обхожусь. Вот возьму, брошу все и уйду на пенсию…

– Дядь Миш, ты же и так на пенсии. Куда ты без своей тайги и зверят денешься, ведь от скуки помрешь.

– Верно, говоришь Наталка, сидя дома, до ста лет не дотяну. Давайте-ка девоньки на стол накрывать, и я к вам потихоньку на костылях присоединюсь.

За душевным разговором, за приятными воспоминаниями, быстро прошло время. Екатерина глянула на настенные ходики и заволновалась, пора собираться в обратный путь. Попрощавшись с отцом, обняла и поцеловала его. Посоветовала беречь себя и пообещала, что скоро с Сашей приедут в гости. Сама украдкой вздохнула и подумала грустно: «Скоро – это десять лет».

Когда Екатерина поравнялась с порогом, Михаил окликнул:

– Катюша, твой-то новый, тебя не обижает?

– Да что ты, пап, у нас все хорошо, – успокоила она отца.

– Ну и ладно, доченька, идите, – на прощанье он махнул сестрам рукой.

Наталья проводила сестру до избы Ефима, на их счастье, родственник оказался дома. Поздоровавшись, Екатерина попросила помощи, чтобы дядя Ефим переправил ее в лодке на другой берег. Сестры, прощаясь, нежно обнялись, а Наталья даже немного всплакнула.

Ефим, пройдя на моторке по протоке, обогнул остров и подвез Екатерину к самому дому бакенщика. Увидев родственников, Кузмич приветливо помахал рукой и, приняв лодку, вытянул ее на песчаный берег. Два часа они ждали, когда какое-нибудь судно пойдет вверх по течению в сторону Новосибирска. Наконец, за излучиной реки, показался порожний буксир, обычно толкающий впереди себя баржу. Заметив, что бакенщик подает сигналы, капитан буксира сбавил ход и на малых оборотах подошел ближе к берегу. Кузмич усадил Екатерину в лодку, и они подплыли к борту буксира. После коротких «переговоров», капитан принял женщину на борт и счастливая Екатерина, махнув рукой на прощание Кузмичу, направилась за матросом в каюту.

Не спалось. Вспомнила разговор с отцом и настроение испортилось. Екатерина не любила лгать и сына своего всегда поучала, чтобы говорил правду. Она прекрасно понимала, если один раз солгать, то все покатится, как снежный ком, обрастая новой ложью. Но как она могла признаться отцу, что Саше присудили десять лет? Ладно, первый срок, сын бы мог раньше выйти, а сейчас… Отец учил ее всегда говорить правду, даже мама в детстве ее уговаривала, что-то утаить, но Екатерина не могла поступиться совестью, потому росла смелой, решительной и гордилась этим. Но Сашина история заставила ее сказать неправду отцу, и она была благодарна Богу, что он не стал допытываться о внуке. Вряд ли она смогла бы обманывать его дальше.

Только к утру вернулась Екатерина на квартиру к Александру. Тот встретил ее на пороге заспанный и, приветливо улыбаясь, поцеловал в губы. Он ожидал ее приезда ночью, борясь изо всех сил со сном. Что только он не делал: и ополаскивал холодной водой лицо, и пил крепкий чай, и ходил по комнате, но после полуночи, сон все-таки его сморил.

В назначенную пятницу снова планировалась коллективная «помойка» в сауне, так Брагин за глаза называл сбор оперативников из КГБ. Девушки в камере уже обвыклись друг к дружке и, освоившись со своим ролями, в какой-то мере наслаждались новым положением. Сергей не менял сплоченную общими интересами группу жриц любви. Во избежание утечки информации, осужденные девушки, держали языки за зубами. Практически всех устраивала такая форма отбытия наказания. Это не толчея, когда приходится соблюдать лагерный режим, где положено ходить только строем из барака на работу и наоборот. Главное, девушки уже привыкли к пятничным прогулкам в сауну.

Не менялся и состав комитетчиков: пять человек, бессменная команда оперативников из управления. Самым мерзким и нахальным из компании, по мнению Брагина, оказался капитан Брылов. С виду он представлял собой накаченного мышцами бугая, его маленькие с прищуром глаза, глубоко посаженные в глазницах, так и рыскали вокруг, как бы пытаясь изучить ситуацию. Тоненькие усики на верхней губе придавали ему схожесть с персонажем, этаким штабс-капитаном из фильма о белогвардейской контрразведке.

