Читать книгу На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения - Александр Ведров - Страница 4

В тридцатые годы международная обстановка становилась всё более напряжённой. Советский Союз представлял собой осаждённую крепость, и Сталин надумал продемонстрировать успехи в борьбе с внутренним врагом. Начались массовые аресты врагов народа. По ночам в городских кварталах слышался приглушённый рокот разъезжающих по спящим улицам автомобилей, от которого тревожно сжимались сердца верноподданных ожесточившегося вождя. Не у их ли подъезда остановился зловещий кабриолет с командой захвата на борту? Арестовывали районных руководителей, директоров предприятий, начальников пристаней и ОРСов, председателей колхозов… Отпечаток тревоги и неуверенности в завтрашнем дне читался в глазах людей. Все старались быть тихими и незаметными. Было жутко.

Вот и Алексея Медведева изводила печаль-кручина, когда в ивановской округе, знаменитой текстильными мануфактурами, устрашающе поредели ряды оставшихся на свободе больших и малых руководителей, словно дьявольская коса прошлась по обречённым головушкам. Потомственный ткач Медведев сумел получить образование, вступил в партию и быстро выдвинулся на руководящие должности областного, а затем и регионального ранга. Его жена Пелагея Никаноровна заведовала кабинетом партийного просвещения, дома воспитывала двух сыновей и снова была на сносях. Грех жаловаться на судьбу, если бы не этот занесённый над головами карающий меч, готовый в любой момент опуститься на новую жертву.

В ту памятную ночь Медведеву не спалось. Мучимый тяжёлыми раздумьями, обречённый на арестантскую участь, вышел он во двор покурить и присел на ступеньки крыльца. В воздухе пахло ненастьем. Ветер крепчал, приближалась гроза. Алексей Михайлович глубоко затягивался папиросным дымом, пытаясь заглушить тоску и подавленность.

Вспомнился тёзка и товарищ далёкого детства Алёшка Косыгин, с семьёй которого Медведевы когда-то проживали по соседству на одной лестничной площадке. Ушли безвозвратные времена, установив каждому своё. Дружок по детству далеко шагнул – ныне нарком текстильной промышленности, колесит по столице на правительственной машине, а он, Медведев, начальник Волжского речного пароходства, поджидает «чёрного воронка». Алёшка Косыгин родился в рабочей семье, рано оставшись без матери. Его детство покрыто мраком неизвестности. Первая вразумительная запись в биографии свидетельствовала о вступлении пятнадцатилетнего парня в Красную армию, а до того он и подрастал в провинциальном городке в дружбе с Алёшкой Медведевым.

Тут внимание ночного меланхолика привлекла калитка, изготовленная из лёгкого штакетника. Дверка то приоткрывалась в сторону улицы, то вновь захлопывалась под напором ветра. Что же заставляло её отворяться наперекор шквалу? Или в природе тоже всё пошло наперекосяк, как и у людей, оказавшихся во власти суровых обстоятельств? Присмотревшись, Алексей Михайлович увидел дворового пса Беню, который тщетно пытался открыть калитку, загребая штакетину лапой. Крупному псу удавалась первая часть операции, но едва он отпускал деревянную планку, чтобы прошмыгнуть через проём, как дверь снова и снова предательски захлопывалась перед носом полуночника.

Ночной свидетель собачьей борьбы с воздушной стихией, позабыв о своих переживаниях, с интересом следил за действиями упрямца. «Дождался бы, когда ветер стихнет», – напрашивалась подсказка, но Беня упрямо тянул на себя неподатливую дверь, пока не добился своего. В очередной попытке, едва приоткрыв калитку, пёс сначала засунул в щель морду, затем опустил лапу.

– Соображает, – одобрительно отозвался хозяин об умственных способностях пса.

Весьма довольный одержанной победой четвероногий великан взбежал на крыльцо и начал неуклюже моститься рядом, составляя компанию хозяину. Наконец устроился, но какую позу он принял! Беня расположился совершенно по-человечески, опустив задние лапы на ступеньку ниже и расставив для опоры передние вдоль туловища там же, где и сидел! Два товарища – человек и собака – сидели молча, голова к голове, физически ощущая единение. Оба находились в ожидании мгновения, когда небеса разразятся громом и молнией, но каждый по-своему воспринимал приближающиеся удары. Если Бене непогода представлялась преходящим природным явлением, как смена дня и ночи, то Алексей Михайлович видел в ней надвигающуюся кару, не столько небесную, сколько вполне земную и реальную.

