Читать книгу Первое Солнце Шестой Воды. Книга Вторая. Живот. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина» - Александра Барвицкая - Страница 5

Если хочется летать – летай!

Летай, человек!

Ты умеешь летать!

Если очень хочется – летай!

Но пощади крылья ветра и свои крылья: сними с себя самое тяжёлое тело и отправляйся в полёт налегке.

Ольга летела.

Сильный поток встречного ветра захватывал Ольгу руками: наполнял воздухом сирень тонкого платья, проникал сквозь поры в лёгкую плотность материи, обнимал изнутри сердце, готовя Алишу к пробуждению, проверял пульс жаркими пальцами.

Ольга летела в весну-лето.

Она летела на самолёте.

Вы любите самолёты?

Ольга очень любила самолёты.

Ольга любила Его. А самолёты поднимали её к нему…

Ольга любила летать.

Потом, когда в ней проснётся Женоль, она будет летать на Синем Троллейбусе, пить сиреневый сок из тонкого, высокого бокала, раскрывающегося сверху пятилистником, считать из окошка страны, выскальзывающие из-под облаков, и вглядываться в самую глубину…

***

В первый раз это случилось в День Синего Троллейбуса.

Тогда Женоль ещё не знала, что она Женоль, и что этот день станет Днём Синего Троллейбуса.

Из Канцелярии Странной Границы пришла телеграмма.

Вернее, вниз – к ногам Женоль – упал отпечаток депеши, отправленной наверх – в Его голову.

«Ты сможешь увидеть свою жену…»

Так начиналась телеграмма. Потом указывались: время и место. А далее – безапелляционная ремарка:

«У вас будет ровно 8 минут».

Что может сделать человек за 8 минут?

Проснуться, принять душ, выпить чашечку кофе, надеть голубое платье?..

За 8 минут человек может стать богом.

В этот майский день ничто не предвещало дождя, но Женоль взяла с собой зонт.

Она никогда не была предусмотрительной. Обычно ливень заставал её врасплох посреди слякотного городского неуюта в то время, когда забытый зонт мирно дремал на тумбочке в прихожей. Однако сегодня зонт настойчиво напросился в провожатые, упав с налёжанного места в момент, когда она уже готовилась закрыть за собой дверь и покинуть пределы.

Непривычная для этого времени года жара (обычно в начале мая Москва ещё дышит талой прохладой) сопровождала её по дороге к автобусной остановке, прогревала лоб через запылённое окошко маршрутного такси, проталкивалась вместе с ней сквозь людскую запруду у выклюнувшегося темноротым шлюзом входа подземки…

Через полчаса она вынырнула из тесноты сквознякового метро и окунулась в разноголосую симфонию прятавшегося от дождя города.

Ливень гнал сопротивляющуюся Жизни жизнь – под крыши: в застеклённый тамбур станции метрополитена, в длинный тоннель перехода, подпиравшего мост, под узенькие козырьки зданий, под пёстрые кокетливые шляпки бесконечных уличных кофеен…

Она рвалась в Жизнь!

Поочередно подставляя ладони дождю, Женоль шла по Арбату, умываясь соком жизни природы.

Раскрыла зонт. Пусть он тоже порадуется жизни: напитается живительной влагой! Но отставила его вбок, чтобы не мешал и ей самой…

Ветер подрезал дождевые струи, и ливень выколачивал дробь марша на покатом лбу зонта. Женоль вторила этой мелодии каблуками. Иногда сбивалась с ритма, перепрыгивая через стремительно разрастающиеся лужи, и ускоряла темп.

Она спешила.

Ей непременно нужно было успеть.

Ей нужно было успеть к отправлению Синего Троллейбуса!

Если бы все синие троллейбусы, которые живут в Москве и других городах, и других странах, выстроились сейчас на брусчатке Арбата и прицепились друг к другу тонкими струнами электрических усов, образовав бесконечный состав, она вошла бы в последний, поднялась по капитанскому мостику на крышу, и по усикам, перескакивая с одного на другой, пробежала бы к самому первому. А в первом… Она села бы у переднего окошка и…

Но на Арбате пока виднелся только один синий троллейбус: намокающий и грустный, как всё намокшее, но одинокое.

Она всегда и везде опаздывала.

– Подождут, – обычно говорила она себе, и её действительно всегда ждали и дожидались.

Она опаздывала на встречи, переговоры, деловые совещания, которыми было заполонено её стремительно уходящее суетное прошлое. Она жила быстрее, чем живут другие, и потому время в той точке вселенной, где находилась она, текло медленнее, а порой и вовсе останавливалось.

Она всегда и везде опаздывала.

Но не сейчас.

Сегодня Женоль оказалась удивительно точна.

