Читать книгу Нам есть чем удивить друг друга - Александр Звягинцев - Страница 4

В эти же дни в Москву рейсом из Франкфурта вернулся Илья Борисович Нагорный импозантный мужчина лет пятидесяти с бородкой, весьма недурно сохранившийся для своих лет. Встречала его жена, красивая, но уже заметно увядающая женщина в темных очках.

Пока шли к машине, Нагорный искоса поглядывал на жену, пытаясь понять, в каком она состоянии. Убедившись в своих подозрениях, он решительно усадил ее на место рядом с водителем, а сам сел за руль.

– Чего так? – насмешливо осведомилась Марина.

– Не хочу, чтобы мы врезались в столб или выскочили на встречку. Марина, ты опять пила!

– Это было вчера, – и не думала отпираться она.

– Ну да, а сегодня продолжилось, – зло пробормотал Нагорный.

Равнодушно пожав плечами, Марина закурила и уставилась в окно. Уже когда выбрались на шоссе, с вызовом спросила:

– Это все, что тебя интересует?

– Нет, разумеется.

– А что тебя интересует еще?

– Например, как наши дела?

– А как ваши дела? Как аферы в Германии? Удалось облапошить добропорядочных бюргеров? Ты им втюхал какую-нибудь фальшивку? Или мазню современного гения, не умеющего рисовать?

Нагорный быстро глянул на нее, но решил не обострять ситуацию. Всерьез ссориться с женой он не собирался. Были заботы и поважнее.

– Наши дела в Германии сложились неважно, – примирительно сказал он.

– Что так? Бюргеры поумнели? Или опять зарвался?

– Скорее, поставил не на ту лошадь.

– Ну да… Тебя опять надули наши западные друзья. А знаешь, почему это происходит с завидной регулярностью? – с вызовом поинтересовалась Марина.

– И почему же?

– Потому что ты перед ними лебезишь. Это здесь ты смел и находчив, а там… Там ты все равно чувствуешь себя перед ними человеком второго сорта.

– Ерунда.

– Нет, милый, не ерунда, – с удовольствием продолжала Марина. – ты как был советским фарцовщиком, так и остался. Только и всего. Учишь тебя, учишь, толку никакого.

Стиснув зубы, Нагорный какое-то время молчал. Справившись с нахлынувшей злостью, поинтересовался:

– А у нас тут ничего любопытного не образовалось?

Марина молчала, но по виду ее было ясно, что новости есть. Надо только дать ей почувствовать свою незаменимость и превосходство.

– Ладно, Марина, не сердись, ты же знаешь, что я просто хочу тебе добра. А эта привычка пить с утра до добра не доведет.

Марина издевательски расхохоталась:

– Слушай, не строй постную физиономию, это тебе совсем не идет. Добра ему захотелось! Илюша, для тебя добро имеет лишь сугубо материальное выражение!

– Ну, почему же, – вяло запротестовал Нагорный. Углубляться в такие материи ему вовсе не хотелось – было не до них.

– Да, ладно, давай не будем о вещах, недоступных твоему пониманию, – великодушно процедила Марина. – А что касается дел… Возник один старикан и сказал, что у него есть подлинник прижизненного портрета Державина…

Нагорный, подняв брови, уставился на жену:

– Ты серьезно?

– Смотри на дорогу, а то в столб врежешься!

– Думаешь, это и на самом деле может быть подлинник? – уже загораясь, спросил Нагорный.

– А вот придет старикан с портретом, мы и определим, – охладила его пыл Марина. – теоретически – может. Я смотрела источники.

– Слушай, это же потянет тысяч на пятьсот долларов! Полмиллиона…

– Вот именно столько старикан за него и хочет, – засмеялась Марина.

– Он что – с ума сошел?

– Да нет – говорит, безвыходные обстоятельства, деньги нужны срочно. Что-то про свою дочь рассказывал…

– Ты умница.

