Читать книгу Путь «Черной молнии». Книга 2 - Александр Теущаков - Страница 7

Двухпалубный теплоход «Сибиряк» шел на умеренной скорости вниз по течению в сторону Томска. Наступила ночь. Яркая луна, отражаясь в воде, скользила по волнам рядом с судном, Пассажиры спали, кто лежа, кто сидя, приютившись на деревянных, отполированных до блеска скамьях. В дальнем углу трюмового пассажирского помещения, откинувшись на спинку скамьи, сидел мужчина, лет тридцати. Он часто прищуривался, делая вид, что дремлет, а на самом деле поглядывал из-под надвинутой на лоб шляпы на входную дверь. Мужчина спрятал правую руку под пиджаком, сжимая на всякий случай рукоятку пистолета «Макаров». Этим таинственным человеком был Сергей Ирощенко. Волнение после удачного побега немного улеглось, но ощущение преследования не оставляло его в покое. Ему казалось, что власти могли передать по рации капитану теплохода, чтобы он осмотрел судно на наличие скрывающегося преступника. Сергей сейчас готов на все, лишь бы не оказаться снова в камере под номером три. Он был уверен, что пойдет на любое преступление, даже на убийство человека, если возникнет угроза ареста. Уже шесть часов теплоход находился в пути и еще осталось пройти столько же до того момента, когда он вступит на трап и сойдет на берег. Сергей размышлял о том, что черные полосы в его жизни, вероятно, скоро закончатся и наконец-то наступят светлые времена. Но многое зависело от того, как его примут и надежно ли укроют. Что его ждет, сколько времени пройдет, прежде чем он вернется в город к братьям Брагиным и Александру Воробьеву?

В памяти снова и снова всплывали события недавнего прошлого, когда он нашел общие точки соприкосновения с Брагиным и после доверительных разговоров, они сдружились. Это Сергей дал ему шанс наслаждаться жизнью. Разве Ирощенко хотелось умирать в тридцать два года. Жить хотелось всегда. Но, когда комитетчики устроили ему настоящий прессинг и Сергей почувствовал, что жить так больше невыносимо, он сдался. Да, он сдался, но не следователям и тюремщикам, измывавшимся над ним постоянно, а своей судьбе, с которой раньше не хотел мириться. Если верить людям, то им достаются разные судьбы, которые, кстати, приводят своих «носителей» на скамью подсудимых и, перечеркивая всяческую надежду, помогают властям расписаться на их жизнях смертельными приговорами. Но иногда они становятся милостивыми и помогают людям уйти от смертельной опасности. Видимо так, случилось и с Сергеем. С той поры, как он выслушал приговор, то поплыл по течению и не пытался сопротивляться. Все, что от него требовалось, он доверил адвокату, который гонял по инстанциям прошение о помиловании. Каждый раз, когда к нему приходили из спецчасти и приносили отказ, он держал себя в руках и никогда не показывал, что ему страшно. А страшно ему было от воспоминания, когда в детстве тетушка Ганна рассказывала, как ее мужа и родного дядю Сергея, в сорок первом году, так называемые энкэвэдисты, уничтожили выстрелом в затылок. Эта сцена запечатлелась в его памяти и неоднократно переплеталась с мыслями, что ему досталась именно такая судьба.

Иногда Сергей недоумевал, как же так?! После службы в армии судьба резко изменила курс его жизни и направила к черте, за которой кончается жизнь. «За что? – сверлила голову мысль, – ведь я никого не убил, я только ранил Ефремова, и за два дня волнений, я уверен, что ни у кого не отнял жизнь. Если только бил, да отдавал распоряжения… Впрочем, какое теперь это имеет значение, суду было без разницы, убивал я или только бил. Народные заседатели тоже вынесли свой обвинительный вердикт, и судья приговорил к смерти. Меня лишили права – жить. А Сергей снова вернул мне это право, всем рисковал, но вернул».

Ирощенко раз за разом мысленно возвращался ко вчерашнему вечеру и обдумывал каждую мелочь, лишь бы в его действиях не нашлась такая, которая в дальнейшем могла навредить Сергею Брагину.

