Читать книгу В моей смерти прошу винить… (сборник) - Александр Варго - Страница 2

Светлана Алексеевна подошла к школе, посмотрела на окна, где учился ее мальчик, ее Сашенька. Женщина поправила одной рукой седую прядь, выбившуюся из-под синего платка, а другой запахнула полы серого плаща. Мелкий осенний дождь хлестал по изможденному лицу. Капли собирались в морщинках и стекали, будто слезы, к уголкам губ, к подбородку. Светлана Алексеевна уже года два не плакала, и вот сейчас ей хотелось, но она не могла. Она не могла предать Сашеньку и показаться перед ними в таком виде.

Женщина вошла в просторный вестибюль, осмотрелась – за столом прямо у входа сидел работник ЧОПа и, придерживая рукой голову, дремал.

– Поспи, сынок, поспи, – прошептала Светлана Алексеевна и пошла к лестнице.

На втором этаже женщина подошла к кабинету химии и посмотрела по сторонам – слева, в конце коридора, уборщица в синем переднике мыла полы. Светлана Алексеевна резко открыла дверь и вошла в кабинет.

– Сдаем работы. Санников… – Вера Федоровна, учительница химии, замолчала, увидев гостью.

Светлана Алексеевна подошла к кафедре и остановилась в метре от учительницы. Дети сидели молча – они прекрасно знали вошедшую. Особенно Санников. Он медленно встал.

– Сядь на место, – не поворачиваясь к подростку, произнесла Светлана Алексеевна. Тихо, но властно.

– Что вы себе позволяете? – еле выдавила из себя Вера Федоровна. – У нас здесь урок…

– Заткнись! – прошипела Светлана Алексеевна и, откинув полу плаща, достала обрез охотничьего ружья. Одна из девочек взвизгнула; Светлана не была уверена, но ей показалось, что это Лейла Сидорова – она сидела за одной партой с Сашенькой.

Учительница попятилась, пока не уперлась в подоконник.

– Зачем вы это делаете? – дрожащим голосом спросила Вера.

Ответом был выстрел. Вера Федоровна ударилась о раму и упала лицом к ногам убийцы. Светлана развернулась к классу и, еще оглушенная выстрелом, скорее рефлекторно, нажала на спусковой крючок. Санников отлетел на парты и затих. Женщина уронила оружие и осела на пол. Она не видела ни разбегающихся детей, ни орущего в телефон взъерошенного охранника, ни убитых людей. Ее глаза застилали слезы. Впервые с того дня, когда умер сын, впервые с того момента, когда она пообещала отомстить.

Сашка Мартынов не любил химию, но очень старался, чтобы Вера Федоровна этого не заметила. И причин тому несколько. Во-первых, если он завалит химию – не видать ему одиннадцатого класса как своих ушей, а вместе с тем и мечты всей своей еще пока коротенькой жизни: стать художником. Во-вторых, Вера Федоровна (Верочка, как он называл ее только в своих мечтах) Саше очень нравилась. Да что там, он был в нее влюблен, к сожалению, без каких-либо намеков на взаимность.

Когда тебе пятнадцать и ты влюблен, когда предмет твоего обожания в метре от тебя, трудно думать о щелочах и кислотах, о пробирках и колбах, о соединениях… В эти короткие сорок пять минут Саша думал только об одном соединении, которое было ближе скорее к урокам анатомии. Но потом он мысленно одергивал себя, мол, уроки анатомии только в одиннадцатом классе, а до него еще надо как минимум получить четверку по химии в году. Единственным уроком, где он мог по-настоящему предаться своим мечтам, был урок физкультуры. У Саши было плохое зрение, которое с каждым годом ухудшалось. Как он иногда подшучивал сам над собой: «С каждым годом линзы на моих очках становятся толще на один миллиметр». Окулист каждые полгода выписывал лекарства, упражнения и освобождение от физкультуры. В общем, когда весь класс подтягивался, сдавал кроссы и прыжки в длину, Саша тихонько сидел на скамейке и рисовал.

