Читать книгу Александр Тихонов. Легенда мирового биатлона - Александр Тихонов - Страница 3

– Приходи на тренировку. Постреляем… – предложил молодому лыжнику тренер биатлонистов Александр Васильевич Привалов.

Тихонов дохромал до стрельбища. Тренер кивнул ему: пойдём, дам тебе свою винтовку. И тихо добавил:

– Не подведи…

В том, как парень взял в руки винтовку, чувствовалась привычка и любовь к оружию. Прицелившись, он пятью выстрелами поразил пять мишеней.

Вечером, перебирая в памяти похвалы тренера и спортсменов, внезапно вспомнил, как впервые стоял на Красной площади – первый из всего села, кому довелось побывать в столице. Было ему пятнадцать лет.

Мело. В очереди к Мавзолею стояло много разного народу, но Саня выделялся среди других – в ватной фуфайке и валенках, на голове отцовская шапка, в руках сатиновый чехол с лыжами. В брезентовом рюкзаке – лыжные ботинки, хлеб, несколько бутербродов. Он возвращался с Кольского полуострова, из Мончегорска, с чемпионата СССР по лыжным гонкам среди юношей. Саня попросил кого-то подержать рюкзак и лыжи, и его сфотографировали на фоне Мавзолея.

Дома, в родном уральском селе, он рассказал, что был в Москве. Ему не верили, чуть не осмеяли всем миром. Только две недели спустя, когда пришла по почте фотография, он стал героем.

Ещё полтора года – и он встанет на высшую ступеньку пьедестала почёта, и над стадионом заиграет гимн его страны.

Сердце Южного Урала – хребет Урал-тау. Горы здесь невысоки, крутые увалы сменяются плавными долинами. Хребты, лежащие западнее, и выше, и эффектнее, но именно Уралтау – водораздел. Здесь начинаются четыре крупные реки: Урал, Белая, Ай и Уй. Урал течёт прямиком в Каспийское море, Белая и Ай относятся к бассейну Волги и тоже доносят свои воды до Каспия. Уй, причудливо извиваясь среди горных отрогов, выбегает в просторную степь, где сливается с Тоболом и уже вместе с ним спешит на север, к Ледовитому океану.

Три столетия назад по степи кочевали киргизы, постоянно тревожившие границы молодого Российского государства. Их манили богатства растущих городов и заводов Южного Урала – Миасса, Челябинска, Златоуста. Тогда решено было на реке Уй при впадении в неё быстрой Каморзы поставить крепость и посадить в ней казаков. Крепость назвали Уйской.

Казаки построились вокруг крепости по-хозяйски. Улицы расчерчены по-военному, словно по линейке. Запрудили Уй, и своенравная река на время словно подчинилась дисциплине, потёкла почти по прямой.

Казаки обжились, службу несли исправно, но вместе со старообрядческими заветами сохраняли в душах вольность, непокой. Из поколения в поколение передавался мощный заряд пассионарности – страстности, азарта, стремления вперёд, к неизведанному. Недаром в Государственную думу первого созыва в 1906 году съездом уполномоченных казачьих станиц был избран именно уйский станичный атаман Степан Семёнович Выдрин.

После 1917 года станица Уйская стала официально именоваться селом, чтобы не напоминать большевикам о казачьем прошлом, но жители её сохраняли и заветы предков, и любовь к родной земле. И когда на Родину надвинулась беда, уйчане-мужчины ушли на фронт. Был среди них и Иван Григорьевич Тихонов. Ему повезло: он был ранен, контужен, домой вернулся в 1946 году – пуля в теле, грудь в орденах. Нина Евлампиевна, всю войну точившая снаряды на заводе в Челябинске, тоже вернулась в родное село – и сразу вышла замуж за двадцатичетырёхлетнего красавца-фронтовика. Сохранилась фотография: маленькая, худенькая девчушка стоит у станка, точит огромный снаряд.

Нина Евлампиевна и Иван Григорьевич Тихоновы. Середина 1970-х гг.

Поселились в доме отца Ивана Григорьевича, деда Григория Лукича. В тридцатые годы он был расстрелян, похоронен в братской могиле с другими казаками. Жили большой семьёй: мать Ивана Григорьевича Устинья, братья Пётр и Фёдор и сестра Анна.

Первенец, Александр, родился 2 января 1947 года. На дворе стужа лютая, и на душе у Нины Евлампиевны стужа: доктор поставил мальчику диагноз – врождённый порок сердца. (Много позже выяснили, что у Александра увеличен один из желудочков.) Как лечить? Мать уже не надеялась, что сын выживет. Хоронить собирались. Иван Григорьевич Тихонов не позволял жене и родственникам впасть в уныние.

– Сам сына на ноги поставлю!

Саша долго лежал, словно прикованный к кровати, затем задерживался в развитии. Когда его сверстники уже бегали, он только ползал. Но отец верил в стародедовский способ лечения: свежий воздух, парное молоко, зарядка – даже когда он был совсем маленьким, позже – обливания холодной водой.