Другой отчет времени в новой жизни Ирощенко начался с того момента, когда он обменялся ролями с капитаном КГБ. Как подсказал Брагин, Сергею не хватало усиков, бакенбард и формы капитана, а в остальном, внешне, они даже во многом были схожи. Брагин подстраивал удобный случай, чтобы совместить пятничный отдых и «встречу» с Брыловым. Именно Сергей подсказал Ирощенко идею, чтобы он «технически» спровоцировал капитана на «разборку». Все самые сложные вопросы легли на плечи Брагина, особенно момент, когда Ирощенко предстояло оказаться за воротами тюрьмы. Брагин даже хотел пойти на риск, подделать документы и вывести Ирощенко, предварительно переодев его в форму служащего. Но случись прокол, а от него никто из них не был застрахован, Сергею Брагину грозил суд, если бы они вместе с Ирощенко вовремя не скрылись из города. И надо же, подвернулась такая удача! Именно в тот вечер Брылову понадобилось срочно встретить на вокзале приезжающих родственников. Сразу же отпала нужда подготавливать операцию с выводом Сергея из изолятора. Этот момент они продумывали вместе основательно.

В тот решающий вечер в двух кварталах от изолятора, Сергея Ирощенко должен был ожидать в «Жигулях» Анатолий Брагин. Машину ему одолжил на день хороший знакомый. В гражданской одежде и с утвержденным маршрутом, Ирощенко должен сесть на теплоход «Сибиряк» и добраться до Михеевки, там его встретят и отведут в укромное место. Организации и на этот раз повезло, совпал день и время отплытия теплохода. Сложись все по-другому, Ирощенко пришлось бы прятать в городе, и наверняка, длительное время, пока не прекратился напряженный розыск бежавшего. Сергей Брагин рисковал, ведь он оставался в СИЗО в качестве ДПНСИ, и должен был принять на себя первый удар оперативно-следственных мероприятий по розыску Ирощенко.

И вот, началось: Сергей стоит перед сидящим за столом Брыловым. С нагловатым выражением лица и в полной уверенности в своем превосходстве, сначала он оскорбил его, затем стал запугивать. Времени для выслушивания бредней капитана, у Сергея не осталось, шпилькой для заколки волос он открыл замок в наручнике и снял его с правой руки. Ему пришлось по ночам целую неделю тренироваться в камере, чтобы научиться быстро, открывать замок. Во время беседы Брагин тайно передал ему наручники и шпильку.

Пока гэбэшник не на шутку распалялся и пил принесенную с собой водку, Сергей внезапно оказался подле него и, схватив Брылова за грудки, с силой «натянул» его нос на свой лоб. Брылов ненадолго потерял сознание, и Сергей раздел его до трусов. Затем бил по лицу до такой степени, чтобы первое время не распознали. Сергей снял с себя робу и одел на офицера, затем сковал ему руки за спиной наручниками. Приготовленной заблаговременно самодельной бритвой сбрил усы на губе офицера. Достал накладные усики, переданные ему Брагиным, и аккуратно наклеил себе на верхнюю губу. Приклеил бакенбарды и натянул фуражку себе на голову. Взял бутылку водки, принесенную капитаном, и влил ему в рот. Остатками водки прополоскал свой рот и выплюнул на Брылова. Затем еще раз ударил его с силой по носу.

Сергей нажал кнопку звонка, расположенную под столешницей и сильнее натянул на лоб фуражку. Он разыграл из себя подвыпившего, скандального капитана, и дежурный офицер, созвонившись с ДПНСИ, без всякого промедления повел его на главный двор тюрьмы, где стояла «Волга». Видимо сходство Сергея с капитаном КГБ было настолько натуральным, что Ермолов даже на йоту не усомнился, что рядом с ним идет настоящий офицер.