Портреты Веры Федоровны занимали большую часть альбома. И почти все они изображали любимую учительницу в обнаженном виде. Саша рассматривал каждое из них и чувствовал, как возбуждение наполняет его, грозя вырваться наружу. Чтобы хоть как-то уменьшить желание, Саша закрыл глаза, но Вера была и там – у него в голове.

– Дрочишь, четырехглазый?

Одновременно с этими словами Саша открыл глаза и захлопнул альбом. Перед ним стояли Леша Санников и Игорек Ларин.

– Леха, да у ботана стояк! – произнес Ларин так, будто увидел Эйфелеву башню из окна своей общаги.

И тогда Саша вскочил и побежал к выходу; ребята засмеялись.

– Ты видел? – успокоившись, спросил Игорь. – У него там голые тетки.

– Да не тетки, дурак! – Леша усмехнулся. – Там наша Верочка.

Они ждали Сашу после уроков у заброшенной котельной. Мартынов увидел ребят, только когда они окружили его.

– Ну, очкарик, показывай, что у тебя там. – Геворг Мурадов, самый маленький из одноклассников, подошел к Саше и дернул папку с рисунками. Сашка знал, что потеряй он даже очки, все равно, на ощупь, смог бы побить этого недоростка, но у него за спиной стояли Санников и Ларин. Геворг еще раз дернул папку – уже сильнее, настойчивей. Сашка обеими руками прижал ее к груди.

– Ты че, лохозавр?! – Хулигану явно не нравились попытки жертвы сохранить свое имущество.

– Ребята, оставьте меня в покое, – пробормотал Саша.

К нему подошел Санников и обнял за плечо.

– Ребята, оставьте меня, – передразнил он Мартынова. – А то меня маменька заругает.

Упоминание о маме в таком тоне у Саши, мягко говоря, вызывало гнев. Он еще крепче сжал папку.

– Кстати, Мартын, а где она сейчас полы моет? На автобазе?

– О, да ее повысили, – включился в разговор Ларин. – В прошлом месяце она в моей общаге сортиры драила.

Ребята засмеялись, и Сашка, не совсем соображая, что происходит, ударил Игоря. Не сильно, так, вскользь, но лица хулиганов перекосило до неузнаваемости.

– Ах ты, сука четырехглазая! – заорал Геворг и прыгнул Сашке в ноги. Когда Мартынов упал, его волновало только одно – чтобы очки не сломались.

Сашка зашел домой, когда мамы еще не было. Она уходила рано, а приходила поздно. Утром она мыла полы (Ларин был прав – она убиралась у них в общежитии), потом шла на основное место работы, а вечером – на автобазу. Сашка бы и рад был помочь, но для этого ему пришлось бы перейти на вечернее, и тогда до свидания карьера художника. Да и мама этого никогда не допустит.

С того момента, как погиб отец – его завалило на шахте, она все взвалила на себя. Мама стойко перенесла невосполнимую потерю – она не плакала на похоронах, она не плачет и не жалуется сейчас. Саша иногда думал, что он не такой, как мама. Он – нюня, ботан, лохозавр. Ему всегда хотелось плакать. Он не мог, как мама, держать удар. Вот и сейчас, стирая грязные вещи, Сашке хотелось разрыдаться. Он не мог понять – за что?

Очки не разбили, но одно ушко отломилось. Закончив с бельем, Саша пошел к себе в комнату. Сел за стол, включил настольную лампу и принялся за починку очков.

«Даже если придется замотать ушко изолентой, – решил Саша, – я ни за что не скажу маме о поломке».

Ему снова захотелось плакать.

«За что? Ведь я им ничего не сделал!»

Он вспомнил, как Мурадов тянул папку, как Санников издевался, как Ларин говорил плохие слова о маме, как… У него встал перед глазами образ маленького наглого Мурадова.

«Ну, очкарик, показывай, что у тебя там», – вспомнил Саша слова Геворга.

Саша надел очки и осмотрел стол.

«Дрочишь, четырехглазый?»

Они видели, что у него в папке, и ждали после школы, чтобы отобрать.

«Леха, да у ботана стояк!»

