Читать книгу Лицо для Риты - Александр Витальевич Спахов - Страница 2

Пыльные пластиковые трубы эскалаторов аэропорта «Шарль де Голль» не произвели на Риту Пестову запланированного архитектором впечатления. Она почувствовала себя крошечным элементом гигантского учебного пособия, которое демонстрирует работу внутренних органов просторного животного. Какого же размера должны быть студенты, набирающиеся сейчас ценных знаний, внимательно следя за Ритой, спускающейся по трубе к выходу номер тридцать два? Кем им виделась сквозь помутневший за восемнадцать лет пластик сама Рита и туристическая группа из Москвы в количестве девятнадцати человек? Возможно, красными кровяными тельцами, спешащими по артериальной системе с единственной и благородной целью – обогатить организм живительным кислородом? Или безропотными участниками показа работы желчных протоков, олицетворяющими собой желтую горечь, непременную спутницу всех потерпевших поражение? А вдруг Рита угодила на лекцию по органам воспроизводства и сейчас исполняет роль бодрого сперматозоида, который в числе других спешит, боится опоздать, боится, что не он…

Рита усмехнулась и поправила шарф. Пожалуй, последний вариант попривлекательней. Немного неприличный, но в нем хотя бы есть перспектива. Впрочем, что там про студентов? Ощущение, будто ее разглядывают, не отпускало. «Это неплохо, – решила она. – Поможет быть собранной».

Ни пограничник, ни таможенники, ни какие-либо другие официальные лица не проявили к Рите заменого интереса, и она, подхватив дорожную клетчатую сумку, направилась к группе российских граждан, окруживших женщину с табличкой «Эр Вояж» в руках. Рита прибыла в Париж как организованная туристка.

Для летящего в Париж впервые погода не имеет большого значения. Сегодня древний город предпочел предъявить себя в серых, асфальтовых тонах. Но его безразличие, неподготовленность к прибытию Риты Пестовой не прибавили ей хорошего настроения. Только автобус, в который довольно шумно и толкотливо погрузилась группа, радовал глаз ярмарочными цветами и размашистыми надписями на длинном французском языке.

Десятизначные номера телефонов производили отталкивающее впечатление.

Попутчик, с которым они разговаривали всю дорогу, прощально помахал ей, прижимая к уху трубку телефона-автомата. Занятный человек – рядом с ним время пролетело незаметно, что-то в нем есть…

Даже чуть жаль, что больше не увидимся.

А сама она сегодня звонить не будет, решила Рита, просто поедет. Завтра, в понедельник.

Автобус тронулся.

От Парижа ожидалось многого, но то, что у гида, высокой блондинки чуть старше двадцати лет, окажется торопливый малороссийский говорок, стало для Риты полной, не совместимой с реальностью неожиданностью.

«Здравствуйте, меня зовут Виктория. Я ваш гид. Сейчас я познакомлю с программой. Мы приедем в гостиницу „Роял Фраментан“ через полчаса и…»

Плавный голос Виктории напомнил Рите голос женщины из Дворца бракосочетания, которым она три с половиной года назад объявила Риту Пестову женой Константина Воронина. Как давно это было! Не успела Рита привыкнуть к состоянию защищенности и освободиться от необходимости самостоятельно принимать всякие решения в своей незамысловатой жизни, как Константин исчез. Да, просто взял и исчез. Хотя у Риты не было опыта семейной жизни, она считала Константина Воронина хорошим мужем. Да и как иначе, она ведь любила его.

Костя стремительно ворвался в ее жизнь. Три месяца продолжался роман, вернее, девяносто восемь дней. Позднее, когда все улеглось, Рита, жмурясь от удовольствия, как ребенок, перекатывающий во рту леденец, вспоминала по часам дни этого странного и увлекательного спектакля под названием «Роман с Костей Ворониным». Роман с КВ.