На холме, белая, словно невеста, стояла церковь. Раз бабка Устинья потихоньку от родителей отнесла туда мальчика – крестить. Знала Устинья травы, готовила отвары, выхаживала, выпаивала мальчика.

Бабка Устинья, набожная, всегда в свежей юбке и чистом переднике, слыла на селе лучшей стряпухой. Никто вкуснее её не готовил. Саша подолгу мог наблюдать, как она месит тесто, обмахнув помазком, обмакнутым в яичный желток, ставит в печь белые от муки караваи и пироги, а выходят они пышными да румяными.

К пяти годам внук начал выравниваться. Но ещё долго каждый шаг, каждое движение отзывались болью в сердце. К ней невозможно было привыкнуть. Два-три быстрых шага – и Саша начинал задыхаться. Порой от досады душили слёзы. Так хотелось играть с ребятами, не отставать! Может быть, именно это жгучее желание не отставать и сделало мальчика здоровым.

В пять с половиной лет – новое несчастье.

В тот день в доме готовили щёлок, чтобы им мыть голову. Варили кипяток, засыпав туда золы – ключом кипело. Бабушка только-только сняла с очага огромный чан. В это время двоюродный братишка взялся отнимать у Саши мячик – в пылу борьбы Саша не заметил, как очутился возле чана, упал в него задом. Бабушка сразу выдернула внука. Но ожог – не просто водой, а щёлоком – был очень сильный.

Фельдшер посоветовала смазывать ожог барсучьим салом. Соседи принесли сало, мама осторожно, едва касаясь гусиным пёрышком, смазывала спину. Но мальчику становилось хуже. Мать попробовала сало – солёное! Отец на руках отнёс сына в больницу.

Ровно год пролежал Саша в сельской амбулатории, что стояла на горке, чуть в стороне от центра села. Врач назначил уколы пенициллина – по тем временам это было новейшее, эффективнейшее лекарство.

Бабушка Устинья

Мать с отцом навещали его не каждый день: работа, домашнее хозяйство отнимали много времени.

Выхаживала Сашу бабушка Устинья. Особенно болезненными были перевязки. Боль, словно молния, высвечивала окружающее, врезалась его в память. Приходя в себя, он видел, что бабушка сидит возле его кровати на табуретке. Порой она так и засыпала – сидя. Когда приходила медсестра со шприцем (кололи три раза в день), мальчик сползал на пол и, обхватив бабушку ниже колен, терпел, вжавшись худеньким ребячьим телом. Когда медсестра закрывала за собой дверь, бабушка легко поднимала мальчика – весил он всего пятнадцать килограммов, укладывала на кровать.

Ученик 4-го класса Уйской школы Саша Тихонов с другом Валерой Фоминым

Саша медленно шёл на поправку. Его ровесники катались на санках, гоняли мяч, удили в Уе рыбу, а он всё сидел у больничного окошка.

После рождения Саши в семье один за другим родились ещё три сына – Сергей, Владимир, Виктор.

Когда же Саша вновь оказался дома, ему сразу пришлось на правах старшего сына участвовать во всех крестьянских заботах. Отец учительствовал, вёл в Уйской школе физкультуру и военную подготовку. Мама служила бухгалтером. Но зарплаты были слишком малы, и Тихоновы, как все сельчане, держали корову, овец. Саша особенно любил маленьких ягнят, они казались ему такими же беспомощными, каким он был сам во время болезни, хотелось им помочь.

Мужчины села вместе косили сено. Иван Григорьевич рассказывал про сына:

«Очень любил Саша косить. Пристрастился косить он ещё в третьем классе. Смастерил я маленькую косу, чтобы ему легче было управляться. Становился всегда за мною в ряд. Старался не отставать. Характер уже тогда вырабатывался: никогда не признается, что устал, измотался вконец. Конечно, надолго его не хватало. Бывало, час, другой работаем, потом оглянусь – нету Сани. Вернусь назад. Может, думаю, случилось что-то? Смотрю, спит бедняжка, свалившись прямо в покосе. Накрою его чем-нибудь, чтобы пауты не тревожили, и уж не бужу, пока сам не проснётся. Очень уж слабенький он был в детстве, но в работе был упрямый, злой»[1].

Сено возили, складывали на сеновал, высоко поднимая вилы с пышными тяжёлыми навильниками. Кололи дрова, складывая их в высокие костры-поленницы; вскапывали, сажали, пололи и поливали огород. Тяжёлый крестьянский труд с его постоянной готовностью к сверхнапряжению, труд без всяких поблажек. Иван Григорьевич особенно следил за тем, чтобы жена не делала скидок для старшего. И Саша постепенно окреп, стал выносливым, терпеливым, готовым преодолевать собственную слабость. Так выковывался его характер.

В семь лет отправился Саша в школу. С началом зимы в школу не ходили – бегали на лыжах. Деревенское детство на Урале немыслимо без лыж. Ребятня каталась с гор, на Уйском пруду расчищали снег – играли в хоккей. Саша тоже увлёкся хоккеем.

Деревенские мальчишки – самолюбивые, каждый желал доказать своё превосходство. На язык острые – не попадайся.

