Читать книгу Пушкинские места России. От Москвы до Крыма - Александр Васькин - Страница 4

Дворец Юсуповых (Большой Харитоньевский пер., № 21) – старейшее на сегодняшний день московское здание, связанное с жизнью Пушкина. В основе дворца – палаты XVI–XVII вв. Существующее ныне строение сформировалось в результате неоднократных реконструкций и перестроек из двух первоначально самостоятельных корпусов – восточного со столовой палатой и западного. Композиция этого интереснейшего памятника московского гражданского зодчества связана с «хоромным» принципом построения. Обращает на себя внимание живописная группировка отдельных разновеликих объемов, крытых порознь кровлями различной высоты и формы. На второй этаж дворца ведет наружная лестница, что было характерным архитектурным приемом XVI–XVII вв. Это относится и к столовой палате – обязательному для подобных зданий парадному помещению. Нетрудно уловить в ней элементы, восходящие к Грановитой палате Московского Кремля. Высокий свод, освещенный с обеих сторон многочисленными окнами, напоминает гигантский купол.

Реконструкция 1892 г. (арх. Н.В. Султанов) в дань существовавшей тогда моде стилизовала здание «под старину», что зримо проявилось в пышном декоре, обильно покрывшем стены, в узорчатой кровле с флюгерами, оконницах и других элементах. В конце XIX в. западный корпус был надстроен третьим этажом (архитектор В.Д. Померанцев). Постройки заднего двора относятся к 1895 г., стилизованная чугунная ограда – к 1913 г. В результате реставрации, длившейся с начала 1980-х гг. по 2008 г., восстановлены уникальные изразцовые печи начала XVIII в., стилизованные росписи, выполненные в конце XIX в. по эскизам художника Ф.Г. Солнцева, воссозданы паркетные и каменные полы и некогда полностью утраченные оконные витражи. Восстановлено и кровельное покрытие с декоративными дымниками.

Первым известным по документам владельцем палат был богатый купец Чирьев, обосновавшийся в Москве в 1670-х гг. Затем их хозяевами последовательно являлись сподвижники Петра I или вельможи, к ним приближенные: в начале XVIII в. палаты принадлежали дипломату, вицеканцлеру П.П. Шафирову, отправленному впоследствии за казнокрадство в ссылку. В 1723 г. конфискованные у Шафирова палаты перешли к графу П.А. Толстому, управляющему Тайной канцелярией, вынесшей приговор сыну царя Петра Алексею.

Толстого, в свою очередь, также сослали – на Соловки, в 1727 г. А хозяином здесь стал Алексей Волков, обер-секретарь Военной коллегии и ближайший помощник А.Д. Меншикова – новоиспеченного генералиссимуса и фактического правителя России с 1725 по 1727 гг. при малолетнем Петре II (вспоминаются пушкинские строки о Меншикове из «Полтавы»: «Счастья баловень безродный, полудержавный властелин»). Но распоряжался палатами Волков недолго, – как только звезда Меншикова закатилась, сгустились тучи и над обер-секретарем. И вот уже князь Григорий Юсупов челом бьет Петру II, буквально выпрашивая себе волковские палаты. А Волкова в своем доносе-прошении он называет «согласником» во всех «непорядочных и худых проступках князя Меншикова». Прошение князя было удовлетворено. С 1727 г. Юсуповы владели палатами без малого два века – до 1917 г. (при Советской власти здесь располагался президиум Академии сельскохозяйственных наук).

Потомок Григория Юсупова, дипломат, коллекционер и меценат, князь Николай Борисович Юсупов остался в истории как влиятельнейший вельможа при четырех царствованиях – от Екатерины II до Николая I. Юсупов часто бывал за границей, при Екатерине II служил посланником в Сардинии, Неаполе, Венеции, водил знакомство с Бомарше и Вольтером. А потому и собрание юсуповское наполнено было в большинстве своем иноземными предметами искусства – редкими и дорогими книгами, скульптурой, бесценными полотнами Рембрандта, Тьеполо, Ван-Дейка, Лоррена и других мастеров (многое из этого потомки князя успели вывезти из России в 1917 г.). Неудивительно, что среди многочисленных должностей Николая Борисовича было начальство над Эрмитажем и Оружейной палатой.

Богатейший человек своего времени, Юсупов владел не только драгоценными предметами искусства, но и тридцатью тысячами крепостных душ в двадцати трех губерниях. Годовой доход его редко опускался ниже миллиона рублей. Имея такие барыши, Юсупов тем не менее сдавал свою недвижимость внаем. Просвещенность на равных уживалась в нем с жадностью до денег. Сдавал он и дом в Большом Харитоньевском переулке.

