Читать книгу Затерянные в сновидениях - Александра Фокина-Гордеева - Страница 4

Тени задвигались быстрее и яростнее. Он спугнул их, бросив на влажную траву свой амулет…

– Он защитит тебя от самой себя, – сказал, не опуская взгляда.

Мое старание сфокусировать себя на смысле его слов разрушали образы его мыслей, а в попытке следовать за образами я застревала в своих.

Вдруг, так неожиданно и очень резко, меня сковала дикая яростная боль, без каких- либо объяснений, не имеющая причин… начала… она не крепилась не к чему… просто была, произрастая и расширяясь внутри, разрывая меня и выворачивая наизнанку… я не могла думать, дышать, не могла искать ни источник ее возникновения, ни возможности борьбы с ней.

Дикая боль… Нудная… Последовательная… Зацепляющая каждую жилу и непрестанно натягивающая ее… меня, словно тетиву.

Я в аду… и я – сам дьявол… в своем аду… нет силы терпеть… нет мочи кричать, язык стал тяжелым и глупым, он не слушается, он сам по себе. В ушах застыл звук собственного голоса, ставший гомоном, гулом… Запахи стали затхлыми, воздух – спертым… Тошнота подкатывала невыносимыми волнами…

– Не то! – спокойно и тихо прокомментировал он мои старания. – Вытесняй боль, попробуй дышать в боль… дыши… и принимай, второго шанса не будет! Ты сольешься с потоком непринужденных, ты погибла, тебя сотрут в порошок… пожрут твои же демоны. Тебя будут сжигать на кострах… пытать… стирать память о прекрасном, … рабством будут ломать твою волю… ты ослепнешь, перестанешь слышать… ты упадешь на самое дно… Но однажды ты прозреешь и прозришь меня сквозь время и пространство… сквозь свои страсти… тоненькая ниточка твоей любви ко мне снова притянет тебя домой… тебя другую, новую…

Я кричу ему через боль, сметая ее с себя сбрасывая с себя безвольными руками, ставшими невесомыми или столь тяжелыми, что я уже не чувствую их крепления к себе: «Зачем мне эта чистота? Зачем такая сила, полученная ценой невыносимых…» Но крик утонул в хаосе мелькающего безумия, куда я и провалилась вслед за ним.

Очнувшись, смогла контролировать лишь направление взгляда. Все тело ломило, скручивало от боли…

Достав лилию и плющ, разлив сверху жидкий критский бадьян, уложил наверх горный хрусталь.

– Земля, – тихо сказала я, но слова, застрявшие комком в горле, так и не сложились в звуковую форму.

– Я не буду рассказывать тебе о сторонах света, ты знаешь, для чего все.

Да, я все вспомнила… жрица старых культов, имена богов и богинь канули в вечность, обряды разошлись по конфессиям и сами собой прижились в разных религиях.

Кое как, поднявшись, раздевшись, легла на шкуры. Несмотря на предутреннюю прохладу, чувствовала жар. Мне было интересно, что он видит, смотря на меня, нагую во всех смыслах и переданную ему до конца…

Как всегда, прочитав меня как раскрытую книгу, он еле сдержал усмешку или не сдержал… Самый темный предрассветный час скрыл его черты… И мои мысли понеслись в другое русло.

Он растер все мое тело маслами и травами, и, несмотря на близость дыхания, мягкость его рук, все было очень по-отцовски заботливо. Это немного укололо в самое сердце самолюбия.

– Научись не давить из себя чувства, а рождать их, всем сердцем любя и принимая свою пустоту и одиночество. Только раскрывшись безмолвию и своему предназначению, ты сможешь понять, принять и полюбить меня, через образ Единого, Вечного. А на меньшее я уже не согласен, и ты тоже! Зная тебя лучше и дольше, чем ты самое себя, скажу – ты, рожденная стать моей силой, пока являешься проявлением моей слабости, не явным, но резким.

Я не слышала его слов, я видела их образы, тени, звуки, весь этот хоровод освобождал меня от чего-то липкого, мрачного и очень мутного, как будто замазанного сажей, стеклянной паутиной.

