Читать книгу Пролетарские байкеры. Книга 2 - Александр Викторович Муханкин - Страница 2

Ранним солнечным утром Сергей позавтракал и направился в больницу, проведать друга. Всю ночь его терзали мысли о Тараканове, и ему казалось, что в дверь вот-вот постучат из милиции. Он не спал, и думал лишь о том, чтобы скорее наступило утро.

Хромая на обе ноги он долго брёл по пыльным улочкам просыпающегося посёлка. Вокруг было мало людей. Их лица были приветливы и жизнерадостны. Лишь лицо Сергея было угрюмо и сосредоточенно. Сведя свои густые чёрные брови к переносице, он опустил взгляд себе под ноги и, широко размахивая руками, медленно шёл, не сгибая коленей. Со стороны своей походкой он напоминал лыжника, который катится на всех парах, отталкиваясь палками от заснеженных сугробов.

В таком сосредоточенном состоянии Сергей нырнул под железную арку ворот, с изображением змеи, обвившей рюмку, и надписью "пролетарская клиническая больница" и проследовал по узкой тропинке укрытой от солнца тенью высоких деревьев. Мимо вальяжно прогуливались ленивые, откормленные коты и немногочисленные пациенты, с которыми из-за хромоты, легко было спутать и самого Сергея. Сквер окутывал благоухающий запах цветущих лип и мертвецкая тишина, которую лишь однажды нарушил оглушительный вой сирены от пронесшегося мимо микроавтобуса скорой помощи.

Поднявшись по ступеням на широкое крыльцо, Харламов вскоре оказался в обшарпанном сером здании пролетарской больницы. Больница имела поистине унылый вид. Она представляла собой коробку из серого силикатного кирпича с чёрными брызгами расплавленного гудрона на фасаде. Кирпич кое-где начал разрушаться от влажности и перепада температур, и имел неровную структуру. Немытые мутные окна с облупившейся краской на рамах смотрели на сквер чёрными проёмами с распахнутыми покосившимися створками. Посетителей больница встречала крыльцом под широким бетонным навесом со сколотыми ступенями, на оголившуюся арматуру которых у перил были наспех приварены 2 ржавых швеллера для того, чтобы по ним в больницу могли попасть люди на инвалидных колясках.

В вестибюле, имевшем вид широкого зала со скамейками вдоль окон, сидя на стуле, тихо дремала пожилая вахтерша с раскрытой на коленях книгой. Откинувшись на спинку и широко вытянув вперёд ноги в бархатных бордовых тапочках и шерстяных гамашах коричневого цвета, она громко храпела, повесив голову на плечо. На кончике носа висели старые совдеповские очки. Из-под её вязанного малинового шерстяного берета на сморщенное бледное лицо выбилась прядь седых волос. Никто не беспокоил её сон. Мимо неё проходили люди в обе стороны, не обращая никакого внимания на престарелого блюстителя порядка.

Сергей пересёк вестибюль по мозаичному полу из мраморной крошки, изображавшей большой красный крест на белом фоне. Он прошёл мимо спящей старушки на лестницу и направился на третий этаж.

Войдя в палату "Биты", Харламов обнаружил в ней всех его соседей. Алёша в серой майке и спортивных штанах темно-синего цвета, как обычно лежал на своей кровати в углу, повернувшись лицом к стене. На его тумбочке стояла тарелка с недоеденной овсяной кашей. В другом углу, уткнувшись в книгу с серым переплетом, лежал Николаич. Услышав шаги, он высунул из-за книги свою лысую седую макушку и, увидев Сергея, громко всхлипнул, а затем вновь спрятался за раскрытой книгой. Новый пациент на соседней с ним койке, не обращая внимания на вошедшего Харламова, оживлённо рассказывал Андрюхе историю своего попадания в больницу. На его кровати стояла металлическая конструкция, к которой была подвешена левая загипсованная нога. Парня звали Димой, и он был студентом Медицинского института. Приехал в Пролетарский на каникулы, а вчера отмечал сдачу сессии. Возвращаясь домой, он упал с лестницы и получил двойной перелом. Свой рассказ Дмитрий снабжал живописными подробностями и отборным матом. Андрюха, лежавший напротив своего собеседника в точно таком же положении, внимательно слушал его и зычно смеялся на всю палату. Кровать "Биты" была пуста, и в палате его не было.

Сергей молча огляделся вокруг, откашлялся, и негромко спросил:

– А Дробилин случайно не в этой палате лежит?

