Читать книгу Первое Солнце Шестой Воды. Книга Вторая. Живот. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина» - Александра Барвицкая - Страница 6

Ольга летела.

На самолёте.

Вы любите самолёты?

Ольга очень любила самолёты.

Ольга любила Его. А самолёты поднимали её к нему…

Ольга любила летать.

Потом, когда в ней проснётся Женоль, она будет летать на Синем Троллейбусе, пить сиреневый сок из тонкого, высокого бокала, раскрывающегося сверху пятилистником, считать из окошка страны, выскальзывающие из-под облаков, и вглядываться в самую глубину…

А сейчас…

Ещё не помня, что троллейбусы тоже умеют летать в такие часы, когда те, кто находятся в троллейбусах, очень хотят летать; ещё не помня, что есть сила, способная поднять в небо даже поезд, – она летела на самолёте.

Когда-то Ольга летала быстрее скорости света. Потом она летела на реактивном летательном аппарате со скоростью света. Потом она летала на разных простых самолётах: «тушках», «илюшиках», «бойках». А однажды даже на трескучей, полуразвалившейся «кукурузе»: из тех, что пичкают будущие урожайные поля минеральными гранулами зловонных ядохимикатов, которые люди считают удобрениями и массово поедают в виде продуктовой корзины.

Но самолёт, на котором она летела сейчас, даже в сравнении с прогнившим «кукурузником», был из ряда вон выходящим. Да, что там! Он вообще не был похож на самолёт!

Изнутри, а Ольга видела его только изнутри (совершенно не помня, как в него попала, и почему находится именно в этом надземном транспорте-тарантасе), самолёт скорее напоминал старенький пригородный автобус: потрёпанный жизнью ПАЗик, курсирующий между городками и деревушками в глухомани богом и чёртом забытой земли.

Это был вытянутый летучий прямоугольный «гроб» с замызганными от пыли и копоти квадратными окнами на морде, сплющенном хвосте, дверном люке и по обеим сторонам туловища.

Ряды сдвоенных кресел, прилипшие к стенам вдоль узкого салона, оставляли посередине неширокий проход.

Посадочных мест оказалось гораздо меньше, чем желающих транспортироваться, и проход был набит стоящими пассажирами. Они теснились между сваленным прямо под ноги совершенно не самолётным багажом: мешками, корзинами, ящиками…

Переполненное тело воздушного судна, казалось, сейчас лопнет и развалится в районе брюха надвое, рассыпав в надземном фарватере внутриутробный мусор.

Самолёт летел: над полями и редкими рощами с залысинами овражков, над щербатой автодорогой, утыканной по обе стороны однобокими тополями, над покосившимися столбами электропередачи, над засаленными коробочками автозаправочных станций, над посёлками… Он летел так низко, что едва не задевал своим заржавленным плоским днищем обвислые плечи деревьев и покрывшиеся мхом крыши домишек.

Делал частые посадки на каких-то небольших полустанках, похожих на автобусные остановки, рассыпанные вдоль автотрассы, где освобождался от одних пассажиров и принимал других.

Видимо, на одной из таких остановок Ольга и поднялась по ступенькам этого странного воздухоплавательного аппарата. Однако дальше ступенек не продвинулась, потому что сейчас сидела на нулевом месте – одиночном откидном жёстком кресле над ступеньками: между дверью и кабиной пилота.

Впрочем, вряд ли тот отсек, который занимал пилот, можно было по праву назвать кабиной. От пассажирского салона его отделяла лишь тонкая бязевая шторка за спинкой невысокого и явно неудобного водительского кресла.

– На следующей – выходят? – не оборачиваясь, крикнул в пекло потеющего салона сонный пилот.

– А-х-х-х-а-а-а-х-х-х!.. – отозвалось одобрительным шумом в тугом брюхе самолёта.

Пилот хмыкнул что-то себе под нос, вытянул руку в отрытое окно, поправил зеркало заднего вида, дёрнул рычаг переключения скоростей и отпустил педаль газа.

Самолёт вздрогнул в мелкой тряске, грубо буркнул мотором и покряхтывая пошёл на спуск к очередной остановке.

Тотчас по салону вздыбилась суетливая волна пробивающихся к выходу; и единственное до сих пор относительно свободное пространство летательного аппарата (место между дверью и кабиной пилота, где находилось кресло Ольги) начало стремительно заполняться.

Расталкивая друг друга и жадно хватая с пола скарб, вперёд пробивались пассажиры: маленькие, оборванные, нечёсаные и грязные.

Они были похожи на презираемых и презренных детей: бесприютных, потерявших родную землю, заблудившихся и пытавшихся выживать воровством и подаянием во враждебном мире, – которых Ольга видела когда-то на вокзалах и рыночной площади.

Эти низкорослые существа были похожи на отверженных людей, но это были не люди…

У них была смуглая, закопчённая кожа и остренькие лица с недобрыми глазами, наполненными неутолимой жаждой жадности; их тела были слишком худы; тоненькие длинные руки выворачивались во все стороны, делая угловатые и резкие рывки; а непропорционально большие кисти (с цепкими растопыренными во все стороны пальцами) находились в постоянном движении, словно пытались одновременно: и схватить что-то, и оттолкнуть.