Искать Анатолия долго не пришлось. Припарковав машину у обочины в двух кварталах от СИЗО, он ожидал Сергея. Увидев Ирощенко, Толя обрадовался, значит, все прошло хорошо. Выскочив из машины, навстречу Сергею, поторопил с переодеванием. Скинув с себя форму капитана, Ирощенко, быстро надел рубашку, костюм, ботинки и шляпу. Обсыпали все кругом специальной смесью, чтобы собаки не взяли след. И вот они уже несутся в машине к Чернышевской пристани. По дороге перебросились несколькими фразами, из которых Анатолий понял, что все прошло строго по плану, но о Сергее, к сожалению, он ничего не знает. В последний момент перед посадкой на теплоход, Анатолий передал ему билет, набитую одеждой и едой сумку, а так же пистолет «Макаров» и предупредил, что эта штука только для экстренного случая. Пожав крепко друг другу руки, они расстались.

За иллюминаторами расцвело. Сергей решил подняться на верхнюю палубу и подышать свежим воздухом. За бортами и кормой слышались всплески воды. Из-под винтов с шумом вырывались мощные водяные валы и, перекатываясь со страшной силой, гнали одну за другой волны в обе стороны. Теплоход шел фарватером, прижимаясь к правому берегу, сторонясь колышущихся на воде бакенов. Сергей поежился от утренней прохлады и, подняв воротник пиджака, вглядывался в берега, поросшие кустарниками. Отдаленный берег с левой стороны выглядел пологим, но зато, на правом возвышались крутые, глинистые яры, местами заросшие огромными ивами и разными деревьями. Вдоль береговой линии распростерлись смешанные леса. Сергей устремил свой взгляд за горизонт и, глубоко вздохнув, подумал: «Какая все-таки огромная страна. Вот сидел в камере, и весь мир умещался на восьми квадратных метрах, а здесь такие просторы. Вот она – долгожданная свобода!».

На палубу из трюмного отсека выбрались мужчина и женщина с громоздкой поклажей, и разместились на скамейке. Вероятно, они заранее готовились к предстоящей высадке. Сергей ни с кем не вступал в разговор, и продолжал стоять в одиночестве до тех пор, пока не объявили по рупору о подходе к Михеевке. Он подошел ближе к носовой части, где уже находились пять человек, приготовившиеся к высадке. Теплоход сбавил ход и, подставляя правый бок под течение, медленно подошел к берегу. Завибрировала палуба – это в машинном отделении зашумел двигатель, стопоря движение теплохода. Судно, зашуршав по песку, наконец, уткнулось носом в мель. Вахтенный матрос, приподняв с крыши рубки трап, развернул его на сто восемьдесят градусов и аккуратно положил на берег.

Сергей сосредоточил внимание на проходах к носовой палубе. Никого из служащих теплохода, кроме вахтенного матроса, он не заметил. Стрельнув взглядом по штурманской рубке, увидел мужчину в кителе речника, видимо он стоял у штурвала и ждал, когда можно будет отчалить от берега. Сергей дождался, пока все пассажиры не ступят на трап, натянул глубже на лоб шляпу и, взяв сумку с вещами, направился следом. Проходя мимо матроса, приветливо кивнул. Сойдя на берег, он обогнул группу людей, приготовившихся к посадке на теплоход.

К Сергею подошла молодая женщина с симпатичным лицом, слегка полноватая, но хорошо сложенная.

– Вы Сергей?

Он приветливо кивнул и тихонько поздоровался.

– Меня дядя Миша послал встретить вас, – женщина протянула руку для знакомства, – зовите меня Наташей, можно по-простому, без отчества.

– Очень приятно, Наташа.

Сергей улыбнулся и посмотрел украдкой на остановившихся рядом с ними мужчину и женщину. Наталья поздоровалась с односельчанами и, заметив, как гость смутился, поспешила его успокоить:

– Сергей, вы не волнуйтесь, здесь все свои – это наша родня, правда, далекая, но родня. Вам бояться некого, вы же племянник дяди Миши, не правда ли? – Наталья заулыбалась, – идемте на заимку, там будет поспокойнее. Вы пиджак-то снимите, а то быстро спаритесь.