Сегодня смена Брагина. Как обычно, он заступил на дежурство и до обеда сидел за пультом, отвечая на все звонки. Так совпало, что в эту пятницу помощником у него оказался капитан Ермолов. В семь часов вечера к воротам СИЗО приблизилась черная «Волга» с номером 00—05 и водитель два раза просигналил. Вышел вахтенный дежурный и, проверив удостоверения пятерых мужчин в военной форме, зашел на КПП. Он доложил по телефону Брагину, и после того, как Сергей получил разрешение у начальника изолятора, «Волгу» запустили во внутренний двор, за рулем которой сидел капитан Брылов. Встречать и сопровождать команду оперативников до определенного места, Брагин поручил Ермолову. Он завел их в просторный кабинет и попросил подождать. Все дальнейшие действия проводил капитан Брагин. Он провел офицеров в сауну, затем привел девушек в комнату отдыха и направился к полковнику Шилову, с нетерпением ожидавшего капитана в служебном кабинете. Ведь сегодня пятница – день зарплаты.

– А-а, Сергей, проходи, садись. Ну, как парни с управления, в боевом настроении? – улыбаясь, спросил полковник.

– А что им грустить, стол накрыт, девочки поданы, все по высшему разряду. Алексей Дмитриевич, там капитан Брылов из команды оперов, просил напомнить вам о своей просьбе, к нему родственники в девять ноль-ноль приезжают, ему необходимо встретить их на вокзале

– Да-да, помню. Передай Ермолову, пусть ко мне зайдет, я поручу ему, чтобы выпустил Брылова, ты только все проконтролируй. А сейчас иди на дежурство и занимайся своими делами.

В этот момент раздался звонок внутреннего телефона. Шилов поднял трубку, звонили из сауны.

– Дмитрич, – послышался голос Михаила Брылова, – помнишь, что ты мне обещал в прошлый раз?

Шилов зажал трубку рукой и, кивнув Брагину, чтобы задержался, недовольно выразился вслух:

– Помяни черта… – и снова переключился на Брылова, – проводить тебя вечером до машины, так я помню.

– Не-е-ет! Ты мне другое обещал.

– Хм, – задумчиво произнес полковник, – напомни, а то я совсем закрутился с этой работой.

– Ты обещал мне встречу с глазу на глаз с одним из твоих «подопечных». Ну, как, вспомнил?

– Ах, да, конечно, с Ирощенко. Миша, постарайся провести с ним беседу аккуратно, не попорти ему физиономию. Хорошо? Да что я тебя учу, сам знаешь, как проводить подобные беседы.

– Дмитрич, все будет окей.

– Ага, давай. Чуть позже Ирощенко приведут в комнату для допросов. Тебя проводят, не беспокойся.

Сергей насторожился. Он знал, что сегодня капитан Брылов планировал «побеседовать» с Сергеем Ирощенко. Что это будет за разговор, Брагин догадывался. Гебисту показалось, что заключенный слишком вызывающе вел себя в прошлую встречу. Капитан возненавидел Ирощенко и хотел укротить его за строптивость. Хвастался при офицерах, что снимет стружку с этого наглого бунтовщика.

– Сергей, накажи Ермолову, пусть выведет в восемь вечера из блока «В» осужденного Ирощенко и отведет в «нолевую» комнату для допросов. После этого Ермолов проводит Брылова до машины, ему нужно родственников встретить на вокзале. И чтобы Ирощенко вели под усиленным конвоем, мне неприятностей не нужно.

– Хорошо Алексей Дмитриевич, все исполню.

Сергей посмотрел на Шилова. Тот сощурил глаза и, забавно вытянул губы трубочкой, по всей вероятности, ожидая от Брагина еще чего-то.

– Ах, да, чуть не забыл, – Сергей достал из своей папки заветный конвертик, который тут же перекочевал из его руки на дно ящика письменного стола Шилова. Брагин с ухмылочкой козырнул и пошел к месту дежурства.

В двадцать ноль-ноль на пульте управления загорелась контрольная лампочка, и прозвучал телефонный звонок.

– Сергей, я уже проводил капитана в «комнату смеха», – докладывал Ермолов, – он тут «датенький», и еще с бутылкой водки приперся. Ну что, выводить Ирощенко?

– Да, выводи. Возьми с собой двух контролеров и без наручников его не сопровождайте. Смотри Ермолов, если что, головой ответишь перед Шиловым.

– Да что ты, Серега, впервой что ли, все будет нормалек, – успокоил он Брагина.