Отобрать и показать всему классу! Сашка похолодел. Он заметался по комнате. На кровати папки не было, на столе тоже. Саша выбежал в коридор. На кухне, в ванной, в прихожей и в комнате мамы рисунков не было. Либо папка у Санникова и его приятелей, либо она еще там… Точно, у котельной.

Саша накинул старенькую куртку и выбежал из квартиры. Навстречу шла мама.

– Ты куда, сынок?

– Я сейчас, мама. Я скоро, – уже выбегая из подъезда, произнес Саша.

Женщина с улыбкой посмотрела вслед сыну, вздохнула и вошла в квартиру. В прихожей села на тумбочку – устала. Светлана Алексеевна очень устала, но никому об этом не говорила.

«Ничего, отучится Сашенька, тогда и отдохну».

Женщина улыбнулась, разделась и пошла на кухню готовить ужин своему Сашеньке.

Саше первый раз с того момента, как он начал учиться, не хотелось идти в школу. У заброшенной котельной он нашел пустую папку. Конечно, рисунки могло разметать ветром или их могли унести какие-нибудь мальчишки, даже и понятия не имеющие о существовании Сашки Мартынова. Но могло быть и по-другому. Вот это-то и пугало.

Его опасения подтвердились, как только он вошел в кабинет. Первым уроком была алгебра. Самый любимый урок Саши, но сейчас он не чувствовал былого восторга, а лишь сухость во рту и дрожь в коленях. Он шел по проходу между партами под пристальными взглядами одноклассников.

«Они всем рассказали». – Сашке снова захотелось плакать.

Кто-то за спиной крикнул:

– Очкарик – дрочун!

Саша на негнущихся ногах добрался до своего места. Сел за парту. Лейла улыбнулась ему:

– Привет. Чего это они?

Саша не ответил. Украдкой посмотрел на Санникова. Тот что-то рассказывал девочкам. Они захихикали и посмотрели на Мартынова. Ох, как сейчас Саше хотелось сказать по-детски «Чур, я в домике», и все – никто тебя не тронет.

Положение спасла Ангелина Валерьяновна – учительница алгебры. Она вошла в кабинет, водрузила на массивный нос очки в роговой оправе и зычным голосом произнесла:

– Санников, урок начался.

– А я что?..

– Слезь с парты и перестань пудрить мозги отличницам.

Девочки снова захихикали, но на Сашу не посмотрели – не было повода.

Когда-то любимый урок алгебры стал самым длинным. Саша ловил на себе презрительные и насмешливые взгляды одноклассников. После звонка Саша остался сидеть за партой. Он опустил голову и собирал рюкзак.

– Сашка, ну ты идешь? – Неугомонная Лейла стояла у парты и улыбалась.

«Чур, я в домике».

Лейла пожала плечами и выпорхнула из класса.

Саша всю перемену прятался от одноклассников. Теперь ему казалось, что о рисунках знает вся школа и все хихикают и шепчутся за его спиной. В кабинет химии он вошел за пару секунд до звонка. Веры Федоровны еще не было. Саша медленно пошел к своему месту, окружающие, казалось, его не замечали.

«Неужели все? – подумал Саша. – Они оставили меня в покое».

Он сел на свое место, и тут же ему на парту упал бумажный самолетик. Саша, не поднимая головы, развернул его. Это был один из его рисунков.

«Нет, они не оставят меня в покое».

Он посмотрел туда, откуда мог прилететь самолет. На него, ухмыляясь, смотрели Леша, Игорь и Геворг. Только теперь он заметил, что все вокруг смеются и указывают на доску. Саша встал. Класс стих, когда в кабинет вошла учительница химии. Саша, продолжая сжимать в руках один из рисунков, повернулся к доске. Она вся была усеяна его творениями.

– Что это за… – Вера Федоровна не нашлась, как назвать то, что увидела. Она подошла и сняла один рисунок. – Что это за… Кто это сделал?!

И тут Сашка заплакал. Громко, навзрыд. И еще до того, как Вера Федоровна начала кричать, выбежал из класса.