Спокойствие собаки, добродушно пыхтевшей рядом, передалось и ему. Почему она никогда не озадачена предстоящими невзгодами? Неужели он, человек, не в состоянии справиться со своими проблемами? Только что Беня преподнёс урок настойчивости в достижении цели, так почему же он, опытный руководитель, должен сидеть на крыльце и покорно ждать расправы?

– Что, дружище, – обратился Медведев к молчаливому другу, – будем прорываться через закрытую дверь?

Собака посмотрела на человека, глаза в глаза, и, выдержав паузу, положила тяжёлую голову ему на плечо. Нутром она ощущала, что хозяина одолевают какие-то мучения, и выражала собачью солидарность. Удивляясь внезапно обретённому спокойствию, Алексей Михайлович отправился спать. Он ещё не знал, какие меры примет, чтобы оградить себя от произвола, но был воодушевлён явившейся решимостью действовать.

Едва забрезжил рассвет, как Медведев снова вышел во двор. Теперь ему не спалось от желания найти спасительный путь, чтобы не угодить в западню. Он осмотрелся по сторонам. В суточном расписании планеты наступил краткий момент, когда ночная темень ещё не растворилась в сиянии восходящего солнца, ранняя прозрачная прохлада обдавала лицо бодрящей свежестью. Тишина, покой, величие вечности… Казалось, ничто не сможет нарушить гармонию мироздания.

Тут созерцателю природы явился призрак в образе кота Мэлса, который бесшумной тенью крался в сторону родного крова по забору, осторожно переступая мягкими лапами по узким срезам жёрдочек. Кот шёл с добычей! Крупная рыбина, скорее всего щука, свешивалась по краям забора, с трудом удерживаемая кошачьими зубами, но эквилибрист упрямо продвигался к намеченному убежищу. Вот так добытчик! Медведев знал место кошачьей «рыбалки» – это сосед накануне вернулся с реки с богатым уловом, чем не преминул воспользоваться вездесущий Мэлс. Выходит, не зря ему дали имя по первым буквам вождей пролетариата: Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина, он и экспроприировал материальные блага в пользу неимущих.

Алексей Михайлович не осуждал воришку, для которого добыча еды была образом жизни. В конце концов, разве не то же самое происходит у людей? Похоже, настал черёд и ему самому действовать по закону выживания. Что предпринять и каким путём пойти? Если Беня рвался напролом в закрытую дверь, то Мэлс действовал хитрее: он пошёл по тропе, которая была доступна только ему одному. Получается, что кот создал себе зону безопасности, ведь он непревзойдённый хозяин темноты и высоты. Как же ему, Медведеву, перестать быть заметным и привлекать внимание других? Да, да, к нему должен пропасть интерес! Он должен стать ненужным. И этого необходимо добиться любыми путями!

* * *

С некоторых пор горожане стали примечать происходящие с Медведевым странные перемены. Он стал неряшливо одеваться, редко бриться и частенько находиться в состоянии лёгкого опьянения. В его поведении исчезла былая благопристойность, с сослуживцами он перешёл на панибратские отношения, а с привлекательными сотрудницами не стеснялся заводить откровенные любовные интрижки. В быту доселе уважаемый высокий чиновник позволял себе совершенно несуразные выходки. Как-то по дождю он ввалился в магазин в сапогах, сплошь покрытых грязью. На призывы продавщиц к соблюдению чистоты чудаковатый посетитель закупил большой кусок модного вельвета, расстелил его в качестве ковра и сплясал удалого гопака. Затем раскланялся с честным народом, оставив «в подарок» обляпанную грязью дорогую покупку.

Пелагея Никаноровна, посвящённая супругом в тайны перевоплощения, терпеливо сносила «загульные мероприятия» и нелицеприятную народную молву о «медведе-шатуне». Она и сама опасалась разделить с мужем участь врага народа. Пелагея, оказавшаяся на просветительской работе, хорошо знала, что образованные жёны политических арестантов долго на свободе не задерживаются. Тут ещё эта дурацкая кличка домашнего кота, недвусмысленно наводящая обывателей на мысль о квартете коммунистических вождей, в честь которых назван четвероногий. Не хватало ещё Медведевым получить «кошачье дело» по зловещей 58-й статье! Пелагея уже не раз с озабоченным видом громогласно зазывала на улице Нельсона, давая понять соседям, что их кот назван именем одноглазого английского адмирала, а не как иначе. Стукачи, естественно, донесли куда следует, что в поведении Медведева произошли необъяснимые сдвиги. Это способствовало тому, что морально разложившийся элемент счастливым образом избегал грозящего ареста.