Ирощенко вывели из блока смертников и доставили в комнату для допросов, обитую изнутри поролоном и дерматином. Двери закрыли, и с другой стороны пост принял один из контролеров. Комната была настолько глухая, даже сквозь обитую дверь голоса не прослушивались. Прошло ровно полчаса. Контролер услышал сигнал звонка и увидел свет вспыхнувшей над дверью лампочки – капитан Брылов предупреждал, что посещение закончено.

Капитан Ермолов в присутствии двух контролеров открыл дверь кабинета, и его взору открылась следующая картина: за столом сидел чекист-Брылов, натянув фуражку глубоко на лоб. Перед ним на столе, на боку лежала пустая бутылка из-под водки. Осужденный Ирощенко лежал на полу, скорчившись от боли, похоже он потерял сознание. Руки заключенного были скованы за спиной наручниками. На полу и стенах виднелись пятна крови. Лицо бывшего мятежника было разбито до неузнаваемости. Капитан Брылов встал и, пошатываясь, хриплым голосом произнес:

– Капитан, я тут немного перебрал, – чекист указал на пустую бутылку, – и не рассчитал своих сил – эту мразь воспитывал. Миль -пардон, за причиненные неудобства. Дмитрич тебя предупредил, чтоб ты меня до машины проводил? – Ермолов в ответ, молча, кивнул. Опьяневший капитан возмущенно произнес, – встречу родственников на вокзале и назад приеду. Будь они неладны, как не вовремя приехали.

Ермолов ничего не сказал, а выйдя из комнаты, позвонил ДПНСИ Брагину и объяснил ситуацию. Сергей выслушал капитана и отдал распоряжение:

– Так, быстро выводи гебиста и пусть он уматывает за своими родственниками. Контролерам накажи, чтобы перенесли Ирощенко в блок и поместили в медкабинете. Я через полчаса спущусь в подвал и проверю.

Получив указания, Ермолов подвел к «Волге» изрядно подвыпившего Брылова и спросил:

– Товарищ капитан, как вы в таком виде сядете за руль?

Брылов, обтерев усы в обе стороны тыльной стороной ладони, слегка заплетающимся языком, ответил:

– Мне до полного прояснения нужно принять на грудь еще литр, вот тогда я могу преподать высочайший класс вождения, – и громко захохотав, повернул ключ зажигания.

Охрана выпустила машину из главных ворот. Водитель медленно и уверенно направил ее вдоль административного здания к главной дороге.

Прошло ровно тридцать минут, после того, как пьяного Брылова выпустили из ворот тюрьмы. Только Брагин собрался посетить блок «В», как зазвонил телефон. Сергей поднял трубку: докладывал дежурный контролер из блока:

– Товарищ капитан, осужденный Ирощенко буйствует, бьет ногами по решетке, материт всех. Кажется, он пьян.

– Пьян?! Чушь какая-то. А куда вы его поместили?

– В третью камеру, где ему надлежит быть.

– Я же просил Ермолова, чтобы Ирощенко в медкабинете положили на кушетку. Мать вашу за ногу, – выругался Брагин, – ничего толком сделать не можете. Что там осужденный еще вытворяет?

– Кричит, не умолкая. Как-то нелепо высказывается… То возомнил себя капитаном КГБ, то обещает всем головы оторвать, то рычит как зверь. Требует срочно позвать к нему начальника СИЗО.

– Ладно- ладно, сейчас доложу Шилову, и мы решим, что с ним делать, если будет дальше буянить и хамить, поместите его в карцер, там быстро успокоится.

Сергей не стал звонить полковнику Шилову, а сам направился к нему в кабинет.

– Ну, все нормально? – спросил начальник изолятора, – Миша уже уехал?

– Да, Ермолов его проводил, а Ирощенко мы отправили назад в камеру. Правда… – Сергей умолк и состроил потешную гримасу.

– Что еще?

– Брылов избил его и довольно сильно. Пришлось в комнате для допросов мыть полы и стены, все кровью забрызгано.

– Вот дуралей, я же просил его, по лицу не бить.

– Похоже, капитан напоил его, перед тем как избить, контролеры говорят, что от Ирощенко разит спиртным за версту, и еще: из блока доложили, что Ирощенко буянит и ругается сильно. Будто возомнил он себя капитаном КГБ и обещал всем головы открутить.

– Ну, Миша, ну артист, накачал же его, – засмеялся Шилов.

Внезапно зазвонил телефон, из блока «В» срочно докладывали:

– Товарищ полковник, вам необходимо срочно прийти в блок, здесь такое творится…

– Что стряслось?