Три маленькие стальные решётки ступеней отделяли краснокирпичную мостовую земного московского Арбата от подвешенного стрелой к воздуху Арбата надземного.

Она поднялась по ступенькам ровно в тот день, тот час и ту минуту, что были указаны в телеграмме.

– Я не опоздала к отправлению! – обрадовалась Женоль, прикрывая за собой входную дверь.

Она не знала, что этот троллейбус уже забыл то время, когда он куда-либо отправлялся, и на него уже давным-давно никто не опаздывал. Ведь невозможно опоздать на транспорт, который всегда стоит в ожидании…

Много лет назад этот троллейбус лишили двигателя и любой возможности самостоятельно передвигаться. Он был основательно выпотрошен, наглухо прикреплён к мостовой и превращён в театральную бутафорию – заманивающее посетителей арт-кафе «Синий Троллейбус».

Внутри, в полумраке троллейбусного салона, обитого белым для визуального расширения узкого пространства, разместились в два ряда маленькие черноликие столики. Втиснутые между сдвоенными сидениями мини-диванчиков, обтянутых красной кожей, столики разделяли кафе на уютные купе, открытые глазу и музыке.

В торце – вместо кабинки водителя – барная стойка. За ней – двое: бармен и дежурная по залу.

Он – худощавый блондин лет двадцати с белозубой улыбкой и асимметрично спадающей до подбородка чёлкой, крашеной в ультрафиолет. Она – длинноволосая ухоженная брюнетка лет тридцати пяти.

Парень – в белоснежной рубахе навыпуск и такого же цвета джинсах. Девица – в красном передничке, надетом поверх строгого костюма-футляра чёрного цвета.

Бармен развешивал бокалы на подвесной лапе тонких стальных прутьев. Дежурная расставляла изысканно-причудливые пирожные в мини-витрину.

Помимо тех, что суетились у барной стойки, внутри никого не наблюдалось. Обычно салон «Синего Троллейбуса» был переполнен, но сегодня даже ливень, разогнавший с Арбата всех туристов и зевак, не заманил сюда ни единого посетителя кроме…

– Для меня здесь заказан стол, – дрожащим в волнении голосом произнесла Женоль, закрывая зонт и отряхивая капли дождя с голубого платья.

– ?! – приподняла брови девица.

Дежурная точно знала, что на сегодня не было ни одного заказа на бронирование стола; впрочем, как и обычно в этом заведении, ориентированном на туристов и прохожих, которых она ласково окрестила «проходимцами».

Не всех. Те прохожие, что сворачивали к ступенькам «Синего Троллейбуса», переименовывались в «пассажиров», а проходившие мимо так и оставались для неё «проходимцами». В хорошем смысле этого слова.

Настоящим «проходимцам» гораздо интереснее просто гулять, рассматривая и изучая, или лежать на траве, рассматривая и изучая, или смотреть друг в друга, рассматривая и изучая, чем просиживать жизнь в питейном заведении. Тем, чьё движение начинается с головы, обычно не сидится на попе. Даже в таком уникальном месте, как «Синий Троллейбус».

Поглядывая в окошко у барной стойки, дежурная по залу так натренировала глаз, что могла уже заранее определить: кто из проходивших по Арбату станет «пассажиром», а кто так и останется «проходимцем».

Вошедшая сейчас в «Синий Троллейбус», по всем признакам принадлежала к классической форме «проходимцев».

– Присаживайтесь за любой, – ответила дежурная и, не отрываясь от декорирования витрины, сделала кивок в сторону пустующего зала.

– Мне не нужен любой, – настаивала Женоль. – Мне нужен стол, заказанный для меня.

Дежурная ещё более удивилась настырной «проходимице», в которой никак не хотела угадываться «пассажирка», и лениво указала на ближайший:

– Этот… Вам нравится?

Женоль одобрительно кивнула и аккуратно присела на краешек дивана у заветного стола.

Это был очень хороший стол. Обзорная площадка! Стол-партер и стол-закулисье одновременно. С этого места вся сцена «Синего Троллейбуса» умещалась в ладонь, была как на ладони! И когда (сейчас!) главное действо начнётся, она не упустит ни одного движения ресниц, ни единого взгляда по касательной!

Да! Это был отличный столик! Замечательный! Лучшего места для её миссии здесь не нашлось бы! Тот, кто заказал для неё этот столик, всё понимал, всё чувствовал, и он позаботился…

– Что поставить? – спросил бармен, нетерпеливо потирая кнопки музыкальной аппаратуры.

«Синий Троллейбус» жаждал музыки. Музыка жаждала любви. А любовь жаждала встречи.

– Высоцкого, – не раздумывая, ответила Женоль. – Тот, кого я жду, любит высоту и песни Высоцкого.

Бармен нажал на кнопку, и «Синий Троллейбус» наполнился звуками гитары.

