Читать книгу Загадка древнего завета. Исторический детектив - Александр Васильевич Дичиков - Страница 46

Согласно учения апостола Иоанна при определённых обстоятельствах слово может стать плотию, а может и начать сильно вредить душе. Не зря оно называется разумным словом Логос.

«Ибо бременем будет такому

человеку слово его»

(ИЕРЕМИЯ 23—36)

В 1 9 3 5 году товарищ Берия выпустил книгу об истории большевизма в Закавказье. По своей занимательности книга не уступает самой «Малой земле». А очень скоро инструктор ЦК, побывав на Кавказе, заявила, что некий Семён Сеф пожаловался, что эту книгу написал именно он. В Москве кое-кто подтвердил, что Сеф писал такую книгу.

Однако товарищ Штернберг проработала этот вопрос глубже и узнала, что этот Сеф был ранее участником ленинградской зиновьевской группировки.

В связи с этим секретарю ЦК ВКП (б) товарищу Ежову было подано заявление, в котором разговор Сефа представлен злостной клеветой.

Для Николая Ежова компромат на Берию был далеко не лишним. Но обвинение пока было слишком жидким. В октябре тридцать шестого Ежову доложили, что заявление Сефа представлено антипартийной клеветой. Однако Ежову был нужен добротный компромат.

Николай Иванович накладывает резолюцию представить все материалы проверки. В материалах говорилось, что сам Сеф был ранее эсером, был выслан из Ленинграда. Ежов сразу понял, что не бывает дыма без огня, и навряд ли малоизвестный Сеф стал бы просто так говорить об авторстве книги. Ежов быстро оценил важное значение компромата против видного регионального лидера. Николай не мог заранее знать, что очень скоро этот региональный лидер обоснуется в Кремле.

Но и инструктору Штенберг дали понять, что надо умерить пыл в обвинениях Сефа. Болтливый Семён мало интересовал шефа НКВД -ему нужен был запасной материал на крупную птицу. Как показало время, материал не пригодился из-за огромных проблем самого «птицелова».

После высылки из Питера Сеф публично раскаялся в своих грехах. В начале тридцатых он работал в Бакинском горкоме партии, где и познакомился с Берией. Но когда их отношения не заладились, Семён и стал рубить правду-матку о настоящем авторе книги. Всего через один год Сеф был аккуратно расстрелян за антипартийную болтовню. Автором книги остался Лаврентий..

«Смертный приговор- этому человеку,

потому что он пророчествует

против города сего»

(ИЕРЕМИЯ 26—11)

Ещё хуже погорел за свой «Логос» товарищ Троцкий. Осенью двадцать четвёртого года он набросал книгу «Уроки Октября». Один из его друзей сразу ему сказал в шутке: « Опасные делишки писать в России книжки. Ты, Лёва, тиснул зря «Уроки Октября». В этом опусе Троцкий упорно обвиняет Зиновьева и Каменева в предательстве перед революцией. А за Алексея Рыкова гневно обиделся Бухарин. В итоге в «Правде» появляется статья « Как не нужно писать историю Октября»

В этой статье берутся под обстрел уже огрехи в биографии Троцкого. Ему напоминается, что нельзя было дрейфить во время Брестского мира. Затем наносится удар ниже пояса- и пишется, что ещё до революции партия боролась с троцкистами.

Ещё страшнее обиделись на новую книгу Зиновьев и Каменев. Они стали настаивать на немедленном исключении Троцкого из партии. Полемика дорого обошлась Троцкому. В январе двадцать пятого он освобождает пост «министра обороны». В те дни по Москве ходила новая эпиграмма Маяковского: « Разве можно сравнить с лампой Будзена тысячевольтный ОСРАМ. Что после Троцкого Фрунзе нам? После Троцкого Фрунзе-срам».

Гениальный Сталин понимает, какую опасность для него представляли в паре Зиновьев и Каменев. И он тайно направляет своего представителя Серебрякова для заключения с Троцким сепаратного блока. Это был жест протянутой руки, когда Троцкого клевали все. Но команда Троцкого ответила отказом- принципы оказались выше. Они соглашались только на нейтралитет. Это был огромный шаг к большому падению. Львиная команда не просчитала всех будущих ходов. Накануне четырнадцатого съезда партии верными учениками Сталина оставались- Молотов, Калинин, Рыков, Дзержинский…

«Но все, пожирающие тебя,

будут пожраны,

и все враги твои-

все сами пойдут в плен»

(ИЕРЕМИЯ 30—16)