КВ никогда не назначал свиданий. Он просто приходил туда, где в данный момент находилась она. В самые неожиданные места. Однажды это была парикмахерская. Рита и сейчас убеждена, что ни одним словом не обмолвилась КВ о своем плане предстать перед ним во всем блеске макияжа, выполненного известным Антуаном S. Но вдруг в тот самый момент, когда мастер отводил удовлетворенный взгляд от лица Риты, дверь отворилась, и… К ней шел Костя Воронин! Любимый Костя Воронин! Костя Воронин, который любит Риту Пестову! Он любуется своей красавицей Ритой в миг ее триумфа! Как Рита не закричала тогда от восторга? Она замерла…

Только потом, когда время остановилось, Рита догадалась, почему вела себя именно так. Вместе с КВ они разыграли сцену Встречи Влюбленных. Для себя. Им легко было сделать это, ведь они и были влюблены. Но КВ и Рита были щедрыми влюбленными и накрыли волной заразительного счастья всех окружающих: парикмахеров, косметичек, посетителей и прочих, шатающихся по модному салону.

В другой раз КВ подошел к ней в магазине, причем магазин был довольно далеко от дома. А чаще просто подбирал на улице, когда она торопилась по своим делам, и все дела, конечно, тут же откладывались на неопределенный срок. Или она наталкивалась на КВ при выходе из метро, к чему она просто привыкла и удивлялась, если попадала домой вовремя и без приключений.

– Как ты находишь меня, КВ? – спрашивала Рита.

– Я всегда чувствую, где ты, – был ответ.

Вот так вот! Когда они бывали вместе, ужинали с друзьями или вдвоем, просто гуляли, ехали в его машине по Кутузовскому проспекту или стояли на мосту через Канаву у сквера Репина, напротив «Ударника», копались в книжных развалах Кузнецкого и Олимпийского (такое тоже случалось) или выбирали цветы на Таганке, делая вид, что не знают, кому эти цветы предназначены, ей казалось, что они с Костей Ворониным осматривают свои владения и подданные радостно приветствуют их.

Где бы они ни появлялись (особенно там, где его не знали), Рите доставляло большое удовольствие наблюдать, как Константин перехватывал инициативу у окружающих: будь то надутый от комплексов официант, считающий, что ненависть – это нормальное отношение к клиенту, продавщица, обеспокоенная падением своих акций в глазах старшего товароведа, дорожный инспектор, чиновник, прохожий, кто угодно, – все они были обезоружены его доброжелательностью и обескураживающей простотой, но не той, что хуже воровства, а простотой равенства. С ним ей было здорово!

«Сейчас слева вы можете видеть строительство футбольного стадиона, на нем будут проходить матчи чемпионата мира 1998 года. Мы въезжаем в Париж с севера и не увидим центр города. В Париже четыре аэропорта, это…»

А как он любил!

Казалось, Костя Воронин знал про Риту всё. Он появлялся там и тогда, где и когда Рита не просто ждала его – она тосковала по нему. И он приходил. КВ из горячего мрамора. Мягкий, восковой КВ. Нежный КВ, который, казалось, обволакивал со всех сторон. Каждая клеточка Риты чувствовала его, звала к себе, и он не медлил, успевал вовремя. КВ усталый – и тогда хотелось быть ему немножко мамой. Юной, способной успокоить Костю, надежно спрятать его у себя на груди. Наговорить ему множество ласковых слов, добрую половину которых он уже не слышал, потому что спал, и его дыхание согревало самую неожиданную точку на теле Риты. И именно это место КВ потом, наутро, вероломно объявлял захваченной территорией и требовал срочного выкупа. Непомерного выкупа! Ночь любви! И Рита, конечно же, подчинялась. А он покорял все новые и новые территории. Долг ее увеличивался, теперь она практически вся принадлежала Косте Воронину, и наступило утро – хотя какое там утро, июнь рассветает бесстыдно рано, – когда КВ откинул со лба Риты русую прядь, глубоко-глубоко заглянул в ее глаза, так глубоко, что, показалось, она падает в колодец, и сказал: «Теперь ты моя вся. Ты моя жена. Часть меня. Только попробуй сказать хоть что-нибудь, кроме „да“».