Андрюха повернул своё смуглое лицо в сторону "Сапёра" и, отсмеявшись, ответил:

– Антон что ли? Да, здесь. Вот его кровать…

– А где он сам? – растерянно спросил Сергей.

– Час назад ушёл на перевязку. Потом его искали какие-то парни, и, похоже, нашли. Потому что вскоре он заскочил в палату какой-то озадаченный и бледный. Ни слова не говоря схватил пачку сигарет с тумбочки и куда-то вышел… Курит, наверное.

"Похоже, из милиции" – с тоской подумал "Сапёр", – "Опередили меня… Что же теперь будет?" Он на прощание что-то не внятное сказал обитателям палаты и задумчиво вышел в больничный коридор. Он побрёл в сторону туалета, уставившись в пол и размышляя о своём положении. Пол был устлан линолеумом, когда-то украшенным узорами, очертания которых от времени почти вытерлись. Линолеум был грязно-коричневого цвета, а в центре, где больше всего ходили люди, он был протерт до серых пятен и дыр, сквозь которые виднелся слой предыдущего линолеума. Стены были выкрашены краской бежевого цвета, кое-где облупившейся, кое-где зашпатлёванной и подкрашенной краской более-тёмного оттенка. Внизу у самого пола на стенах были многочисленные чёрные полосы оставленные подошвами ботинок. По обе стороны коридора сменяло друг друга бесконечное множество дверей в палаты и процедурные кабинеты. Все палаты были почти заполнены, в каждой оставалось свободными не более двух коек, несмотря на летний период, в который пациентов бывает традиционно мало. Зимой же, особенно после нового года, здесь яблоку негде было упасть и некоторых пациентов приходилось размещать прямо в коридоре. Навстречу "Саперу" попалось несколько женщин из числа медперсонала. Они сновали по коридору в белых халатах и шапочках. Кто с капельницей, кто со шприцом. Вид у них был озадаченный и серьёзный. На Сергея не обращали внимания, будто его и не было в этой больнице.

Когда, наконец, Харламов доковылял до конца коридора и распахнул дверь в туалет, ему в нос ударил резкий запах табачного дыма и человеческих испражнений. В туалете стояла плотная пелена сизого дыма, которая не улетучивалась, несмотря на распахнутое окно. Вдоль правой стены громоздились три туалетных кабинки. Их белые двери, грубыми разводами выкрашенные алкидной эмалью, украшали чёрные точки от окурков, которые тушили пациенты. За кабинками на кафельном полу у окна стояла большая белая эмалированная кастрюля, доверху наполненная окурками. На кастрюле от руки грубыми мазками красной краски было написано "гарнир". Туалет был пуст.

Сергей на всякий случай, открыл и заглянул во все кабинки, но ничего там не обнаружил, кроме загаженных напольных унитазов, гнилых чугунных труб канализации и исписанных похабщиной стенок. Дробилина в туалете не было. Теряясь в догадках, где он мог находиться, Сергей подошёл к распахнутому окну, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха. Из него сверху он увидел в дальнем углу больничного сквера гнилую крышу неприметной старой беседки, затерявшейся в густых зарослях крапивы. Ему в голову пришла мысль, что Дробилин мог укрыться в ней от посторонних глаз, чтобы покурить.

Сергей не ошибся. "Бита" был там, в забытой всеми деревянной беседке, скрытой от прохожих зеленью больничного сквера. Он сидел с ногами на корточках на почерневшей от сырости и времени скамейке и курил уже не первую сигарету. Под ним на земляном полу выделялись свежие плевки и дотлевающий окурок, вслед за которым он задымил новую сигарету.

Сергей, пробравшись к беседке меж высоких стеблей крапивы по узенькой едва заметной тропинке, потирал обожженные руки и с изумлением смотрел на своего приятеля. В нем как будто переменилось что-то. Появились следы мыслительной работы на лице и какая-то озабоченность. Но что более всего удивило Харламова: Антон, как будто вовсе и не обрадовался его приходу. Он лишь сделал глубокую затяжку табачным дымом, поднял на него свой отрешенный задумчивый взгляд и замер в вопросительном ожидании.

– Фух, я еле нашёл тебя. Ты чего это тут спрятался от всех, как Дмитрий Карамазов?

– Курнуть решил, – с тоской обрывисто ответил Антон и пожал протянутую Сергеем руку. Харламов побрезговал садиться на сырую доску старой скамьи, опасаясь испачкать свои черные наутюженные брюки, и беседовал с другом, стоя напротив него. Он решил не высказывать сразу своего предположения по поводу визита милиционеров, так как боялся ошибиться. Но непривычно задумчивый вид друга все больше укреплял его подозрения. Сергей решил зайти издалека:

– Как думаешь, Антоха, тело Тараканова нашли уже?