Светлана Алексеевна вышла из кабинета директора. Села на скамейку – она едва держалась на ногах. В принципе ничего криминального и аморального в этом не было. Голые девки заполонили все рекламные щиты и ролики. Мальчик влюбился в свою учительницу, вот и изобразил ее так, как видел. Уж действительно как видел. Светлане Алексеевне при встрече с Верой Федоровной показалось, что на молодой женщине только одна блузка, едва прикрывавшая нижнее белье. Что за нравы? Дети одеты, как… А учителя? Общественная организация, которая должна поддерживать дисциплину, разлагает ее.

Нет, Светлана Алексеевна не оправдывала сына. Он поступил скверно, и она с ним поговорит. Все верно: дисциплина должна прививаться в первую очередь в семье. Но какой толк от этого, если придя в школу, ребенок видит учительницу или одноклассницу практически в нижнем белье.

Светлана вспомнила свое детство. Да, им тоже хотелось выглядеть красиво, но все попытки пресекались. Ее лично один раз даже водили умывать. А делов-то – подкрасила чуть-чуть глаза. Школьная форма уравнивала всех. Сейчас модно говорить об индивидуальности, мол, не было ее тогда. Может быть. Но тогда не было унижений и избиений одноклассников. Тогда была дисциплина.

Из кабинета директора вышла Вера Федоровна, посмотрела сверху вниз на мать Мартынова и пошла к своему кабинету. В такую можно влюбиться. Вертихвостка. Только одно смущало Светлану Алексеевну – не мог Сашенька развесить свои рисунки по всему классу.

– Мартынов, к доске, – не поднимая взгляда от журнала, произнесла Вера Федоровна.

Санников с ехидной улыбкой посмотрел на Сашу. Тот шел молча, как агнец на заклание. После случая с рисунками Вера Федоровна обратила на него внимание, да так, что теперь он рад бы был и тройке в четверти.

– Итак, Мартынов, – женщина подняла на мальчика, как ему когда-то казалось, красивые глаза, – поведай нам о применении неорганических веществ.

Уф, это-то Сашка знал. Он заговорил:

– Первое. – Подросток загнул один палец так, чтобы никто не видел. – Способность металлов проводить электрический ток используется в электробытовых приборах, комп…

– Давай дальше. – Женщина не сводила с ученика глаз.

– Второе. – Другой палец загнулся. – Высокая теплопроводность металлов используется в быту – из…

– Дальше.

– Третье. – Еще один палец лег к другим. – Высокая отражательная способность металлов…

– Дальше. И перестань загибать свои кривые пальцы!

Кто-то хохотнул. Саша подумал, что Геворг.

«Она все видела! Она видит меня насквозь!»

– Кислород. – Ему хотелось плакать, поэтому ответы были уже не такими четкими. – В больнице кислород используют для поддержания дыхания больных. – Голос дрожал. – В быту постоянно используется поваренная соль; стиральная сода входит в состав стиральных порошков; питьевая сода…

– Что ты мямлишь?! «Питьевая сода», – передразнила Сашу Вера Федоровна. – Садись, два. Ты совершенно не готов.

Саша шел и старался не заплакать. Кто-то, скорее всего Ларин, прошептал ему вслед:

– Дрочун.

Когда Саша сел, то увидел, что Вера Федоровна смотрит на него. Смотрит и улыбается. Она слышала, как назвал его Игорь, и не сделала замечание хулигану. Мало того, она радовалась его унижениям. Прозвенел звонок, Вера Федоровна встала и, все еще улыбаясь, сказала:

– Все свободны.

«Черта с два свободны!» – таких мыслей Саша от себя не ожидал. Он даже покраснел.

Саша набрался храбрости и решил поговорить с учителем химии. Две недели он был центром внимания. Учителя как сговорились – где он был силен и проявлял активность, его будто не замечали, а где слаб, наоборот, спрашивали каждый урок и топили, топили. Топили, черт возьми! Даже всегда веселый и приветливый учитель истории Александр Анатольевич осуждающе смотрел на Мартынова.

– Чего тебе?