«В Париже тоже есть подобие бульварного кольца, только это вовсе не кольцо. Экстравагантные бульвары, проложенные в конце прошлого века префектом бароном Османом, – излюбленные места парижан для вечерних прогулок. Здесь много ресторанов и кинотеатров. Парижане, вы знаете, по-прежнему ходят в кино. Бульвары – это также сосредоточение дорогих магазинов. „Галери Лафайет“, „Принтамп“ и…»

На свадьбу пришло неожиданно много людей. Хорошо и дорого одетых, с красивыми женщинами высокого роста, женщинами в черных элегантных одеждах, женщинами в бриллиантах по карату, женщинами, знающими себе цену и знающими, что цена эта пока растет. Было вкусно. Даже изысканно. Много деликатесов. Родственников не было.

Риту несколько тревожила мысль, что она, в сущности, мало знает о Косте Воронине, но она прогнала ее, решив не омрачать день свадьбы. Рита никогда не видела КВ в его кругу. Ей казалось, что за КВ светится огромный мир, в который он приглашает, берет ладонь, надевает на безымянный палец колечко… Мир Кости Воронина представлялся ей гигантским гулким храмом, заполненным яркими, умными, счастливыми людьми, которые и всех остальных делают счастливее. Как КВ. «Я люблю тебя, КВ», – шепнула Рита в теплое родное ухо. «Что-то у меня заслезились глаза, – ответил тогда Костя Воронин. – Ты, наверное, сегодня луковка, Рита?»

Каждый день был как глава в романе или одно действие в спектакле про них с Костей Ворониным, причем каждое имело свое название. Был День Ласковых Взглядов, День Колючих Ежиков, День Опоздания в Гости и несколько Дней Глубокой Тайны. А еще КВ часто давал Рите насмешливые прозвища, созвучные индейским именам, утверждая, что так они лучше отражают сущность Риты.

– Сегодня ты «Гроздь Красного Винограда», – говорил он, отрываясь от ее губ. «Кратковременный Дождь» – это когда Рите неожиданно взгрустнулось и она немножко поплакала. «Группа Продленного Дня» – Рита забрала КВ с работы и не отпустила домой. Но чаще всего КВ называл ее Рио-Ритой или просто Рио. А четырнадцатый день стал Днем Серьезного Экзамена.

Уже полтора часа ехали на машине. Поздний вечер, воскресенье, завтра рабочий день. На Москворецкой набережной Костя Воронин неожиданно (как это на него похоже!) заявил, что время истекло, терпение кончилось, и он заключает Риту в свои объятия. Тут же перестроился в правый ряд, вырулил на мост и свернул к недавно открытому и слывшему самым изысканным местом в городе отелю «Балчуг-Кемпински».

Неприступный молодой человек в сером двубортном френче стоял у входа.

Память, подобно кропотливому реставратору, восстанавливала детали того дня.

«Тут принимают уставших и заблудших?» Скорее утверждение, чем вопрос.

Рита охнула от дерзости КВ. А вообще-то им позволительно входить сюда в таком виде?

Швейцар, хоть и озадаченно, но распахнул двери.

Заблудших? Пожалуй, здесь других и нет.

В тот день они возвращались из-за города, где гостили одни в рубленом доме с большой усадьбой.

Сами носили ледяную воду из колодца. Собирали крупную пыльную малину в алюминиевую кружку. Ночевали на полном шорохов сеновале. Разожгли гигантскую печь и даже двигали в ней ухватом зкопченный чугунок с тем, что впоследствии, сидя вдвоем за большим крашеным столом, нахваливали и проникновенно, но без малейшего на то основания называли старинным словом «щи». Затем лежали на выцветших раскладушках в саду под низкими вишнями, и по их голым телам скользили пятнистые тени от листьев и ягод. Казалось, ягод было больше, чем листьев, и КВ тянулся длинной рукой в самую гущу, рвал и по сходной цене продавал их Рио – один ласковый взгляд за горсть. Ладони его были красны от сока.

