Читать книгу Город горького шоколада - Александр Волынцев - Страница 8

Уходят старики-художники. Уходят,

Эпоху унося с собой.

Всё правильно. Так и должно быть вроде,

А почему-то остается боль.

Не обо всем еще их расспросили.

Не всё они успели рассказать.

Как жили, как любили, как творили —

Нам не дано, а хочется понять.

Другие мы. Совсем-совсем другие.

И в нашей жизни столько суеты,

Что время мы не часто находили,

Чтобы наладить памяти мосты.

Простите, старики-художники. Простите,

Что не всегда мы понимали вас.

И всё же, сколько можете – живите.

Ведь мы в вас так нуждаемся сейчас…

Юрий Николаевич Сметанин,

ветеран «ЮУС»

Мы жили в одном совхозе, там, в Заволжье, а потом, когда война-то началась, к нам тоже попали эвакуированные. И там, среди них, в одной семье вдруг оказались цветные карандаши. Их пытались поменять на съестное, ну, вот мама их выменяла. Я этими цветными карандашами… С бумагой, конечно, была напряженка, это естественно, но, тем не менее, на любом клочке я чего-то рисовал, для меня это было просто наслаждением.

А потом в школу пошел, у нас был урок рисования. Вот. А потом, когда я уже учился в ремесленном училище, поступил в городскую студию. И там я получил хорошие начальные уроки. Вот поэтому-то я и стал полковым-то художником.

Когда я сюда приехал, здесь у нас была великолепнейшая студия. Преподаватели были просто чудо! Я попал в академию! Мы там дневали и ночевали! Это наша была жизнь, понимаешь! Об этом только и говорили, про это только и думали…

Что говорить, Александр, я тебе честно признаюсь, я когда в Чернобыль-то поехал, тоже с собой взял этюдник. У меня там масса была этюдов. Правда, у меня их все поотбирали. Сослуживцы, друзья-приятели: «Дай-дай-дай…» Ну, нравится – на, бери…

Этюдник был мой спаситель. Потому что там или пить водку, или вот, сидеть за мольбертом.

Это было мое спасение.

Мое спасение…