– Товарищ полковник, мне кажется это не заключенный Ирощенко, а кто-то другой…

– Что?! Прапорщик, ты в своем уме? Что ты мелешь, ты случаем не напился?

– Товарищ полковник, приходите скорее, иначе он выломает двери карцера.

– Вы что, его в карцер посадили? – обратился Шилов к Брагину.

– Алексей Дмитриевич, я им сказал, если заключенный будет сильно буянить, чтобы закрыли его в карцер.

– Ладно, пошли разбираться, ничего вам нельзя доверить, постоянно приходится проверять за вами.

– Товарищ полковник, я действовал строго по инструкции и вашему указанию, никаких излишеств в своих действиях я не допускал.

– Я не тебя виню, а разгильдяйство некоторых, не могут все нормально сделать. Обязательно было его избивать?

Дежурный контролер открыл дверь блока «В» и запустил начальство. В глубине коридора, где находился карцер, раздавались крики и сильные удары по внутренней решетке. Дверь открыли, решетку пока не трогали. Все присутствовавшие ужаснулись от увиденной картины: к дверной решетке подскочил разъяренный человек, все лицо и тюремная роба были перепачканы кровью. Под левым глазом «красовался» большой кровоподтек, правый глаз совершенно заплыл, нос был свернут на бок.

– Дмитрич, вы, что здесь совсем охренели?! – заругался заключенный, – какую проверку вы решили мне тут устроить? Да вы у меня все полетите к черту с насиженных мест. Я на вас в управу рапорт накатаю! Что смотрите? Это я – капитан КГБ Брылов Михаил Юрьевич. Что, не узнали? Гады ползучие…

У Шилова с лица сошла кровь. Он стоял онемевший, не в состоянии вымолвить слово. Постепенно его сознание возвращалось в нормальное состояние.

– Миша?! – удивился Шилов.

– Конечно я! Алексей Дмитриевич, прикажи своим открыть эту чертову решетку, да поживей!

Еще несколько секунд полковник что-то переваривал в своей голове, но потом дико закричал:

– Где Ирощенко? Где капитан Ермолов? Быстро их мне сюда, обоих.

Брагин стоял в стороне и ожидал, когда шквал обвинений обрушится на его голову, но полковник, взглянув на него, с мольбой в голосе, произнес:

– Сережа, милый, быстро разберись мне тут во всем, я ничего не соображаю. – Затем взвизгнул от нетерпения и выпалил со злостью – Давай-давай быстрее, не стой как истукан, делай же что-нибудь! Через пятнадцать минут, чтобы со всей командой были у меня в кабинете с полным отчетом.

Начальник изолятора направился срочно в сауну. Ничего не объясняя, девушек быстро увели в камеру. Шилов рассказал четверым, слегка охмелевшим офицерам о чрезвычайном происшествии. Не поверив, думая, что полковник их разыгрывает, они рассмеялись. Но выслушав до конца перепуганного насмерть Шилова, майор Шаронов поднялся и быстро заходил по комнате.

– Где сейчас Миша?

– Отвели в медчасть и приводят лицо в порядок.

– Дмитрич, звони, пусть срочно ведут его в твой кабинет, без Брылова мы не разберемся.

Через несколько минут все собрались в кабинете у начальника СИЗО, куда и привели капитана Брылова. Лицо его было перебинтовано, а ссадины заклеены лейкопластырем.

– Так, Михаил, рассказывай все по порядку, и подробно, не упуская никаких деталей, – потребовал майор Шаронов.

– Завели ко мне в комнату этого заключенного.

– Я сказал с самого начала, – строго приказал Шаронов, – кто тебя привел в кабинет, что случилось, и кто уводил преступника Ирощенко?

– Меня привел капитан, фамилию его забыл. Да вот же он, – Брылов указал на Ермолова. – Я отпустил контролеров, и начал с Ирощенко беседу…

– Ирощенко был в наручниках? – перебил вопросом Брагин.

– Конечно, руки у него были скованы за спиной. Стал бы я связываться с этим бугаем, я что, разве не знаю, что он в армейской…

– Меня это не интересует, продолжай дальше, – одернул его Шаронов.

– Сначала разговор проходил спокойно, затем он повысил на меня голос. Я хотел его немного «успокоить», но вдруг его руки оказались свободными. Наручники почему-то болтались на его левой руке. Он мгновенно подскочил ко мне и, схватив обеими руками за шею, нанес удар головой мне в нос. Перед глазами у меня все поплыло… Потом он бил меня по лицу, боли я уже не чувствовал. Я свалился на пол и потерял сознание. Очнулся, чувствую, как этот гад что-то заливает мне в рот. Это оказалась водка.

