Читать книгу Радуга дурака - Александр Волынцев - Страница 5

Высоцкому, Башлачеву, Цою, Талькову…

Как по лезвию ножа,

Как по острию стилета,

Он спешил на виражах

И с тоскою ждал рассвета.

А рассвет не наступал:

Приблудился с кем-то где-то,

Зацепился и застрял

На краях глухой планеты…

Но чудак рубаху рвал

И своей любимой клялся,

Что рассвет бы повстречал,

Если б тот не задержался.

Только прятали друзья

В галстухи свои ухмылки:

«Что ты хочешь доказать?

Что ты рвешь себя, дурилка?»

Ну, а он – опять вперед:

Быть собою – право правых.

Уходил за горизонт,

Жаждал с темнотой расправы.

И, по небу прочертив

Стих последний, как комета,

Он споткнулся и затих.

Незадолго до рассвета.

1987

*

Месяц в небе – словно медный ковш.

Эй, приятель, посошок налей…

По сугробам, в саване порош,

Кто-то босиком, в иглах февралей…

*

Кто ты, странник? Что ты ищешь тут?

Свой покой? Или тепла костям?

Здесь прохожим не дают приют

И незваным не нальют гостям…

*

Тут зима уже много лет подряд —

Из будильников время вылилось,

Церкви по кресты обвил снегопад,

Солнце за восток запрокинулось…

*

Занесло поля, избы выдуло.

Изморозь в сенях… «А, ну вас к идолу!»

Хлебом-солью ветром снег ему.

Печку б растопить… Да вот некому.

*

Манит в небо бледно-медный таз

У свода серого в золотых руках…

Приоткрылась дверь, да не в самый раз,

И не тает снег больше на губах…

И не тает снег…

1989

Время сжалось до размеров пули

В нарезном стволе десятилетий.

И свистят апрели сквозь июли

Фейерверком взорванных соцветий.

Выстрел. Мимо. Лишь слегка забрызган

Чьей-то жизнью, кончившейся датой…

Повезло во времена раздрызга

Быть не генералом, а солдатом…

2008

Июнь поёт сирени куст.

А вечер плачет.

Я закажу сорокоуст —

Нельзя иначе…

Он будет солнечным зонтом

В даль уходящим

Прошедшим, будущим потом

И настоящим…

2013

По крутым ступеням, вниз,

Без мандатов и без виз,

Без прощаний, обещаний – вдруг,

Не допив холодный чай,

Он уходит невзначай,

Позабыв про зонт, под дождь – друг.

Нам его не повернуть,

Не окликнуть, не вернуть

И не заглянуть ему в глаза:

Натянул на брови он

Серебристый капюшон —

Нам туда пока еще нельзя.

Вроде август на дворе,

С неба снег, как в январе…

И засыпало следы его коня.

С фотокарточки в упор

Взгляд его – немой укор.

Извини, что мы вернулись без тебя…

Мы еще сойдемся с ним

Там, где пальмы между льдин,

И споем, оправдав ожидания…

Но пока еще я здесь

(По частям, уже не весь),

Не «прощай» ему скажу – «до свидания»…

По крутым ступеням, вниз…

Не допив холодный чай…

Позабыв про зонт, под дождь…

1987

Бутылка водки из горлá.

Закуской – ветер осени.

Беда – как лодка без весла —

Раззнобит губы досиня.

Торчишь, как памятник вождю,

Заброшенный при скверике.

Мальчишкой ты был рад дождю,

Как Христофор Америке.

За каплей капля. Календарь

Кровавит вены времени.

Один, как цапля. Через хмарь

Унылого бесстременья.

Когда весь мир – напополам,

И сердце миром – в лóскуты,

Кругом предательство и срам…

В тоске.

В финале.

В доску ты…

2009

Выплыл Праздник на проспект,

веселится люто.

Пятьдесят победных лет

увенчаны салютом…

…Плачет дед над стопкою:

юность поминает.

Занюхивает коркою

да снова наливает

«об огнях-пожарищах»,

что и нынче снятся,

«о друзьях-товарищах»,

что не возвратятся,

о надеждах, пущенных

в небо Синей Птицей —

над письмом, полученным

утром из столицы…

Строчки-то вонзаются

в душу, как занозы,

буквы расползаются

про какой-то «Грозный»…

…Кот играет пробкою,

дурака валяет…

Плачет дед над стопкою:

внука поминает.

1995

Смурной генерал отсиделся в щели:

его миновала судьба человека,

того, что на ночь себе постелил

под голову дым уходящего века…

Мы смотрим назад…

Но его уже нет.

Мы смотрим вперед…

Видим чистое небо.

По всей вероятности – будет рассвет

в том доме, где Детство,

в том месте, где Небыль…

Вчерашнему дню, ползущему прочь,

фанерной звездой заплатила Отчизна.

Ему – все равно. Он – не сын и не дочь

На прóводах праздника

памяти Жизни.

Чужая страница, чужой перевал…

Ветер в отрепьях ушедшего века,

по-бабьи читая стихи, подвывал,

прощался, и плакал, и отпевал

еще одного – «не того» – человека…