Угрюмое лицо Дробилина выразило изумление. Он горько хмыкнул и с сарказмом ответил:

– Тело Тараканова по-моему никто и не терял… Я его тело сам видел сегодня. Оно сидело в очереди на перевязку прямо передо мной. И хотя выглядело оно довольно хреново, но все-таки не настолько, как тебе казалось…

– Постой-ка, так он жив и здоров? – воспрянув духом, переспросил изумленный "Сапёр".

– Ну, здоровым его назвать сложно. У него сплошное месиво на лице, и повязку из бинтов придётся каждый день менять. Хоть он и воротил свою морду от меня, я ж не слепой, разглядел. Ну а в том, что он живой, сомнений нет. Могу хоть на библии поклясться.

– Так ведь это потрясающе! Я ж всю ночь переживал… Я не спал, Антон. Ты не представляешь, как важно то, что ты сказал мне сейчас. Это спасение всей моей жизни…

– Погоди радоваться… – с тоской перебил "Бита" повеселевшего было друга, – Я видел сегодня ещё кое-кого… И эта встреча тебе понравится куда меньше… Впрочем, как не понравилась она и мне… Когда я вышел из перевязочной, в коридоре меня поджидали двое вчерашних бугаёв с черного джипа… И я узнал их, "Сапёр". Это Аслан Гасанов и Рустам Мамедов.

– Кто они такие, чёрт возьми? И кто их в больницу пустил… – всплеснув руками, возмутился Харламов.

– Они бандиты, "Сапёр". Их клички – "Гасан" и "Пластилин". Слыхал про таких? Они из кавказской группировки, которая всё тут подмяла под себя… Им каждый местный торгаш и коммерс отстёгивает дань, а они потом часть этих бабок отправляют боевикам в Чечню. Рынок принадлежит им, Кемпинг – тоже. Завод Агрегатов тоже они отжали в 94-м, он и развалился вскоре после этого. Бывшего директора тогда обнаружили в собственной квартире с двумя дырками в голове. Убийц так и не нашли, но выгодна его смерть была только этим ребятам. Его заместитель, вступив в должность, все им отписал…

Менты из их группировки за все время не посадили ни одного бандита! Они только трупы за ними в морг отправляют… А человека для них замочить – всё равно, что высморкаться. "Гасан" и "Пластилин" – штатные киллеры этой бригады, а что до того, как они попали в больницу… Так кто ж их остановит? Спящая бабка на первом этаже, или тетки в белых халатах, которые увидев, как они меня за шиворот трясли, трусливо отворачивали морду и забегали в первую попавшуюся дверь… К тому же у "пластилина" с собой был пегаль, а в наше время это пропуск в любую контору…

– Так чего же им надо было? И как они тебя нашли?

– Бабла… Бабла, Серёга им надо. Они базарили, что в автосервисе ремонт тачки им оценили в десять косарей зелёных. И мы теперь им эти бабки должны. Ты и я. Сказали, если не отдадим – завалят. Меня и тебя, и всех наших близких. "Гасан" сказал, с долгом не тянуть. Посоветовал уже сейчас выставлять барахло на продажу. Через неделю, 20 июня они будут ждать нас в заброшенном песчаном карьере в 18:00. "Гасан" сказал их время дорого стоит, и если опоздаем – за каждую просроченную минуту он накинет нам ещё сотню баксов. Если не придём – завалят. Обратимся к ментам – завалят.

Что до того, как они меня нашли… Я тоже удивился, ведь они даже имён наших не знали. Ты и я ведь не настолько знамениты как они… Я думаю, что менты им слили инфу о нас, больше не кому. Рыжий мусор все наши данные на месте ДТП записал…

– Ты думаешь, менты заодно с ними работают?

– Не знаю, может заодно, а может за «лаве» сливают им инфу. Но идти к «мусорам» точно не стоит. Это верное самоубийство.

– А про родственников, как думаешь, серьёзно они? Ну ладно ещё нам предъявили, а они-то вообще не при чем.

– Сегодня они не похожи были на людей, которые любят пошутить… – вздохнув, ответил Дробилин, – К тому же, Серёга, они же – дикари. У них на Кавказе кровная месть до сих пор существует. Так что невинных людей мочить – обычное дело для них…

– Они и Алёнку мою могут убить за кампанию… – тихим подавленным голосом протянул Сергей.