Я несколько раз потерла глаза, было ощущение, что от жуткого жжения они выкатятся из орбит прямо на мох. От этой мысли стало весело и грустно, представив, как это произойдет во всех красках моего воображения. Я хихикнула… потом еще и, наконец, все это вырвалось в абсолютно неконтролируемый, безудержный смех, он был очень веселым и заразительным, вовсе не истерическим. Чин долго и пристально смотрел на меня, так и не решился присоединиться к веселью.

Ты всегда творил во мне! Всегда учил, любя и прощая! Я не желаю прощения! Но осознания, слияния, расширения… Я вижу тебя, чувствую тот день, что коснется меня твоим крылом…

Тебя нет… значит, меня нет… значит, ничего нет. И, разбив вдребезги мое понимание, и разорвав внешние… ты забрал мое безумие, я обрела твое спокойствие, Ты видишь, миры перевернулись. Ты выпил все темное, ведя меня играючи между сосудами сефирот.

Я почти сгорела в твоих огненных сферах и чувствую себя голой без моей тьмы.

И только вечность будет помнить тот миг, когда ты спас меня, ворвавшись в мой мир. Голоса в моей голове стали безмолвными. Силы слились с твоими, оголив мое внутренние. Золото заменили серебром. Мы стали поклоняться разным богам: ты – Солнцу, я – Луне.

Все прошло… но боль сменила печаль, терпкая и немыслимая по своей глобальной силе, полностью подчинившей меня и придавившей к полу. В собственном бессилии я почти завыла, но голос снова застрял посредине звука и больше не пропускал никаких импульсов. Потеря тебя… и того… другого, возможно тебя же, не знакомого, но более близкого и дорогого… не прошедшего сквозь меня, оставив порванные зияющие раны… за него я отдала все.

За его жизнь – свою… это все, что уже случилось в параллельных… невозможно… изменить… измерить… боль…

Отец! Пусть она раздавит меня, стерев память о будущем… я не смогу жить, если стану помнить весь этот ад, который уготован мне… неужели все написано? Предрешено?

Нет сил, не желаний… только вселенская грусть… когда-нибудь я проживу ее глубину… но не теперь. Я открываю глаза, по телу разбежалось приятное тепло, как будто сердце разорвалось и разлилось во мне, более не нуждаясь в венах и жилах, расправляясь, просачиваясь сквозь кожу и поры в бездонную высь великого «Нечто»…

Звезды так близко, что мое дыхание колышет их, они мерцают, создавая тихое движение в своем небесном шатре и неся за собой мой невесомый островок, уводя от утреннего тумана, привнесшего свои холодные тона в эту идеальную картину.

Вдоль берега бродит страж. То ли медведь с памятью о человеческом образе, то ли человек в шкуре медведя (одно другому, видимо, не мешало). Обходя дозором свои владения, ставшие ему бесконечным напоминанием собственной глупости.

Раксана – новое имя принесло много ответов, не забыв завалить еще большим количеством вопросов, правда, тяга к знаниям, похоже, оставила меня вне своего присутствия.

– Я не ожидал, ты превзошла саму себя, только твое имя пишется через «о» – «светом озаряющая». Я принес тебе вина, сыра и горячих трав. Встань, разомни затекшие конечности, это еще не все, что необходимо для перехода. Ты – ключи, которые отворят и затворят наши двери.

Он набросил на меня свой плащ. Пока я ела, он натирал мне ноги горячей, жирной и сильно пахнущей субстанцией; тело немое и непослушное, снова обретало гибкость и чувствительность.

С дикой силой захлестнула страсть, поднимающаяся все выше и выше от ступней к лодыжкам, по бедрам к позвоночнику… до самого сердца и выше, застряв огнем в горле… Чингиз отдернул руки, и я поняла, что это не я борюсь со своими демонами, а он пытается обуздать своих. Секунда промедления – и я бы уже не смогла воспользоваться этой теряющей контроль и ясность мгновенной слабостью. Я сбросила плащ и прильнула к нему всем телом, желая вдавиться порами, проникнуть в самую глубину его сознания, вытесняя его страсть к Создателю… Борьба за любовь с Богом – это уже заранее проигранное сражение, которое, испытывая нас, ставит на кон все… и сбрасывает тебя в пропасть забвения. Прилипая к его губам, все чувства, захватывавшие нас многими жизнями, проступали нашим дыханием, прикосновениями… Я видела нас в разных странах, разными лицами, удивительными историям многих воплощений, протекавших вместе и врозь, объятых ненавистью за эту страсть, любовь, неутолимую ничем: ни совместным счастьем единения и обладания друг другом, ни непреодолимым расстоянием…