День угасал, к вечеру слетелась мошкара, им пришлось покрыть головы. Рио оказалась в косынке, завязанной на затылке, а Костя Воронин – в коричневой кепке, которая шикарно смотрелась бы в середине пятидесятых. Так и поехали они, управившись с хозяйством, не спеша, с достоинством. Самостоятельные и спокойные. Так и вошли они в это кондиционированное, нарядное место, рассчитанное на людей, пропитанных цивилизацией.

В вестибюле отеля деловитая мадам, улыбка которой была оттиснута на лице вместе с вручением диплома иностранного колледжа, где обучают организации гостиничного обслуживания, мучительно, но безуспешно пыталась продемонстрировать радушие. Не очень-то пока выходила сердечность, зато глубокие сомнения в достаточных финансовых возможностях кошелька КВ у нее уже получались неплохо. А за сцену немого вопроса, посещали ли эти господа районный ЗАГС с целью вступления в законный брак, ей браться было рановато. Образования еще не хватало.

Костя несколько успокоил ее, протянув золотистую карточку, и, прикидываясь оробевшим, заглядывая в глаза, попросил, чтобы окна выходили на Кремль: дескать, мы приезжие, ничегошеньки в жизни не видали.

Рита провела рукой по лицу, возвращая себя в Париж, но у нее не получилось.

Гостиничная комната оказалась выполнена в стиле скрытого темперамента. В ванной резвился не оставляющий места стыду свет.

Для начала они чуть не захлебнулись. Вода, смывающая деревню, не имела с колодезной ничего общего. Коричневая кепка еще пыталась отстаивать свои права на крючке рядом с похожими на шубы белыми полотенцами, а косынка уже на глаза не попадалась. Затем шелковые прохладные простыни скользили и несли Рио к краю жаркой пропасти, но она была бесстрашна. И приняла вызов достойно…

Утро застало КВ на подоконнике.

Сонная Рио перекатилась на соседнюю половину постели, рассчитывая привалиться к теплому плечу Кости Воронина, но, не встретив теплого препятствия, удивилась и проснулась.

КВ смотрел на набережную.

Был тот серый час, когда еще непонятно, каким будет наступающий день. В Кремле не светилось ни одно окно.

– Почему ты не спишь, КВ?

– Потому что люблю тебя, Рио-Рита.

– Ответ засчитан. У тебя пять с минусом, КВ.

– А почему же с минусом, моя Рио-Рита?

– Высший балл, Костя Воронин, это как раз пять с минусом. С косым, задранным в небо минусом.

– Ну что ж, ставь с минусом. Где тут для него место в твоем дневнике?

День оказался на редкость ясным, и КВ целиком посвя-тил его Рите. И все оценки ему выводили с минусом. Весь одиннадцатый день Рита звалась «карамелькой». Никак не снимался… фантик. Ну, хоть ты тресни! Костя весь измучился, все проклинал каких-то кондитеров…

Шестьдесят четвертый – «Весть о пожаре». Рио так кричала, что, как наутро докладывал сияющий КВ, он был удивлен неприбытием сюда бригады пожарников во главе с брандмейстером. Пожарная каланча – рядом, видна из окна. Эту ночь они провели в Сокольниках, в маленькой квартирке тети Юлии, двоюродной сестры Ритиной мамы, которая попросила поливать цветы, пока они с мужем живут на даче. КВ пришел в восторг от интерьера тридцатилетней давности, от ковриков, подушек, стопок, и… они никуда не уехали. Потом долго слова «поливать цветы» имели для них отдельное значение.

Естественное дело, в некоторые дни Рита была, к обоюдному сожалению, «куклой-неваляшкой».

«Париж поделен на двадцать округов. Самый престижный для проживания – шестнадцатый. Наиболее интересны с точки зрения туризма центральные округа, с первого по девятый. Вы буде жить в девятом, недалеко от „Опера Гарнье“ и площади Марии Магдалины, по-французски – Мадлен…»

На семьдесят восьмой день, день свадьбы, Рита оказалась «луковкой».