Среди нанимателей была и семья Пушкиных, жившая здесь с 24 ноября 1801 г. по 1 июля 1803 г. В то время здешнюю местность называли Огородной слободой, а эта часть Большого Харитоньевского переулка была известна как Большая Хомутовка. Название слободе дали дворцовые огороды и поселения живших при них в XVII в. огородников. Со второй половины XVII в. на территории Огородной слободы селились по большей части купцы, представители высшего духовенства, московской знати.

Пушкин не раз мысленно обращался к детским годам, проведенным в Большом Харитоньевском переулке. И процитированные строки из седьмой главы «Евгения Онегина» – яркое тому подтверждение. Татьяна Ларина была поселена автором именно «у Харитонья в переулке», т. е. рядом с церковью св. Харитония, что и дала название переулку (построена в 1654 г., снесена в 1935 г.).

Поселившаяся здесь семья Пушкиных состояла из пяти человек: глава семьи Сергей Львович Пушкин (1770–1840), московский чиновник средней руки; его жена (с 1796 г.) Надежда Осиповна, урожденная Ганнибал (1775–1836); дети – Ольга (1797–1868), Александр и Николай (1801–1807). Позже у Сергея и Надежды Пушкиных родилось еще пятеро детей. Из них выжил только Лев (1805–1852), остальные же – сыновья Михаил (1811), Павел (1810), Платон (1817–1819) и дочь Софья (1809) умерли в раннем возрасте.

Ольга Пушкина вспоминала, что «Сергей Львович… был нрава пылкого и до крайности раздражительного, так что при малейшем неудовольствии, возбужденном жалобою гувернера или гувернантки, он выходил из себя, отчего дети больше боялись его, чем любили. Мать, напротив, при всей живости характера, умела владеть собою и только не могла скрывать предпочтения, которое оказывала сперва к дочери, а потом к меньшему сыну Льву Сергеевичу; всегда веселая и беззаботная, с прекрасною наружностью креолки, как ее называли, она любила свет. Сергей Львович был также создан для общества, которое умел он оживлять неистощимою любезностью и тонкими остротами, изливавшимися потоком французских каламбуров. Многие из этих каламбуров передавались в обществе как образчики необыкновенного остроумия».

В усадьбе Юсупова в начале XIX в. стояло три каменных дома, один из которых – средний – и был арендован Сергеем Львовичем Пушкиным. В результате более поздних перестроек дом стал частью одного большого здания. Сегодня это левое крыло дома № 21 (по другому мнению, Пушкины обретались в несохранившемся деревянном флигеле).

Юсуповский сад славился на всю Москву, усадебное садоводство на иноземный манер – английский или французский – было в ту пору в большой моде. Маленький Саша Пушкин проводил в саду князя большую часть времени. Почти через четверть века после того, как Пушкины жили у Харитонья в Огородниках, в 1830 г. поэт принимается за автобиографию. Он набрасывает «Программу автобиографии», в которой описание своего детства он начинает именно отсюда: «Первые впечатления. Юсупов сад». И в это же время он сочиняет стихотворение «В начале жизни школу помню я», где рисует восхитительную картину сада, на аллеях которого встречались маленькому Саше причудливые мраморные скульптуры древних богов:

Стихотворение это лучше, чем какая-либо из возможных иллюстраций, передает атмосферу сада с его оранжереями, фонтаном и прудом, пленившую будущего поэта. В «Программе автобиографии» Пушкин упоминает также про землетрясение, няню и «первые неприятности». Землетрясение случилось в Москве 14 октября 1802 г. и вызвало большой переполох, о нем, видимо, рассказывала поэту Арина Родионовна. Что же до неприятностей, то под ними можно подразумевать первые проделки шалуна Саши, ибо, как вспоминала его сестра Ольга, «до шестилетнего возраста Александр Сергеевич не обнаруживал ничего особенного; напротив, своею неповоротливостью, происходившею от тучности тела, и всегдашнею молчаливостью приводил иногда мать в отчаяние. Она почти насильно водила его гулять и заставляла бегать, отчего он охотнее оставался с бабушкою Марьею Алексеевною, залезал в ее корзину и смотрел, как она занималась рукодельем. Однажды, гуляя с матерью, он отстал и уселся посереди улицы; заметив, что одна дама смотрит на него в окошко и смеется, он привстал, говоря: "Ну, нечего скалить зубы"».

Саша нередко раздражал мать и выводил ее из себя своими вредными привычками грызть ногти, тереть ладони (за это Надежда Осиповна завязывала ему руки за спину чуть ли не на целый день), терять носовые платки (поэтому их пришивали к его одежде, заставляя в таком виде появляться перед гостями). Повзрослев, Саша сильно изменился…