Не торопясь, они пошли по дороге вдоль деревни и, достигнув пруда, поднялись на косогор. В приоткрытых калитках изредка показывались ребятишки, любопытно провожая взглядом Наталью с незнакомым молодым мужчиной. Но слухи уже пробежались по Михеевке, и людям было интересно взглянуть, как выглядит племянник деда Михаила.

Пройдя мостик через речушку, они углубились в лес, и по мере того, как продвигались дальше по тропе, Сергея завораживала местная природа. Ему никогда не приходилось бывать в сибирской тайге, он видел ее в фильмах и читал о ней в книжках, но больше всего слышал из Сашиных рассказов. Теперь же, тайга впечатлила его своим величием. Конечно, в юности он путешествовал по Карпатам, бывал в очень красивых горных местах. Там тоже росли ели. Но в сибирской тайге, кроме елей, он увидел и другие хвойные деревья: сосны и кедры.

Всю дорогу он любовался причудливой природой, особенно изумила картина поваленных старых деревьев, поросших зеленым мхом. Солнце, пробиваясь сквозь разлапистые ели и сосны, насыщало лес разноцветными красками, превращая его в сказочное зрелище. Заметно поднялось настроение, улыбка не сходила с губ Сергея. Наталья всю дорогу говорила, задавала ему разные вопросы. Рассказывала о тайге, о дяде Мише или о том, как они росли вместе с сестрой Катей. Наталью словно подменили, она сама себе удивлялась, такая скромная в общении и вдруг разговорилась. В какой-то миг она подумала, что вероятно соскучилась по внимательному собеседнику.

Сергей учтиво слушал, не перебивая, и наблюдал за словоохотливой проводницей. Непроизвольно вздохнул глубоко и задумался: «Неужели все кончилось, и весь кошмар остался позади. Не будет ранних подъемов, грохота открываемых кормушек, звона металлической посуды. Я больше не услышу скандальной ругани надзирателей, забуду об их вечных придирках. А самое главное, я перестану ждать последнего отказа о помиловке. Господи, неужели все позади. Верится и не верится… Как там Сергей? Только бы нелегкая обошла его стороной».

Ирощенко никогда не верил в Бога, иногда прислушивался к людям, поминающим Господа, но для него это казалось чем-то нереальным, мистическим. И вдруг он сосредоточился на мысли, что его побег без вмешательства Высших сил, невозможно было совершить. Уж невероятной казалась вся операция… Но, спустившись с небес на землю, Ирощенко вернулся мыслями к Сергею: «Если есть Бог на свете, то наверняка он в первую очередь помог Брагину, а потом уж мне…»

– Сергей, вы меня слышите? – оклик Натальи вывел Ирощенко из раздумий.

– Извините, Наташа, я немного задумался. Что вы спросили?

– Я говорю, мы уже на подходе к дому. Подождите здесь, я собаку в сарайке закрою, а то не ровен час, попортит вам костюмчик, – засмеявшись, Наталья ускорила шаг и зашла за плетень во владения дяди Миши. Покликав Корта, отдала команду и, закрыв собаку в сарайке, сказала Сергею, чтобы шел в дом.

Тем временем Михаил сидел за столом возле открытого кухонного окна и издали наблюдал за гостем. Пока Сергей шел от калитки до крыльца, лесник обратил внимание на его крупную фигуру, походку… Действительно, гостя выдавала, выработанная годами, военная выправка. У людей, служивших долгое время в армии, а особенно у офицеров, такого не отнимешь.