Был ли КВ красив? Да, разумеется. Он был прекрасен. Но Рита не умела сказать ему об этом так, как он того заслуживал. Она украдкой, а порой и откровенно любовалась Костей Ворониным. Его бровями, пальцами, шеей, чем угодно. Временами, особенно в первые недели знакомства, ей хотелось чуть ли не кидаться к окружающим: «Смотрите, как он здорово устроен, как ладно скроен, как мило выглядят его укромные впадинки, таинственные ущелья, мужественные выпуклости. Все важно и интересно. Как он ловок и целеустремлен. Как уютен и беззащитен. Он совершенен! И все это мое. Мое! Завидуйте мне! В любой момент могу потереться щекой о его плечо или взять под руку, взъерошить волосы или вообще поцеловать в уголок его чудесных губ, даже если в это время он с кем-то говорит по телефону. И мне ничего не будет, он не прогонит, а наоборот, сделает так, чтобы мне было удобней. Подыграет, если мне вдруг вздумается похвастаться им перед знакомыми и незнакомыми, захочется, чтобы люди вокруг подумали: „Ах, как этот человек любит нашу Риту!“»

«Париж красив утром, когда он только проснулся, или вечером, когда зажигаются огни и город надевает нарядное платье. Сегодня в восемь вечера будьте готовы – у вас встреча с Парижем на корабле „Бато Муш“. А вот дневной Париж утомителен. Он чересчур занят и суетлив…»

А каким он оказался сильным! В своих мягких свободных пиджаках Воронин производил впечатление несколько вяловатого затворника, далекого от свежего воздуха и, конечно же, от спорта. Но стоило ему раздеться… Нет, он не был громоздким атлетом, но в его фигуре, пластике, повадках угадывалась нацеленность на молниеносный, точный удар, как у теннисистов или людей, хорошо играющих в волейбол. Тело расслаблено, пока вся игра проходит в недосягаемой отдаленности, только внимание участвует и цепкий, умный взгляд.

Что касалось денег, то тут Рита не могла разобраться: богат ли Костя Воронин, а если да, то насколько. Впрочем, она и не хотела. Ей было достаточно того, что деньги у КВ всегда были. Он открывал бумажник и расплачивался, иногда нарядными пластиковыми картами, диковинными в ту пору, но, как правило, наличными. Спокойно и привычно. Он не был ни мотом, ни, наоборот, скрягой. Он просто жил, а для жизни нужны деньги, и, казалось, поэтому они у Кости были. Через неделю после свадьбы он попросил у Риты паспорт и спустя несколько дней вернул его вместе со сберегательной книжкой на имя жены. Раскрыв ее, Рита узна ла, что стала обладательницей двадцати пяти тысяч долларов, внесенных небольшими порциями на срочный депозитный счет с автоматической пролонгацией в небольшом банке. Ничего торжественного или хотя бы особенно серьезного в поведении КВ Рита не заметила. Только фраза о том, что не следует молодой неопытной даме, тем более замеченной в совершении опрометчивых поступков, а именно: в скоропалительном замужестве со взрослым малознакомым мужчиной (что, несомненно, говорит о ее легкомыслии и ветрености), распространяться о наличии неких денежных средств при ком бы то ни было, – только эта фраза немного выпадала из привычного ряда их диалогов. КВ иногда принимался вдруг изъясняться сложными оборотами.

«…намечено пять экскурсий, во время которых постараюсь показать вам Париж. Но открою правду…»

И потекла семейная жизнь. По утрам Костя уходил на работу позже Риты и поэтому дольше валялся в постели, проявляя неожиданное вероломство. Его длинные руки могли внезапно и стремительно, как щупальца осьминога, выстрелить из-под одеяла, пытаясь захватить Риту и затащить обратно в сладкую ночную нору, если она имела неосторожность в утренней спешке пронестись в опасной близости от их супружеского ложа.