Саню поддевали часто. Однажды он опоздал минут на пятнадцать на первый урок. Учительница в класс пустила, но спросила строго:

– Ты почему опаздываешь?

Из класса послышалось:

– Он ждал, когда ветер стихнет: с дороги сдувает.

Класс грохнул.

Саня молча сел на своё место. Он не признался учительнице, что теперь по утрам делает зарядку, но в этот раз мама не смогла разбудить его вовремя. Однако он решил, что без зарядки в школу не пойдёт. Он должен был доказать себе и всем насмешникам, что он лучший.

Особой доблестью считалось умение бегать на лыжах. Хвастались: мол, я могу скатиться вот с этой горки, а ты не скатишься! Обыкновенные, чуть-чуть загнутые лыжи надевали прямо на крыльце, скатывались – и вперёд по белому, чистому снегу.

Необычайная радость охватила Сашу, когда отец подарил ему настоящие лыжи. Правда, бегать было трудно, шагать же – чуточку легче. Но всё же каждый шаг – через боль. Гордый Саша не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем его мучений. Он уходил за село, подолгу катался там. Лучистые снега, высокие холмы, леса, синие февральские тени. Как здорово было мечтать, представлять себя чемпионом мира по лыжным гонкам!

И боль стала отступать.

Лыжи сотворили чудо. Саша бегал уже не хуже других ребят. Азарт захватывал его на соревнованиях, дарил радость победы. О лыжных ботинках в деревне тогда не имели понятия, катались только на валенках. А у Саши лыжи были с жёсткими креплениями, с ботинками. Иногда приходилось часами сидеть на горке в чьих-то валенках, а ребята по очереди надевали Сашины ботинки – всем хотелось попробовать, как это так – кататься на ботинках.

Село Уйское

У родного дома, 1960 г.

После войны много осталось на селе безотцовщины. Саша испытывал особенную гордость за своего отца. Лучший спортсмен в селе, высокий, стройный, подтянутый, он был чемпионом Челябинской области в лыжных гонках среди сельских учителей, примером для сыновей и своих учеников. Никогда не видел его Саша без дела, и всё умел Иван Григорьевич, любая работа спорилась в его руках. Нина Евлампиевна порой тоже бегала на лыжах, стараясь не отставать от мужа.

Подрастающий мальчик жалел маму. Она крутилась с утра до ночи: корова, хозяйство, дети, пелёнки. Зимой она, как все женщины Уйского, ставила на санки большую корзину с бельём, возила на пруд стирать. По будням на службе, а по выходным с пруда подолгу доносился перестук вальков – женщины стояли у проруби на коленях и били бельё вальками, затем полоскали в ледяной воде. Руки стыли, краснели, кожа на них трескалась…

В каждом дворе держали корову, без неё немыслима была деревенская жизнь.

В первое же своё школьное лето пошёл Саша в пастухи. В деревне Беляевка жила его бабушка по материнской линии, мальчика на лето отправляли к ней. Там была лошадь. Не одна – деревенский табун. До Беляевки около пятнадцати километров. Эту дистанцию Саша часто преодолевал лёгким бегом.

С утра до вечера вместе с другом Юрой Тверитиным – верхом, в седле. Заработал первые в своей жизни деньги. И так – каждый год. Позже с гордостью говорил: «У меня семь лет пастушьего стажа». Лошадь была и помощником, и другом, Саша отвечал ей любовью и заботой.

Осень врезалась в память охотой на уток.

Отец рано научил старшего сына стрелять из малокалиберной винтовки. Стрельба тогда входила в школьную программу по начальной военной подготовке. Своего тира у школы не было, и Иван Григорьевич оборудовал стрельбище. Весной там поправляли специальный вал, отмеряли рулеткой пятьдесят метров, укрепляли мишени и до октября тренировались, сдавали нормативы. Отец разрешал сыну пострелять иногда, да и старшие ребята позволяли – всё-таки сын учителя.

Александр Иванович не помнит, был он в первом или во втором классе, – но однажды увидел на пруду дикую утку, решил подстрелить. Самовольно утащил отцовскую мелкашку из шифоньера – отжал какой-то железякой дверь, достал винтовку и пачку патронов, завернул в тряпку – и был таков. Прополз по кустам, камышам. Пришлось даже проплыть немножко, держа винтовку над головой. До птицы метров семьдесят-восемьдесят. Затаился на мелководье, в тихой заводи Уя. Утка спокойно плавала по воде. Целился в шею. Первый же выстрел – удачный. Только взяв в руки утку и осмотрев её, почувствовал, что умеет стрелять по-настоящему. Оказалось, целится по вертикальной мишени намного проще, чем стрелять в яблочко.

Учителя Уйской средней школы. 1953–1954 учебный год. Слева Иван Григорьевич Тихонов

В храме Покрова Пресвятой Богородицы в Ханты-Мансийске

С Николаем Корпаном, директором Института онкологии Австрии, в Лозанне возле здания МОК, 2010 г.

