Читать книгу Город горького шоколада - Александр Волынцев - Страница 31

А.С.Луговой: Сорок лет назад, в декабре 1963 года, мы были призваны из разных мест Советского Союза на службу в военно-строительные части города Челябинска-40. Попали мы в воинскую часть 14078 для прохождения учебного карантина (курс молодого бойца). Но в чем он заключался, этот курс? Это значит строевая подготовка, это значит политзанятия. Несмотря на то, что нас готовили для работы на стройплощадке химкомбината, нам, в общем-то, о технике безопасности не говорили. А ведь надо было в первую очередь сказать: «Люди, оберегайтесь вы где-либо спать, куда-либо ходить. Куда не дозволено». В этом смысле мы были не подготовлены. И когда нас уже направили в отряд, в полк 25763 (потом он был преобразован в 301-й ВСО), большинство из нас попало в УМР, так как мы были механизаторы (3-я рота). Командиром роты у нас был Понукалин Николай Михайлович, потом – Кретов Иван Захарович, зам. командира по политчасти был Антонюк Георгий Григорьевич. Этих людей уже давно нет. Направили нас работать в разные места, на разные участки. Вот я был в УМ-1. Так как я работал слесарем (до армии), я ремонтировал технику: бульдозеры, экскаваторы. Потом пересел на бульдозер. Работал бульдозеристом. Нашему призыву досталось работать в мертвой зоне, там, где прошел след. Вели водовод. От 37-го завода (235-й, 37-й). Помните, да? И вот, представляете, мертвая зона, где стоят мертвые березы (подойдешь, ногой толкнешь – она тут же падает). Грязь несусветная там была. И вот нас, молодых… Вот в этой грязи мы проработали три года.

– Давайте уточним, какую грязь вы имеете в виду.

А.С.Луговой: Радиационную грязь. След, понимаете? Люди, которые там работали чуть раньше нас, они получили льготы там какие-то, да? Мы опоздали, в общем-то, на год. На год опоздали. А делали мы то же самое. Понимаете? И среди нас уже многих нет. Это… Хомич Иван – один из первых ушел. Потом Дима Аврамчук. Он прожил-то лет тридцать всего лишь… Вы понимаете, это все связано было с производством. Ну, мы-то, ладно, по-русски умели говорить. А вот призывали ребят с Казахстана, с Узбекистана, они по-русски-то говорить… А их в эту грязь направляли… А что такое солдат? Ему бы поесть да поспать. Работать они на таком морозе не привыкли, естественно, искали теплые места, где можно было бы отдохнуть. И вот их с коллекторов везде, с труб снимали… Надо же было людям объяснять, чем это вредно все.

И.Д.Коваленко: На них пыль осаждалась вся, вот эта радиация, а люди-то действительно… Солдату тепло там, трубы-то теплые. Зашли, спят. Там, может быть, допуска было где-то час-полтора, а люди спали там по два часа, по три. А то и весь день курили там, сидели… Вот «хватали»… А нормы, между прочим, занижали. Солдаты же… Нам так командиры и говорили: «Вы призваны сюда работать, а не строевой заниматься…»

В.Ф.Новорок: Дешевая рабочая сила.

И.Д.Коваленко: Да, дешевая сила рабочая была. Куда хотели нас, туда и кидали. И говорили, что тут чисто. Так было всё время. Даже вот та женщина (она раньше работала дозиметристом, проверяла нас), по радио по местному выступала – в прошлом году, по-моему, – и говорила, что их заставляли занижать нормы. А ежели будут говорить правду, значит, выгонят с работы. До пенсии не доживут. Всё. А солдат просто гнали, куда хотели. Как и сейчас говорят, что везде чисто. Где чисто-то? Кто не знает – конечно. Люди верят, что мы, действительно, в чистом месте находимся. А вообще-то город… С ХДМа возят автобусы наши, МСУ-71, проверяют дозиметристы на КПП на выезд, там допуску почти нету. Грязно. А говорят, на ХДМе чисто. Где же чисто-то? По местному радио каждый раз этот, с химкомбината, выступает, я не знаю фамилию его… Постоянно кричит: «У нас чисто, вообще чисто…» Вот мы с Пашей год почти засыпали Карачай. Тогда вообще там… Сейчас хоть построили что-то, машины ремонтировать… А раньше не было. Были у нас слесаря и своими руками все делали. Откручивали, закручивали… Хватали… А кто нам что сделал? Пенсия, как она есть у всех, так и есть. Примерно две тысячи. У всех. Больше – нет. Люди, кто ездил на чернобыльскую аварию, неделю там пробыл – ему льготы всякие есть. Мы год засыпали Карачай, самое грязное место на планете, – нам никаких льгот нету. По сей день. Хотя я ветеран труда, ветеран атомной промышленности, а что эти бумажки дают?

В.Ф.Новорок: Я хочу сказать, что, во-первых, мы служили три года, и служили в таком месте! Спали, служили, жили… 301-й ВСО – это был полк, где постоянная грязь, на промплощадке. Кто знает, это было за КПП… Все знают, да. Три года мы служили, рыбу ловили на гвозди в озере… Как его… Кызылташ, да. Ну, посмотрим – обратно бросим. Был такой случай однажды… Я работал на компрессоре. Есть такая машина, хорошая машина, мне понравилась она. (Смех.) Три года я на ней проработал. Работали тоже везде. По всем площадкам нас возили и так далее… Одно место было, привезли на могильник. Сейчас-то я знаю, что это могильник, раньше не знали этого. Ночь, вторая смена. Нас привезли, солдат, которые копали. Я завел свою машину, они взяли молотки отбойные, копают. Я сижу возле костра, греюсь. Вдруг едет машина, три мужика гражданских, в белых комбинезонах: «Что делаете?» – «Работаем». – «Кто послал?» – «Прораб (или инженер, не помню)». – «Бегом отсюда, чтоб духу не было здесь!» Там допуска не было вообще! А нас туда послали работать. Вот такие были случаи. Да в любом месте, где мы только ни работали, везде были допуска. Нам об этом никто ничего не говорил.

А.С.Луговой: 156-й завод. Попало мне счастье такое – засыпать могильники. Вася, ты там тоже работал, помнишь? Я – на бульдозере. Там смена была – пятнадцать минут. Придешь, первая смена – моя, завел и ушел. Вторая смена приходит: садится машинист, три раза толкнул – уходит. Вот в таких условиях мы работали. Понимаете? Давали нам кассеты, но куда эти кассеты шли – непонятно. И где они сейчас, и какой там учет? Да никакого. Просто так это было. Вот. Ага, посмотришь в «карандашик», а там, значит, рисочка. Вот она перешла, эта рисочка, значит, все, хватит, уходи. Понимаете? И вот так это… Бесследно это все. Хорошо, мы здесь остались, в городе, знаем, где мы и что мы, а так вот – люди уехали, умерли, а от чего, до сих пор, наверное, не знают.

П.М.Завгородний: Вот я помню случай такой. Бригада была маляров, они работали на 25 заводе-то. Уже перед демобилизацией они брали аккорды, наряды. Там же допуска-то не было, они все превышали. Так я еще не демобилизовался (они раньше демобилизовались на недели две-три), как только они уехали, уже пришла с Волгограда… Ваня Воронин-то, помните? Бригадир-то был как раз этой бригады отделочников… И уже пришла телеграмма, что он умер. Представляете? За три недели того, что мы здесь были-то…