Весной тридцать девятого года волна репрессий поутихла, но строители социализма вели себя с прежней настороженностью. Медведев по привычке продолжал разыгрывать роль разлагающейся личности, хотя порой и сам не мог понять, по-прежнему ли он существует в двух ипостасях или уже безнадёжно скатился вниз по наклонной плоскости. Он подозревал, что больше никогда не предстанет перед людьми в своей прежней сущности, сформировавшейся под воздействием пройденной большой школы управления, что затеянная им показуха оказала слишком пагубное влияние на его психику, мораль; и к прошлому уже не виделось возврата. И действительно, начался неуклонный спуск по служебной лестнице, по которой он когда-то упорно взбирался наверх. Алексей Михайлович, переведённый на незначительную должность, всё чаще ловил себя на мысли о том, что безалаберное существование вполне устраивает его, что внутренне он смирился с ролью опустившегося человека и даже находит в ней определённые преимущества.

Но беда не приходит одна. С «гнусными замашками пьяницы и юбочника» не смирилась осмелевшая Пелагея Никаноровна, обратившаяся с разоблачительным заявлением в партком Пролеткульта, где Медведев работал директором городского парка культуры и отдыха. В пространном заявлении она вывела на чистую воду «клоуна с перьями», который «наклюкавшись, гоняется в парке за фифочками». Показания «благоверной» расценивались парткомом как неопровержимый момент истины и служили весомым фактором упрочения нравственных начал советского общества. За проявленные в быту «пережитки буржуазного прошлого» Медведев был исключён из партии и отстранён от работы на ответственном участке идеологического фронта.

Едва бедолага, лишившийся партийного билета, устроился на скромную должность заведующего складским хозяйством при Управлении рабочего снабжения, как грянула самая кровопролитная в истории человечества война. Алексей Михайлович, патриотические чувства которого в связи с последними событиями оказались сильно подорванными, в ответственный исторический момент беспокоился не столько о защите отечества, сколько о спасении своей никчёмной жизни. Чтобы не попасть на фронт, ему уже не надо было занимать опыта. Во вверенном хозяйстве Медведев устроил недостачу материальных ценностей, за что и поплатился спасительным от воинского призыва тюремным заключением.

С окончанием войны Алексей вернулся в родной дом. Пелагея Никаноровна сумела сохранить домашнее хозяйство и в трудные военные годы поставить на ноги ребятишек, уже троих. Но покинули бренный мир кот Мэлс и пёс Беня, которые когда-то вывели хозяина на путь борьбы за выживание на земле.

Пути-дороги с дружком детства Алёшкой Косыгиным так и не сошлись более. Чем круче поднимался один из них, тем безнадёжнее опускался другой. В конце пятидесятых Косыгин был назначен председателем Госплана, а затем возглавил правительство СССР, тогда как Медведев в последние годы жизни зарабатывал кладкой печей, в чём достиг большого совершенства. Между тем у Алексея Николаевича Косыгина дела складывались не так блестяще, как казалось со стороны, а можно сказать, хуже некуда, и всё потому, что он жил и работал ради процветания страны, тогда как высшее партийное руководство списало в утиль его экономические реформы.

В сороковых годах Сталин готовил Косыгина, проявившего яркий организаторский талант, на пост премьера и в первый послевоенный год назначил его заместителем председателя Совмина СССР. Вождь называл его арифмометром за способность умножать в уме двух-трёхзначные числа; был бы ум. В 1964 году Косыгин возглавил правительство и приступил к реформе народного хозяйства, в результате которой восьмая пятилетка была названа золотой с удвоением национального дохода. Но то был последний успех социализма. Тут совсем некстати разразилась Пражская весна, показавшая, что без жёсткого централизованного управления социализм готов развалиться на части. Политбюро, не желавшее расставаться с реальной властью, указало реформатору на своё место и вернулось к излюбленной практике демократического централизма. С работы не сняли, поскольку он был незаменим. Государственник до мозга костей, А. Н. Косыгин тяжело переживал переход экономики к «застою», его организм не выдержал испытаний прокрустовым ложем партийного всевластия.

Оба умерли в один год. Один из них, Алексей Николаевич, выдающийся государственный деятель советской эпохи и жертва партийного засилья, похоронен с подобающими почестями у кремлёвской стены. Его незадачливый тёзка, Алексей Михайлович, оказавшийся оригинальной жертвой сталинских репрессий, предан земле на скромном кладбище, с которого открывался широкий вид на реку, неторопливо несущую свои воды вдоль кладбищенской возвышенности. Оба, впрочем, уже не в состоянии были отдать должное помпезности последнего ритуала или посетовать на его скудость. Оба взяли от жизни то, что хотели, и отдали ей то, что могли.