«Старый друг лучше новых двух». С Виктором Полищуком и его супругой Натальей

С Леонидом Тягачёвым и его супругой Светланой

Мастер спорта, заслуженный тренер России по греко-римской борьбе, вице-президент благотворительного фонда «Участие» Виктор Аверин, президент благотворительного фонда «Участие» Сергей Михайлов

Виктор Борисов, Николай Корпан -лучшие в онкологии

Борис Баскин, Владимир Павлов, Анатолий Терехов

Перепрыгнув через забор, вернул винтовку и патроны на место.

Хлебая вечером суп с утятиной, отец спросил, откуда взялась дичь. Саша честно признался. Ох и попало же ему: не бери ружьё без спроса! Саша в душе изумлялся: неужто отец и вправду бы дал, если бы он попросил?

Так Александр стал охотником. Отец ему доверял оружие. Саня добывал то тетерева, то зайца. Всё для семьи подспорье.

Первый советский олимпийский чемпион по биатлону, трёхкратный чемпион мира Владимир Меланьин

Вскоре в селе разрушили церковь, где бабушка Устинья крестила Сашу. Взрывали, жгли иконы. Разбили на месте церкви сад. Школьники сажали деревья, Саша тоже посадил три дерева.

В начала пятидесятых годов в областных центрах стали проводиться Всесоюзные лыжные гонки на приз газеты «Пионерская правда». В Челябинске, областном уральском городе, в этих соревнованиях участвовало особенно много школьников. В 1958 году Саша Тихонов выиграл этот престижный приз. Выигрыш был особенно дорогим: соревнования шли между учениками 5 – 7-х классов, и отцу пришлось настоять, чтобы Сашу, в тот год учившегося в четвёртом классе, допустили на соревнования. Грамота долго висела у Саши над кроватью.

Стихия соревнований захватила его. Лыжные гонки были необычайно популярны в стране, а вот о биатлоне знали плохо. Правда, однажды Саша увидел в газете фотографию: стройный лыжник с винтовкой. И подпись: «Чемпион мира Владимир Меланьин». С тех пор он словно наяву видел себя на лыжах и с винтовкой за плечами.

Вскоре отец взял ссуду на строительство своего дома. В прежнем стало совсем тесно. У Ивана Григорьевича четверо мальчишек, да у братьев и сестры в сумме восемь детей. Саша помогал отцу рубить дом, в минуты отдыха разглядывая кривую сосну, росшую рядом. Отчего она не выросла прямой, отчего искривилась?

Печь пригласили класть дедушку Горячева, известного во всей округе печника. Работая, он с охотой объяснял пацану, что самое сложное в печи – дымоход. Поделился особым секретом – чтобы печь лучше держала тепло, надо добавить в глину битое стекло.

С одноклассниками в походе. Зима 1962–1963 гг. «Уже тогда за моей спиной была винтовка»

Когда семья перебралась в новый дом, показалось – стало полегче.

В 1957 году Н. С. Хрущёв решил догнать и перегнать Америку по производству мяса. Казалось бы, какое отношение имело желание руководителя страны к жителям далёкого уральского села Уйское?

Оказалось – прямое. Руководители сельского хозяйства в разных областях страны, стремясь выслужиться перед высшим начальством, стали заставлять жителей сдавать скот на мясо, чтобы увеличить показатели. Первой стала Рязанская область. Жителей её обложили «мясным оброком», забирали личный скот даже не за деньги, а за долговые расписки. Специальные сотрудники поехали по соседним областям, закупая там скот. Хрущёв был в восторге от мнимых успехов.

Началась цепная реакция. В 1960 году волна дошла и до Челябинской области. В подсобных хозяйствах разрешили оставить одну корову, одного телёнка, одну овечку.

Когда у Тихоновых уводили на бойню тёлочку, плакали всей семьёй. Малышам было жалко, старшие понимали, что это единственная еда на зиму – и её отнимают. Саша не понимал, почему, для чего забирают их тёлочку? Жили очень бедно, кусок сахара считался фантастическим подарком. Саша стремился помочь семье, мечтал сам зарабатывать деньги.

Авантюрная же идея Хрущёва обернулась в следующие годы резким спадом производства мяса по всей стране. А тут ещё новые деньги, вызвавшие резкую инфляцию и возникновение острого товарного дефицита…

Отец, дядья и бабушка Устинья часто вспоминали деда Григория. Он был заметным казаком на селе.

Саша представлял деда как живого, – такими яркими, сочными были рассказы отца. Чаще всего родственники говорили о том, как в тридцатые годы деду однажды отдали колхозную кобылу, старую, больную. Думали, скоро околеет. Дед её выходил, откормил. После раскулачивания на селе осталось много безлошадных крестьян, те же, у которых лошади остались, считались чуть ли не кулаками. А тут Григорий и пашет, и навоз возит на поля на своей лошади, и придраться к нему нельзя.

Возле дома Григория Ивановича по вечерам собирались деревенские старейшины – погутарить, делишки обсудить. Не спеша приходили, садились на широкую лавку. Дед тоже не спешил, поглядывал в окно, ждал, когда все соберутся. Затем выходил на крыльцо, доставал кисет, из лоскута газеты сворачивал козью ножку, набивал её махоркой, затягивался. Артистически обведя собравшихся взглядом и выдержав паузу, спрашивал: «Ну что, х… ета безлошадная… Собрались?»