Презрительный тон стал более заметен, как только Саша остался наедине с Верой Федоровной.

– Вера Федоровна, мне нужно с вами поговорить.

– Так говори быстрее – у меня мало времени.

– Вера Федоровна, я этого не делал, – на одном дыхании проговорил Саша.

– Что именно, Сашенька?

Ласковое обращение сбило с толку мальчика.

– Вера…

– Ты не рисовал эту порнографию?

Парень не знал, что ответить. Женщина продолжала улыбаться, но задавала такие вопросы, которые никак не вязались с ее внешним видом. Вдруг женщина перестала кривляться и, посерьезнев, сказала:

– Ты, подонок, еще ответишь.

– Вера Федоровна, мне нужно попасть в десятый класс…

– А зачем? Зачем?! Полы можно мыть и без высшего образования.

– Я хочу стать художником…

– Вот мне где твои художества! – крикнула женщина, проведя большим пальцем по горлу. – Ты у меня будешь всю жизнь полы мыть вместе со своей мамашей, – прошипела Вера. – Пошел вон отсюда!

Саша, словно оплеванный, поплелся к двери.

– Да, и готовься к следующему уроку! – крикнула Вера Федоровна, когда Саша вышел из кабинета.

Они снова ждали его у заброшенной котельной. К неразлучной троице прибавился Семен Бугров – здоровенный прыщавый парень. Если бы не прыщи и не детское выражение лица, он вполне мог сойти за взрослого мужчину. Саша, как и в первый раз, заметил их слишком поздно.

– Привет, очкозавр! – Геворг выглядел довольным.

– Мы что подумали, Мартын. – К Саше подошел Леша Санников. – А может, ну ее, эту Верочку? Она не ценит тебя. То ли дело Ангелина. Она не так молода, да и голая наверняка представляет собой плачевное зрелище…

– А пусть он ее в одежде рисует, – предложил Ларин.

– Ты рисуй ее в шинели и кирзачах, – вставил Бугров.

– Дело говоришь, Сема, – похвалил Леша.

– Да нет же, пацаны, он Верочку любит. – Геворг подошел ближе и посмотрел на Сашу снизу вверх. – Любишь Верочку, очкозавр?

Они снова его избили. В этот раз ему и очкам досталось больше. Линзы уцелели, а вот оправа лопнула. Саша шел домой и плакал.

«За что? За что все это? Я ведь никому ничего плохого не делал».

Он вошел в ванную, снял одежду и бросил на пол. Слезы, не переставая, лились из глаз. Он постоял перед зеркалом, по сути, не видя собственного отражения. Поднес одну из линз к глазу и осмотрел полку у зеркала. Кремы и мази – это ему не подходило.

«Я не хочу это терпеть! Я не буду…»

Стакан с бритвой стоял за каким-то кремом. Он схватил его и вытряхнул содержимое в раковину. Лезвие лежало под отцовским помазком. Саша попытался выудить его, но не смог – руки тряслись.

– Сынок, а что ты тут делаешь?

– Ничего, мама. – Саша дернулся слишком резко и порезался.

– Ты что это задумал? – Женщина повернула сына лицом к себе. – Тебя побили? Тебя побили!

– Мама, нет, нет. Все нормально. Я просто поскользнулся.

– А кровь? Откуда в раковине столько крови?

– Мама, да правда, все нормально. Я палец порезал. – Саша попытался улыбнуться. – Пойдем лучше ужинать.

«Не сегодня. Может быть, завтра».

Неделя прошла без каких-либо происшествий, Саша немного успокоился. Либо насмешки за спиной прекратились и одноклассники нашли новую жертву, либо Мартынов перестал их замечать. С ним никто не общался, впрочем, как и раньше. Урок химии начался в привычном режиме.

– Итак, средняя масса атомов серы равна…

Учительница читала условие задачи, одновременно записывая его на доске: дано, определить. Весь класс знал, кто будет решать задачу, поэтому ученики спокойно взирали на короткую юбку Веры Федоровны.

– К доске пойдет Мартынов, – поставив точку, произнесла женщина.

