Читать книгу Правда о Николае I. Оболганный император - Александр Тюрин - Страница 14

Поскольку польские националисты упорно представляли свою страну как форпост Запада, противостоящий азиатской деспотической России, то совершенно естественно, что все российские свободолюбцы видели в Польше своего лучшего союзника, оплот вольности, для которого ничего не жалко. Дворянские революционеры, представители сословия, созданного под влиянием польской концепции «золотых вольностей» шляхетства, не были исключением. На рылеевский «глас свободы» декабристы хотели помчаться вместе с польскими гусарами.

Очевидно, тем звеном, которое связало польские антироссийские группировки и южную организацию декабристов, являлось Общество соединенных славян. Отцами-основателями его были два польских шляхтича, Ю. Люблинский и В. Росцишевский. Первый дал группе малороссийских дворян и чиновников, страдающих мазепинскими идеями, название и идею, второй возглавил организацию. Надпись «Jednоее Slowianska», украшавшая герб «Соединенных славян», не оставляет сомнений в польском происхождении этого общества. Название и идея организации были данайским даром, как и все, что приходило в российское антиправительственное движение с ближнего Запада. Ни при какой погоде польских националистов не интересовала судьба православных болгар и сербов, страдающих под турецким игом. Наоборот, все антироссийские шляхетские конфедерации в Польше 1772–1795 гг. были в союзе с Османской империей. «Соединенным славянам» предстояло разделить классические польские представления о славянском «братстве», в котором православные хлопы горбатятся на утонченного европейца польского шляхтича.

Знатная декабристоведка Нечкина написала, что Южное общество внезапно обнаружило «Соединенных Славян» и приняло их к себе, как коллективного члена. Но А.Пыпин и ряд других историков, напротив, считали, что эта группировка успела оказала серьезное идейное воздействие на южных декабристов.

Члены Южного общества вместе с «Соединенными славянами» входили в ряд малороссийских масонских лож и автономистских организаций, где идеологически господствовали польская шляхта. К их числу относилось киевское и бориспольское «Общества малороссов», киевский филиал Польского патриотического общества, житомирские ложи «Рассеянного мрака» и «Тамплиеров»; полтавская ложа «Любовь к истине». В этой ложе, наряду с членами Союза Благоденствия М. Новиковым, В. Глинкой и С. Муравьевым-Апостолом, находились влиятельные малороссийские дворяне, вроде губернского судьи Тарновского, екатеринославского дворянского предводителя Алексеева, С. Кочубея, И. Котляревского и многих других. Был среди ее членов некто Лукашевич, еще в 1812 содействовавший войскам Наполеона в России. М. Новиков не только одно время предводительствовал этой ложей, но и был начальником канцелярии у фактического правителя Малороссии, князя Н. Репнина.

На следствии в 1825 г. Муравьев-Апостол называет Полтавскую ложу «рассадником тайного общества» и сообщает о Новикове., «он в оную принимал дворянство малороссийское, из числа коих способнейших помещал в общество, называемое Союз Благоденствия.» После Новикова, руководство полтавской ложей перешло к упомянутому Лукашевичу, про которого М. Бестужев-Рюмин сказал, что «цель оного (сколь она мне известна), присоединение Малороссии к Польше». Бестужев-Рюмин также показал, что Лукашевич обращался к представителю знаменитого магнатского рода Ходкевичей, «полагая его значащим членом польского общества, предлагая присоединиться к оному и соединить Малороссию с Польшею».

Члены Южного общества и близкие к ним по своим воззрениям люди фактически находились в высшем эшелоне власти в Малороссии. Киевский генерал-губернатор Репнин, близкий родственник видного декабриста С. Волконского, был в свое время связан с заговорщиками, убившими императора Павла и, по мнению некоторых исследователей, имел причастность к распространению «Истории русов», которая разожгла в некоторых малороссийских дворянах мазепинские настроения. При дворе Репнина вертелись Пестель, Бестужев-Рюмин и такой идеолог малороссийского сепаратизма, как сочинитель вышеупомянутой фальшивки В. Полетика.

Польские руководители тайных обществ, граф Солтык и полковник Крыжановский, засвидетельствовали на следствии после разгрома восстания 1830-31 гг., что мысль о необходимости контакта с русскими тайными обществами возникла у них еще в 1820. По всей видимости, у поляков тогда уже имелась необходимая информация об антигосударственных организациях в России. А Бестужев-Рюмин после разгрома декабристского восстания поведал следователям, что между Директорией Южного декабристского общества и польским Патриотическим обществом в 1824 г. было заключено заключено соглашение, по которому, поляки обязывались «восстать в то же самое время, как и мы» и координировать свои действия с русскими повстанцами.