– Меня уволят, Костя, – шептала пойманная Рита, замирая в тесных объятиях, чувствуя сквозь уже надетое платье волнующее тепло мужчины. – Мы останемся без средств к существованию, без единой корочки хлеба и умрем в этой кровати от истощения. Подумай, КВ.

КВ картинно думал и… прижимался теснее.

Рита в то время работала в небольшой и не особенно процветающей фирме индуса из Бомбея, подданного Великобритании. Названия своей должности она не знала, только функции. Переписка на двух языках – русском и английском, решение хозяйственных вопросов, управление офисом, организация встреч и контактов с чиновниками, присутствие на переговорах и прочее. Только не надо «и прочее» трактовать слишком широко: индус был пожилым и непьющим. Тем более, что КВ быстро подружился с ним.

«…Эйфелеву башню или Центр Помпиду. Париж надо почувствовать. Прогуляйтесь по Люксембургскому саду или Булонскому лесу, посидите в кафе – по-парижски „брассери“, – разглядывая людей, отдохните на набережной Сены у самой воды. Тогда вы, может быть, разглядите Париж».

День, когда жизнь Риты Пестовой превратилась в кошмар, начался как обычно. Как обычный счастливый день Риты Пестовой. КВ дурачился утром, мешал своей Рио-Рите быть дисциплинированной сотруднцей торговой фирмы с долей иностранного капитала. Тем не менее в тот день Рита не опоздала на работу и не ловила на себе ироничных, многопонимающих взглядов сослуживцев, в глубине души сожалеющих, что Рита досталась не им. Как обычно, дел было невпроворот. Только около двух часов она вспомнила, что с утра не разговаривала с мужем, и позвонила ему. КВ был на рабочем месте. Они поболтали. Планов на вечер не строили, предполагалось, что увидятся вечером дома. Но что-то все-таки насторожило Риту, вернее, потом она часто вспоминала эту фразу, не вытекающую из разговора органично, а идущую как бы поперек. КВ сказал: «Каждый живет свою жизнь сам, Рио-Рита. Не волнуйся за меня. Попробуй думать обо мне головой. У тебя получится».

Вечером КВ не пришел домой. Не позвонил. И ночью КВ не пришел и не позвонил, и утром не пришел, и вот уже больше тысячи дней он не приходил и не звонил. Звонили, приходили, останавливали на улице, сажали в машины и увозили совсем другие люди. С некоторыми она познакомилась на свадьбе или в офисе КВ, иных видела впервые, но все они были обеспокоены исчезновением КВ. В голове Риты гладкими тяжелыми камнями откладывались их сплошь односложные имена: Юра, Гера, Петр, Глеб, без отчеств и фамилий. Они требовали рассказать, признаться, позвонить, передать КВ, что они ищут его и будет лучше, если он найдется сам. Они добивались, чтобы она по минутам рассказала последние дни КВ: что делал, с кем говорил, кому звонил, писал, что получал по домашнему факсу. Просматривали счета за телефон, рылись в бумагах. В начале они даже помогали Рите в поисках, не оставляли ее одну. Звонили в морги и больницы, ходили с ней в милицию писать заявления, предпринимали еще что-то, связанное с авиарейсами и посольствами. Тщетно. Но, как по команде, дней через пять или шесть тон резко изменился. Что-то произошло. Ей стали откровенно угрожать. Отвезли за город на какую-то шикарную дачу, посадили перед собой – и Рите было сказано, что ее муженек, ее Костя Воронин подставил ребят так, что им ничего не остается, кроме как забрать его жену на мясо. Сказано было веско и спокойно. Так страшно, как тогда, Рите еще никогда не было и уже, скорее всего, не будет. За те три дня в комнате без окон с тяжелой дверью, из-за которой часто слышались приближающиеся тяжелые шаги, она должна была сойти с ума, и удивительно, что не сошла. Где КВ? Жив ли он? Что будет с ней? Убьют? Замучают? Периоды удушливой паники сменялись безразличным окаменением. Мозг отказывался служить ей и хранил только страх. Время, наверное, шло, но как-то отдельно от Риты. Часы остановились на без пятнадцати шесть.