Еще во время войны, когда Михаила и других бойцов обучали снайперскому делу, они постигали науку, как отличить военного человека от гражданского лица. Затрагивались основные моменты: манеры поведения, каким голосом отзывался человек в экстренных ситуациях, как военный ведет себя на танцах. Собственные наблюдения Михаила тоже многого стоили: с годами он накопил опыт общения с людьми, пришла мудрость и умение обходить в жизни острые углы. Это он с виду казался дедушкой. Седые борода и усы еще больше придавали его облику старческий вид. Спокойный, не конфликтный, чего не скажешь о его молодости, когда он мог согнуть кого угодно в «бараний рог». Взглянет теперь на человека, поговорит о том, о сем, и становится ему понятно, что собой представляет собеседник: ловкач он, цену набивает или хочет войти в доверие. Бывали, конечно, в этом отношении промахи или вернее сказать его доверчивость к людям, которые, скрывая от Михаила правду, «водили его за нос». Взять, к примеру, родную дочь Екатерину, да разве он не видел по ее состоянию, не понимал, как ей тяжело было скрывать правду о своем муже. Знал он, что дочь по своему характеру не приемлет лжи, иногда бывало, промолчит, а он не настаивал, потому что не хотел, чтобы она лгала. Михаил все подмечал и помалкивал, потому что понимал своих близких родственников и входил в их положение. Вот и теперь, чувствовал приближающуюся беду, такое с ним бывало и раньше, скорее всего интуиция подсказывала о грядущих, но пока еще необъяснимых событиях.

Сергей поднялся на крыльцо и, постучав по косяку, зашел в дом. Первым делом поздоровался, затем вытер ноги и сделал два шага к столу. Михаил встал с табуретки, оперся на костыль и протянул руку для знакомства

– Ну, здравствуй. Я дядя Миша, со мной можешь просто, без отчества, я уже привычен к такому обращению. А тебя как звать, величать?

– Сергей, по отцу Иванович, а для вас я просто Сережа, – немного смущаясь, произнес Ирощенко.

– Как добрался?

– Хорошо. Всю ночь продремал.

– Наталка, а ты что стоишь у порога, давай проходи, и помоги на стол собрать, что гостя держать голодным. Ишь, стоит лыбится.

– Дядь, Миш, я не голоден, на теплоходе перекусил. У меня вот тут кое-что есть.

Сергей присел на корточки и полез в сумку; достал колбасу, сыр и прочие продукты, приготовленные Анатолием.

– Вот и давайте все на стол выкладывайте, сейчас мы с вами закатим настоящий пир, я право уже давно ни с кем не сиживал за стопочкой.

– Ой, дядя Миша, хоть бы промолчал, неделю назад со сродным братом засиделись допоздна, пришлось ему здесь заночевать.

– Это с родней своей, а то с гостем. Чуешь разницу, Наталка.

– Чую-чую дядь Миш, сейчас накрою, – весело приговаривала молодая женщина. Сергей тоже решил помочь, ему было приятно подключиться к общей суете и хоть чем-то отблагодарить свою разговорчивую проводницу.

– Ну, ребята, о делах потом, а сейчас – за знакомство.

Михаил протянул наполненную водкой стопку. Со звоном встретились три посудинки. За едой и последующими наполнениями, полилась беседа, и завязалось знакомство. Сергей частенько поглядывал на раскрасневшуюся Наталью. Взгляды их иногда пресекались и оба, смущаясь, отводили глаза в сторону. Но вскоре за общением, они стали чувствовать себя раскрепощеннее и уже весело смеялись удачно произнесенной шутке Михаила.

Отобедав, Михаил тяжело поднялся с табурета и, опираясь на костыль, заковылял к входной двери.

– Пойдем Сережа на воздух, пусть Наталка приберет со стола, а мы пока с тобой посидим рядком, да поговорим ладком. Ты иди сейчас и открой сарайку, да резких движений не делай, пусть собака тебя обнюхает, она у меня не глупая, попусту на человека не бросится.

Сергей прошел до сарайки и повернул дверную вертушку. В открывшуюся дверь выскочила лайка. Она обошла незнакомца кругом, обнюхала его обувь и посмотрела на хозяина: «Что, мол, с ним делать?»

– Ну, Корт, привечай – это наш новый знакомый, он пока поживет с нами, привыкайте друг к другу.

Умный пес, поняв по интонации хозяина, что все хорошо, завилял хвостом и побежал по двору.

– Дядь Миш, что у вас с ногами? – спросил Сергей.

– Да радикулит проклятый, житья не дает, замучил совсем, вступило вот поясницу и в ногу отдает, аж отнимается.

– Если только дело в этом, то можно поправить.

– Ты что ж Сергей, лечить умеешь?

– Приходилось.