Дед не принимал колебаний. Отвечал резко: «Дуй до горы! В гору – наймём». Это звучало так же, как, вероятно, звучала в устах Наполеона фраза: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим».

Любил повторять: «Семь раз отмерь, один – отрежь – неправильная поговорка. Десять раз отмерь! И ни хрена не режь, меряй дальше».

Иван Григорьевич хорошо запомнил ещё одно выражение отца: «Не бойся больших расходов, бойся малых доходов. И никогда не воруй от убытков». Только вот применить на практике это выражение отец не мог. Система, сложившаяся в стране, практически не давала возможности получать доходы выше минимальных.

Однако были люди, считавшие себя выше других. Таким оказался один из местных руководителей райсовета, партийный функционер Никитин. Когда его назначили в сельский райком, он приехал с семьёй, не имея лишней пары одежды. Уезжал через три года на пяти машинах, гружёных домашним добром. Саша пришёл проводить своего приятеля Юру Никитина и слышал, как Никитин назвал его отца Ивана Григорьевича и его односельчан нищими дураками. Поучал: мол, в партию надо вступать! Тихонов-старший вспыхнул – и Никитин отлетел от мощного удара старого бойца. Никитин кричал, мол, буду жаловаться. Но не стал…

В седьмом классе Сашу Тихонова выгнали из школы – на неделю, в качестве наказания. Одноклассники набедокурили, а свалить всё решили на Сашу: мол, он сын учителя, ему простят.

Саша не стал оправдываться перед обвинителями – гордость не позволила. Дома сказал – как отрезал: в школу больше не пойду. И тут же отправился к Алексею Ильичу Зотову, отцовскому приятелю. Он был на селе большим человеком – начальником автохозяйства.

– Возьмите к себе. Хочу работать. Токарем.

Было у Саши одно тайное желание – научиться точить чику. В чику – азартную игру на деньги, где требовались ловкость и точный глазомер – тогда играли все мальчишки, а тот, кто мог выточить биту, считался прямо-таки королём.

Зарабатывать самостоятельно, выточить чику, стать выше несправедливого наказания – три разных линии слились в одну, и Саша стал токарем.

«Меня часто спрашивали, какого я роста, потому что на трассе я казался двухметровым»

На полгода определили его учеником к Андрею Андреевичу Брюхову, опытному токарю. Саша, маленький, худой, в перешитых отцовских галифе, в потёртой вельветовой куртке, кепке и хромовых сапогах, в которых отец пришёл с фронта, старался держать себя рядом с учителем независимо. Брюхов, усмехаясь, стал звать его «мастером».

– Ну что, мастер, давай учиться, – начинал он каждое занятие.

Через полтора месяца у Зотова на его Иж-56 полетел цилиндр заднего амортизатора. Андрей Андреевич несколько смен трудился над этим цилиндром, Саша был тут же, на подхвате. Но что-то не ладилось у Брюхова с диаметром. Не выходит – и всё тут.

Ночью через форточку забрался Саша в гараж, достал новую заготовку и начал точить злополучный цилиндр. Выбрал сначала внутренний диаметр, затем внешний. Вспоминая советы учителя, действовал не спеша: после каждой операции выжидал, чтобы металл успел остыть. После доводил шкуркой. За работой незаметно пролетели четыре часа. В очередной раз дав металлу остыть, Саша вогнал цилиндр в амортизатор. Аж дыхание прерывалось от волнения. Затем подцепил проволокой, вытащил – цилиндр выходил с трудом, как и положено. Саша смазал его маслом и отправился домой – на сон ещё оставалась пара часов.

Рабочий Челябинского металлургического завода, 1963 г.

С утра Андрей Андреевич опять трудился над новой заготовкой. Саша побежал прямиком к Зотову: дескать, цилиндр выточил, только мастеру не говорите, пожалуйста.

– Не может быть! – изумился Зотов.

Он тут же послал помощника за амортизатором, кабинет – на ключ, осторожно вогнал цилиндр, вытянул за проволочку. Задумчиво взглянул на притихшего подростка. В результате уже после двух месяцев учёбы Саше присвоили разряд, и он начал получать 65 рублей в месяц. Прозвище Мастер закрепилось за ним уже по праву.

В апреле 1961 года первый человек Земли взлетел в космос. Это событие заставило людей с особой остротой ощутить колоссальный разрыв между техникой, выводящей на орбиту ракеты, и необходимостью стирать бельё в проруби и вспахивать огороды сохой. Радость и гордость за страну – и в то же время недоумение: как это, в космос летаем, а по своим дорогам ездить не умеем, тяжкий бытовой труд облегчить не можем? Это чувство контраста не меньше, чем крестьянская бедность, выдёргивало людей из деревни и гнало в далёкие незнакомые города в надежде на перемены.

Однажды ночью Саша услышал: плакала мама. Тихонечко причитывала: чем кормить малышей? Жалость, острая, горькая… Неужто он, взрослый уже парень, не сумеет прокормить самого себя? Может, получится и семье помогать?