«Истинные сыны отечества» оказались весьма щедры с польскими партнерами. По соглашению от 1824 г., Южное общество обещало полякам Волынскую, Минскую, Гродненскую и части Виленской губернии. Так легко и непринужденно российские «свободолюбцы» отдавали миллионы своих православных братьев католическим панам. (Впрочем, кого на самом деле воспитанники масонов и иезуитов считали за братьев?)

К. Рылеев на следствии витиевато сообщил, что слышал от Корниловича и Трубецкого, (главы Северного общества), что тот имел на руках копию договора между поляками и Южным обществом, определяющего будущие русско-польские границы. Трубецкой так же сообщил Рылееву, что «Южное общество через одного из своих членов имеет с оными (поляками) постоянные сношения, что южными директорами положено признать независимость Польши и возвратить ей от России завоеванные провинции Литву, Подолию и Волынь».

Показания эти заслуживают доверия. Нет ни одного свидетельства о том, что по отношению к декабристам применялись пытки и прочие средства выдавливания показаний.

Согласно исследованиям С. Щеголева, в 1824 г. князь Яблоновский, представитель Польского патриотического общества, начал энергичные переговоры с декабристами. Результатом его усилий явился съезд польских и русских заговорщиков в Житомире в начале 1825 года. Присутствовал там и «северянин» К. Рылеев. На съезде был поставлен и одобрен вопрос о независимости Малороссии, каковую поляки считали необходимой «для дела общей свободы». Вслед за тем можно было начать повторное присоединение западнорусского края к Польше.

Не сомнений, что приди декабристы к власти, поляки получили бы свой куш. Польские националисты всегда элегатно соединяли тезис о свободе с территориальным переделом России, ни на день, ни на час не забывая о своей главной цели – восстановления Польши в старых границах. И удовольствовалась бы Польша только Волынью, Подолией и Белоруссией? А может быть захотела еще и Киевщину, и Полтавщину с Черниговщиной, и Смоленскую землю, и Курляндию, и юг Псковщины – эти земли тоже были когда-то в составе Речи Посполитой. Ни Костюшко, ни повстанцы 1830-31 гг., ни лихие бунтовщики 1863 г., ни Иосиф Пилсудский со своими соратниками не видели Польшу в тесных этнических пределах (в 1919 очерченных линией Керзона). Ясновельможное панство в своих мечтах всегда видела Польшу от «можа до можа», запустившую клыки в черноземы Поднепровья и когти в берег Черного моря.

Воевать с единой сплоченной Польшей, обладавшей сильной собственной армией, декабристские вожди не стали – им бы хватило бранных дел в остальной России, которую они уже на проектном уровне поделили на пятнадцать «воющих царств». Однако простые малорусы и белорусы тогда еще хорошо помнили времена польского господства, «какое пленение, какое нещадное пролитие крови християнские от польских панов утеснения – никому вам сказывать ненадобеть…»

Так что реализация польско-декабристских планов скорее всего привела бы на западно-русских землях к событиям, сравнимым по кровопролитности и разрушениям с «хмельничиной», «руиной» и «колеевщиной».

Сепаратистские и пропольские настроения, господствовавшие среди «южан» закладывали еще одну мину под существование единого Российского государства, которое и так подрывалось проектами политического и хозяйственного переустройства, подготовленными Южным и Северным обществами.

Мне кажется, что народ отверг бы то ломкое «царство свободы», которое принесли бы декабристы. Но нашлись бы новые Минины и Пожарские, способные объединить страну снизу, после ста лет дворяновластия? Это большой вопрос.

Можно, конечно, привести пример Франции, которая хоть прошла через горнило революционных потрясений с большими демографическими потерями, однако перетерла почти всех революционеров и сохранила территориальное и национальное единство.

Но Россия, в отличие от Франции – огромная страна, населенная сотнями народностей, с угрожаемыми границами почти на всех их протяжении. И никакие внешние силы не стали бы обеспечивать ее территориальное единство, как то было во Франции в 1814-15 гг.

В отличие от Франции Россию связывал воедину не развитый единый рынок, не удобные транспортные коммуникации, не бюрократия и даже не военная сила. Россию связывал вместе комплекс религиозных и гражданских убеждений («русская вера»), рожденных нашим обществом еще в эпоху московского государства, и опирающийся на общественный инстинкт самосохранения в тяжелых природно-климатических и геополитических условиях.

Однако к началу XIX «русская вера» подверглась очень сильной эрозии из-за подавления традиционной народной (земской) жизни дворяновластием.