– Которую, ты притащил с собой, – язвительно заметил Брагин.

Брылов понуро качнул головой.

– Рассказывай, что было дальше, – торопил Шаронов.

– А что дальше? Дальше – тьма. Ничего не помню. Очнулся в камере, куда меня видимо принесли, перепутав с Ирощенко, ведь он же сволочь этакая переодел меня в свою тюремную робу.

– А где твои усы? – поинтересовался Брагин, – по-моему, ты приехал в изолятор с усами.

– А, правда, что стало с твоими усами: – спросил сослуживец Брылова, старший лейтенант Лацис.

– Не знаю…

– Зато я знаю, – опять съязвил Брагин, – ты отдал их Ирощенко.

– Как это отдал, ты, что такое городишь?! – возмутился Брылов.

– Я так понимаю, твою форму и служебное удостоверение преступник унес с собой, – покачав осуждающе головой, сказал Шаронов. – А знаете, друзья мои, здесь и к бабке ходить не надо – это подготовленный побег, иначе это происшествие по-другому не назовешь. Факты указывают на то, что внутри СИЗО действовал сообщник преступника. Кто провожал Ирощенко до машины?

– Капитан Ермолов, – Брагин указал пальцем на офицера-оперативника.

Ермолов стоял, ни жив, ни мертв, лицо его налилось краской. Он даже не знал, что сказать, но видимо сообразив, что ему инкриминируют пособничество в преступлении, стал оправдываться:

– Я выполнял указания ДПНСИ капитана Брагина.

– Капитан Брагин, а вы что скажете? – официальным тоном спросил майор Шаронов.

– А я выполнял распоряжения начальника СИЗО, – убедительно и твердо ответил Брагин, кивая на полковника Шилова.

– Получается замкнутый круг, – подытожил майор, – Алексей Дмитриевич, что будем делать? – обратился он к Шилову.

– В первую очередь нужно прошерстить11 СИЗО и все окрестности, может быть, нам удастся обнаружить какие-нибудь следы беглеца, – растерянно ответил начальник тюрьмы.

– О чем вы говорите, товарищ полковник? Неужели вы не понимаете, что нам всем грозит служебное расследование. Как мы – офицеры КГБ здесь очутились? Ну, хорошо, допустим, грелись в сауне. Отдыхали после трудовой недели в близком кругу друзей. Вы представить себе не можете, как шустро оперативно-следственная группа выведет наружу ваш «притончик».

– Мой?! – резко среагировал Шилов, чувствуя в словах майора нагловатые нотки.

– Не цепляйтесь к словам. Сея сауна, находится на территории вашей тюрьмы – проговорил с сарказмом Шаронов, – наверняка в изоляторе найдутся завистливые «глаза и уши», и в ближайшее время вся необходимая информация станет достоянием следователей. Я считаю, нужно немедленно принять меры и поднять на ноги розыскные службы ИТУ. Пока этим делом не занялись в главном управлении, может вам удастся по горячим следам выйти на след преступников. Пригласите постороннее лицо, пусть снимут первые показания со всей смены. Срочно разошлите людей на вокзалы. Сообщите в ГАИ об угнанной «Волге» и пусть они перекроют все выездные дороги из города. Подумайте только, организовать такой дерзкий и хорошо обдуманный побег и прятать преступника в городе. Нет, он будет рваться из города. Поразительно, но Ирощенко даже знал о родственниках Брылова и о ключах от «Волги», которые лежали в кармане кителя нашего капитана.

Через час управление ИТУ гудело от собравшегося начальства и прочего персонала. Понеслись звонки в правоохранительные службы города. Хоть на улице сильно стемнело, но это не помешало развернуть полномасштабные поиски бежавшего преступника. В Новосибирске ввели положение – ПОИСК!

Перекрыли все основные магистрали, ведущие из города. Главный Ж. Д. вокзал, речной, автобусный, железнодорожные станции, были взяты под строгий контроль милиции и солдат внутренних войск. Проскочить преступнику сквозь кордоны сотрудников не представляло никакой возможности. Оперативники среди ночи наведывались к своим засекреченным агентам и распространяли фотографии беглеца. Ориентировки поступили во все отделы и службы.

«Волгу» обнаружили в двух кварталах от СИЗО. Розыскная собака след не взяла, видимо преступник обработал обувь специальным раствором.