О чем они говорили в последний раз? Ни о чем. Как он смотрел на нее, когда расставались? Как обычно. Подумай! Подумай, как он говорил, головой. Как будто можно думать чем-нибудь другим. А Рита не могла. Вспомни! Не вспоминалось. Ничего не могла ни придумать, ни вспомнить. Только бояться у нее получалось хорошо. Только это. Но тоже до определенной поры. А потом она устала даже бояться. Уснула. Со снами. И приснилось ей, что она еще студентка, на картошке. Вечер, костер, преподаватель с кафедры статистики, их руководитель, задает им задачку. Когда Рита проснулась, она вспомнила ее. Красивая задача. У великого шаха было семь визирей и каждый из них женат. По одной жене на визиря, значит. Шаху донесли, что жены некоторых визирей неверны своим мужьям, причем эти неверные жены, изменив раз, дальше изменяли со всеми визирями подряд. Шах верил в ум своих визирей и поступил так. Собрал визирей и сказал: «Некоторым из вас, о визири, жены изменили со всеми вашими коллегами. Отправляйтесь с женами в крепость, запритесь каждый со своей в отдельном каземате и не выходите оттуда, пока своими руками не покараете неверных. Ступайте».

Проходит ночь. Стражник обошел казематы, увидел, что все жены живы, и рассказал об этом шаху и визирям. Прошла еще ночь, и опять все жены живы. Третья ночь – безрезультатно. А на четвертую ночь неверные жены были зарезаны. Не все, а только неверные. Сколько было неверных жен?

Шесть лет назад у костра студентам не хватило терпения распутать клубок измен в стане шаха. Веселей было просто болтать и смеяться, но сейчас Рита заставила себя сосредоточиться и думать за каждого визиря отдельно. Первая ночь. Я визирь. Как я пойму, что моя жена мне неверна? Только в том случае, если я с другими женами ни-ни, при этом доподлинно известно, что хотя бы одна грешна. Значит, моя. Но первую ночь пережили все, следовательно, нет ни одного визиря, не попробовавшего чужой жены. То есть неверных жен как минимум две. Вторая ночь. Визирь, имеющий на своем счету только одну из жен других членов правительства, должен обоснованно усомниться в верности своей и тут же казнить ее. Утро. Все жены целы. Значит, нет среди визирей и «одноразовых» изменщиков. Третья ночь. Целы все. Выходит, нет и таких, что изменили всего с двумя женами. А вот на четвертую ночь все, кто спал только с тремя чужими женами, убили своих. Таких мужчин должно быть четверо.

Рита одержала маленькую логическую победу и стала рассуждать о своих делах. Что же произошло? КВ скрылся. От кого? От Риты, своей жены, и своих партнеров. Если бы он хотел покинуть только Риту, стал бы он нервировать партнеров? Нет. Он сказал бы им, что уходит от жены, и все бы знали, как отвечать на ее вопросы, если бы таковые возникли. Тут дело не в жене. Да и иначе он мог поступить. Делиться и ссориться не из-за чего. Прости, разлюбил, мол, и дело с концом. Рита догадывалась: с исчезновением КВ эти ребята лишились весьма внушительной суммы. По виду парни не похожи на тех, для кого сто долларов – заметные деньги. Размер их потери она не могла представить даже приблизительно. Петр и остальные не верят ни в какие несчастные случаи, загулы, запои и прочее, иначе бы они искали КВ. Не верят в случайность. Костя Воронин сбежал. С деньгами. Кто для него эти люди, что держат сейчас Риту в плену? Друзья? Нет. Особой дружбы не было. Партнеры? Они совсем разные. Или он для них – наемный работник? Похоже, да вот только КВ был слишком свободен, во всяком случае с ними держал себя весьма независимо, на равных. Вероятно, они заказчики. Заказывали работу, он выполнял ее по контракту, за деньги. Что за работа? Рита не знала точно, но догадывалась, что речь идет о денежных переводах, взаимозачетах, депозитах, открытии счетов в банках, регистрации компаний за рубежом и тому подобных вещах. КВ никогда не рассказывал о своей работе, правда, и не скрывал ничего специально. Судить она могла по обрывкам телефонных разговоров, фразам на экране компьютера, факсам, на которые она бросала взгляд, когда отрывала. Так или иначе упоминаемые суммы, с точки зрения Риты, были гигантскими – сотни тысяч в разной валюте.