– Ишь, как мы запели… Может, ты мне еще нальешь?

Илья Борисович последние несколько лет большую часть времени проводил в Штатах и Европе – российский рынок художественных ценностей ему как-то приелся. Ведь он крутился на нем с юных лет, когда впервые окунулся в этот мир, распродавая коллекцию часов внезапно умершего деда. Это было в последние годы советской власти, когда жизнь сорвалась с катушек и понеслась как сумасшедшая черт знает куда. Однако правоохранительные органы еще действовали, и начинающий коммерсант Нагорный свел с ними тесное знакомство. Из него пытались сделать секретного агента, а Илья, хоть и был молод тогда, решил, что выгоднее быть как бы двойным агентом – работать и на органы, и на себя. Тем более, что с помощью информации, которая доходила до него, он провернул несколько вполне серьезных дел. Но в какой-то момент зарвался и обнаглел. Кураторы из органов поняли, что, выполняя их поручения, он слишком много берет для себя, прикрываясь именем конторы. На него обиделись и включили в группу спекулянтов антиквариатом, не делавших никакого различия между честно купленным товаром и краденным, и даже добытым банальным грабежом или обманом. Мало того, их еще обвинили в том, что они сами заказывали и организовывали грабежи и нападения.

Но делалось все уже второпях и наспех, в условиях разламывающего государства, так что в суде доказать, что Нагорный тоже был заказчиком и наводчиком не удалось. Сел он ненадолго только за скупку краденного. И вышел на свободу уже в момент крушения государства рабочих и крестьян. Тут же объявил себя узником совести, пострадавшим от политических преследований, и жертвой тоталитарного режима. В те приснопамятные времена этого было довольно, чтобы чувствовать себя в полной безопасности.

О том, чтобы сменить специальность, Нагорный даже не задумывался. Ибо тогда уже просторно распахнулись границы и открылся доступ на антикварные рынки Запада, где российские культурные ценности, которые во времена обнищания большинства народа и паралича так называемых «органов» можно было добывать без всяких усилий, стоили совсем иные деньги. Тогда же Нагорный и познакомился с молодым искусствоведом Мариной, которая влюбилась в него с чрезмерной горячностью. И стала незаменимым советчиком и экспертом, потому как была из семьи потомственных искусствоведов с большими связями в этом особом и замкнутом мире, где действовали свои законы и установления, говоря по-блатному, понятия. Марина, скоро ставшая женой Нагорного, придала его бизнесу – тогда он уже был владельцем антикварного салона «Элита» – основательность и респектабельность.

Время летело, и в стране стремительно складывался новый контингент покупателей раритетов – так называемые «новые русские». Одни скупали произведения искусства для форса и престижа, между которыми они не видели никакой разницы, другие, понимали, что это весьма надежное вложение бешеных денег, упавших им в руки. Появление этих «ценителей», запросто перебивавших цены на западных аукционах, заставило Нагорного снова вернуться на родные нивы, но на Запад его все равно влекло неуклонно. Устроиться там основательно было его заветной мечтой.

Надо сразу отметить, что Илья Борисович от рождения был наделен природой способностью втираться в доверие, морочить голову самым фантастическим образом, врать без всякого зазрения совести, давать любые обещания и не выполнять их. Среди попечителей и партнеров его салона тем не менее числились некоторые известные юридические лица и солидные банки. Это следовало из содержимого буклетов, которые Нагорный раздавал своим клиентам. А так ли это было на самом деле, никто сказать не мог. Дела его шли так хорошо, что он мог надолго уезжать из России, оставив все здешние дела на попечение жены. Но на Западе, где все расчетливы и чтут законы, а обещания подтверждают контрактами, нарушать которые себе дороже, Нагорный зарвался, погорел на рискованных сделках, а пару раз его развели и кинули еще более прожженные дельцы. В общем, он вернулся в Россию – зализывать раны и поправлять свое финансовое положение, а за кордоном бывал теперь только наскоками.