Осенью 1961 года четырнадцатилетний Саша уехал в Челябинск – поступил в училище фабрично-заводского обучения (ФЗО) Челябинского металлургического завода. ФЗО были до войны очень распространены в стране, но к тому времени челябинское оставалось последним. Принимали туда даже с начальной школьной подготовкой, и народ туда попадал довольно пёстрый. К ним прочно пристало прозвище «фазаны».

Вспомнив деревенского печника дедушку Горячева, Александр выбрал специальность «каменщик огнеупорной кладки».

В училище активно работали секции Всесоюзного добровольного спортивного общества (ДСО) «Трудовые резервы». Учащихся привлекали к занятиям разнообразными видами спорта. Александр занимался в основном лыжами, пробовал себя в хоккее, беговых коньках, лёгкой атлетике, таскал штангу. С азартом участвовал в различных соревнованиях. Стал чемпионом Челябинской области по бегу на коньках.

В 1963 году Александр пошёл работать в электросталеплавильный цех Челябинского металлургического каменщиком огнеупорной кладки. В шестнадцать лет, живя в городе и получая зарплату, он почувствовал себя взрослым человеком и решил жениться. На однокласснице Нине. Она давно нравилась ему, и он боялся: вдруг, пока он в городе, уведут? Год с небольшим прожили они вместе и расстались.

Работа в горячем цехе была чрезвычайно тяжёлой. Жил юный каменщик скудно, большую часть денег посылал домой, где оставались родители с тремя братьями. Одной из первых покупок для себя стал фотоаппарат – «Смена-1». Затем купил «Смену-2». Как большинство фотолюбителей в то время, сам проявлял плёнку, сам печатал фотографии. Позже обзавёлся камерой «Сanon». Любовь к фотографии пронёс через всю жизнь.

В куртке, подаренной первым «королём лыж» шведом Сикстеном Ернбергом, 1970 г.

Тогда же, в Челябинске, Саша не бросал занятий лыжами, как бы ни было трудно. Катался зимними вечерами в парке, пока не тушили фонари. Жил в общежитии. Приходил из цеха, брал бутылку лимонада, а затем в парк – наматывать круги. Лыжи брал в пункте проката, своих не было. Все восемьсот обитателей общежития считали Сашу ненормальным.

На чемпионате области он выиграл личную гонку. И неожиданно узнал, что его результат аннулировали: судьи посчитали, что он где-то срезал, сократил дистанцию. Не мог этот щуплый паренёк обогнать лидера училища по лыжам. Но не унывать, а доказать своё превосходство! И на следующий день в эстафете на глазах у всей публики он обогнал парня, которому отдали его первое место. Обогнал и оставил далеко за собой.

После этого случая Саша начала тренироваться всерьёз. За него взялся тренер Олег Николаевич Горохов.

Желание состязаться было огромным. Словно он, не набегавшись в детстве, стремился наверстать упущенное. В 1964 году ему было семнадцать лет, и к официальным «взрослым» соревнованиям его не допускали. Тренерам пришлось схитрить, поставить его подставным. Тогда в чемпионате страны в заявке от ДСО «Урожай» принял участие «тракторист Борис Юзеев из села Кулуево». Александр в роли тракториста на дистанции 30 км лидировал целых 22 км. Молодой спортсмен ещё не умел распределять свои силы на больших дистанциях. Последние километры он уже еле передвигал ногами, темнело в глазах, сводило мышцы, но сойти нельзя. Он словно чувствовал: там, где спортсмен начинает жалеть себя, он кончается как спортсмен. Возможно, и как личность.

Евгений Глинский, Александр Тихонов. Возвращение из Швеции, 1970 г.

Уже через день бежали эстафету. Команда «Урожая» выиграла, Саша показал лучшее время, и его… сразу спрятали. Не дай бог кому-нибудь из судей придёт в голову проверить паспорт! Ведь Борису Юзееву было двадцать восемь лет, и худенький Саша никак не тянул на этот возраст.

На первенстве СССР среди юношей Тихонов занял второе место.

В советское время в СССР действовала налаженная система отбора спортивных кадров. Специалисты выезжали на соревнования разных уровней, присматривались к выступающим.

В 1965 году Александра пригласили учиться в Новосибирский техникум физической культуры. Он, не задумываясь, согласился и перебрался из столицы Южного Урала в столицу Сибири. Поселился, как обычно, в общежитии.

В училище Александр увлекался велосипедом (его некоторое время тренировал Виктор Сафронов), лёгкой и тяжёлой атлетикой, гимнастикой, не забывал о беге на коньках и хоккее. Но лыжи оставались для него главным видом спорта. Тренировал его Валентин Михайлович Романов.

Перед Новым, 1966 годом, вернувшись в комнату, он обнаружил, что его обокрали. Утащили деньги, приготовленный к празднику выходной костюм и другие вещи, и, словно издеваясь, оставили лыжи с палками, спортивный костюм и шапочку. Одним словом, Новый год встречать стало не в чем.