– И что, помогает, проходит боль?

– Есть одно средство, но придется потерпеть, а потом расслабляющий массаж вам сделаю, и так каждый вечер. Через неделю по тайге будете бегать как двадцатилетний парень.

– Ой, Сергей, твои б слова до Бога, мне уж давно пора свои владения обходить, а то районные охальники видимо прознали, что дед Михаил захворал, и всю дичь мне здесь изведут.

– Что, часто досаждают?

– Здесь-то, не особо. Это за болотами они частенько хозяйничают, а в своем заказнике я их гоняю.

– А за болотами, другой лесник? – поинтересовался Сергей.

– И там моя территория, только очень большая, за всем сразу не усмотришь, мне вот уже третий год лошадь не дают, я бы хоть до топей местность объезжал.

– Без коня совсем плохо, – посочувствовал Ирощенко.

– Была кобылка, да два года назад издохла.

Они прошли к столу, смонтированному посреди двора, и сели на лавочки напротив друг друга. Вокруг площадки, образовав тень, разместились треугольником три великолепные сосны. Михаил достал кисет с табачной смесью и, взяв щепотку, втянув носом. Смачно и тихо несколько раз чихнул.

– Куришь?

– Нет, я больше спортом занимаюсь.

– Молодец, по тебе видно, грудь и руки – одни бугры. Ну, что Сергей, знаю я о твоих неприятностях, мне Саша из армии весточку прислал, чтобы я укрыл тебя. Что, все так плохо?

– Не скрою дядь Миш, тюремный срок грозит.

– Ты сам-то, откуда родом?

– С Западной Украины из Львова.

– Глядишь ты! Я во время войны служил во Втором Украинском. Бывал во Львове, наша дивизия тогда повернула на Венгрию, я там до конца войны задержался. А ты где служил?

– СКВО

– Переведи.

– Северо-Кавказский военный округ.

– А родители твои живы?

– Мама умерла, когда мне было два годика, а отец пропал еще перед войной, я его совсем не помню.

– Беда, – посочувствовал Михаил, – и резко сменил тему, – сказывай, что хоть у тебя с командиром приключилось?

Сергей рассказал Михаилу свою прошлую историю, произошедшую с майором.

– Правильно ты ему врезал, я бы точно так же поступил, неужели не нашлось толковых людей, кто бы эту заразу призвал к ответу.

– Нет, дядя Миша, ситуация была очень сложная, я под уголовную статью угодил, и от нее не отвертишься, тем более майор на меня уже давно озлобился.

– И сильно ты его побил?

– Калекой на всю жизнь оставил.

– Идиш ты… Ну, а с внуком моим, вам вместе довелось служить? Вроде как по званию, да по возрасту, вы не особо подходите друг другу.

– Хороший он парень, я его сразу заприметил, а дальше… Разве возраст помеха, если общий язык нашли.

– И то верно, Саня парень что надо, хоть он редко ко мне приезжал, но я помню его за хорошие поступки, и порода в нем нашенская – Коростылевская.

Михаил помолчал немного, и что-то обдумав, снова заговорил:

– Ты знаешь, Сергей, мне кажется, дочь моя Екатерина скрывает от меня что-то. Я понимаю, что она бережет меня, не хочет волновать, но я потом горше смогу всю правду принять.

– Дядя Миша, а что она от вас скрывает?

– Чует мое сердце – с Саней что-то неладное приключилось. Уж мне ли не знать свою дочку, мужа своего все выгораживала и скрывала, что он сидел в тюрьме, да не единожды. В последний раз приехала наскоком, сама не своя, толком-то не объяснила, опять что-то скрывает. Я по глазам вижу, но виду не подаю, опять моя девонька страдает. Сергей, я человек открытый, но не глупый, и не привык, когда меня кто-то за нос водит. Дочь свою прощу, потому что знаю, если скрывает правду, значит, сильно ее припекло. Придет время, она выправится и поплачется мне, я ее хорошо знаю. А на счет людей, Сережа, мне за свою жизнь многого пришлось повидать, и во время войны, пока в разведке служил…

– Так вы в разведке служили? – Сергей перебил Михаила, – вот здорово! Дядь Миш, так мы с вами можно сказать коллеги.

