Читать книгу В месте здесь - Александр Уланов - Страница 4

Море, камни и ветер проникают друг в друга. Хаос, где вспыхивают брызги, – ни плавать, ни причалить. Арки, гроты, тысячи скульптур. Скорость встречи волны и скалы такая, что камни чернеют, обугливаются. А наверху они изъедены ветром в дырявую пену, в острую гребенку – между ними поместится корень цветка или копыто козы, но не ступня. Остров – пространство, которым захлёбываешься. Пространство свобода.

Не отграниченность. Остров – встреча и разделение воды и камня, их возможностей. Море соединяет, а не отделяет. Остров пьет море ртами пещер, облизывает его тяжелыми языками, жажда от солёной воды бесконечна. Море режет остров ущельями, таранит прибоем – собирая боль ушибов и порезов. Так они принимают форму. Быть – это быть кем-то или чем-то, жёсткость форм нужна для свободы многообразия. И не одиночество, а возможность быть с теми, с кем хочешь, – их немного. В столкновении ровности моря и случайной зазубренности островов. Грек первый сказал о гармонии как напряжении лука и лиры. Море растит свои зубы-волны, острова – ровность пляжей и случайных долин.

Скалы не для того, чтобы по ним идти – только кое-где пунктир тропинок. Море неустойчиво – потому и предлагает путь в любую сторону. Свобода в неравновесии. Одиссей с острова и между островами. Не озеро или внутреннее море, ограниченное землей, а части земли – места обитания в текучести моря. Плавание – взгляд издали. Насколько малы города между морем и небом. Можно не придавать им слишком много значения. Можно беречь что-то, имеющее значение в них.

Светло-серый камня порой переходит в красный. Порой запасает в себе огонь, прячет внутри острова, где огонь кипит белым в воронках, просачивается на берег жёлтым и чёрным. Гладящая легкость и режущая твердость. Пемза и обсидиан, иглы и сети сéры. Горячая земля растёт из холодного моря, стелется ровным белым паром, горами обжигающего снега внутри себя. Это её свобода. Так камень находит свой голос – отвечать морю. Островá – к счастью, несколько – человек носит в себе. Внутреннее море в камнях костей. Море, что бьётся о море, камень, что ломает камень. Отражение. Рефлексия, что не уничтожает желание, но развивает его.

Свобода на камне – опасность стать мёртвым. Свобода буйства зелени – опасность стать слишком живым, потеряться в расслабленности. Каменная свобода ограничивает себя и поэтому куда-то идёт. Растительная свобода скорее пребывает. Свобода острова – одновременно каменная стена и плавание вокруг неё, полет над ней. Из неё растут вольные города Средневековья, чей воздух делал свободным. В Италии около Рима было много места, где можно собрать много силы. Может быть, искушение силой и не дало свободе вырасти там.

Запасённое головокружение. Разнообразие пространств. На чём камни держатся от падения в волны. И волны удерживаются от того, чтобы не подниматься по каменной лестнице дальше и дальше. Играя зубчатостью и ровностью. Более мягкий камень лепится к более твердому, образует на нем тенёта и фигуры. Заброшенная штормом на скалы вода успокаивается, чтобы отразить камни и небо. В ней соль шторма. Если собрать её в тихий день и посолить хоть картошку – море не будет против, только улыбнётся. Свобода неотделима от прикосновений. Несвободные в них не свободны нигде. Оливки – овощ, притворившийся ягодой? Ягода, захотевшая стать овощем?

Ближние мысы на фоне дальних – у пространства много слоёв и уровней. И одновременно неуверенность: вдали продолжается этот же остров – или уже другой? Зелень – лишь крапинки на камне. В море корабельный ветер, рвущий парус, сбивающий с ног.

Облака подчеркивают гребни гор. Горы дают знать. То, что казалось огромной землей, – только мыс, и можно выбирать сверху залив, в котором вернёшься к морю. Острова торопятся вверх – так появляется безжизненность вертикальных стен, где не удержаться даже фисташке или можжевельнику. Рядом с сухостью камня, солёностью моря – плоды только от меня самого. Свобода – дар мне и мой дар. Одновременны чёткость линий и их взаимопроникновение. Стойкая выпрямленность гор и настойчивая текучесть воды. Но упорны и острова – земле не сгладить рвущийся наружу камень. Не ждущие воды с неба.

Города развернуты в море своей сердцевиной, без предместий. Крыши домов перемешаны с крышами корабельных надстроек. Камень домов растет из острова. На другом острове что-то другое, разноцветные дома взбегают на гору, за ними гнаться по лестницам – как выбрать из них правильную? Путь зовётся прекрасным – независимо от того, идти по нему вниз или вверх. Хорошо помнить, что над твоим домом есть что-то выше. Улицы текут навстречу водопадами ступеней, с каждой видно море внизу. Небо – хороший фон для домов, а на площади строили корабли.

Другой город спрятался в тени выметенного акрополя между круглых узкогорлых кувшинов бухт, между носорогов, пьющих из моря. Плывёт на каменном корабле, пугаясь солнца так, что и улицы занавесил сверху. Статуи ушли, оставив только впадины от своих ступней на камне. Церковь стала провалом в скале. Дома – только камешки в ладонях гор, далёкие белые облачка у воды. Если считать себя слишком многим – свободы не будет, потому что она – и свобода от себя.

А крепость нужна, чтобы видеть волны, мысы, небо во весь простор, чтобы сберечь его. Это трудно, стены осыпаются, не выдерживая длительности и величины усилий. Им помогают пришедшие к ним – стены держатся на взглядах, привлекают их и переправляют в ветер. Камень включает в себя древнюю жизнь, волна – продолжающуюся. Ветер – будущую? Ждут тех, кто сможет справиться со свободой лучше, не разменять её на склоки, которые кончаются Эгоспотамами. И морское кладбище никогда не спокойно – просверлено цикадами и продуто ветром. Рядом с мгновенностью появления и исчезновения. Свобода – распознающая, к какому берегу стремиться, а какой – чужой. Солнце над камнем – жёсткое.

Встретимся в воде грота на Тилосе и будем плыть между островов. Запах соли и йода, чабреца и полыни. Закат дает мягкость камням, лунный свет – стальную жёсткость морю. Берег в длину огней.