Вспомнив Челябинск и общежитие металлургического завода, Александр переоделся с лыжный костюм, прихватил с собой бутылку лимонада и, надев лыжи прямо у общежития, отправился в парк, что находился в Ленинском районе, у монумента Славы.

Впереди: Геннадий Челюканов, Владимир Мельников, Александр Тихонов, Валентин Пшеницын. Сзади: Владимир Голдобин, Александр Привалов, Валерий Тараканов

Пробежав круг, другой, Саша почувствовал вдруг такую радость жить, двигаться, дышать морозным воздухом, что совершенно забыл о времени.

В общежитии шла весёлая гулянка. Часам к трём ночи однокашники со своими подружками высыпали в парк. К тому времени Александр намотал уже около сорока кругов.

– Смотрите, олимпийский чемпион тренируется, – нарочито громко произнёс один. Остальные ехидно, зло засмеялись: – Давай, давай, Санёк, а то не попадёшь в сборную страны!

Полыхнуло задетое самолюбие.

– Я вам ещё рукой с трапа помашу, – на бегу ответил Тихонов. Но от человеческой зависти и злобы вдруг навалилась горькая усталость.

Он уже выступал за ДСО «Динамо». Опекать его взялся Евгений Дмитриевич Глинский, всегда весёлый, красавец, сам прошедший огонь, воду и медные трубы. В тридцать два года он считался опытным, авторитетным тренером, его ученики входили в молодёжную сборную СССР. Сам он был чемпионом Сибири и Дальнего Востока в гонке на 30 км.

Александр после кражи решил поселиться прямо на лыжной базе ДСО «Трудовые резервы». От общежития до трассы приходилось добираться два часа на трамвае, а затем 5 км по снегу, проваливаясь по колено. А так трасса под боком. Но что это была за база! Полуразвалившийся щелястый барак. Саша разорвал матрас, законопатил дыры. Хотя бы сквозить перестало.

На студенческую стипендию не зажиреешь. Питался молодой спортсмен плоховато: буханка хлеба, консервированный борщ. Ночами протопленная с вечера комната выстывала, приходилось несколько раз вставать, подкидывать дров, и всё равно было холодно. Спать приходилось в лыжном костюме и шапке. Днём студент успевал съездить в техникум на учёбу, а по ночам частенько разгружал вагоны на станции Новосибирск-Южный. Таскал ящики, мешки. За ночь удавалось заработать 25 рублей. Но с утра-то надо было вновь идти на занятия, а затем на тренировку… Огромная нагрузка ослабляла организм, случалось, что Саша падал с голоду на тренировках.

Вот как описывает знакомство Тихонова и Глинского, случившееся после одного из соревнований, новосибирец Александр Бурла:

«Состязания закончились, а он [Глинский] ещё с часок походил по лесу, подыскивая место для тренировок лыжников. На лыжную базу возвращался уже в сумерках. Автобусы с участниками и тренерами давно ушли в город. “Ничего, – решил Глинский, – доберусь попутным транспортом”. Вышел на дорогу и увидел ещё одного лыжника метрах в двухстах от себя, упрямо штурмующего довольно крутой подъём. Взобрался, скатился вниз и тут же, не отдыхая, снова полез вверх.

Сумерки быстро сгущались, надо было уходить, но Глинский не мог оторвать взгляда от паренька.

Наконец лыжник направился к базе. Евгений Дмитриевич решил подождать его: вместе будет веселее идти. Но парень, вернувшись на базу, не спешил домой. Поставив лыжи у крыльца, он начал выполнять подскоки, приседания.

– Ты что же, не собираешься домой? – спросил Глинский.

– Я живу здесь, – ответил тот, не прекращая упражнений.

– Как живёшь?

– Очень просто, живу и всё.

Разговорились. И выяснилось: парень, чтобы успевать делать две тренировки в день, поселился прямо на лыжной базе, в лесу, где обычно тренировалась группа Валентина Михайловича Романова. <…>

– Нелегко тебе! – посочувствовал Глинский.

– Зато тренироваться отлично! – улыбнулся он, и тренер понял, что для этого парня условия, в которых он живёт, не имеют абсолютно никакого значения.

Стало совсем темно. Глинскому надо было поторапливаться. Они распрощались. Но ненадолго.

Всю ночь перед глазами Евгения Дмитриевича стоял одинокий домик в лесу и шустрый улыбчивый паренёк.

– Что с тобой, Женя? – не выдержала жена. – Случилось что-нибудь? Ворочаешься всю ночь.

И Глинский рассказал жене про домик в лесу и про нового знакомого.

– Что же ты его не забрал оттуда? Такой мороз на улице!

– Оттого-то и уснуть не могу.

Еле дождался утра. Только стало светать, сел в машину и через полчаса был у лыжной базы.

– Собирай свои манатки, – приказал ничего не понимающему пареньку. – Поживёшь пока у меня, а там что-нибудь придумаем.

– Евгений Дмитриевич! – Тихонов знал известного в Новосибирске тренера. – Что же я вас буду стеснять? Мне и здесь неплохо. Да и перед Романовым неудобно…

Камчатка принимает великих спортсменов

– Поторапливайся давай. В техникум опоздаешь»[2].