– Как это?

– Я же тоже служил в армейской разведке. У вас какое звание было?

– Старшиной войну закончил.

– В свое время я был прапорщиком, – Сергей пока не стал называть своего последнего звания.

– А в каких войсках?

– В сухопутных, в мотострелковом подразделении.

– А я Сережа снайпером был, нас еще называли стрелками-винтовочниками.

– Почетная профессия во время войны.

– Да они все в чести, когда врага бьешь.

– Так-то оно так, но снайпером не всякий может стать, здесь призвание нужно, вот как у вас к примеру. Вы же охотник…

– И то верно. Ты что-то приметил во мне или догадался по профессии лесника?

– Во-первых – действительно в тайге живете, – улыбнулся Сергей, – во-вторых – прищуриваетесь частенько, как будто бы прицеливаетесь. А взгляд у вас цепкий, как репей.

– Ты смотри, какой наблюдательный, это у меня привычка такая – щуриться. А что ты еще приметил?

– Может это не так важно, но у вас на указательном пальце заскорузлая мозоль… А в остальном трудно судить, жизненного опыта у меня маловато, но одно скажу точно, смелости и отваги вам не занимать, да и молодым вы еще фору дадите.

– Что-то не пойму, о чем ты говоришь? – удивился Михаил.

– Мне Сашка рассказывал, как вы в Топильниках мужиков скрутили, да штабелями сложили.

– Точно Сережа! Было дело. А ты я вижу, правда моему внуку другом приходишься, кому попало, он не расскажет о той истории… – Михаил поморщился от боли в спине и заерзал на лавке, выискивая удобное положение, – а теперь Сергей, давай поговорим серьезно. У нас с тобой времени будет много, мы еще и не то вспомним. Скажи, ты хочешь, чтобы я тебе доверял?

– Да дядя Миша, определенно хочу.

– Тогда выкладывай все по порядку, и как на духу.

– Не понимаю…

– Так, Сергей, ставлю вопрос по-иному, ты хочешь, чтобы я помог тебе?

– Да.

– Тогда давай начистоту. Научись доверять людям. Что у вас с Сашей приключилось?

– Дядь Миш, – замялся Сергей, – это не только моя тайна, я ведь подведу Сашу и его мать.

– Ага! А для вас я выходит божий одуванчик или дите неразумное, и со мной можно вот так – играть в прятки. В конце концов, вы у меня попросили помощи, так почему же, извини за выражение – вы держите меня за дурака? По-твоему, так поступать – честно? А если сюда милиция наведается? Вы не подумали, что я должен буду им говорить или вы решили, что тайга большая, всех укроет. Милиция, если что случается, куда идет? Конечно ко мне. Кто тайгу, как свои пять пальцев знает. Нет, Сергей, коль я взялся укрывать тебя, ты бы хоть меня в известность поставил, опасная ли беда за тобой ходит.

Наталья не стала мешать их разговору и, дойдя до плетня, попрощалась с обоими, пообещав прийти на следующий день.

– Мне перед вами неудобно дядя Миша, если позволите, я заночую у вас, а завтра поеду дальше. Не обижайтесь на меня, но я, правда, не могу вам сказать большего.

Михаил почувствовал, что перегнул палку и попытался смягчить разговор:

– Сережа, не обижай старика. Зачем ты берешь так круто? Ты же понимаешь, что для меня значат дочь и внук. Кто, если не я, поможет им. Ну, что ты, как мальчонка обиделся, я вам всем добра желаю, и какой бы нибыла твоя правда, я все равно ее приму. Поверь, в жизни со мной и не такими тайнами люди делились. Так, что случилось с Сашей?

– Посадили его дядя Миша, срок отбывает.

– О Господи! Я же чувствовал, что-то произошло. И за что?

– За драку, но его сто процентов подставили.

– Это как понимать?