Колонки громко запели мужским голосом с хрипотцой:

«Когда вода всемирного потопа…»

Когда подали меню, Женоль не знала, что делать. В её кошельке не было ничего, кроме маленького картонно-пластикового талончика, гарантирующего единственную возможность обратного проезда до дома. Но…

Ей нужно было целых восемь минут здесь! Только восемь минут в этом месте! Продержаться, не вызывая подозрений! Восемь таких долгих и так стремительно ускользающих минут!..

Впрочем, уже семь…

Колонки пели:

«И чудаки – ещё такие есть,

вдыхают полной грудью эту смесь…»

И под эти слова Женоль, не открывая меню, произнесла первое, что пришло в голову:

– Сиреневый сок.

– Сиреневый сок? – прищурилась дежурная, внимательно рассматривая меню.

В меню не было не только сиреневого сока, но и вообще ничего сиреневого. Разве что черничный пудинг, в рецепте которого присутствовало столь мизерное количество черники, что цвет его был скорее розовато-сиреневым, чем нежно фиолетовым. Однако, розоватый пудинг, даже разместившийся в широком бокале креманки, – это вовсе не сиреневый сок.

– Вы уверены, что хотите именно сиреневый сок? – переспросила девица, нервно перебирая пожелтевшие, искусственно застаренные страницы книги с перечнем предлагаемых в «Синем Троллейбусе» блюд и напитков. – Возможно, что-то другое? Мы готовим великолепные коктейли: и алкогольные, и безалкогольные, и, если хотите, даже молочные…

«Зачем? – думала Женоль. – Зачем она подошла так быстро? Ведь мне нужно только шесть минут здесь…»

Однако, девица не умела читать мысли и продолжала листать меню, предлагая варианты.

Колонки надрывались:

«Но вспять безумцев не поворотить…

Они уже согласны заплатить…»

– Сиреневый сок, – вслух повторила заказ Женоль, а мысленно отсчитала: «Пять».

– Вы сказали – сиреневый сок? – высунулся из-за стойки бармен. – Кажется, у меня есть!

Белозубо сияя неожиданно взорвавшейся радостью, он тут же юркнул за ширму, прикрывающую отсек мини-склада.

«Четыре… Три… Две…» – отсчитывала минуты Женоль.

Эту баночку принесли год назад. Она оказалась в очередной партии заказанного товара, рассортированного по картонным ящикам. Единственная чудная баночка среди десятков обычных примелькавшихся напитков. Такого наименования не было в списке. Видимо оптовик, формируя поставку для баров, что-то напутал, и товар из чужого заказа попал в коробку, отправленную в «Синий Троллейбус».

Странная жестяная баночка 0,33 была раскрашена распахнутым пятилистником сиреневого цвета и крупной витиеватой надписью: «Сиреневый сок. 100%. Натуральный. Без консервантов.»

В том «Синем Троллейбусе» его никогда не стали бы включать в меню. Кому нужен сиреневый сок?

Бармен, принимавший товар, хотел отправить лишнюю и чужую баночку обратно, но отчего-то не сделал этого сразу, а поставил на полку в сторонке.

Полка быстро заполнялась папками с листами заказов, распечатками меню, отчётными ведомостями… Баночка скрылась за ворохом бумаг, и вскоре о ней благополучно забыли.

До сегодняшнего дня.

А сегодня парнишка бармен юркнул в подсобку, и вернулся с маленькой жестяной посудиной, которую нёс столь бережно, будто боялся примять нарисованный на банке сиреневый пятилистник.

Вскоре содержимое баночки уже принял тонкий высокий бокал, который совершил несколько пируэтов в жонглёрских руках парня и приземлился на столике перед той, что сделала этот странный заказ.

«Одна» – закончила отсчёт Женоль.

Колонки пели:

«Свежий ветер избранных пьянил…»

Женоль прикоснулась пальцами к бокалу… и… сделала глоток…

«Ноль.»

Синий Троллейбус оторвал колеса от мокрой после дождя мостовой, вздохнул полной грудью, и в небе над Москвой зазвучало:

«Я дышу – и, значит, я люблю!

Я люблю – и, значит, я живу!»

А на Арбате из окон пустующего арт-кафе «Синий Троллейбус» бармен и дежурная по залу смотрели в лужи и любовались отражавшимися в них удивительными сиреневыми облаками-пятилистниками, расцветающими на голубой ткани небесного платья.

***

Но это случится гораздо позже.

А сейчас… Баночку с сиреневым соком только внесли на маленький склад «Синего Троллейбуса» в коробке, которую готовятся распаковать для пересчёта заказанного товара. Баночка, что вот-вот обнаружат, будет ещё год стоять на полке за ворохом бумаг…

А сейчас…