Существа говорили на непонятном языке. Иногда в их говоре мелькали слова, отдалённо напоминающие Ольге знакомую речь, возможно давно забытую; но чаще это было скорее неразборчивое хрипло-пискливое бормотание, перемежающееся визгливыми всхлипываниями.

Ольга понимала, что они – иные.

Сущности, стоящие на другой ступени лестницы эволюции.

Но кто?

Недозревшие или перебродившие?

Не доросшие до ступени человека или сброшенные с лестницы по делам их?

Не достигшие света или уже перегоревшие лампочки?

Успевшие запачкаться, но не научившиеся счищать с себя грязь? Способные запачкать других? Навредить по неразумению… Или…

Они спешили по домам. Они рвались домой!

Но где был их дом? На земле или где-то в параллельном мире, в который Ольга случайно попала?

И в какой дом они так торопились? В свой дом или в дом Ольги? И есть ли у них дом вообще?

Как Ольга могла оказаться здесь, в этом транспорте для пассажиров иного класса?..

Случайно ли?..

Неужели она тоже где-то запачкалась и не может счистить с себя грязь?.. Или здесь она должна чему-то научиться?.. Или у неё другая задача в этой точке времени, соединившей параллельные миры?.. Не пропустить грязь в дверь?..

Возбуждённые существа, размахивая тонкими ручками, толкаясь острыми локтями, пытаясь опередить друг друга, заспешили к двери. Каждый рвался поскорее выйти! Они уже почти упирались в Ольгу, а те, что были совсем близко, норовили ударить её в живот, чтобы пробить себе дорогу.

Ольга автоматически вжалась в кресло, стараясь занимать как можно меньше места, чтобы не прикоснуться к измазанным; тем самым, она неосознанно освободила им проход к двери; и толпа рванулась смять и снести своей массой: и Ольгу, и её кресло, и дверь самолёта, – но вдруг замерла, почувствовав опасность.

– Алх! – послышался чей-то всхлип в первых рядах.

– Хрест! – хрустнул голос в середине толпы.

– Упппиттттррр!.. – отозвалось на галёрке испуганным криком, перехоящим в дрожащий шёпот.

– Шшшвввваааа… Х… – хором зашипела немытая масса и отшатнулась от выхода.

В освободившемся пространстве перед Ольгой материализовался мужской торс.

Среди криков и шёпота Ольга смогла идентифицировать пока только одно слово: Юпитер. И было ясно, что тот, кого грязная толпа называла Юпитером, явно был кем-то важным и сильным, кого они предпочитали избегать на своём пути.

Юпитер возник перед Ольгой из ниоткуда: словно мощный ветер влетел сквозь запылённое лобовое стекло самолёта и собрался из атомов в человеческое тело.

В сравнении с грязными пассажирами самолёта, Юпитер казался великаном. Его человеческий рост превышал рост существ как минимум вдвое. Их макушки едва доходили до уровня ремня на его поясе. И Ольга была равной Юпитеру, и потому существа вначале показались ей детьми.

Юпитер не церемонился. Оказавшись между Ольгой и толпой, он резко оттолкнул тех, кто ещё секунду назад норовил ткнуть локтями в её живот. Он загородил своим телом Ольгу, и, раскинув руки в сторону, перекрыл все подступы к ней, к её животу и двери.

Она не видела: ни головы мужчины, ни его ног. Она смотрела прямо перед собой, а в этом ракурсе был виден только защитный крест: распахнутые крепкие руки и сильный торс, прикрытые белой льняной рубашкой с вкраплением цветной фактуры.

«Интересно, какого цвета его кожа? – отчего-то подумала Ольга, рассматривая рубашку. – Молочная ли она, как манная каша, или загорелая, как гречишный мёд?»

Она не сомневалась в том, что у Юпитера красивое тело. Но, чтобы увидеть его лицо, ей надо приподнять взгляд. И тогда она встретится с его глазами… И тогда…

Ольга продолжала смотреть на рубашку.

«Где я видела эту рубашку? – думала Ольга. – И почему эта материя такая родная?»

И вдруг обратилась к Юпитеру так, будто знала его всегда:

– Зачем ты так грубо с ними? Они же «дети».

– Они могли задеть тебя и навредить нашему сыну, – услышала Ольга в ответ.

Она опустила взгляд вниз и с удивлением обнаружила свой округлившийся шестимесячный живот:

«Шестая вода, – мелькнуло в голове. – Сын Юпитера».

Почему вода? Почему шестая? Откуда сын? Почему сын Юпитера? Неужели то, что сказал этот мужчина, чьего лица она даже не видела, и есть её реальность?..

Ей так захотелось увидеть всё, что находится там, в животе…

Ольга ещё раз посмотрела на рубашку Юпитера, перевела взгляд на сирень своего платья с распускающимися бутонами, на округлившийся живот под мягкими складками цветочной материи и… провалилась… в живот…