– Драка была обоюдная, так сказать до первой крови, но Сашка оказался ловчее и избил соперника. В конечном счете, у потерпевшего имелся блат среди прокурорских и судебных органов. Таким образом, Сашка и пошел под суд главным виновником, а это значит, что в той драке его оставили крайним.

– Ой, беда-беда, – проговорил Михаил, – крутой больно норов у Сани. Говорил я ему, сдерживай гнев, обуздывай его. Парень-то он хороший, да вот одна у нас Коростылевых беда, не можем мы пройти мимо чужих несчастий, все ищем справедливости на белом свете. Сидели бы тихо, как мыши. Так нет же, лезем в самую гущу, – не унимался Михаил, – ладно Сережа, понимаю, что «кудахтаньем» делу не поможешь. Может Сашу раньше отпустят, сколько же дали ему?

– Пять лет.

– Пять лет за драку! Что-то многовато.

– За нанесение тяжких телесных повреждений.

– А я для чего его приемам обучал? Отмахнулся бы как-нибудь.

– Дядя Миша, ситуация была не подходящая, не отбейся Сашка, сам бы пострадал.

– Не доучил видно я его, – тяжко вздохнул Михаил, – как ты думаешь, меня пустят к нему на свидание?

Сергей напрягся от такого вопроса, он прекрасно понимал, если дядя Миша поедет к Саше, то обязательно узнает о бунте и прочих тайнах, которые от него скрывают. Моментально вспомнился разговор с Сергеем Брагиным, что возможно Сашка «освободится» раньше срока и потому обнадеживающе ответил:

– Есть хороший адвокат, он занимается судьбой Саши, думаю, ему удастся вытащить его раньше срока, в любом случае, дядя Миша, вам нужно будет все согласовать с Екатериной Михайловной.

– Хорошо Сережа, я поговорю с дочкой, а там решим…

За разговорами просидели до сумерек.

– Сережа, может баньку организуем, ты с дороги попаришься, и я бы присоединился со своей спиной.

– Что вы, дядь Миш, вам нельзя сейчас в парную. У вас же обострение, завтра совсем не подниметесь, я сейчас печку затоплю и полечу вас своим методом.

После того, как Сергей натаскал воду и затопил баню, он стал «колдовать» над спиной Михаила. Сначала Ирощенко зашел с обратной стороны лесника и, просунув руки ему под мышки, попросил обвиснуть и полностью расслабиться. Затем, не делая резких движений, Сергей начал тихо встряхивать тело Михаила. Поначалу он разохался, но постепенно боль отпускала. Сергей попросил Михаила лечь на ровную скамью и принялся осторожно массажировать позвоночник: разминая его пальцами, тихонько прокатывал кулачками вдоль хребта и, найдя самое чувствительно к боли место, стал умелыми движениями прощупывать позвонки. Михаил изредка постанывал, даже рычал, но помня предупреждения Сергея, терпел. Постепенно боль прошла, и к окончанию массажа, лесник почувствовал себя намного легче.

Спустя неделю, благодаря стараниям «лекаря» и комплексным упражнениям, правую ногу отпустило, а спина совершенно перестала болеть. Михаил важно расхаживал по двору без костыля, и прогуливался за пределы своей усадьбы. Почувствовав себя в отличной форме, Михаил предупредил Сергея, что скоро они отправятся в тайгу. Ирощенко искренне обрадовался такому предложению, он всегда помнил из рассказов Саши, как он с дедом ходил по тайге и болотистым местам.

Наталья все чаще наведывалась в лесной дом, подыскивая разные причины: то корову подоить, то прибраться, то просто помочь по хозяйству. Казалось бы, теперь, когда она начала работать на почте, времени у нее не должно оставаться совсем, но после работы она умудрялась что-то сделать у себя в доме, а затем спешила на заимку. Сергей заметил, что с каждым приходом Наташа стала надевать более нарядную одежду, сменила прическу, и как-то внутренне преобразилась. Опытный глаз Михаила тоже заметил перемены в племяннице, и совсем был не против ее частых посещений.

Теперь в доме лесника не было так одиноко: ушли в прошлое уныние и томившее по вечерам однообразие.