Саша подошел к доске и молча начал писать.

– Озвучивай свой бред, – сказала учительница и спустилась из-за кафедры.

– В соответствии с определением относительной атомной массой…

Он знал решение. Саша знал даже то, что Вера Федоровна плевать хотела на его знания. Не переставая говорить, Мартынов записывал решение.

– Ну, вот видишь, Сашенька!

Саша насторожился – неужели все закончилось? Вера Федоровна его простила, и теперь он сможет исправить оценки.

– Видишь? Ты ничтожество, и место твое рядом с мамой. Будете вместе мыть унитазы.

Все засмеялись; Вера Федоровна улыбнулась, довольная происходящим.

– Не говорите о ней так! – крикнул Саша и выбежал из класса.

– Соплежуй, – сказала ему вслед учительница. – Итак, двойка сегодня уже есть, можно изучить новую тему. Тема сегодняшнего урока: «Химическое строение предельных углеводородов».

Саша достал страховочный трос из кладовой, спрятал под куртку и пошел к котельной.

Большие ворота давно были распилены на части и сданы в чермет, поэтому полуразрушенное здание не закрывалось. Саша прошел внутрь – крюк он присмотрел, еще когда в очередной раз прятался здесь от Санникова и его дружков. Когда-то ржавый кусок арматуры держал короб с кабелями, а теперь мог сгодиться и для веревки.

Саша подкатил пустую бочку и перевернул ее вверх дном. Взобрался наверх и начал завязывать веревку.

– Саша, а я увидела, что ты сюда пошел…

Мартынов едва не свалился с бочки – он качнулся, но благодаря тросу удержался. Сидорова подошла к бочке.

– Саш, а что это ты делаешь?

– Трос проверяю, – пробубнил парень.

– А я вот… – Лейла подняла Сашин рюкзак.

– Спасибо, но я не просил, – сказал Мартынов и спрыгнул с бочки.

– Зачем ты так? – обиженно спросила Лейла.

– Ладно, мне некогда. – Саша взял рюкзак и, не оборачиваясь, вышел из котельной. Веревка осталась висеть на крюку.

Следующая неделя была спокойной.

После встречи в котельной Лейла отдалилась. Она пересела за другую парту, при этом извинившись. Саша извинил и отпустил, будто ничего не заметил. Это был новый этап по его уничтожению, но ему было наплевать. Он уже все решил. Еще раз – и…

Урок химии начался не так, как все планировали. Вера Федоровна вызвала к доске Санникова, потом Белову. Каждый получал заслуженные оценки, но ни один из них не получил двойку. Урок на удивление закончился быстро.

– Мартынов, задержись. – Учительница подошла к доске и начала стирать задачу, решенную Беловой.

Санников и Ларин переглянулись. Геворг, проходя мимо Саши, хлопнул его по плечу. Через три минуты в кабинете никого не было. Вера Федоровна подошла к двери и закрыла на ключ. Мартынов, боясь пошевелиться, сидел за партой.

– Ну что, Сашенька? – Вера присела на край парты. Короткая юбка задралась, обнажив бедро. Саша вжался в стул и отвел взгляд от голых ног учительницы. – Так ты влюблен, мой мальчик?

Саша затаил дыхание.

– Ну что ты, дружок? – Женщина провела рукой по волосам подростка. – Ты что, не мог мне сказать об этом?

– Я вас не понимаю, – проблеял Саша.

Женщина улыбнулась и положила перед ним сотовый телефон. Саша не разбирался в них, но понял, что сейчас будет. Вера Федоровна нажала на какие-то кнопки, и еще до того, как учительница передала телефон Саше, он услышал искаженный слабеньким динамиком голос Геворга:

– Любишь Верочку, очкозавр?

Саша досмотрел ролик молча. Мартынов помнил все – как подонки избивали его и заставляли произнести…

– Да! Да! Да! Я люблю Верочку! – сдался Саша.

– Нет, не так, – сказал Санников и ударил Мартынова по лицу. – Скажи: я люблю Веру Федоровну.