Что грозит сейчас Рите? Да все что угодно! Могут с нею расправиться и хотя бы этим досадить КВ.

«Но я появилась в жизни Кости недавно, и он оставил меня, а значит, не дорожит мною, как бы говорит: берите ее, не жалко. Правда, КВ только что женился на мне. Для чего? Любил? Весьма похоже было. А что если только демонстрировал, и не ей, а тем, на кого работал? Кто знает?» Так размышляла она, сидя в ярко освещенной комнате, слушая приближающиеся шаги. «А вдруг у него не было времени, и он меня оставил с надеждой вернуться за мной. Тогда зачем им убивать меня или издеваться? Если я исчезну, то оборвется единственная нить, связывающая их с КВ. Нет, убивать меня или калечить – слишком расточительно. За мной надо наблюдать. Следить. Сейчас для острастки нужно, чтобы КВ узнал, что я у них, занервничал, проявил себя». Рита машинально завела свои часы, стрелки снова начали отсчет.

«Если они изуродуют меня, а я по-прежнему дорога КВ, как он отреагирует? – размышляла Рита, не замечая, что пытается убедить себя, будто ничего ей не грозит. – Меня разлюбит, видеть не захочет, нить оборвется. Нет, трогать меня нельзя. Я необходима как приманка, соблазнительная приманка. Будем надеяться на их разум. От моей смерти или мучений они, если я ничего не знаю, не выиграют, а если бы я знала что-то важное, то зачем меня оставлять им? Не хочешь брать меня с собой, то можно спрятать так, что никакой Юра с Петром не найдут».

К тем же выводам, вероятно, пришли и они.

«…с желающими мы можем посетить Диснейленд, Версаль и проехаться по замкам Луары…»

Выпустили Риту вечером. Подвезли к ближайшей станции метро, открыли дверцу автомобиля – выходи. Станция оказалась «Домодедовской». Но перед тем, как захлопнуть за ней дверцу, Петр сказал: «Будут новости о КВ – позвони», – и протянул бумажку с телефонным номером.

С работы Рита сразу уволилась, из квартиры КВ забрала свои вещи и вернулась домой. Месяц тенью слонялась по дому, вздрагивая от каждого шороха. Много спала: мама пичкала таблетками. В середине ноября, устав от жалостливых родительских взглядов, пошла работать. Оказалось, что устроилась удачно. Риелторская фирма, куда ее взяли менеджером по рекламе, процветала. Через год Рита, практически не влезая в долги, въехала в собственную квартирку на Нахимовском проспекте. К деньгам, оставленным КВ, она не прикасалась. Появились новые знакомые и приятельницы – молодые женщины, умеющие работать и жить в свое удовольствие, но от удовольствий Рита пока старалась держаться подальше.

«Ну вот, мы почти и добрались. Сейчас проезжаем знаменитое „Мулен Руж“ – кабаре, куда я вам настоятельно рекомендую сходить. „Мулен Руж“ находится у станции метро „Бланш“, рядом с улицей Пигаль, весьма специальной и очень парижской улице. На Пигаль будьте внимательны, на уговоры зазывал зайти в бар, „взглянуть“ – не поддавайтесь».

Через полгода Рита получила в милиции бумагу о том, что Константин Воронин пропал без вести. Так и жила она, с записью в паспорте о регистрации брака и со справкой о своей свободе.

Сейчас Рита Пестова в составе туристической группы прилетела в Париж не на экскурсии, а на вскрытие посмертного завещания мужа.