Наша страсть к высшему проявлению мощи человеческого духа была больше нас самих, больше всего на свете. Ничто не могло нас усмирить и насытить… Самое страшное – мы знали туда дорогу, но билет оплачивало только одно чистое сердце, не принадлежащее никому и вмещающие все…

Он оттолкнул меня с такой силой, что кубарем скатившись в воду и потеряла сознание. Но видения уносили в междумирие. Мы были точкой в центре окружности, разливаясь до его пределов, распространяя себя по кругу и расширяясь до бесконечности. Вновь, сжимаясь, вращаясь против часовой, спиралью и разбрасывая себя множеством точек, возвратившись в линию, втягивающую свою середину, образуя треугольник, выплевывая угол, становясь квадратом, продолжая набухать и выдавливая углы, превращаясь в куб.

Раздаваясь, как шар, меняя формы, разливаясь в объемную пентаграмму, рождая последний угол и становясь Меркабой. Золотой и серебряный треугольники, входя друг в друга, смешивали краски, переплетая цвета… и мы уже вращаемся в Меркабе, сливаясь в нечто не имеющее ни формы, ни цвета… Все это в хоре звуков, имен.

Брия (последовательность имен, состоящая из комбинаций, возникающих в Ацелут): Алеф… Бет… Гемел, Адам, Адаам… Хева, Ева… Завершалось это хороводом чисел, имеющих тени-образы: 1234597618… 72, 72, 72, 216 Йод Хе Вав Хе… И с четырех сторон несутся на нас невиданные животные в ореоле силы и славы: С Востока – Дракон; и мы вторим имени, принесенному ветром – Рафаил; и желто-лиловым вспыхивает пространство…

С Юга в пламени приходит Лев. И Михаил – имя ему. Зелено-красной волной, горячей и нежной окутывает нас…

С Запада прилетает Орел в сине-оранжевом ореоле своей славы – Гавриил.

И с Севера земля несет Быка, в оранжево-оливковом свете являя Уриила и сменяя цвета на коричневый и черный…

Они проходят сквозь нас, насквозь, расчленяя на молекулы и атомы все наше существо…

Он есть Нешама (источник, разум и знание – высшие я), Хокма, Бина и Кетер его углы… Я есть Руах (сила воли, дух, стимул к действию), шесть сефирот, от милосердия к сердцу… Наши Анима и Анимус стерты пятью ликами Адама, Кадмона и мы прорастаем в Каввану (слияние человеческой воли с Божественной).

Нас разделяет человеческим воплем пронзенного копьем стража… несколько десятков воинов… разрушенное сознание не дает четкой картины восприятия… Мы просто наблюдаем за происходящим в замедленном действии. Хайдария и Асадия возглавляют это безумие… Они несутся вокруг озера, дикими гарпиями впиваясь в нас огненными глазами – бездонными колодцами ярости, призывая всех спешиться. Дикие валькирии, на ходу скинув одежду, спрыгивают в воду прямо с лошадей. Обезумевшие животные, не останавливаясь, уносятся в лес. Жертва принесена. Хозяин падает замертво. Луну закрывает темнота… В лесу слышится гул сражения, и запах пролитой крови доносится до нас.

Чингиз лишь медленно поднимается, показывая воинам свое присутствие. Ярким серебром острый меч разрубает пространство надвое. Отрубая дорогу в прошлое или будущее… Его сила заполняет все и замыкается в кругу воинов, принимающих и разделяющих ее.

Я точно знаю, что делать, чтобы открыть проход: раздираю кинжалом свои запястья и поднимаю вверх руки. Он подхватывает меня и, вскидывая над головой, как знамя перехода, уходит в трещину меж двух миров, омывая пороги кровью… Я сжимаю пространство единым махом… и все, кто должен, мчат, не разбирая дороги за своим господином.

Последняя капля сознания вместе с кровью покидает бледное, безжизненное тело посреди остывшего за эту бесконечную ночь озера-зеркала…

Зеркало души не может одновременно отражать и земное, и небесное, ибо одно исчезает с его поверхности, когда другое вырисовывается над его глубиной…

Элохим… Элохим… Элохим…