– Я люблю Веру Федоровну, – сказал Саша на экране мобильника.

– А хочешь меня потрогать? – вдруг спросила женщина и забрала телефон.

Саша боялся поднять глаза. Женщина задрала юбку еще выше. Мартынов не выдержал и взглянул. Ему были видны ажурные трусики.

– Потрогай меня, Сашенька, – выдохнула Вера Федоровна.

Она взяла руку мальчика и засунула себе под юбку. Подросток попытался вырваться, но женщина была сильнее. Саша почувствовал, как его ладонь легла на тонкую ткань, а под ней… Он дернулся и все-таки вырвал руку.

– Ну что ты, мой хороший? – Женщина нагнулась к нему и поцеловала в щеку. – А ты красивый. Тебе кто-нибудь говорил, что ты красивый?

Саша громко сглотнул и мотнул головой.

– Сними. – Вера взяла его очки, перемотанные на переносице изолентой, и положила на парту. – Тебе так лучше.

Саша почувствовал себя некомфортно – без очков его видела только мама, и то, когда он спал.

– Ну что ты, расслабься. – Вера сняла с Саши свитер. – Нам будет хорошо. – Следующей упала рубаха. – Очень хорошо.

На секунду, когда женщина начала расстегивать ремень, Саша дернулся и схватил Веру за руку. Но потом расслабился; голова кружилась от запаха духов, от близости с женщиной. Вера засунула руку в штаны Мартынову. Когда она дотронулась до его разгоряченной плоти, Саша застонал.

– Я сейчас, – вдруг прошептала Вера и слезла с парты.

Саша ликовал. У него будет секс! Секс с женщиной, которую он любил!

Вдруг щелчок. Второй. Саша напрягся, пошарил по столу в поисках очков. Смех мальчик услышал раньше, чем понял, откуда он исходит. Когда Саша водрузил в спешке очки, увидел искаженные смехом лица одноклассников. Мартынов вскочил, потом, сообразив, что без штанов, снова сел. Чем вызвал новый приступ хохота. Он схватил с пола свои вещи и прикрылся.

«Дрочун, дрочун, дрочун!» – неслось отовсюду.

Саша заплакал и, прижимая к груди вещи, выбежал из кабинета.

«Дрочун!»

Он бежал и одевался на ходу. Без куртки выскочил на улицу и пустился прямиком домой.

Саша прошелся по квартире, заглянул в каждый уголок – прощался. Сел за свой стол, провел по полированной крышке. Открыл верхний ящик, там лежал рисунок – один из тех, злополучных. Посмотрел на изображение и тут же вспомнил, как женщина, которую он боготворил, стояла за кафедрой и наблюдала за его унижениями. Саша перевернул лист и начал писать:

«Мама, я не смог быть таким, как ты. Я очень слабый. В моей смерти прошу винить Веру Федоровну Толмачеву. Я не могу поверить, какая она жестокая. Так больше нельзя жить. Прощай, мама, и прости. Я тебя очень люблю. Как жаль, что я не стану художником».

Придавил лист стеклянным шаром и пошел к двери. Еще раз осмотрел квартиру и, так и не надев куртку, вышел на улицу.

Саша залез на полуразрушенный забор из красного кирпича, пристроенный к котельной, перебрался на одноэтажное здание. Подбежал к трубе и полез по скобам вверх. Минуты за три он добрался до первой площадки и тут увидел, что к котельной бегут. Санников, Ларин, Геворг, Вера Федоровна…

«Что им еще от меня надо?! – с ужасом подумал мальчик. – Я же ничего не сделал! – Слезы ручьем лились по лицу. – Они хотят меня унизить! Побить и унизить!»

Саша опрометью бросился к скобам, ведущим вверх. Добравшись до второй площадки, он увидел, что кто-то из ребят поднимается за ним.

«Я не успею!»

Он посмотрел вверх – до третьей площадки далеко. Саша перелез через перила, посмотрел на людей, собравшихся у подножия трубы.

«Теперь вы не смеетесь», – подумал Мартынов и, за секунду до того, как к нему подбежал Санников, шагнул вниз.