Глинский забрал Саню к себе домой. Затем добился, чтобы Тихонова поселили в одном из помещений спорткомплекса «Динамо», выделили талоны на питание. Выбил зарплату – 40 рублей в месяц.

На первый свой сбор Тихонов поехал с опытными спортсменами – Владимиром Кочкиным, Владимиром Мельниковым. Они были поражены, когда новичок дерзко спросил:

– Евгений Дмитриевич, можно я буду называть вас Батя?

Александр сам не мог дать себе отчёт, почему ему так хотелось называть своего тренера Батей. С четырнадцати лет он рос без дома, а Глинский отнёсся к нему действительно по-отечески.

Ребята возмущались: ишь, какой шкет нашёлся. Без году неделя, а в сыновья набивается. Какое ты, салага, право имеешь? Смотрели на Глинского. А он согласился!

Вскоре на II Спартакиаде народов СССР в Свердловске Тихонов выиграл первую гонку на 10 км среди юниоров. После финиша зашёл в палатку – корреспонденты суетятся, поздравления сыплются, и тут Батя залетает… Это было подлинное счастье. Он сумел, он оправдал доверие тренера. Через пару дней на подъёме выиграл гонку на 15 км. Эстафету бежал уже в составе взрослой команды, их квартет завоевал «серебро».

Тогда была широко известна история биатлониста-перворазрядника Валентина Ефимова из Карелии, который сломал лыжу. По правилам тех лет менять лыжу было нельзя, но Валентин не сошёл с трассы и половину труднейшей дистанции бежал на одной. Зрители, не знающие правил, бежали за ним, предлагая свои лыжи. Он падал на спусках, едва ли не ползком взбирался на кручи, но дошёл до финиша. Не для себя старался – для команды.

В шестидесятые и семидесятые годы Спартакиада носила статус своеобразной «домашней» Олимпиады. Сначала соревнования проходили в районах, областях, республиках, победители республиканского уровня отправлялись на главные старты.

Победы позволили пройти отбор, и Александр был зачислен кандидатом в лыжную сборную СССР.

Областной совет ДСО «Динамо» стал откомандировывать Евгения Дмитриевича на все соревнования, в которых участвовал Тихонов, – личным тренером. Глинский с особенным пристрастием относился к технике бега. Его ученики выполняли несчётное количество имитационных и специальных упражнений для совершенствования техники бега. Евгений Дмитриевич добивался осознанности каждого движения, каждого упражнения. Какие движения способствуют развитию нужных групп мышц, в какой последовательности их надо выполнять. Как надо тренироваться, чтобы грамотно подвести себя к ответственным стартам. Он знал: надо найти ключ, который поможет открыть в ученике резервы скорости. Давал ученикам специальную литературу.

Первый Кубок мира прилетел в Новосибирск, 1977 г.

Александр считал себя неплохим лыжником, владеющим разными способами передвижения. Глинский понимал, что словами своего ученика не убедить. На одну из тренировок он пришёл с кинокамерой, снял его бег и пригласил для обстоятельной беседы.

Саня с вниманием смотрел на себя, идущего по лыжне в замедленном темпе. На экране были отчётливо видны движения, которые мешали оптимальному бегу. Глинский по полочкам разложил его технику, и Саня понял: надо начинать с азов. И слушал Евгения Дмитриевича беспрекословно. Даже после того как Тихонов уже стал олимпийским чемпионом, Глинский продолжал совершенствовать его технику.

Летом 1966 года лыжная сборная страны отправилась на тренировки в Эстонскую ССР, в местечко Отепя. Отепя с его живописными холмами негласно считается зимней столицей Эстонии.

«Это положение можно взять за образец»

На сборах Александр травмировал ногу. Тренировки пришлось на время отложить. Саша отлёживался в комнате, когда к нему зашёл тренер биатлонистов Александр Васильевич Привалов. Сел рядом, расспросил об учёбе, о планах, а уходя, бросил:

– Хватит валяться. Так ведь и в спячку впадёшь. Приходи на стрельбище. Постреляем…

После таких слов лыжник уже не мог сидеть на месте. Дохромал до стрельбища. Биатлонисты работали над изготовкой и спуском.

Александр Васильевич Привалов отследил пристальный взгляд парня. Тело его едва заметно напрягалось и расслаблялось в такт выстрелам. Тренер кивнул Александру: пойдём, дам тебе свою винтовку. И тихо добавил:

– Не подведи…

Рост Привалова – под два метра, и Тихонову его винтовка была явно велика. Но голова парня пошла кругом: у него в руках винтовка большого спортсмена, настоящего чемпиона! Пока заряжал, даже руки задрожали. Когда стал прицеливаться, успокоился.

Вспомнив в один миг Уйминское стрельбище, отца и утиную охоту, Александр пятью выстрелами поразил пять мишеней.

В этот момент девятнадцатилетний спортсмен ещё не догадывался, что окончилась его карьера лыжного гонщика и началась его блистательная карьера биатлониста.