– Да не то что могут, с неё и начнут! – воскликнул "Бита", – А могут ещё и изнасиловать…

Сергей в ответ лишь поднял голову и посмотрел на друга округлившимися и полными ужаса глазами, а Дробилин добавил:

– Ты что, боевиков не смотрел? "Кикбоксер", "Каратель", "Брат", "Разборка в маленьком Токио"? Это обычное дело для бандитов…

– Что же нам делать? Откуда взять такие деньги? – взволнованно, с дрожью в голосе переспросил Харламов.

– Эх, Серёга. Если б я знал… Я уже битый час об этом думаю, но не нахожу ответа. Мне кажется с "Пауком" надо «словиться» и перетереть… Он с разными перекупщиками трется, может кто-то знает этих двоих и попросит за нас…

– А это хорошая мысль, Антон. Пашка действительно мог бы помочь. Они вроде сегодня вечером планировали у него в гараже на счёт "Шестёрки" "Шмеля" собраться. Не помню только во сколько… Я мог бы сходить туда.

– В шесть вечера, – подсказал Антон и швырнул дымящийся окурок под лавку, – Я тоже приду.

– Но как? Ты же тут…

– Я что-нибудь придумаю. А сейчас пора, нам должны обед привезти… – ответил Антон, слезая со скамейки.

– Ты извини, Антон, что втянул тебя в эту историю, и близких твоих под угрозу поставил…

– Да ладно, мы ж друзья. Такая уж доля у нас: одно говно двумя ложками хлебать… – ухмыльнулся Дробилин, – Ты бы в церковь сходил, исповедался. Или пусть тебя хотя бы водой святой побрызгают. Столько всего происходит с тобой, будто прокляли или сглаз какой-то наслали…

Харламов, ничего не ответил, а лишь крепко обнял его, и парни пошли каждый в свою сторону: "Бита" – в палату обедать, а "Сапёр" в сторону больничных ворот.

Он выходил из сквера ещё более подавленным, чем вошёл в него. Страх быть убитым оказался сильнее страха сесть в тюрьму. Но больше всего Сергей боялся не за себя. Его до дрожи пугала перспектива потерять мать, отца и маленькую сестру. И не менее ужасной представлялась гибель Алёнки. Он рисовал в голове страшные картины расправы над своими близкими. И от этого у него все холодело внутри. Он внезапно почувствовал себя маленьким, слабым и беспомощным. Не было никакой возможности спасти своих родных, отречься от них и прикинуться сиротой… Но была возможность отказаться от Алёнки, ради её спасения. Ведь можно было порвать с ней, и тем самым обезопасить её. Ну в самом деле, разве станут убивать бандиты его бывшую девушку, для того только, чтобы насолить ему…

Эта мысль внезапно пришла в голову Харламова, и поразила его словно электрический ток. В душе Сергея происходила тяжёлая борьба. Он очень много сил положил, чтобы добиться Алёнки, и не просто было ему от неё отказаться. Даже ради её спасения. И как это сделать? Рассказать ей правду? Или не объяснять ничего и прикинуться подлецом? А что если Павел сможет помочь им и все разрешится? Все эти мысли внезапно вереницей пронеслись в его голове, и он судорожно пытался привести их в порядок и прийти к какому-то решению. Все нужно было, как следует обдумать, но медлить было нельзя. Каждая минута промедления повышала риск для его девушки, и Сергей решил не тянуть с этим. Он твёрдо решил с Лагуткиной поговорить сегодня же, а лучше прямо сейчас.

Он бесцельно брёл по тенистой аллее, даже не задумываясь, куда. Им настолько овладели тяжелые мысли, что он на какое-то время потерял связь с реальностью. Он долго шагал на своих перебитых ногах, не замечая где он, и сколько прошло времени. Вернуться к реальности его заставил звуковой сигнал автомобиля, который чуть не сбил его на перекрестке. Это был старый оранжевый "Москвич-412", который с лязгом остановился прямо перед его носом в момент, когда он внезапно ступил на проезжую часть.

– Ты что, больной? Или наркоман? Жить надоело? – громогласным басом орал на него рассвирепевший пожилой водитель через опущенное стекло.

Сергей осмотрелся, и обнаружил себя на перекрестке, недалеко от дома, в котором жил "Бита". Седой, сморщенный водитель в белой хлопчатой фуражке злобно сверлил его глазами, ожидая, когда он освободит проезд. В кармане брюк у Харламова звенели ключи от гаража, и он, нащупав их, решил прогуляться до него, и осмотреть мотоцикл.